Часть пятая 3 страница. Внезапно Серафим нанес ему сильный удар кулаком в лопатку — к такому удару Сергей совсем не был готов

Внезапно Серафим нанес ему сильный удар кулаком в лопатку — к такому удару Сергей совсем не был готов. Не успев даже вскрикнуть от неожиданности, он полетел вниз.

В какой-то тошнотворный момент все закружилось у него перед глазами... затем сработали инстинкты и он вы- ровнял тело вертикально, сделав взмах руками и ногами, успев прижать их к телу за секунду до того, как с шумом врезаться в воду.

Удар прошелся по всему телу, через ноги, бедра, спину и шею. Затем была тишина и ледяная вода. Его желудок сдавило спазмом — было такое ощущение, словно кто-то ударил его в пах.

Рванувшись наверх, к воздуху и свету, он с судорожным вздохом вынырнул на поверхность, чтобы услышать шум волн, разбивавшихся о скалы, и крики чаек.

236

Взглянув наверх, он увидел маленькую фигурку Серафима где-то далеко над собой. Тот жестом указывал ему плыть вправо. Он поплыл в ту сторону. Как оказалось, там был небольшой пляж — как раз вовремя, потому что он уже не чувствовал ни ног, ни рук. Бегом взбираясь назад, к Серафиму, он старался не думать, сколько еще времени придется провести за такой учебой.

П рошла неделя. Сергей как раз делал разминку, когда Серафим нанес ему внезапный удар ножом. Этот удар обрушился на него словно из ниоткуда. Еще мгновение на- зад Серафим улыбался, спокойно стоя с пустыми руками. А в следующий миг лезвие мелькнуло у его горла. Сергей мгновенно поднял руки и отклонился в сторону. Защита была не самая замысловатая, но все же он успел среагиро- вать на удар не задумываясь, как учил Разин.

— Каждый по-разному отвечает на нападение, — сказал Серафим. — Некоторые бойцы уворачиваются в сторону, другие наклоняются вперед или назад. Начнем работать от твоей инстинктивной реакции. Бери нож — сейчас покажу тебе, что я имею в виду. — Он протянул Сергею нож. — Давай, полосни меня лезвием по горлу.

Сергей послушно сделал движение, но вполсилы. Се-

рафим в ответ выбил у него нож из рук таким мощным ударом, что лезвие вонзилось в деревянный столб в трех метрах от них. Столь же молниеносно он отвесил Сергею оплеуху:

— Я же велел — полоснуть по горлу!

Сергей не заставил себя упрашивать. А Серафим, откло- нившись в сторону и назад, выставил обе ладони у горла.

— Такой была моя инстинктивная реакция, когда меня проверили в первый раз, — сказал он. — А теперь посмотри, что я выстроил на этой основе.

Когда Сергей провел очередную атаку, Серафим откло- нился таким же образом, но за этим движением последовал едва заметный поворот локтя, и Сергей обнаружил, что его рука с ножом оказалась в замке. Затем Серафим мягко отклонился назад, и нож в кулаке оказался вывернутым и повернутым в сторону Сергея, причем Серафим продолжал удерживать его запястье болевым захватом.

237

— Видишь? Мы начинаем с естественной реакции, затем, в ответ на атаку, позволяем телу двигаться по пути наименьшего сопротивления. Теперь уже нет никаких не- нужных движений. Единственная ошибка в подобном слу- чае — это вообще стоять на месте.

Почти каждый вечер Серафим, если его не отзывали по срочным делам, присоединялся к Сергею. Он наблюдал за его тренировками, давал наставления, поправлял, по- казывал, давал новые упражнения, спарринговал с Серге- ем, отмечая вместе с ним пусть пока медленное, но все же движение вперед.

Серафим показал Сергею неизвестный ему прежде способ обманной контратаки сбоку на нападающего, чтобы обезоружить или скрутить вооруженного пистолетом или саблей, поправлял Сергеевы ошибки — не словами, а толчками, прикосновениями и шлепками. Так, в молчании, Серафим учил тело Сергея напрямую, без отвлеченного умствования.

