Глава 28. Лабиринты, лабиринты, а я маленький такой!

Я расслаблялся пивком в забегаловке «Тоска зелёная», когда к ней подкатила «чёрная Катя».[‡‡‡‡‡‡‡‡]

Оттуда неторопливо вылезли четыре ОМОНовца и стали внимательно разглядывать всех посетителей, переговариваясь на непонятном языке. Наконец, они подошли ко мне.

Лица их, как всегда, были скрыты масками, только не совсем обычными: у большинства «групп захвата» они напоминают большие шерстяные носки с прорезями для глаз и рта, а у этих были ещё и отверстия для бороды и рогов.

Небритые и рогатые менты никак не укладывались в привычную картину мироздания, но мне в этот момент было не до философии.

«Спецназовцы» были огромного роста, и от них исходил какой-то странный запах, похожий на аромат навоза. Один, похоже, «старшой», показал на меня:

– Этот!

Ничего не спрашивая, не предъявляя никаких удостоверений, они подняли меня со стула и кинули в «воронок», застегнув за спиной наручники, и куда-то повезли.

В какой-то момент «автозак» тряхнуло, и шум от колёс пропал. Но через какое-то время он вернулся, и машину тряхнуло ещё сильнее.

Наконец, мы где-то остановились. Дверь открылась, и меня пинками загнали в какое-то помещение без вывески.

С меня сняли браслеты и посадили на скамеечку напротив дежурного, сидевшего за толстым стеклом.

Бойцы отрапортовали ему: «Третий!», и вышли, вероятно, за «четвёртым».

Дежурный, в форме официанта с бабочкой на шее, держал в руках ромашку, наслаждаясь её ароматом. На его столе лежала дубинка, пистолет, кандалы и книга «Искусство убеждать собеседника».

Он честно меня предупредил:

– Всех, кто сюда входит, если им не повезёт, подают Минотавру на завтрак. А тех, кому повезёт – на ужин! С чем предпочитаете быть съеденным? С капустой или картошкой? Какие приправы любите? Рекомендую сою с горчицей.

– С дихлофосом! – грубо ответил я этому служаке.

– Будет сделано! – невозмутимо ответил он. – Распишитесь в книге заказов!

Он нажал какую-то кнопку:

– Вам сюда!

* * * * *

Массивная дверь открылась с ужасным скрипом, и я переступил порог.

«Коридоры кончаются стенкою, а тоннели выводят на свет!»

Странно: конвойного за спиной не приставили, меня не обшмонали и ничего не конфисковали. Оставили всё: и наплечную сумку, и мобильник, и сигареты с зажигалкой. И даже бабки не тронули!

«Странные менты какие-то!»

Меня «кинули», но не на деньги, а в прямом смысле: в Лабиринт!

Я осмотрелся: каких-то диковенные катакомбы со множеством перекрёстков.

Ещё из детских книжек я знал, как вести себя в такой ситуации: следуй правилу «правой руки»! На любом перекрёстке надо поворачивать только направо, и никогда не менять руки. Только так ты не заблудишься, и, рано или поздно, куда-нибудь всё-таки выйдешь!

* * * * *

Длинный тоннель освещался масляными лампами.

Впереди справа лежала куча больших камней, испещрённых какими-то глубокими царапинами, похожими на дело рук человеческих.

Я сфотографировал парочку на свой телефон.

Зачем я это сделал? Кому нужны будут мои снимки?

Не знаю, но перед смертью всегда хочется что-то сказать тем, кто ещё остаётся жить.

Прощальный поцелуй жены, и её теперь правдивый ответ на сто раз заданный ранее вопрос: «Почему, дорогая, у тебя яркие белые волосы, у меня – чёрные, а у нашего Хуана – рыжие? И почему у Доминико такие узкие глаза?»

Получестный рассказ слепого пирата о том, где спрятана карта капитана Флинта, где искать его сокровища, и кого надо «замочить» в первую очередь, когда клад будет найден.

Громкое заявление бездетного дяди-алкоголика, что именно он является единственным законным наследником престола Лотарингии! А спрятал он ту Папскую грамоту под лавкой в одном из кабаков Неаполя, когда её хотели отобрать ретивые служаки герцога Де Гиза. Он в тот момент был сильно пьян, но хорошо запомнил: хозяйку таверны звали Франческа. И ещё: у самого входа в харчевню висели деревянные сапоги!

* * * * *

А вот и первый сюрприз: глубокая длинная яма.

Такую просто так не перепрыгнешь: длина – метров шесть, не меньше.

Я не олимпийский чемпион по прыжкам, да и выпитое пиво не позволяло устанавливать рекорды.

А в яме предусмотрительно поставили кол, для кандидатов в мастера спорта и перворазрядников: не сможешь побить мировое достижение – не прыгай!

По левому краю, возле самой стены чья-то наверняка добрая душа когда-то положила деревянную доску. Она была узкой, прогнившей от сырости, но других вариантов не было!

Стараясь сохранить равновесие, я медленно пошёл боком, цепляясь руками за камни, торчящие из стены. Если бы стена была гладкой, я бы точно грохнулся прямо на кол!

