Эдвард Каллен POV. Я застонал от звука и положил подушку на лицо, закрыв ей свои уши, чтобы подавить шум.

— Эдвард Энтони Каллен!

Я застонал от звука и положил подушку на лицо, закрыв ей свои уши, чтобы подавить шум.

— Карлайл... не кричи на него... будет только хуже...

Дверь моей комнаты распахнулась и хлопнула с ударом. Я услышал приглушённый звук сердитых шагов, приближающихся к кровати, и внезапно подушка отлетела далеко от меня. Надо мной нависал отец и смотрел на меня свирепым взглядом.

— Что, чёрт возьми, с тобой происходит? Ты напился и бродил по улицам? – вопил он.

Мама потянула его за руку, и её взгляд перемещался между нами. Она выглядела очень напуганной. Она никогда не была одной из тех, кто кричит и борется. Возможно, из-за этого, я никогда раньше не попадал в серьёзные неприятности.

Я принял сидячее положение и откинулся на изголовье кровати.

— Ничего со мной не случилось... я просто развлёкся, – пробормотал я.

В отчаянии он раскинул руками, зажал переносицу, и начал шагать по комнате.

— Ты... кто ты? – спросил он в отчаянии, не глядя на меня.

— Карлайл, я не думаю, что сейчас подходящее время, – заговорила мама. – Поговорим об этом, когда наш сын будет трезвым.

— Да, Эсме, я бы так и сделал, если бы это было возможным. Но я больше не ожидаю многого от своего сына, и не удивлюсь, если он будет круглосуточно пьян, только чтобы избежать этого разговора, – ответил папа сердито.

— Я в порядке... давайте поговорим, – сказал я спокойно и посмотрел на них. – Я достаточно трезв, чтобы выслушать всё, что вы думаете обо мне... хотите, я начну за вас? Как насчёт того, что я сплошное грёбаное разочарование, и что я бессердечный человек, который... ой, подождите, вы уже говорили мне это! – я мило улыбнулся им, и мне чуть не стало плохо, когда я увидел обезумевший взгляд мамы. Более безопасно для моего рассудка было смотреть на папу, потому что он выглядел просто сердитым.

— Сынок, мы не разочаровались в тебе... мы просто... разочаровались в твоём поведении, – осторожно сказала мама и села на край кровати. – Ты всегда был независимым мальчиком, и никогда не боялся высказывать своё мнение. Но дорогой, у всего есть свои пределы... то, как ты вёл себя на прошлой неделе, совсем не похоже на тебя.

Неожиданно мои ногти стали очень интересными, и мне нужно было уделить им всё внимание.

— Его это не волнует, Эсме! Разве ты не видишь? – воскликнул папа и расстроено посмотрел на нас.

— Конечно, волнует, – утверждала мама и раздражённо посмотрела на отца, а затем вновь повернулась ко мне с грустной улыбкой на лице. – Тебе просто страшно, Эдвард, не так ли? Авария... и Изабел..

— Не упоминайте снова её грёбаное имя, или я действительно дам вам повод разочароваться в моём поведении, – оборвал я яростно. Мама вздрогнула, и приложила руку ко рту, чтобы заглушить вздох. Её глаза сразу наполнились слезами, а я отвернулся и посмотрел в окно.

Почему бы им не оставить меня в покое? Они никогда не уделяли столько дерьмового внимания на то, что я делал прежде. Они всегда предпочитали оставлять меня наедине с ситуацией, чтобы я мог решать свои проблемы самостоятельно. Так к чему сейчас этот внезапный взрыв... воспитания? Мне нравилось, как это было раньше. Почему всё должно измениться?

— Ты на мели. Две недели. Никаких исключений, – строго сказал папа.

Я еле сдержался, чтобы не фыркнуть и остановился на том, что только покачал головой. Если он думал, что это было наказание, то он сильно ошибался. Больше ничего не держало меня в этом мире, всё было чертовски разрушено для меня.

— Эдвард... может, тебе следует поговорить с кем-нибудь, – тихо предложила мама.

Я не стал отвечать на это. Ни звуком, ни движением, ни даже взглядом. Ничем. Я не спускал глаз с деревьев за окном, и сохранял бесстрастное лицо. Я был уверен, что они уйдут, если я достаточно долго буду просто молчать.

Всё вернётся и станет нормальным, если они просто оставят меня в покое.