Когда Серафим наконец заговорил, он напомнил Сер- гею:

— В смертельном бою не имеет значения, насколько блестящие идеи приходят тебе в голову.

Шло время, и позади осталось немало уровней трени- ровки. Сергей продолжал работать над собой даже тогда, когда постился и чувствовал усталость или нездоровье. Тренируясь невзирая на утомление, он открыл для себя, что ему вполне по силам показывать неплохой результат, будучи даже не в лучшей форме. Когда ему не хватало физической силы или скорости, он мог отрабатывать расслабление, захваты, упражнения на скорость или равновесие.

Прошло уже почти два года с тех пор, как начались его занятия. Всякий раз, когда Сергей готов был опустить руки от усталости или разочарования, у Серафима всегда нахо- дилась в запасе фраза, чтобы подбодрить его:

— Когда поднимаешься на холм, — шутил он, — можно и передохнуть... отчего же не передохнуть? Главное, чтобы ноги шли себе вперед и шли...

Временами единственное, что заставляло его ноги идти вперед, была память об Ане и клятва поквитаться за ее смерть.

Сергей часто думал о Закольеве и его людях. Каждый месяц промедления означал, что где-то гибнут невинные

238

люди, — но нападать до того, как будешь готов к нападе- нию, означало утратить всякий шанс на успех.

Драгоценное время шло, а он все не знал, как решить это противоречие.

239

. 31.

К огда Павлине исполнилось лет восемь или девять — никто не вел счет годам в закольевском лагере, — она, как и прежде, оставалась другом и поклонницей Константина. Однако и в ее жизни многое изменилось после того, как начались ее тренировки со стариком Егорычем. Теперь приходилось следовать режиму, и Павлина не могла, как прежде, дни напролет гулять с Константином, разве что ей удавалось ускользнуть от своего наставника, когда тот давал передышку своей маленькой ученице. Но тем больше они ценили время, проведенное вместе.

Константин тоже повзрослел и на многое смотрел по- другому. Его острый ум жаждал перемен, новых впечат- лений, и эта жажда становилась все нестерпимей. То, что было не по силам остальным лагерным мальчишкам, он щелкал как орехи. А чего понять не мог, о том догадывался. Он хотел учиться, приставал к взрослым, брал от них то, чего они еще не успели забыть. Так, один из старших, поль- щенный вниманием мальчишки, растолковал ему алфавит. А дальше Константин сам выучился читать. Еще раньше он успел припрятать для себя несколько книжек. Он нашел их в груде ненужного хлама, отнятого у людей, которых в лагере называли «жидами».

В одной из этих книг рассказывалось о путешествии за океан, в страну, что так необычно называлась — Америка. Страница за страницей Константин проделал свое путеше- ствие по книге. Затем он прочитал ее еще, и еще раз. Автора книги звали Абрам Чудоминский. Неужели, вдруг подумалось Константину, и в его жизни может настать такой день, когда и он сможет отправиться, на огромном корабле через океан, в эту чудесную страну. Ах, вот бы встретиться с человеком, написавшим такую замечательную книгу, — вздыхал Константин.

Чтобы никто не мешал ему читать и мечтать, Констан- тин нашел для себя тайное место — маленькую пещерку возле самой вершины водопада. Он своими руками рас- чистил ее от прелой листвы. Со временем он показал свое укрытие Павлине. Теперь у них было свое место, где они

240

могли беспрепятственно встречаться, когда выпадала сво- бодная минута. Они перешептывались и тихо смеялись, отгородившись в своем укрытии от всего мира. А еще он читал ей вслух из своей любимой книжки, водил ее пальчи- ком по буквам и показывал, как из этих букв складываются целые слова.

М ежду тем наступил 1900 год. А с ним в закольевский лагерь прокрались неизвестные прежде сомнения и тревоги. Кое-кто из мужчин, прежде религиозных, а теперь по- детски суеверных, стал всерьез подумывать о спасении своей души. Со сменой столетий, боялись они, наступит и Судный День. Было время, когда они считали убийство евреев делом праведным, но кровь и крики несчастных жертв, что непрерывно преследовали их в ночных кошма- рах, все больше тревожили их. Один только Королёв спал спокойно.