«Минотавр, оцени мою самоотверженность! Я тащу свои жиры, белки и углеводы к твоему столу, а не оставляю их в этой яме, безо всякой для тебя пользы!»

Доска скрипела под ногами, но не проламывалась.

«Маленький шажок человека – огромный шаг всего человечества!»[§§§§§§§§]

Второй шаг. Третий. Четвёртый. А на середину доски лучше не наступать!

И едва я ступил на земную твердь, за моей спиной, обрушился потолок, окончательно отрезав путь к отступлению.

«Интересно, сколько ещё впереди таких капканов? Мы так не договаривались!»

И сам себе возразил: «А мы с Минотавром ни о чём и не договаривались!»

Каждый пролёт позволял ознакомиться со всё новыми достижениями тоннелестроительства различных эпох. Перекрёстки попадались уже реже, но от этого не становилось легче: они становились всё более и более заковыристыми.

По моим прикидкам, я блуждал в катакомбах часа три.

Чтобы определиться поточнее, я посмотрел на мобильник. Толку от него никакого, разве что «встроенные ходики». Но часы отсчитывали время назад!

Впереди лежал какой-то глиняный сосуд, залитый воском, и я вспомнил: до появления промышленного консервирования многие народы так хранили вино, сидр и все другие напитки.

Он был заметно крупнее знаменитого «Рижского бальзама», но и амфорой назвать эту бутылку было явным преувеличением.

Там не было ни этикетки, ни надписи, ни штампа ОТК, только толстый слой пыли.

* * * * *

ОМОНовцы докладывали дневальному, что я у них – «третий».

Возможно, те двое пошли тем же путём. Чего доброго, шляются где-то неподалёку.

– Мужики! Ваш пузырь?

Ответило только эхо.

Попали они в другую западню, или их уже сожрал этот гад?

А интересно, что внутри?

Если там вино – оно давно превратилось в уксус. А вдруг это ром или мадера? Дольше всего, конечно, хранятся коньяк или водка, но на такой подарок судьбы я даже не рассчитывал.

Открыть пальцами крышку не удалось, а изо всех подручных средств – только хрупкий мобильник.

Пузырь теперь ничей, и я кинул его в сумку. Где-нибудь обязательно попадётся какая-нибудь штучка потяжелее!

Я присяду, открою ею амфору – и поправлю здоровье!

* * * * *

Воистину, создатель этого чуда архитектуры, высокочтимый Дедал, постарался для царя Миноса на славу. Но после торжественной сдачи Лабиринта в эксплуатацию он, на всякий случай, сбежал на Сицилию.

И без него это гениальное сооружение неоднократно реконструировали: каменные стены накрыли мраморными плитами, а немного дальше – вполне привычной кирпичной кладкой.

Перемещаясь из эпохи в зпоху, я вступил в наше время, со стандартными бетонными плитами и штукатуркой.

А вот тут, господа строители, можно предъявить законные претензии!

«По правилам противопожарной безопасности, в любом здании должно быть не менее двух выходов для эвакуации! Где огнетушители и вёдра, багры и топоры? Где указатели?»

Словно в ответ, появились и указатели.

Сначала это были простые пиктограммы: знаки, понятные даже пьяному ёжику: «Сюда нельзя!», «Сюда тоже нельзя!» и «А сюда тем более нельзя, дебил ты проклятый!»

Далее были надписи: за финикийскими и египетскими письменами следовали греческая графика и латиница. Латынь я понимал только в общих чертах: «Politica, Respublica, Finita la Commedia!»

И наконец, я увидел этот щит! Но там остался только огнетушитель: весь остальной инвентарь давно разворовали.

Этот козлиный баран ещё подождёт, а вот терпение моё кончилось!

Возопив о несправедливости судьбы, я стукнул амфорой по этому цилиндру.

Она рассыпалась на мелкие кусочки, но ни вина, ни рома там не было.

На земле лежал какой-то кусок пергамента с коротким текстом на греческом: «Μ η ν π ε ρ ι μ έ ν ε τ ε γ ι α μ έ ν α, μ α μ ά, έ ρ χ ο μ α ι σ τ ο ν Μ ι ν ώ τ α υ ρ ο».

Мои познания в этой «лингве» ограничивались умением не путать приставки «нео» и «архео», отличать «альфу» от «омеги», и произносить в момент оплаты очередного штрафа это слово: «Демократия!»

В сердцах я пнул ногой всё, что осталось от вожделенного сосуда, сунул этот свиток козлячей шкуры в сумку, и попёр дальше.

* * * * *

Надписи были всё более и более изощрённые.

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что я тут не только не «третий», а даже и не «сто второй».

Американцы здесь обязательно бы нацарапали: «Kiss my ass, Mr. President!», немцы: «Nazis – raus!», а наши постарались бы от души: «Здесь были Киса и Ося!», «Спартак – чемпион!», «Петя – лох!», и все единодушно упомянули бы чисто мужской орган.

Некоторые из посланий потомкам были довольно длинными.