Думаю, в какой-то момент они так и сделали. Не знаю, как долго я смотрел в окно, но моя шея была немного напряжённой, когда я повернул голову и обнаружил свою комнату пустой.

Я нахмурился и посмотрел на свои руки.

Я всё ещё чувствовал алкоголь в своём организме. Вероятно, должно пройти какое-то время, пока моё тело сможет переработать всё это, но я ощущал себя странно трезвым. Или может, я был в том состоянии опьянения, когда вы думаете, что трезвы, но понимаете, что это не так, как только садитесь за руль.

Да, возможно, я должен проверить эту теорию.

Сесть сейчас за руль было бы такой прекрасной идеей. Если бы мне повезло, я мог бы искалечить ещё одну невинную девушку, а может целую семью. Да... это было бы так здорово.

Я закрыл глаза и тут же перед моими глазами предстал образ другой невинной, теперь калеки, девушки и кровь... много, много крови.

В моём животе что-то произошло, и я закрыл рукой рот, чтобы остановить то, что я знал, надвигалось.

Быстро вскочив с кровати, я побежал в ванную. Я встал на колени перед унитазом, и едва успел поднять крышку перед тем, как мой желудок решил, что пришло время освободиться от своего содержимого. Я крепко обхватил края унитаза, и позволил животу расслабиться. Внутри начало всё болеть, потому что моему желудку больше нечего было терять. Но я всё ещё ужасно себя чувствовал, и моё тело поддерживало иллюзию рвоты.

Спустя какое-то время неприятные ощущения утихли, и рухнув на холодный кафельный пол, я свернулся в клубок. Я дотронулся до своей щеки и, посмотрев на пальцы, нахмурился.

Они были мокрыми. Как будто я плакал.

Эдвард Каллен никогда не плачет.

Ебать, Эдвард Каллен никогда не плачет.

Тогда почему, чёрт возьми, мои щёки мокрые, мое тело дрожит, а лёгкие делают только короткие вдохи?

Я раскачивался взад и вперёд на полу и зажмурив глаза, пытался задержать незнакомую влагу и не дать ей покинуть мои глаза. И всё это время я твердил три слова в голове.

Мне всё равно... Мне всё равно... Мне всё равно...

Остальные выходные прошли без особых инцидентов, главным образом из-за того, что я лишний раз не покидал свою комнату, только иногда заходил на кухню, чтобы взять что-нибудь поесть. В пятницу я не пошёл в школу и по какой-то необъяснимой причине ни один из моих родителей не доставал меня из-за этого. Как я и хотел, они оставили меня в покое, до обеда они вообще не тревожили меня, пока мама не подошла и не спросила меня через дверь, был ли я голодным. Я проворчал какой-то несвязный ответ, и она ушла, не сказав ни слова.

Ни в субботу, ни в воскресенье, она больше не звала меня.

Эмметт так и не разговаривал со мной, и это доставало меня больше, чем я хотел себе признаться. Он был моим лучшим другом, а теперь, чёрт, он не разговаривал со мной?

Ну и ладно. Если он хочет именно этого, то кто я такой, чтобы спорить?

Я чувствовал себя ужасно пустым и жалким, когда в пятницу проснулся рано утром на полу в ванной, с грёбаным задеревеневшим телом. Оно кричало на меня каждым своим мускулом. Почти всю пятницу я провёл в постели, глядя в чёртово окно.

В воскресенье вечером я понял, что запомню эти три дня на всю жизнь. Какой жалкий способ провести выходные.

По крайней мере, я больше не плакал... это было более чем жалко, и я вынужден был признать, что Эмметт был прав, сказав, что я смешон.

Но, я много думал об этом, и решил, что это были не настоящие слёзы. Чёрт, я не плакал как девочка. Боже, я только выворачивал свои кишки наружу, а когда блюешь, глаза всегда слезятся, и выглядит это так, как будто ты плачешь... вероятно, так оно и было. А насчет того, что я дрожал, может это из-за алкоголя или на этой плитке просто было чертовски холодно. Да, у нас были полы с подогревом, но... может они сломались?

В понедельник утром я потащил свою жалкую задницу на кухню. Независимо от того, насколько мне нравилось погружаться в собственные страдания, я знал, если хочу сохранить своё здравомыслие, должен вытащить свою задницу из дома. Моя комната может быть моим убежищем, но только до тех пор, пока я мог сидеть там без риска сойти с ума.

