Глава 29. Исповедь

Вовка медленно и глубоко вздохнул.

– Я плохой человек, Серега. Много горя принес людям. Ты даже не представляешь сколько.

Я старался его не торопить, поэтому сидел молча и ждал, когда тот соберется с мыслями. Через минуту он продолжил уже чуть увереннее:

– Ты знаешь, что я после школы поступил в высшее военное. Закончил третий курс, ушел в отпуск, сняли квартиру с девочкой одной. Ленкой зовут. Любили даже друг друга… А потом понеслось. Лето! Я весь такой по форме, деловой, естественно, на понтах… Загулял! Бухал без просыху изо дня в день. Ленка не выдержала скандалов и вернулась к родителям. Деньги быстро закончились, хозяева из квартиры чуть не поперли. Решил на рынке подработать у азеров. Они полрынка держали – цветы, фрукты, сигареты. Ну, и наркота, естественно! А на это, ты знаешь, любителей всегда хватает – разлеталось все в раз. Подъем просто сумасшедший! Сказочная жизнь началась, мля… Каждый день новая проститутка, машину купил себе. Да не лишь бы какую, а «Мерседес». Из отпуска в училище, естественно, так и не вернулся. Отчислили. От военкомата нашего откупился, когда те на меня вышли. Ну, и понеслось! Свободу почувствовал! Участковый тоже был азерами этими подмазан. Безнаказанность сносила крышу по полной! Стыдно вспоминать что творил, Серый… Чуть сам на иглу не подсел. Дошло до того, что уже азеры эти начали меня тормозить. Вовремя спохватился, да только черные уже меня к делам не подпускали. Так, по мелочи работу давали… Ну, долги выбить или дань на рынке собрать с рабов.

Вовка в очередной раз вздохнул, собираясь с мыслями и похрустывая сжимаемыми кулаками.

– А как-то, под Новый год, вывезли в поля на двух машинах и предложили мне завалить одного барыгу. Я знал его, он на рынке с валютой шаманил и вечно какие-то терки с этими азерами у него выстреливали. Я, если честно, не вникал из-за чего они грызлись, но как-то раз чуть не попал под раздачу к его бойцам и с тех пор тоже считал его своим врагом. Поставили они его на колени со связанными руками, дали мне пушку и говорят: «Стреляй». Типа, предложили вернуть утраченное доверие. Я сначала отказался. Тогда эти суки ему пластиковый пакет на голову надели, на шее скотчем обмотали и говорят: «Если не убьешь, то мучиться будет долго. Выбирай!». Тот корчиться начал, извиваться, упал, орет в этом пакете, визжит! Я не выдержал и выстрелил.

С трудом верилось в то, что мне рассказывал мой лучший друг. Тот человек, который все это время беззаботно шутил и улыбался. Тот человек, который когда-то кричал: «Казаки – вонючки, у маньяка попа с ручкой!», вдохновляя дворовых пацанов идти пусть хоть и на маленькие, но подвиги. А темнота, в которой мы с ним тогда находились и его искаженная выбитыми зубами дикция, и вовсе создавали впечатление, что рядом со мной сидит совершенно другой человек. Вовка, тем временем, продолжал:

– Не знаю как, но попал ему точно в голову. Тот, конечно, в раз затих. Меня вырвало тут же. А эти суки посмеялись и давай подбадривать, шутить. Заплатили мне за этот выстрел столько, сколько я с роду в руках не держал. Снова наркоту мне доверили, только теперь не бегунком, а бригадиром стал, снова бабки завелись. Короче, вернулся я в дело. А делом этим всем заправляли два брата. Скоро обоих конкуренты прямо в их же офисах повесили и языки обоим вырезали. На их бабки сразу куча хозяев нашлось. Растащили все, как крысы, а мне и еще парочке таких же, как я, показательный суд устроили, и семь лет с конфискацией влепили. Благо, что отбирать у меня было нечего. Так, по мелочи: машину, технику какую-то… Через пять лет вышел и снова на мели. На работу устроиться просто не реально. Кто возьмет к себе бывшего криминала с таким прошлым? Только остались еще люди, которые помнили о моих старых «заслугах». Вышли на меня, предложили заказ – шлепнуть одного фраера, пушку дали и времени два дня. Первую ночь не спал, пил водку, думал. Следующей ночью в подворотне завалил его. Рассчитались четко, как обещали. Сумма порядочная. Позже появлялись заказы из других городов. Начались командировки. Скоро оформился как предприниматель и открыл небольшое производство. Обувь люди в цеху шили, на рынке сбыт наладил. Прибыли, как таковой, от этого предприятия не было, за то глаза любопытным замылил, никто теперь не сомневался, что бабки зарабатываю законным путем.