Наверняка, что-то вроде: «Деметрий, сын Афрания из Итаки, шлёт прощальный привет Полуэкту из Микен».

Но это были всего лишь мои догадки, и я сфотографировал парочку таких «граффити», выбирая изо всех «подлинее, поширше и по-экзотичней».

Если эта падла меня всё-таки сожрёт, он сумеет сохранить все секреты своего Лабиринта в тайне, проглотив заодно со мной и этот телефон.

И ведь не додумался же, гад, хотя бы повесить знаки с перечёркнутым фотоаппаратом!

Да в конце концов, покрась эти стены заново, «бычара»!

Но скорее всего, он специально оставлял эти послания, в назидание будущим жертвам, потому что в одном месте изображение гигантского фаллоса было тщательно замазано, и если бы ремонтники не схалтурили, так бы оно и кануло в Лету.

Штукатурка обвалилась, и мир вновь смог увидеть всё торжество мужской потенции!

А археологи XXVII века, которые найдут этот шедевр живописи рядом с моей челюстью и остатками черепа, будут долго спорить между собой о смысле этого послания!

* * * * *

Лабиринт опять усложнялся, и чтобы преодолеть один узкий участок, мне пришлось переворачиваться вверх тормашками.

«Гадский Мёбиус, ты тоже продался Минотавру?»

Я совсем выбился из сил, и когда дополз до перекрёстка, где было три правых и два левых поворота, решил сдаться на милость победителя:

– Ты победил меня, Критинянин!

Тут же припомнилась байка про двух лягушек, попавших в банку со сметаной.

Первая, пессимистка, сразу расслабилась и впала в анабиоз. А вторая, оптимистка, стала энергично работать лапками, и в конце концов, превратила всю сметану в масло.

Мораль сей басни такова: «Борись до последнего, и ты спасёшься!»

История умалчивает о том, что произошло дальше: именно оптимистка и погибла.

Возле опрокинутой банки её ждала не бригада реаниматоров, а прибежавшая на запах сметаны лисица. Она схватила в зубы лёгкую добычу и понесла её лисятам.

А вот пессимистка как раз-то и выжила: пока другая взбивала сметану, потратив на это все силы, она отдыхала. Затем она подпрыгнула, вылезла из банки, осмотрелась по сторонам – и понеслась в сторону родного болота.

Правда, школьный учитель по биологии говорил: лягушки могут жить без воздуха трое суток, и ни в молоке, ни в сметане утонуть не могут, а крестьяне во многих странах специально запускают их в молоко, чтобы оно не скисало.

* * * * *

Итак, мне опять направо, но куда именно: направо вверх, направо прямо или направо вниз?

«Минотавр! Ты даже не полубык, а вообще, полный козёл!»

Я плюнул три раза через левое плечо, и пошёл направо вверх.

Почему именно туда?

«Интуиция, господа!»

Она подсказывала:

«Down»: черти, Ад, заблудившиеся спелеологи, откопавшиеся после завалов рудокопы.

«Same level»: такие же бедолаги, как я, только проходят они этот уровень семисотый раз.

«Up»: ухмылки на рожах тех «ОМОНовцев»: «Мы тебе добра желаем, в землю пихаем! А ты зло мыслишь, на поверхность лезешь! Вали назад!»

Я выбрал последнее.

* * * * *

Сколько времени я шёл по этому тоннелю, опять неизвестно!

Но, в конце концов, я очутился в коридоре вполне современного здания, где были даже фонтанчики для питья!

На всех стенах висели указатели со стрелками: «To Minotaurus».

В Италии все дороги ведут в Рим, здесь же они все вели к этому гибриду.

«И зачем надо было всё так усложнять? Построил бы нормальное шоссе, прямиком к своей пещере, садист ты парнокопытный! Все равно всех сжираешь!»

За перемещениями приговорённых к смерти следили уже электронные камеры.

И вот она, долгожданная цель: массивная дверь с кожаной обивкой и медной табличкой:

«Δ ρ Μ ι ν ώ τ α υ ρ ο ς, φ ι λ ά ν θ ρ ω π ο ς [*********]».

* * * * *

Её обивку, похоже совсем не задубливали, а старые куски, по мере износа, просто срывали, покрывая новыми.

На одном из таких фрагментов я сумел разглядеть какого-то дракона, а на другом – витиеватые японские иероглифы. И на меня приятно повеяло ностальгией, когда я увидел надпись на русском: «Не забуду мать родную!»

Под табличкой были и какие-то гравировки на различных языках, совсем непохожие на расписание приёмных часов этого гада.

Пропустив арабскую вязь, клинопись и квадратное письмо, я нашёл единственный текст на кириллице: «Просим не выделять газ!»

Звонка под табличкой не было, и я забаранил в дверь, сначала кулаками, потом и ногами:

– Чего заснул, бычара? Отворяй ворота!

Мне и не думали открывать: наверное, у Минотавра было совещание.

В раздумье я запалил сигарету, но тут же из какого-то встроенного динамика раздался трубный глас:

– Ты что, дебил, читать не умеешь?