Когда я зашёл нам кухню, мама улыбнулась мне, но я даже не взглянул на неё. У меня не было настроения для её любящих разговорах о бодрости духа. Краем глаза я видел, как Эмметт, сгребая себе в рот хлебные крошки, следил за мной взглядом.

— Рада видеть тебя. Ты собираешься сегодня в школу? – тихо спросила мама, и я кивнул. – Ну, вот и хорошо... Я уверена, ты не слишком много пропустил, пока тебя не было в пятницу.

— Да, потому что Эдвард, очень серьёзно относится к учёбе, и я уверен, что он совершенно подавлен, из-за того, что пропустил целый день, – положив руку на сердце и наклонив голову, надо мной издевался Эмметт. Я впился в него взглядом, но он только посмотрел на меня, и продолжил заниматься хлебными крошками.

— Очень хорошо, – вздохнула мама, и отнесла свою тарелку к раковине. – Сегодня на целый день я уезжаю в Сиэтл. Вечером вам придётся самим приготовить себе ужин... но, я уверена, что вы закажете его на дом, – проходя мимо меня, она целомудренно поцеловала меня в щёку и улыбнулась. – Веди себя хорошо сегодня, Эдвард, пожалуйста... – она была на грани мольбы, и я неохотно встретил её взгляд и кивнул.

— Я буду хорошим, – пробормотал я, и она мне грустно улыбнулась.

— Это мой мальчик, – тихо сказала она и уходя, снова чмокнула меня.

Эмметт отодвинул свой стул и подошёл к раковине, чтобы оставить там свою тарелку. Услышав, как закрылась дверь, он повернулся ко мне.

— Ебать, ты пожалеешь, что родился на свет, если, бля, выкинешь что-нибудь сегодня, – сказал он серьёзно.

— Блядь, и что же по твоему, я должен сегодня выкинуть? – спросил я, приподнимая бровь.

— Изабелла возвращается сегодня, по крайней мере, так сказала Элис. И если ты сделаешь ей хоть какое-нибудь дерьмо, клянусь Богу, что нахрен оторву твои чёртовы яйца. Ты меня понял? – продолжил он тем же серьёзным тоном.

Я хотел закатить глаза и спросить, где он прятал свои тампоны, но что-то помешало мне сделать это. Что-то в его тоне вызвало во мне неприятные ощущения. Узел в моём животе вернулся.

Я медленно кивнул.

— Да... конечно, – пробормотал я, и его глаза расширились от удивления. Думаю, он ожидал от меня ответ другого рода.

— Ну... ладно... хорошо... прекрасно, – сказал он и выглядел немного сбитым с толку.

Бросив на меня странный взгляд, он вышел из кухни, а я, пытаясь успокоиться, схватился за край стола.

Это будет долгий грёбаный день.

По дороге в школу у меня было ощущение, как будто что-то изменилось между мной и Эмметтом, как будто он простил меня или что-то. Он всё ещё не разговаривал со мной, но, по крайней мере, он взял меня с собой, ведь это что-то значит, верно?

Когда мы добрались до стоянки, он едва успел припарковать автомобиль и выключить зажигание, затем выскочил и убежал. Я с замешательством смотрел ему вслед, пока не понял, куда он так спешит... или скорее, к какой машине, он торопится.

Ебать. Я знал этот автомобиль.

Пассажирская дверь полицейского " крузера" открылась, и первое, что я увидел, это огромную ногу. Прежде, чем я это понял, из машины вывалилась остальная часть девушки. Думаю, к счастью для неё, Эмметт был там, и он поймал её, прежде чем она успела упасть.

От его непосредственной близости она выглядела ужасно напуганной, и я не обвинял её. Он мог выглядеть довольно ужасающе. Но это не было то испуганное выражение, которое осталось со мной; это был недостаток сил в её поведении. Она выглядела такой маленькой и хрупкой, и не осталось ничего от той стервы из больницы. По каким-то причинам, моя злость решила меня покинуть.

Ебать, я ожидал, что она будет сильной.

Я ожидал, что она вернётся вдвое сильнее.

Что сделало бы это дерьмо гораздо легче для меня.

Я наблюдал, как Эмметт выхватил у неё школьный рюкзак и пошёл с ней к входу в школу. Казалось, стоя на костылях, она боролась, пытаясь сохранить равновесие. Дерьмо, но ей действительно было тяжело, потому что народ намеренно толкал её, когда проходил мимо неё по ступенькам.

