ЖАЛ - ПЛАТА

Биреуню мюлкюн бошама, Биреуню хакъын ашама.

Байны кёлю — малда, Жалчыны кёлю — жалда.

Жал дегенинг — жамау кибик.

Жалчыны жалын бер да,

жанын ал.

Жал сакълагъан — жалынчакъ.

Биреуню жалын жаламиш

къымар.

Амал тапхан — малчы, Тапмагъан — жалчы.

Чужое имущество не расточай, Чужую плату не присваивай.

Богач думает о скоте, Батрак — о жалованье.

Жалованье — все равно, что латка.

Дай батраку плату и вынь из

него душу.

Ждущий жалованья всегда

унижен.

Чужое жалованье присвоит

(только) скряга.

Кто может — скотовладелец, Кто не может — батрак.

И в прежние времена, находились сквалыги, настолько алчные, что, не боясь греха и не стыдясь позора, отказывались отдать причитающуюся батракам часть стада (она была, кстати, немалой; обычно, если батрак нанимался на пять лет пасти стадо в сто коров, то при расчете получал половину всего приплода). Бывали и случаи тайного убийства батраков. Невыплата положенного считалась тяжелейшим грехом, преступлением, которому нет прощения.

Оплачиваемая от времени до времени работа на другого воспринималась как зависимость, а потому - унижение, к которому привыкали немногие. Для большинства наемная работа была только временной, одним из способов выйти из нужды или каких-либо материальных затруднений. В пореформенный период (после 1866 года) каждый, кто мог и хотел, постарался стать самостоятельным хозяином. Благодаря огромному опыту, трудолюбию, сметке народа, Балкария и Карачай издавна были первыми на Северном Кавказе как по количеству скота (лошадей, коров, овец, коз) на душу населения, так и по переработке сырья (шерсти, кожи, мяса, молока). Русский этнограф Н. Ф. Грабовский в 1870 году писал о трудолюбии типичного балкарца:

«Несмотря на все препятствия, которые были поставлены в жизни горцу-простолюдину и самою природою, и условиями общественной жизни, он все-таки сумел выйти победителем; если победа его не принесла особенно блестящих результатов, то, по крайней мере, он все-таки успел создать для своей жизни такую обстановку, от которой не отказались бы многие и более цивилизованные народы». И далее: «Самое главное - горец усвоил себе непреложное убеждение, что его кропотливый труд принесет несомненную пользу, и это, в конечном результате, оказалось совершенно верным». Этнограф говорит и о том, что балкарцы заняты в течение почти всего года, многие из них хорошие каменщики, что трудолюбие заметно сказалось на самой нравственности народа, и воровство «в горах составляет редкое явление». Все это и многое другое есть ручательство «хорошего будущего экономического положения горцев».

Трудолюбие и мастерство народа проявлялось не только в скотоводстве, но и в земледелии, и в ремеслах, и в строительстве жилищ. Генрих-Юлиус Клапрот писал о карачаевцах (в начале XIX века): «Они живут в очень чистых, выстроенных из сосновых бревен домах. Кровати делают из дерева, они только немного возвышаются над полом и покрыты подушками и коврами. Их оружие состоит из ружей, пистолетов, сабель и кинжалов». «Они продают изделия своей промышленности, такие, как сукна (шал), войлок (кииз), чтобы покрывать пол, меха и капюшоны от дождя (башлык) и т. д., частью имеретинцам, частью в Сухум-Кале, одной из турецких крепостей».

Откуда было благодушному Н. Ф. Грабовскому знать, что всего через 60 лет этот народ, всеми корнями вросший в свою каменистую, но любимую и родную землю, загонят в колхозы и отнимут все нажитое, многих отправят в Сибирь, а еще через 15 лет в ссылку (с приговором «навечно») повезут в товарных вагонах всех - детей, женщин и стариков. Мужчины в это время будут воевать на фронте за ту же страну и власть, которая так подло их предала.