– Там написано: «Не выделять газ!», а пердеть у вас в коридоре я и не собирался! Хреновый у вас переводчик, наверное, «Google-Translator»?

– Он самый. А ты в курсе, что курение вредит здоровью?

– Знаю, Минздрав предупреждал!

– Тогда бросай сигарету, и вали ко мне. «Сим-сим, откройся»!

«Придурок, за эти тысячи лет мог бы уже и пароль сменить!» – проворчал я, заходя в открывшуюся дверь.

* * * * *

После всех этих сырых коридоров я оказался словно в раю: пещера класса «люкс», с мощным кондиционером, а камин в углу этой «хазы» придавал неповторимый уют.

Там тлело толстое полено с большим сучком, заготовкой для нового Буратино.

Мне вдруг стало жалко их всех: и папу Карло, и Карабаса-Барабаса, и лису Алису с котом Базилио. Их новые приключения теперь не состоятся!

За огромным столом посередине пещеры восседал великан с телом человека и головой быка, весь покрытый густой шерстью.

Большой деревянной вилкой он вылавливал обыкновенную травку из глубокой фарфоровой тарелки.

– Наркотики употребляешь? – грозно спросил он, даже не здороваясь.

– Да никогда в жизни!

– Отлично! Что не куришь, можешь не врать: сам видел, пока ты в «предбаннике» стоял.

– А у меня нет причин врать: курил, и всё!

– Может, ты ещё и выпивши ко мне заявился?

– А каким меня твои архаровцы взяли, таким к тебе и прибыл, и ещё готов. Наливай!

– Я, хоть и родственник Диониса, к его деятельности отношусь отрицательно. Ты что, не знаешь: вредные вещества, употребляемые тобой, пагубно отражаются на моём пищеварении?

– Догадываюсь. К тебе все со справкой приходят?

– К сожалению, не все. Кстати, не забывай субординацию, я тебе в прадеды гожусь!

– Извините, Минотавр Посейдонович, к Вам!

– То-то же, молодёжь несмышлёная!

И он грустно вздохнул:

– Мне Асклепий строго-настрого приказал беречь здоровье. А после того, как заявился этот Тесей, и нанёс мне тяжкие телесные повреждения, я почти двести лет лежал в реанимации! Хорошо, что c этим лекарем всегда в дружбе был! Он «интенсивную терапию» ко мне применил, и я тогда малость оклемался. А при выписке этот Айболит хренов показал мою «историю болезни». О всемогущий Зевс, какую ерунду он там написал: «Больной мочится приятной нежной струйкой, клизму переносит хорошо, а матерится только шёпотом». И это мой друг, о Боги!

Он выловил несколько травинок из тарелки:

– Мои «быки» опять безграмотно сработали, инициативу проявили! А этот Гермес, поганый потрох, в коммерцию свою вдарился, а почту разносить совсем перестал! Ты попал под мою старую разнарядку, по возрасту и комплекции. Вокруг тебя были одни дистрофики, а ты подошёл по всем гастрономическим параметрам! Не получили они циркуляра, что у меня сейчас постный год! Сам видишь: одной травкой и питаюсь! Вы там у себя наверху совсем помешались на правильном образе жизни: утренняя пробежка, зарядка, контрастный душ! Вот бы и присоединился к ним! А то тут такое безобразие творится, у меня же изжога от алкоголиков! И ещё Колумб ваш чёртов, упаси его имя перед сном вспоминать, новое зелье привёз: табак! Фу, мерзость какая!

Он тут же чихнул.

– Извините, Ваше Высокобычество, не готовился к визиту.

– Ты не подлизывайся, мне не только диету, но и форму надо блюсти! Завтра на смену выходить, я там грешников в Седьмом Кругу охраняю. Ты про город Дит[†††††††††] слыхивал?

– Каюсь, не довелось!

– Ещё услышишь, а может, и посетить придётся. Там я извергов охраняю, тех, что в своей жизни совершили дикое насилие, над невинными жертвами. Козлы они, терпеть не могу напрасной жестокости!

– А как же те девы и юноши, которых вам по четырнадцать штук ежегодно привозят, Минотавр Посейдонович?

– Не раз в год, а в девять лет! А по паспорту я вообще-то Астерий Минойский, – уже совсем мирно сказал Минотавр.

Ему явно польстило обращение по отчеству, и на этой бычьей морде расплылась какая-то человеческая улыбка.

– Минос – это приёмный папа. И я рад, что ты в курсе. Но не путай профессию с хобби. Я-то в душе филантроп: очень людей люблю, особенно в сыром виде!

Он совсем не показался мне монстром. Так, обыкновенный душегуб-любитель!

А Минотавр продолжал философствовать:

– Четырнадцать душ за девять лет! Да разве это цифра? У вас один Пол Пот за три года треть своей страны уничтожил. Из девяти миллионов три миллиона мотыгами порубили, по миллиону за год! А эти Гитлер со Сталиным? Они сейчас все у нас в Девятом, двумя кругами меня ниже.

В сущности, этот лохматый полубык был совершенно прав!