Я медленно вылез из машины и покачал головой, как будто после этого сменятся декорации и появится больше смысла. Но ничего не изменилось. Мой брат всё ещё шёл за ней вслед, и взглядом бросал кинжалы в тех, кто снова осмеливался к ней подойти.

Ебать, что он делает?

Мне снова чуть не стало плохо. Казалось, что от одного взгляда на неё я становился больным, впрочем, отчасти это было понятно, ведь ей удалось испортить мою жизнь в считанные секунды.

Я ненавижу эту девушку, и всё, что она представляет.

Я отошёл от машины и направился в школу. Теперь, когда она вернулась, люди шептались даже больше, чем раньше. Когда я, наконец, подумал, что все забыли об этом, она решила, что это хорошая идея – вернуться и поднять эти разговоры ещё раз.

Грёбаная гусыня. Она будет причиной моей смерти, я чертовски уверен в этом.

Первые несколько часов прошли в школе намного быстрее, чем я предполагал. Всё время на уроках я потратил, что-то рассеянно рисуя в своей тетради, и ни на кого не обращая внимания. Никто из моих одноклассников не осмелился сказать мне какую-нибудь гадость, но это не было удивительно. Я уверен, все они помнили инцидент с Ньютоном, и не хотели его повторения. Я был вспыльчив; все знали это, и сегодня был явно не тот день, чтобы меня злить.

По пути в кафетерий, я прошёл мимо Ньютона, и он быстро отошёл в сторону. Когда я взглянул на него, он выглядел совершенно напуганным, и клянусь Богом, он был на грани того, чтобы от страха обоссать свои брюки.

Чёртов неудачник.

Когда подошла моя очередь в кафетерии, я схватил первое, что увидел, заплатил за это и пошёл к нашему столику. Я нахмурился, увидев, что там сидят только Джаспер и Розали. Хотя это не впервые, когда кто-то опаздывал из нас, но у меня появилось нехорошее чувство.

— Привет, а где пикси и гигант? – спросил я, стараясь казаться беззаботным и расслабленным, как будто не чувствовал себя ужасно.

— С калекой, – ответила Роуз.

— Роуз... не будь такой чертовски тупой, – вздохнул Джаспер, и Роуз в ответ закатила глаза. Я плюхнулся на своё место, и усмехнулся над ними, как будто это ничуть не беспокоило меня. Потому что это не так... я думаю.

С моего места был прекрасный вид на тот стол, где Элис и Эмметт сидели со Свон. Могу сказать, Свон было чертовски неудобно рядом с ними, и она, вероятно, была слишком напугана, чтобы послать их куда подальше. Она, наверное, не хотела обидеть их, хотя, казалось, совсем не хотела их грёбаного внимания.

Она выглядела разочарованной, когда Элис и Эмметт начали говорить о чём-то, и мгновение спустя у Элис в руках оказались ручки разных цветов, и она была готова нарисовать что-то на её гипсе. Свон улыбнулась Элис, но улыбка не коснулась её глаз.

В то время как Элис рисовала на гипсе, Свон рассеянно блуждала взглядом, и я мог сказать, ей было не очень приятно, когда она увидела, что на их маленькую группу обращали внимание почти все люди в кафетерии. На мгновение она встретила мой взгляд, и я автоматически сузил глаза.

Я ненавидел то, что увидел в этих её карих глазах.

Она выглядела чертовски слабой. Слабой и хрупкой и просто чертовски... сломленной.

Я сделал её такой.

Гипс на ноге казался таким неуместным на её маленьком теле. Это было не что иное, как чудо, что она вообще могла ходить на костылях, учитывая несуществующее изящество и баланс.

Но ни её травма привлекла моё внимание. Это были её глаза.

Никогда прежде я не видел таких глаз.

Я никогда не верил в то дерьмо, которое говорят люди, Что можно увидеть душу человека, глядя ему в глаза, и что глаза, это зеркало души. Я не верил, но что-то подсказывало мне, что я смог увидеть её.

Или какое-нибудь подобное дерьмо.

В них было несоизмеримое количество боли и страданий. Как будто она испытала величайшую, какую только можно представить, боль в мире, и что она спускалась в ад.

Она страдала от боли. Невыразимой боли.

Что-то подсказывало мне, что это не имеет ничего общего со мной или аварией. Не это было причиной её боли. Это было что-то... что-то большее, и это заставило меня ненавидеть её ещё больше.