Закольев же по-прежнему держал своих людей в ежовых рукавицах. Время от времени он устраивал показательные расправы над теми, кто осмеливался оспаривать его власть. Но мог быть и демонстративно снисходителен к тем, кто умудрялся вымолить прощение. Перепады в настроении атамана держали весь лагерь в постоянном страхе. Но эта неопределенность и была опорой его подлинной власти над своими людьми. Королёв был куда более скор на расправу, но такого непредсказуемого человека, как атаман Закольев, в лагере не было. Никто — ни мужчины, ни женщины, ни дети не знали, что взбредет ему в голову в следующую минуту.

Один из таких случаев произошел в лагере буквально накануне нового года. Как-то одного из лагерных старо- жилов по фамилии Бруковский по пьянке прорвало: не разбирая слов, он ревел, что такого психа, как их атаман, давно пора гнать поганой метлой. Разгорячившись, до- бавил, что из него получился бы вожак не хуже, если не лучше. Может быть, он надеялся, что его дружки поддержат его, но никто даже слова не проронил. Константин тоже был свидетелем этого разговора. Он только усмехнулся криво, когда те храбрецы-мужчины, которые только что похвалялись своим геройством, теперь молчали, опустив

241

головы. Каждый делал вид, что ничего не слышит, в на- дежде, что гроза обойдет его стороной.

Как Закольеву удавалось узнавать все, что говорилось или делалось в лагере, для всех было загадкой. Не зря даже поговаривали, что атаман умеет читать чужие мысли. Не стала исключением и пьяная похвальба Бруковского. Те, кто слышал ее, теперь места себе не находили от тревоги. И, как оказалось, не зря.

Вскоре после этого случая атаман назначил Константина помощником к патрульным — ему было поручено готовить лошадей и амуницию к выступлению. На вылазки подростка по-прежнему не брали, и все восприняли это как очередной знак благоволения и доверия к нему со стороны Закольева. Вот так и получилось, что и для Константина нашлось место в тот вечер, когда атаман и его бойцы, которых неожиданно оказалось двенадцать, уселись за огромный стол, чтобы отметить удачную вылазку. Каждый ел и пил от души. Неожиданно для всех Закольев, весь вечер остававшийся в приподнятом настроении, произнес, словно бы самому себе:

— Мы тут с вами обедаем, совсем как Христос с уче- никами на Тайной Вечере. Вот разве что на крест я не со- бираюсь, это точно.

И пристально посмотрел на собравшихся.

В ответ все дружно подняли чарки и выпили за многие атамановы лета. Закольев поднялся с места, пошел вокруг стола, кладя одобрительным жестом руки на плечи гуляв- шим. Дошла очередь и до Бруковского. Атаман как раз стал за его спиной, когда тот медленными глотками опустошал граненый стакан водки за атаманово здоровье. Никто не успел заметить, как в руках у Закольева оказался нож — в следующее мгновение он резанул Бруковского по горлу с такой силой, что у того водка хлынула из раны вместе с кровью.

Закольев молча обвел взглядом побелевшие лица своих собутыльников. Спихнув тело незадачливого «атамана» на пол, он хладнокровно взял его тарелку, вернулся на свое место и спокойно прикончил то, что не успел доесть Бруковский.

— Не годится нам разбрасываться харчами, — произнес он тоном рачительного хозяина.

242

Этот поступок в лагере только усилил и без того тре- вожные настроения, вызванные поведением атамана и его душевным состоянием. Но о том, чтобы сменить власть, никто с тех пор и не заикался. Больше того, даже пьяная ругань и драки, которыми прежде нередко заканчивались попойки у костра, тоже прекратились. Люди теперь все больше шушукались по углам, боясь, чтобы неосторожное словцо не долетело до атаманова слуха.