– Минотавр Посейдонович, я к вам сюда заявляться совсем не планировал. И к сестре вашей тоже не буду свататься: своя баба есть!

– Знаю, знаю! Я своим «тонтон-макутам» ещё выпишу «люлей» за эту ошибку. Между прочим, этот Тесей оказался порядочной сволочью, хотя вы его и героем считаете, и легенды всякие про него сочиняете. Что он меня избил – это так, дело семейное, сами разобрались бы. Он ведь нелегалом сюда приехал, по поддельным документам, гастарбайтер хренов! А на деле оказался простым брачным аферистом. Ариадна аж кипятком записала, когда его увидела! Хрен с ним: и бежать помогла, и нитки дорогие у меня спёрла. Я бы всё простил, если бы у них «совет да любовь» организовались. А он «поматросил» – и бросил её! А вот Дионис, самогонщик хренов, не побрезговал, и взял её в жёны! Нотогда на свадьбе капитально нажрался – и проклял спьяну Тесея!

– Обычное дело, – робко произнес я. – «Что за свадьба без драки»?

Но Минотавр меня не слушал:

– Дионис наслал на него тогда маразм. И Тесей и забыл поменять паруса: как уезжал с чёрными, так с ними и вернулся, вместо триумфальных белых. И папаша его, Эгей, в море с горя тогда-то и сиганул. Туда им всем и дорога!

Он кинул пустую тарелку в камин, и та ярко вспыхнула разноцветными огнями.

* * * * *

На диване рядом вальяжно развалился какой-то полысевший демон в очках.

Слева от него валялась куча решённых кубиков Рубика, такая пирамидка, размером с самого демона.

По его правую руку лежали журналы, и все они были открыты на страницах с кроссвордами.

Демон брал очередной, со скоростью лазерного принтера заполнял все пустые клетки аккуратным почерком – и с проклятиями кидал его налево:

– Ну что за убогая фантазия: кроссвордов придумать нормальных не могут! Да ещё с грамматическими ошибками!

Журналы были на всевозможных языках.

У европейцев отдельные буквы образуют слова, а вот у многих азиатов иероглифы могут означать слова, понятия, и даже целые фразы.

Разгадав дюжину китайских и японских ребусов, этот демон взял в руки «рунические» кроссворды.

Руны обладают особой магией, и когда он решал очередную задачку, то откуда-то из стены раздавался вой дикого кабана, то с потолка падал огромный камень.

Когда он разгадал третий, из вентиляционного люка пещеры вылилась целая цистерна воды, принеся с собой кучу водорослей, медуз и прочей морской нечисти.

Впрочем, они оба на это не обращали никакого внимания.

Что в это время творилось наверху, их нисколько не волновало.

– Это Агалиарепт, мой приятель, – представил Минотавр своего сотрапезника. – Он играет в шахматы, преферанс и подкидного дурака на уровне гроссмейстера.

Я вспомнил Гоголя, «Заколдованное место или пропавшая грамота».

В карты я ему точно проиграю, даже если их перекрещу.

– А он в «Чапаева» умеет?

– Умеет! Расставь, коли не веришь. Только он так пальчиком может щёлкнуть, что все твои шашечки перед тем, как с доски улететь, ещё друг к дружке приклеятся – и два круга почёта по периметру сделают!

Он зацепил ещё травы и потряс над ней солонкой. Достав из камина недогоревшего Буратино, полубык поднёс его к тарелке, и та засверкала бенгальскими огнями.

И Минотавр любезно пояснил:

– Бертолет! Это меня так китайцы научили! Им мой соус, видите ли, слабоват показался! Кстати, выгоняет желудочных паразитов. Не хочешь отведать?

Мой обожжённый желудок, надеюсь, не повредит его пищеварению, а мне уже было всё «глубоко по барабану».

И в конце концов, я уже проголодался!

На столе стояли и другие специи: нефть, чистый спирт, нашатырь, динамит.

Я наложил себе двойную порцию, щедро посыпал её бертолетом и залил сверху спиртом.

– Подайте Буратино, Минотавр Посейдонович!

Он внимательно посмотрел на меня.

Такой наглости, видать, здесь сроду не видывали: жертва чего-то просит от такого гиганта, и даже без дежурного «пожалуйста»!

Агалиарепт отвлёкся от кроссворда, ожидая увидеть уже привычную развязку.

Я подпалил салат от тлеющего полена, и влил всю полыхающую смесь себе в рот.

Этот номер понравился им обоим.

Вероятно, это и решило мою судьбу!

* * * * *

Минотавр, уже совсем дружелюбно, ехидно захихикал, когда я начал дико хрипеть и ловить ртом воздух:

– Бывали у меня и факиры из Индии. Такие тощие, ну совсем никаких калорий! Их кобры намного вкуснее их самих оказались! Закуси Горгоной, сразу полегчает!

Он ловко подцепил задним копытом медузу с пола и кинул мне.

Я рефлекторно поймал её и пропихнул в рот, вдогонку за салатом.

Она пылала жаром и обжигала руки, но во рту оказалась абсолютно безвкусной. Зато я мог говорить!