Ебать. Я снова начинаю походить на девушку.

— Как вы думаете, что они рисуют на её гипсе? – спросила Роуз себе под нос, оторвав взгляд от своего парня-предателя. – Индейку или гусыню? – я не мог сдержаться и мрачно усмехнулся.

— Может фаршированную индейку, с термометром, засунутым в её... – начал я, но меня прервал Джаспер.

— О, чувак, это пошло, – пожаловался Джаспер и, облокотившись локтями на стол, начал потирать свои виски.

Боже, Джаспер собирался войти в Джаспер-режим. Как раз то, что мне нужно.

Я обменялся взглядом с Роуз, но она только покачала головой.

— Он был такой все выходные, – вздохнула она. – Как Эмметт и Элис... серьёзно, отделались от него уже. Чёрт, я не могу больше выносить его, – Джаспер уставился на неё, и она вернула ему взгляд. Никто никогда не выигрывал конкурс смотрелок у Роуз. Джаспер вздохнул, посмотрел на свой поднос, и начал изучать его так, как будто это самая захватывающая вещь, какую он когда-либо видел в своей жизни.

— Я понимаю, почему Элис ведёт себя так со Свон, как будто это её личный благотворительный проект, но что, чёрт возьми, там делает мой брат? – спросил я, и Роуз глубоко вздохнула.

— Я думаю, этот вопрос лучше оставить без ответа... ради тебя, – ответила она и приподняла бровь, как будто на что-то намекая. Я застонал и оттолкнул свой поднос. Её ответ на этот вопрос был лучше, чем реальный ответ. В конце концов, он был моим братом, и я знал его лучше, чем кто-то другой. Поэтому я отлично понимал, почему, чёрт возьми, он делал это. Изначально, мне даже не нужно было спрашивать.

Он делал это из чувства вины.

— Он думает, что обязан ей, – ответил я, и Роуз слегка пожала плечами.

— Большей частью, – согласилась она и в это время прозвучал предупреждающий звонок. – Ну, это было весело. Только давайте больше не будем повторять это дерьмо, ладно? – она одарила нас огромной фальшивой улыбкой, собрала свои вещи и ушла. Я проследил за ней глазами и повернулся к Джасперу.

— Эмметт даже не разговаривает со мной, – вздохнул я и Джаспер покачал головой.

— Я не ввязываюсь. Это дерьмо между вами двумя, – коротко ответил он.

— Чувак, подожди, ты не можешь так относиться ко мне, – жаловался я, и он выстрелил в меня пустым взглядом.

— Я понимаю тебя, Эд, и поддерживаю, но я также понимаю Эмметта. Я не собираюсь принимать одну сторону в этом грёбаном бардаке. Считайте меня Швейцарией, ладно? – сказал он. Я застонал и кивнул.

— Всё что угодно, чувак, – сказал я со вздохом.

Мы расстались в коридоре, я пошёл к своему шкафчику и затем направился на следующий урок. Зайдя в класс, я подошёл к Ньютону и Лорен, которые уже сидели за столом в конце класса. Плюхнувшись на пустой стул и положив книги на стол, я схватил тетрадь, ручку и начал рисовать. Не было никакого грёбаного шанса, что я буду участвовать в самом нелепом проекте за всю историю мира.

— Ах, мисс Свон, добро пожаловать обратно... – я застыл на месте и чуть не сломал карандаш в своей руке. Я уже успел забыть, что Свон, ебать, входила в мою группу и, судя по её разговору с мистером Мелиной, она не собиралась меняться группами.

Ебать. Мою. Жизнь.

Нахмурившись, я пытался контролировать бессмысленный гнев, который начал зарождаться внутри меня и сосредоточился исключительно на рисовании.

Переднее колесо требует немного больше тени...

Я позволил своей руке делать всю работу, а сам попытался расслабиться и полностью игнорировать своё окружение. Но когда Свон села на единственное оставшееся свободным место за нашим столом, мои глаза решили предать меня. Я встретился с ней взглядом и автоматически стиснул зубы. Какая-то часть меня хотела зарычать на неё, словно какое-то грёбаное животное.

Мы не долго смотрели друг другу в глаза, но этого было достаточно. Чёрт, мне не нравилось видеть её настолько близко, потому что от этого её глаза стали ещё более выразительными. Я не хотел видеть и знать, что, чёрт возьми, она чувствовала.