Тень атамановых подозрений упала даже на самого Ко- ролёва. Как-то раз, в феврале, атаман застал Королёва в конюшне. Тот как раз вернулся с охоты. Не говоря ни слова, Закольев медленно поднялся по лестнице и заглянул на чер- дак, потом обошел стойла, чтобы убедиться, что в конюшне никого нет. Королёв только следил за ним напряженным взглядом. Наконец Закольев подошел к нему, и Королёв заметил, как играли желваки на его бледном лице.

— Помнишь такого Сергея Иванова? Пару лет назад мы его того... в грязь лицом? Если запамятовал — напомню, ты еще его жене шею свернул...

За последние несколько лет однорукий гигант стольких положил в грязь лицом, что их лица давно стерлись у него из памяти. Но как раз Иванова он запомнил и потому, что тогда в первый раз усомнился: в своем ли уме атаман — оставлять жизнь человеку, у которого они только что убили беременную жену и надругались над ее телом...

Атаман снова заговорил, и что-то в его голосе Королёву послышалось такое, что он враз вернулся от воспоминаний к действительности.

— Еще раз тебя спрашиваю, — прохрипел Закольев,

— по-твоему, он был еще жив, когда мы бросили его?

— Это ты мне приказал его бросить, — отрезал Коро- лёв, не спуская глаз с Закольева. — Ты сказал, я сделал. Да, как по мне, так он был еще живой — тогда живой. Так ить голову ему провалили, и вообще...

— Ты мне тут не рассуждай, ты мне прямо говори — жив он сейчас или нет?

Закольева всего затрясло, словно в лихорадке, и он пу- лей вылетел из конюшни. Сергей Иванов преследовал его повсюду, отравлял не только его сон, но и явь. Теперь За- кольев жестоко раскаивался в том своем поспешном ре- шении сохранить ему жизнь. Сомнения и прежде точили его, но теперь от одной лишь мысли об Иванове у него

243

начинала раскалываться голова и желудок выворачивался наизнанку. Королёв был прав: надо, ох надо было добить его: придет время, и скорбь Иванова обратится в гнев, и он решит мстить.

Закольев уже давно понял: зверюга, что раньше терзал его во сне, но не хотел показывать своего лица, теперь ре- шил не прятаться. Беловолосый человек идет по его следу, чтобы сделать его ночной кошмар явью.

244

. 32.

Н а смене веков в скиту на далеком Валааме, где братия молилась, чтобы ничто не потревожило мира в это неспокойное время, воцарилось удивительное спокойствие и праздничное настроение. Но сам день нового года ничем не отличался от остальных таких же дней в году — такой же холодный рассвет, службы и молитвы — а для Сергея еще и тренировки.

Весна пришла с разноцветием трав, с перелетными пти- цами, звоном капели и журчанием ручьев. Суровый остров словно возрождался к новой жизни. Та работа, которую Сергей продолжал делать в монастырском саду, в прачеч- ной или на кухне, давала ему чувство сопричастности с жизнью монастырской общины и здоровое равновесие с его боевыми тренировками.

Таким вот образом и за этими занятиями пролетели четыре года на острове, где смену времен отсчитывали разве что по столетиям. Но даже до этих уединенных мест долетали новости из внешнего мира: и о «восстании бок- серов» в Китае, где вооруженные лишь мечами и копьями, а то и просто кулаками бойцы поднялись против японцев и европейцев, и о том, что Россия отправила войска для оккупации Маньчжурии. Но если кто-то и заговаривал об этом в монастырском скиту, то ответом был разве что короткий кивок, чтобы затем вернуться к вещам более воз- вышенным.

Тем временем Сергей начинал делать успехи: Серафим обучил его, как двигать руками, ногами, бедрами и плечами независимо.

— Пусть твой ум будет сосредоточен на чем-то одном и одновременно — на всем сразу, — говорил он. — Расслабь тело и отпусти ум. Оставаясь текучим и открытым, ты мо- жешь наносить удар рукой по противнику, что перед тобой, и в то же время ногой по тому, кто сзади, даже если при этом твое тело движется или поворачивается. Твоим про- тивникам будет казаться, что они бьются с осьминогом.