Минотавр вернулся на своё место:

– А ты мне даже понравился! – и он наложил себе порцию травы «с верхом». – Короче, пацан! Я на диете, организм твой вреден для моего пищеварения, да и настроение у меня хорошее. Тем более, на тебе браслетик особенький: не хочу по пустякам ссориться с Дамиано. Но отпустить тебя просто так не могу – это не по правилам! Давай сделаем так: ты задаёшь Агалиарепту один вопрос. Он знает все загадки прошлого, настоящего и будущего. Знает, сколько осадков выпадет в Сахаре через сорок лет и четыре года, за что Иван Грозный убил своего сына, и почему капитана Кука съели туземцы. Если он ответит, придётся тебя съесть, а с твоим хозяином этот вопрос я как-нибудь улажу. Но если поставишь его в тупик, получишь шанс выйти отсюда. Он весь Интернет наизусть знает, так что не тешь себя иллюзиями.

Открылась дверь, и официант принёс упаковку дихлофоса, поглядывая на меня:

– Ваш заказ, синьор!

Я кинул в него тлеющего Буратино:

– Приправы надо подавать вовремя, халдей номер шесть!

Но я не попал: он профессионально увернулся.

* * * * *

Агалиарепт довольно ухмыльнулся:

– Только умоляю: не надо вашей привычной пошлости – загадка Сфинкса или теорема Ферма! И ваш глупый вопрос «Когда русские бросят пить?» мне тоже смертельно надоел. Сразу скажу: «никогда!», да ты это и сам отлично знаешь!

Он поставил на стол статуэтку в виде голого мальчика:

– Думай, чужеземец!

Официант вернулся и залил в рот скульптуры бутылку жёлтого лимонада.

Мальчик начал писать тонкой струйкой.

– Это мне из Брюсселя привезли, [‡‡‡‡‡‡‡‡‡] – с умилением сказал Минотавр. – Депутат Европарламента гостил недавно. Тощий такой, одни кожа и кости – и никаких татуировок! Никакой пользы, даже на дверную обивку неинтересно было его кожу приколачивать. Но ты думай, пока малец нужду справляет, а то у меня и аппетит проснуться может!

Как в пошлой викторине: «Время пошло, господа телезрители!»

* * * * *

«Думай, кладбище дешёвых бифштексов, думай!»

Но ничего толкового в голову не приходило.

И как только я увидел, что струйка у мальчика ослабевает, задал вопрос, который мучил меня с самого детства:

– Есть ли совесть у Дьявола?

Мальчик оказался застенчивым, и, закончив своё дело, одел трусики и застыл с ехидной улыбкой: «Это не я! И вообще, я тут случайно проходил!»

Минотавр выронил вилку. Агалиарепт тоже опешил.

– Ты правильно задал вопрос? Обычно спрашивают о Боге! – переспросил демон.

– Правильно! На тот вопрос ответ я и сам знаю. Повторяю для особо одарённых: «Есть ли совесть у Дьявола?»

Минотавр перестал жевать, с интересом посматривая на Агалиарепта:

– Приплыл, очкарик? Это тебе не шахматы, тут думать надо! Если тебе нужен «звонок в студию», не забывай: я на бюллетне, меня не беспокоить! – и он продолжил поглощать травку.

Агалиарепт почесал лысину:

– Налей-ка ещё мальчику!

Официант опять залил лимонад в статуэтку.

– Правильный ответ я-то знаю, но про начальство нельзя говорить плохо! – задумчиво пробормотал демон.– Если скажу, что у него нет совести, он может и обидеться, и непременно накажет. А если скажу, что она у него есть, так он и это припомнит: скажет, что считаю его слабохарактерным.

Кубики Рубика вдруг переместились в обратную сторону.

Туда же сами собой полетели и все журналы с выцветающими прямо на глазах чернилами.

– Слушай, Минни, – обратился Агалиарепта к Минотавру. – Гони ты его лучше в шею! Все равно худой, а пивной животик у него лишь через пять лет появится. Так всем лучше будет!

Минотавр задумчиво почесал рога, щёлкнул пальцами, и в пещере опять нарисовался официант.

– Забери дихлофос! – приказал Минотавр. – Нет, один баллончик оставь!

Он пшикнул им себе за загривок:

– Проклятые оводы, совсем закусали, мало на них полковников Феррари! [§§§§§§§§§]

Минотавр задумался, проглотил какую-то пилюлю и достал термометр из промежности:

– Двести лет назад температура у меня стабилизировалась. Я почему это запомнил: как раз какой-то ненормальный пришёл Сфинксу нос отстреливать, а не загадками с ним баловаться. Лицо бедняге покалечил, но и сам плохо кончил, как потом говорили!

– Точно! – подтвердил Агалиарепт. – Сослали его сначала на маленький остров, а он оттуда сбежал. Сто дней побыл на воле, и даже «в почёте» – и опять «на шконку», но уже подальше! Там и «откинулся», прямиком к Люцику. Маленький такой был, а толстый – до безумия. Кстати, совсем недавно на аукционе его член высушенный продали!