Она тихо спросила, сможет ли кто-то рассказать ей о проделанной за прошедшую неделю работе, и я почти хотел фыркнуть на это. Может быть, я должен был спросить то же самое, потому что у меня не было ни одной чёртовой идеи, хотя я был на всех уроках на прошлой неделе.

— Если бы ты потрудилась прийти на прошлой неделе, ты бы знала, – усмехнулась Лорен.

Она настолько глупа, или на самом деле думала, что это смешно? Я неслышно вздохнул и продолжил рисовать.

Здесь тоже нужно побольше тени... около дороги было упавшее дерево...

— О, мне очень жаль, - ответила Свон приторным и насмешливым тоном. - Я застряла в больнице, на операции, – я чуть не выронил карандаш на это. Внешность может быть обманчива; она может выглядеть хрупкой и слабой, но та искра из больницы, оказалось, никуда не исчезла. Очевидно, если это было нужно, она могла сопротивляться и постоять за себя, несмотря на то, что рядом не было никакого доктора, чтобы спасти её... или возможно на этот раз она рассчитывала на мистера Мелину.

— Я думаю, ты преувеличиваешь. Бьюсь об заклад, всё это время ты была дома, ела конфеты и смотрела целыми днями мыльные оперы, а теперь строишь из себя, только чтоб люди тебя пожалели, - фыркнув, продолжила Лорен. - Все мы знаем, что авария произошла по твоей вине. Кроме того, по тебе не скажешь, что тебе больно. Что же они оперировали? Твой мозг?

Я поднял голову и уставился на Лорен. Ебать, что она только что сказала? Она осмеяла аварию и её последствия? Странно, но встретив мой пристальный взгляд, Лорен выглядела полной надежд, и я задавался вопросом, что, чёрт возьми, она пыталась доказать. Она думала, что я опущусь на одно колено и сделаю ей предложение только потому, что она защищала мою честь, или что там она пыталась сделать?

— Закрой своё ебало, Лорен, - выпалил я, еле сдерживая свой гнев. - Не говори о том, чего не знаешь.

Её лицо вытянулось, и она быстро опустила глаза. Я почти хотел прошипеть ей " хорошая девочка". Я снова сосредоточился на тетради передо мной, но не мог найти, что ещё можно нарисовать. Чёрт, всё было уже нарисовано. Так, как оно и должно было быть.

На мгновение я потерялся в картинке, и почти почувствовал, как будто был там... снова.

Мне казалось, что я смотрел на картинку вечность, прежде чем карандаш снова начал бесцельно двигаться. Тени стали темнее, более выраженные контуры, и кровь более гладкой.

Каждый раз, когда карандаш переходил на её изображение, я поднимал глаза и смотрел на Свон. Почему-то было важно, чтобы правильной была каждая деталь. Я облажался. Я знал это. У меня было ощущение, что если мне удастся сделать этот рисунок правильно, всё будет хорошо.

— Ладно, мы собираемся идти в библиотеку, проверить статистику браков. Вы сможете потом откорректировать и добавить что-то, если посчитаете нужным, – сказал Ньютон. Лорен, проходя мимо, посмотрела на Свон раздраженным взглядом, но та только закатила глаза и продолжила что-то рисовать в своей тетради. Вопреки моим ожиданиям она не делала никаких заметок.

Разве мисс хорошую-хорошую -гусыню больше не волнуют оценки?

— Что? Ты не собираешься проверять эту работу? – спросил я, мой голос был низким и мрачным. Она встретила мой пристальный взгляд и выглядела немного удивлённой тем фактом, что я обратился к ней. Удивленный взгляд в её глазах вскоре был заменён чем-то, похожим на решимость, но это тоже омрачилось чем то ещё.

— Нет, надеюсь, того дерьма, что они придумали, будет достаточно для нас, чтобы выполнить это задание, - тихо ответила она. Я сердито поднял бровь, а она, не мигая, продолжала смотреть мне прямо в глаза. Я хотел ухмыльнуться на её печальную попытку казаться равнодушной.

— Ты не должна доверять людям, особенно тем, кто не является тебе другом, - продолжил я. По её взгляду я мог сказать, что она точно знала, о чём я говорил. Это было не о нашей группе на биологии. Речь шла о тех двух предателях, которые рисовали на её гипсе. Я с трудом поборол желание попросить её поднять штанину, чтобы я мог увидеть, какого чёрта они там нарисовали.