– И сколько ж ты народу со свету сжил? – механическим, непослушным голосом спросил я.

– Много, Серж… Очень много. Знаешь, я даже как-то раз сосчитать попытался, но понял, что если всех одновременно вспомню, то просто с ума сойду.

– Потому и в Бога не веришь, получается?

– Не знаю, друг. Может и верю. Только если он есть, я не понимаю, как меня до сих пор на этом свете терпит и откуда у меня такой друг, как ты?

Я не отвечал. Вокруг было темно и сыро, однако мне было жарко. Сердце выпрыгивало из груди. А Вовка все продолжал:

– Как-то вышли на меня люди иногородние и дали наводку. Поехал. Влез в дом к объекту, а там дети. Двое. Малыши, лет по пять-семь, не больше. Заметили меня, испугались, закричали. Я буквально на секунду замешкался и бежать оттуда. Думаю: «Гори оно все огнем! Завязываю!» А тут мне навстречу объект, я ему «на автомате» в лоб стреляю. Следом за ним – его жена. Я и ее тоже… Сзади детский крик, плач. Они видели все. Ушел. Вернулся к себе и в новостях прочитал, что убил хороших людей. У них семейный бизнес был, и практически всю прибыль они перечисляли детям, больным лейкемией. У них своих детей не было – сын умер от этой болячки, поэтому этих двух малышей из детдома забрали. Дети тоже болели чем-то, а те их вылечить пытались, но теперь у них шансов практически не оставалось – слишком большая сумма на лечение нужна была. Я запил и следующую неделю вообще не помню как прожил. Когда в себя пришел, узнал, что их родственники создали специальный фонд помощи этим двум малышам. Анонимно перечислил туда все бабки, которые накопил. Их должно было хватить и на лечение, и на безбедную жизнь в ближайшие несколько лет. Оставил все и вернулся в наш родной город, к матери. Вот тогда и забухал крепко... Мать скоро умерла. Я из квартиры все вынес, распродал все за бесценок, чтобы на бутылку хватало. Каждый день ждал, что сдохну, только смерть, сука, никак ко мне не торопилась. Напивался в хлам, становился на подоконник и вниз смотрел, ждал, когда равновесие потеряю. И, ведь, терял же! Да только все в квартиру падал, а не наружу. Хотя, один раз, все-таки, выпал. В сугроб свалился, пролежал всю ночь на морозе до утра и хоть бы хны! Проспался, встал и домой пошел дальше упиваться.

Вовка сделал очередную паузу. Я продолжал молчать.

– Так пару лет в угаре прожил. Пока ты не приехал. Я когда тебя в том подъезде увидел, то как будто… Как… – он никак не мог подобрать нужные слова, – Ну, будто и не было этих десяти лет, понимаешь? – Вовка шмыгнул носом. Он навалился плечом на меня и тихо всхлипывал. Я приобнял друга и по моим щекам тоже побежали слезы, но я старался их не выдавать.

– Я с тобой почувствовал, что вернулся в то время, когда я еще мальцом по чердакам лазил, в то время, когда мы с тобой одну девочку любили, когда не было у меня в жизни этого камня на шее, который я сам себе повесил! Ты мне жизнь вернул, Серый, только не оценил я этого…

Он снова отодвинулся от меня и в очередной раз тяжело вздохнул.

– Я, когда тебя на вокзале на поезд усадил, домой пешком возвращался вприпрыжку и встречным прохожим улыбался! Мне первый раз за много лет жить захотелось, понимаешь? Я прибежал домой и занялся уборкой! Старые детские фотографии наши на стенах развесил, чтобы хоть как-то заполнить пустоту в квартире. Ждал тебя, старик! Но шло время, а ты не появлялся. Нет, ты не подумай, я ни в чем не виню тебя, и то, что я тебе недавно высказал, спиши на нервное напряжение. Вообще не виню в случившемся никого, кроме себя… – он вздохнул, – Так вот, визитку твою я тогда потерял, еще неделю продержался и снова забухал. Вернулся, так сказать, в персональный ад со своими мертвецами и душевными муками.