– Ни черта себе! – расхохотался Минотавр. – Так ему и надо! Напомни, как его звали?

– Бонапарт. Его в Шестой определили, уровнем выше тебя!

На меня они, как показалось, уже не обращали внимания, но я заметил, как шевелятся их уши: так размышляют многие животные.

Наконец, Минотавр вынес свой вердикт:

– Короче! Даю тебе шанс: выходишь отсюда и поворачиваешь направо. Пройдёшь сто шагов, там увидишь две двери. Одна ведёт на волю, а другая – в колодец, откуда никто никогда не выбирался. В нём на стенках висят крючья, а вниз лететь – минут восемь.

Агалиарепт его поправил:

– Восемь с половиной, воздух там стал поплотнее: сероводорода от разложения всяких неучей скопилось. Неплохо бы тела их убрать, переполнится скоро! И пусть не курит в полёте, нам и Везувия хватает!

Минотавр махнул на него копытом, призывая помолчать:

– Возле дверей будут стоять два охранника. Один всегда врёт, а другой иногда говорит правду, но через раз. «Who is who?» – не скажу. Имеешь право задать один вопрос. Любому, но только один. Если мозги не совсем пропил – выкрутишься. А если это свершилось – приятного полёта! Только не порти крючья, пока вниз лететь будешь, их так трудно ремонтировать! До встречи!

И он вернулся к трапезе.

* * * * *

Не веря своему счастью, я покинул эту пещеру.

И действительно, через сто шагов я упёрся в массивные двери, которые охраняли два гоблина-швейцара. Они выпучили на меня глаза – видать, не так часто Минотавр отпускал свои жертвы.

Эту простенькую задачку от Смаллиана я знал ещё с детства.

Надо спросить любого:

– Если я попрошу показать дверь на волю, на которую покажет твой напарник?

Он покажет на одну, но надо открыть другую, и совершенно неважно, кто из них лжец!

Но в той задаче хотя бы один всегда резал правду-матку.

И ни гадский Смаллиан, ни благодушный Минотавр не могли предвидеть этого: оба гоблина были в стельку пьяны, и напрочь позабыли свои роли.

Откуда они взяли спиртное, и почему в таком виде находятся на посту – с этим пусть разбирается сам Минотавр.

Я обратился к тому, что был справа:

– Слушай, ханыга, я не спрашиваю тебя, где и почему вы так нажрались, и даже не буду просить показывать мне путь к свободе!

Не дожидаясь вопроса, гоблин дыхнул на меня так, что я чуть не упал: дикая смесь перегара и пламени. Он, наверное, подрабатывал ещё и драконом.

Послышался треск опаленных волос: это страдала моя шевелюра.

Ему, как газосварщику, на воле цены бы не было!

– Чего от тебя хочет этот смертный? – спросил его тот, что был слева.

– Чтоб мы протрезвели и показали ему дверь наружу, – ответил первый гоблин. – Да хрен мы ему покажем!

И повернулся ко мне:

– Оставайся с нами!

Шатаясь, он побрёл в подсобку, и вынёс оттуда «четверть» чистого спирта. Наверняка там была целая цистерна.

Но я подавил в себе соблазн принять это предложение.

«Напрягай мозги, идиот! Гоблин справа уже дважды переврал мои слова, хотя я даже не задал вопроса! Итак: пятьдесят на пятьдесят!»

– А я ничего не скажу, пока не опустошу стаканчик! – ответил тот, что слева.

Гоблин налил себе до краёв, отпил из него три глотка – и поперхнулся. Но он тут же аккуратно поставил его рядом и рявкнул:

– Задавай вопрос!

«И этот уже один раз соврал!»

– Скажи, любезный! – показал я на его дверь. – Где я окажусь, если пойду сюда?

– Там!

И он рухнул на пол.

Я уже знал, что теперь он не врёт: куда бы я ни пошёл, я окажусь «там», а не «здесь»!

И я открыл эту дверь!

* * * * *

На меня повеяло каким-то запахом масла и палёной изоляции, но совсем не смрадом могильного колодца.

Похлопав другого гоблина по плечу, я предложил ему «по-отечески»:

– Вы оба классные пацаны! Будете у меня проездом – залетайте в гости, оторвёмся в баньке с тёлками! И этого тоже бери с собой!

Я показал на его коллегу, который уже храпел на полу.

Он тоже дыхнул на меня так, что я чуть не упал.

Я так и не понял, принял ли он приглашение.

* * * * *

Я оказался внутри какой-то трансформаторной будки, но её дверь оказалась незапертой.

И едва я вышел оттуда, она автоматически захлопнулась за мной, и я услышал, как в ней щёлкнул замочек.

«Конспираторы хреновы!» – плюнул я в сторону нарисованного черепа с костями и какой-то надписью под ним по-гречески. Наверняка: «Не влезай: убьёт!»

И куда мне теперь?

Опять направо!

Через пару километров я забрёл в какую-то безлюдную оливковую рощу, и маслины немного утолили мой голод.

Уже стемнело. Пора выбираться куда-нибудь поближе к цивилизации.