— Не важно, сколько человек выходят против тебя,

— объяснял ему Серафим. — Даже если они тебя окружили,

245

ты будешь биться только с одним человеком в один кон- кретный момент. И если даже нападают десять или два- дцать человек, они просто будут путаться друг у друга под ногами и не смогут наброситься на тебя все сразу. Из трех или четырех, которые нападут на тебя скорее всего, ты двигайся к тому, кто к тебе ближе, — только не жди, когда он сам до тебя дотянется.

В тот же день Серафим научил его жонглировать двумя камешками, потом тремя.

— Работать одновременно с несколькими противниками очень похоже на то, как работает со своими предметами жонглер. Ты подбрасываешь в воздух по одному камешку за раз, но в быстрой последовательности. Если твое внимание тебя подведет в жонглировании, ты упустишь камень; если твоя концентрация подведет тебя в схватке, потеряешь жизнь. Поэтому оставайся все время расслабленным, сосредоточенным и постоянно двигайся, чтобы перед тобой был только один противник... потом следующий... и следующий... Сохраняй раскованность сознания и подвижность тела... мирное сердце и дух воина.

Х отя Сергей приехал на Валаам прежде всего для боевой подготовки, и у него, и у Серафима также были свои обязанности, без которых невозможно в монастырской и скитской жизни. Присутствие Серафима постоянно требо- валось в самых разных местах. К нему не переставали при- ходить монахи за духовным руководством и наставлением, он также не прерывал своего целительства в монастырской лечебнице. Но вечера по большей части были посвящены обучению Сергея.

Из этих уроков Сергей часто выходил разбитым и физи- чески, и духовно, постоянно сомневаясь, хватит ли ему сил дотянуть до конца учения. И все же он с нетерпением ждал каждого нового занятия, ибо невозможно было предугадать, чему в этот раз захочет научить его монах. В один из дней и потом еще целую неделю Серафим показывал ему как бросать ножи правой и левой рукой: над рукой, из-под руки, стоя, лежа, а еще на бегу и в подкате.

Затем они перешли к тому, как правильно прилагать силу для воздействия на болевые точки и жизненно важные центры. Такими ударами можно было парализовать ногу

или руку. Серафим также показал ему, как хлестким вращательным движением наносить удар по двум и даже трем нападающим одновременно и перенацеливать удар противника, нанесенный рукой или ногой, чтобы он по- падал не в цель, а в другого нападавшего.

Как-то раз на одной из тренировок Серафим подметил, что Сергей, не отрываясь, смотрит на жуткого вида топор, который он держал в руках.

— Не смотри так напряженно, — приказал он. — Вместо того чтобы сосредоточиваться на руках, ногах или глазах твоего противника, держи в поле внимания все, что происходит вокруг тебя. Открытый взгляд расширяет твое восприятие и передает в разум твоего противника мощное послание, что он всего лишь временная проблема, которую ты вот-вот устранишь. Так что смотри сквозь него, словно ты едва замечаешь его нападение, при этом не теряя со- средоточенности.

— Неужели такое возможно? — спросил Сергей.

— А вот скоро сам узнаешь, — заверил его Серафим.

Ш ли месяцы, и в один прекрасный день Сергей стал понимать, что его обязанности по скиту, часы, отведенные для службы и созерцания, не только не отвлекали его от тренировок, но стали неотъемлемой частью его подготовки. Боевые движения и созерцательная жизнь оказались взаимопроникающими, смешавшись в нераздельном сосуществовании. Почти не замечая этого, он переносил в повседневную жизнь навыки, полученные в боевой подготовке.

— А разве может быть иначе? — согласно кивнул Се- рафим. — Да и стал бы я тратить время, чтобы учить тебя только тому, как поквитаться с обидчиками. Мне хочется верить: за то время, что было нам отпущено, я скорей на- учил тебя, как жить с людьми, чем тому, как драться с ними. И я молюсь, чтобы жажда мщения оставила тебя.

Сергей только промолчал в ответ. Да и что он мог на это ответить?