— Что бы ты ни делал, это не сработает, – пробормотала она так тихо, что я еле это услышал.

— И что же я делаю? – спросил я спокойно, не спуская с неё пристального взгляда. Но она не посмотрела на меня и не потрудилась отвечать. Она просто уставилась на тетрадь перед собою. Это чертовски меня раздражало. Ебать, она не могла говорить такое дерьмо, и думать, что я сделаю вид, будто ничего не слышал.

Я схватил её тетрадь и чуть не отбросил к стене. Она раздражённо нахмурилась, и наконец-то, встретила мой взгляд. По каким-то причинам, это заставило меня вспомнить о котятах. Знаете, когда они пытаются выглядеть грубыми и страшными, но на самом деле, только вызывают жалость.

Но котёнок не может выглядеть жалким. Вы понимаете, что я имею в виду.

— У меня не записано никаких домашних заданий, так что там нет ничего, чтобы ты мог украсть, –пробормотала она. Я склонил голову набок и посмотрел на неё с недоумением.

— И что это должно означать? – я не смог сдержать снисходительный тон моего голоса, и откровенно говоря, меня это не волновало. Если она хотела говорить загадками, то это был её выбор.

— О, Боже, неужели ты настолько тупой? Ты крадёшь домашнее задание настолько часто, что ты даже не можешь удержаться от этого? – выпалила она сердито, и я хотел смеяться над её смешным выражением лица. Она выглядела такой... сердитой.

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь? - спросил я. Я действительно не понимал, о чём она говорила. - Ты ударилась головой, или что? – я как раз собирался посмеяться над нею за то, что она такая жалкая, но тут понял, что только что сказал. Узел в моём животе свернулся с удвоенной силой, и его скрутили самым неудобным способом.

Вопрос не остался незамеченным и, посмотрев на меня, она прищурила глаза.

— Да, Эдвард, так и есть, – ответила она спокойным и собранным голосом.

— Это я уже слышал, – пробормотал я и опустил взгляд.

Ничего себе, ты действительно поставил её на место, Каллен.

Заткнись.

Возможно, она не была моим любимым человеком в мире, но не стоит таким образом бросать дерьмо ей в лицо. Это не самый лучший способ, поступать так, особенно, если я намеревался забыть всё это в ближайшее время. Таким образом, единственное, что мне удалось, так это в очередной раз напомнить себе, какой я грёбаный придурок.

Я снова и снова обводил все линии на своём рисунке, до тех пор, пока мой карандаш чуть не пробил бумагу. Сейчас это было единственное, что держало меня на плаву.

Внезапный шум привлёк моё внимание, и я посмотрел на Свон. Я нахмурился, увидев, как её лицо исказилось от боли. Она зажмурилась, и дышала тем дурацким способом, когда люди занимаются тяжёлым физическим трудом. Хоть я и не хотел видеть это, я не мог оторвать от неё взгляд. Это было так, как будто я стал свидетелем чего-то личного, того, что не должны видеть другие люди.

Боль пошла на убыль, потому что её дыхание нормализовалось, и она медленно открыла глаза и несколько раз моргнула. Почти сразу она встретилась со мной взглядом и, сделав это, выглядела раздражённой.

— Можешь сфотографировать. Это продлится дольше, – огрызнулась она. Я нахмурился и задумался, что, чёрт возьми, я должен ответить на это. В конце концов, она была права. У меня не было никаких причин смотреть на неё так, да и вообще смотреть на неё, между прочим.

— Если ты пытаешься заставить меня чувствовать плохо из-за тебя, то зря стараешься. Ебать, я не буду беспокоиться о тебе, – сказал я спокойным голосом. Я откинулся назад на стуле и скрестил руки на груди, пытаясь показать ей, что она не доберётся до меня. Если это был её способ отомстить мне, то ей нужно поискать другой способ, более действенный.

— Я ничего не пытаюсь, - ответила она и посмотрела на меня недоверчиво. - О, не волнуйся, я знаю, что ты никогда не заботился ни о ком, кроме себя... - она вздохнула, на мгновение затихла, а затем продолжила, и когда она это сделала, это было сказано тихим и тревожным голосом. - Но всё равно... прости.

Ебать. Нет.