Через час я вышел на какую-то дорогу, и пошёл по ней направо.

Аккумулятор в моём телефоне давно сел, и я по-прежнему не ориентировался ни во времени, ни в пространстве, но аккуратно подметённая дорога вселяла в меня надежды.

А вскоре мою задницу осветили яркие фары легковой кареты с цветными шариками и пупсом на капоте. Чёрный лимузин длиной метров восемь как-то лавировал на этих узких дорожках.

Машина сбавила ход, не собираясь объезжать меня, и я повнимательнее рассмотрел эти шарики: они оказались надутыми презервативами.

Шутники вы, однако, греческие молодожёны!

В машине крутили не «Сиртаки», а «AC/DC».

Я даже не стал «голосовать»: эта роскошь не для меня, с меня бы хватило и задрипанного «Фиата»!

Но остановившись, они открыли дверь, и я услышал чей-то знакомый женский голос:

– Залезай, Виктор, подвезём!

* * * * *

Лечебный эффект Горгоны прошёл, и в горле опять запершило

Ужасно хрипя, я попытался обратился к ним по-английски:

– I am a foreigner. Can you give me a lift to any town? [**********]

– Брось выделываться! Располагайся! – ответили мне по-русски.

В салоне зажглась лампочка, и я увидел … Вику, в свадебном наряде!

– Нечего было выпендриваться перед этим гибридом! Выпей это!

Она протянула стаканчик, и я узнал этот коктейль: «Блудливый осёл» из «Предбанника»!

В нём сочетались гадкий вкус кошачьей мочи, запах свинарника и острота уксусной эссенции, но изжога моментально пропала, и я смог бы даже спеть: «Кто сможет сравниться с Матильдой моей?»

– Расслабься, Виктор! Тебя удивляет, что я вышла замуж?

– Нисколько! Искренне поздравляю! Наилучшие пожелания жениху. Кстати, где он?

– Я здесь!

Зажглась вторая лампочка, и я увидел.... Амдусциаса.

Главный музыкант Ада развалился на диване в строгом чёрном костюме.

Вместо хриплого баса я слышал теперь приятный баритон.

– Оказывается, в Аду в моде не только басы! – попытался я блеснуть эрудицией.

– У нас почётно всё, что незаурядно, – скромно ответил он. – Ты скоро в этом убедишься. У нас есть сотни отличных вокалистов, скрипачей и гитаристов, а вот композиторов очень мало: Вагнер в тоске, Паганини в очередном запое, а Бах только временный контракт с нами подписал.

– Я не композитор, да и не спешу я в ваше пекло. Шофёр, остановите у развилки!

Музыкант улыбнулся, почесав кончиком хвоста за ухом:

– Ты неправильно меня понял, человек, да и шофёр все равно тебя не услышит. С нашей стороны совсем неразумно забирать тебя к нам сейчас. Ты туда сам придёшь. Встретим по чину, погуляем чуток. И даже живым проводим, с музыкой!

В салоне лежали какие-то свёртки, завёрнутые в полотенца.

Амдусциас перехватил мой взгляд, усмехнувшись:

– Это наши фотографии.

– Можно посмотреть?

Он равнодушно зевнул:

–Ты их уже видел! Лень разворачивать.

Я не знал, что и делать. Амдусциас прочитал мои мысли:

– Выпить!

В салоне вдруг из ниоткуда появился столик, который сам по себе разложился.

Один за другим появились пустые бокалы, за ними бутылка, которая сама по себе открылась, и тарелки с изысканными закусками.

Я с удовольствием отпил глоток. А их блюда были просто небесными!

Демон равнодушно комментировал:

– Ваш Лукулл был полным дилетантом в гастрономии. Отведай паштет из соловьиных языков. И этот нектар, «Седьмое небо». Недавно один из перебежчиков притаранил, прямо из ангельской столовой спёр. А это наше фирменное: филе мамонта, запечённое в лаве Везувия.

После такой обильной закуски меня сразу потянуло в сон. И, вероятно, его вино было каким-то особым.

Но Демон опять читал мои мысли:

– Не бойся, это не яд, и даже похмелья от него не будет! И перестань поглядывать на свой браслетик.

Моя рука сразу оказалась в гипсе, и я оказался безоружен: кнопка теперь была под ним!

Амдусциас расхохотался, и повязка тут же растворилась в воздухе.

Он преподал хороший урок!

– А что теперь сотворишь ты со мной, музыкант?

– А что ты прикажешь?

В его тоне не было даже намёка на издёвку. Мне предлагали командовать Демоном!

– Тащи меня куда хочешь: можешь в Ад, можешь в Рай. Дай только выспаться по-человечески!

* * * * *

В салоне не ощущалось ни вибрации, ни шума, но в полусне мне показалось, что моё тело плотно прижимается к креслу.

Уже засыпая, я слышал команды Амдусциаса шофёру:

– Летим по кратчайшей! Главные ориентиры: гора Блоке и Шварцвальд!

Но перед тем, как окончательно отрубиться, я успел спросить Вику:

– Скажи, где сейчас твоё тело?

– Там, где сейчас Лилит!