247

К середине пятого года пребывания Сергея на Валааме его тренировки усилились, стали и шире, и глубже. Все это время Серафим продолжал держать его на пределе воз- можного. И однажды Сергей осознал, что постепенно ме- няется не только то, как он ведет бой. Он заметил за собой, что, подметая пол, открывая дверь, чистя на монастырской кухне горшки и миски, стал двигаться точнее и грациознее. Он чувствовал, что в его теле происходят перемены, оно стало чувствовать себя... другим, не тем, чем было прежде. Без всякого сомнения, стали заметно выше его бойцовские качества. Но и он в свою очередь стал частью скита, как те молодые деревья, что были частью самого острова. Тем более что внешнему миру не было никакого дела до того, что где-то некий молодой человек по имени Сергей Иванов учится двигаться, как ребенок.

Но разве это не Серафим напоминал ему, еще несколько недель назад:

— Дитя реагирует на каждый момент всякий раз по- новому, не строя планов или каких-то ожиданий. И это очень неплохой способ выживать... да и жить тоже.

Сергеево путешествие продолжалось, но теперь оно

стало путешествием вспять, к невинности. Он даже не мог вспомнить теперь, какими были его разум или тело, когда он только ступил на Валаам, надеясь найти таинственного Мастера. И пусть пока он лишь копировал своего наставни- ка — главное, он уже мог понимать, что и почему делает старый монах. И это завораживало его все больше и больше.

У него в голове постоянно вертелась поведанная Сера- фимом история о вечно усталом человеке, что каждый день молился о ниспослании сил. Но молитвы эти оставались без ответа. Наконец, в порыве отчаяния, он возопил: «О Го- споди, ну когда же ты наконец наполнишь меня силой?» И в этот момент услышал: «Я не перестаю наполнять тебя, это тебе давно пора заделать течь!»

Сергей тоже понемногу закрывал свои течи. Теперь он явственно ощущал, как каждый новый день приносит ему новые силы — для того, казалось ему, чтобы справиться с задачей, что еще ждала его впереди.

Несколько последующих недель Серафим продолжал отрабатывать с ним подсечки, уходы и удары, а также при-

248

косновения к особым местам на теле, сопровождавшиеся потерей эмоционального равновесия.

— Обрати внимание, — говорил он, — когда я нажимаю здесь, ты чувствуешь страх, когда я ударяю сюда, ты ощущаешь грусть. Здесь нет двух одинаковых людей. И все же, когда эмоции возникают, дай им пройти сквозь тебя, оставаясь сосредоточенным на своей цели.

Время от времени старый монах отвешивал Сергею сильнейшие оплеухи. Поначалу ошеломленный Сергей не- вольно останавливался даже посередине отработки опре- деленной техники. Но пришло время, когда он научился достаточно сосредоточиваться, чтобы не реагировать и продолжать работать через боль.

Как-то раз один из монахов подметил «здоровый румя- нец» на щеках Сергея, когда они работали на кухне.

— Да и как иначе, — заключил он. — Это твое общение с отцом Серафимом приносит благотворные плоды.

Сергей улыбнулся. «Если б вы только знали», — подумал

он.

В один из вечеров отец Серафим позвал еще четверых

монахов в трапезную, которая по вечерам превращалась в тренировочный зал. Без их участия было не обойтись в одном упражнении. Монахи, давшие обет ненасилия, тем более на острове с такими строгими правилами, не могли участвовать в боевых тренировках. И тем не менее они безропотно подчинились отцу Серафиму, полностью полагаясь на его мудрость. Поэтому они согласились ис- полнить то, что приказал им Серафим: крепко взяться за ноги, руки и голову Сергея, который лежал в этот момент спиной на полу, а потом тянуть его в разные стороны, тем самым причиняя ему боль. Задачей Сергея было оставаться расслабленным. Это упражнение оказалось на удивление трудным для него — может быть, по той причине, что про- будило в нем воспоминание о том ужасном дне, когда он, точно так же, словно пришпиленный, лежал на земле, не в силах даже пошевелиться. Но постепенно научившись расслабляться и пользуясь техникой, которую показал ему Серафим, он всякий раз освобождался от захвата.