Послышался лязг открываемой двери и помещение заполнил яркий свет фонаря. Я поморщился и прикрыл глаза ладонью.

– Ну, что, господа хорошие? Будем и дальше загорать или дела начнем решать? – послышался голос Михалыча.

– Еще несколько минут, – ответил ему Вовка.

– Хе-х! Ну-ну… – хмыкнул тот и снова захлопнул тяжелую дверь.

– Как он появился в моей жизни я тебе уже рассказывал. Не говорил только, что я с помощью него снова вернулся к старой «профессии». Крышу в нашем доме крыла бригада каких-то работяг, а люди Михалыча платили им за то, чтобы иметь возможность присутствовать там под видом рабочих. Делалось это для того, чтобы отследить одного человека, живущего в соседнем доме. С крыши открывался отличный вид на окна его квартиры. У них был заказ от кого-то на этого человека, и только охрана, которая везде сопровождала объект, не позволяла подобраться достаточно близко. Через две недели после того, как меня избили люди Михалыча, я пришел в себя и снова вернулся на чердак, только теперь уже трезвый и с ножом. Тот оказался хорошим дипломатом, к тому же был в курсе того, кто я на самом деле и чем раньше занимался. Он очень быстро убедил меня поработать на него и обещал хорошо заплатить. Я, почему-то, не задумываясь, согласился. Возможно, свою роль сыграл талант Михалыча убеждать. Мне слили всю информацию об объекте: когда он уезжает из дому, когда возвращается, где бывает в течение дня, с кем спит, кого любит… Короче, знания получил исчерпывающие. Его каждый вечер подвозили к дому. Один телохранитель сопровождал до квартиры, второй в это время ошивался у машины. Когда первый возвращался, оба уезжали и парковали машину в охраняемом гараже. Забирали утром точно также. То есть, вариант с взрывчаткой отпадал. К тому же, ликвидировать клиента необходимо было так, чтобы выглядело все как несчастный случай, иначе подозрения, несомненно, падут на заказчика.

Тут я вспомнил о взрыве в соседнем доме, о котором осенью смотрел репортаж по телевизору.

– Да ты должен был слышать о том взрыве. Вся страна о нем гудела…

– Слышал, – как можно холоднее сказал я, – ты Бреславского убил.

Друг, почувствовал металл в моем голосе и примолк, но собравшись с силами продолжил:

– В том то и дело, старик, что не убил, – и снова повисла пауза, – Не смог я. Ночью забрался к нему в спальню и встал у кровати с ножом в руках. Стрелять нельзя было, чтобы не поняли, что это убийство. Нужно было либо резать горло либо душить, а затем сжечь квартиру вместе с трупом. Понимаешь, я смотрел на него, а перед глазами плыли испуганные лица тех двух детей, приемных родителей которых я на их глазах убил. Долго стоял... Слишком долго и слишком непрофессионально. А он возьми, да и проснись! – Вовка нервно засопел, – Не буду я тебе рассказывать о чем мы с ним тогда говорили, только уже через несколько часов вся его квартира до тла сгорела от взрыва газа. Бреславский был к этому времени уже далеко за границей, а я сдавал в камеру хранения огромный чемодан, наполненный до отказа наличными долларами. Он тогда в Чили залег. Так что никаких жертв, на самом деле, от взрыва не было. Естественно, Михалыч был уверен, что я того убил, поэтому рассчитался со мной, как и обещал. На эти деньги купил небольшой действующий бизнес, и, как несколько лет назад с обувью, начал потихоньку отмывать там наличку Бреславского. И все бы ничего, да только объявился на днях этот самый «мертвец», которого я отпустил. Вернее, засветился он там, в Чили, а заказчик это как-то вычислил. И случилось это совсем незадолго до того, как мы с тобой за кладом выехали. Сейчас, говорят, его уже точно убрали, но чемодан с деньгами все еще у меня. И денег в нем много. Очень! Я и сам не знаю точно сколько их там.