Теперь было очевидно, что она делала это специально, пытаясь ударить по больному. Грёбаная гусыня. Кем, чёрт возьми, она себя возомнила? Она вздрогнула, когда я посмотрел на неё, и я почувствовал гордость за это.

Тебе должно быть страшно.

— За что, блядь, ты извиняешься? – я сжал зубы и зашипел. От моего тона она ещё раз вздрогнула, и выглядела ужасно напуганной.

— За аварию, – ответила она, и казалась почти смущенной, как будто не знала за что, чёрт возьми, она извинялась, или просто пыталась угадать.

Ебать, это было слишком для меня.

— Да пошла ты, Гусыня, – огрызнулся я, и отодвинул свой стул. С громким ударом он упал на пол, но ебать, меня это не волновало, так как я выскочил из класса.

— Чёртова гусыня... думает, что она всё знает... думает, что может действовать, как будто она выше всего этого, и извиняться, бля, зная, что это была не её вина... грёбаная, грёбаная гусыня... ебать... – еле слышно бормотал я себе под нос.

Я был уже на полпути к моему шкафчику, когда понял, что забыл свои книги. Я громко застонал, и звук разнёсся по пустым залам.

Ебать. Мою. Жизнь. На самом деле.

Я колебался между выбором вернуться и забрать своё дерьмо, или просто оставить это, и надеяться, что это окажется где-нибудь в мусорном ведре. Но я подумал, что если я не вернусь за своим дерьмом, то, скорей всего, Свон в конечном итоге, возьмет их за меня. И этим ещё раз покажет, каким великим и отзывчивым человеком она была. Именно то, что мне нужно. Ещё одно грёбаное напоминание.

Я зарычал, повернулся в сторону класса и пошёл обратно. Люди смотрели на меня, но я даже не взглянул на них.

Ебать их. Ебать их всех.

Добравшись до нашего стола, я увидел, как Свон смотрела в мою тетрадь. Я замер на месте и уставился на неё, широко раскрыв глаза. Какого хрена она думала, рассматривая моё личное дерьмо?

Пальцем она обводила линии рисунка, и это вывело меня из себя окончательно.

Я выхватил тетрадь из-под её глаз, и её голова вскинулась.

— Не. Прикасайся. К моим. Вещам, – я говорил медленно, акцентируя каждое слово, и её глаза расширились.

— Я... я... извини, я не хотела... это просто... ты хороший... – ответила она неубедительно, и я закатил глаза.

— Хороший? Какого хрена? Что, чёрт возьми, мой папа назначил тебе? Это не нормально. Но я могу понять, почему, чёрт возьми, ты думаешь, что... – я замолчал и, пытаясь успокоиться, схватился за край стола. Моя голова чертовски кружилась, и у меня болел мой грёбаный живот. Я не мог даже нормально видеть. Гнев исчезал, и ему на смену постепенно пришло что-то другое. Моё тело чертовски трясло, и мне было трудно дышать. С каких это пор, стало так трудно получить в лёгкие кислород? Это не была проклятая наука ракетостроения. Это был самый естественный хер в мире. Так почему же вдруг это стало так сложно?

— Эдвард... ты в порядке? – голос Свон звучал так, как будто проходил через туннель, и я медленно поднял глаза и встретился с ней взглядом. Она даже имела наглость выглядеть взволнованной за меня.

За меня. Как она смеет?

— Всё прекрасно, – ответил я, но получилось это шёпотом.

Она нахмурилась и отодвинула свой стул. Взяла рюкзак и сложила туда свои книги. Неловко надев рюкзак, она опёрлась на свои костыли.

— Может, тебе стоит пойти подышать свежим воздухом, – сказала она осторожно.

Это выглядело так, как будто она предлагала, чтобы мы пошли вместе. Как будто я когда-нибудь пойду куда-нибудь с Гусыней.

— Не с тобой, – прошипел я.

Она устало посмотрела на меня и наклонила голову набок.

— Я не предлагала это, – ответила она спокойно. – Я сказала, чтобы ты вышел. Ты бледный, как призрак, и похоже, что тебе необходимо немного свежего воздуха.

— Я искалечил тебя своим автомобилем, – прошипел я тихо. – Почему, чёрт возьми, тебя волнует то, что мне необходимо?

Она грустно улыбнулась мне и посмотрела прямо в глаза. Мы стояли, просто смотрели друг на друга, и мне казалось, что прошла вечность, прежде чем она ответила.

— Потому что я не единственная, кто страдает.