— До тех пор пока ты будешь оставаться расслабленным и изменчивым, — подчеркнул Серафим, —

249

тебя никогда никто не сможет обездвижить, сколько бы рук ни пытались прижать тебя к земле.

А Сергею вдруг вспомнился тот день, когда он наконец смог рассказать Серафиму о тех событиях, которые и за- ставили его отправиться в путь. Слушая его, старый монах только молча кивал, и Сергей никак не мог избавиться от мысли, что старому монаху уже все известно и его слова только подтверждают то, что тот видел и сам...

Стряхнув задумчивость, он постарался сосредоточиться на том, что ему продолжал говорить Серафим:

—...вместо того чтобы пытаться немедленно

вырваться из захвата, продолжай сохранять физический контакт. Это даст тебе возможность знать, где сейчас твой противник. Пусть он держит тебя — на самом деле это ты его не отпускаешь. Когда понадобится, ты сможешь сделать одно движение, чтобы сбросить его.

Наставления и тренировки шли бесконечной чередой, сменяя друг друга. Та зима прошла для Сергея в болезненно-остром осознании своей слабости, отсутствии равновесия и неумении сбросить напряжение. Когда он говорил Серафиму, что у него стало получаться даже хуже, тот только улыбнулся в ответ:

— Не хуже, нет. Ты делаешь прежние ошибки, просто в меньшей степени. Никто в этой жизни не совершенен; если тебе удалось стать лучше — это уже хорошо. А тебе — еще работать и работать над собой.

Не обходилось и без забавных моментов. Однажды вечером, когда Серафим продолжал с помощью кожаного кнута тренировку на преодоление боли, один из проходивших мимо монахов покачал головой и пробормотал:

— В Средние века за таким упражнением, наверное, целая очередь выстроилась бы.

Когда брат удалился, они оба рассмеялись. Затем, по- серьезнев, Серафим сказал:

— Ни один человек в здравом рассудке не будет стремиться к боли, Сократес. Мне тоже не доставляет удовольствия причинять тебе боль. Но подобная тренировка, если проводить ее правильным образом, поможет тебе прийти в такое состояние, что боль, полученная в бою, уже не сможет напугать тебя или замедлить твои движения.

250

После этого каждый раз, когда Сергей чувствовал, как плеть рвет кожу на его спине, он думал о Закольеве.

В есной 1903 года Серафим на каждой тренировке завязывал ему глаза, чтобы усилить его восприимчивость и чувствительность. Бывало, он водил Сергея по лесу с завязанными глазами, говоря:

— В случае, если ты временно лишился зрения, тебе нужно продолжать биться, опираясь на те чувства, что у тебя еще остались.

Достаточно нападавшись и понабивав себе шишек, Сергей начал ощущать препятствия и обходить их. Его слух также стал значительно острее. Вдобавок, он научился чув- ствовать энергию предметов, что его окружали. И все это время Серафим не прекращал подталкивать его со спины, сбоку или спереди, и Сергею следовало постоянно рас- слабляться и уходить в сторону или откатываться. Если же ему не удавалось определить, где сейчас наставник, тот приводил его в чувство простым ударом своего посоха. По возвращении в скит Серафим заводил его в трапезную, заставляя отгадывать, есть ли в ней кто-то из братии и сколько их.

Время от времени Серафим также заставлял Сергея за-

крывать глаза и максимально подробно описывать все, что окружало его в этот момент. Это помогало ему лучше со- средоточиться на окружении, вместо того чтобы мысленно блуждать где-то еще.

— Ты учишься понимать, — приговаривал Серафим,

— что значит думать телом, когда оставляют ум и полагаются на чувства.

Серафим привязывал тонкие веревки к лодыжке и лок- тю Сергея, чтобы лишить его равновесия в тот момент, когда он сражался с несколькими воображаемыми про- тивниками. Он также связывал сначала одну, затем обе Сергеевы руки ему за спиной, заставляя работать плечами, подбородком, бедрами, головой, ступнями, коленями и торсом.

— Ну а если нет возможности вообще ничего из этого пустить в ход, — настаивал Серафим, — тогда пускай в ход мозги. Ты еще не раз удивишься тому, сколько