РАЗЛОЖЕНИЕ 2 страница

С обеда я прихожу раньше прочих и шутки ради снова залезаю в интернет в поисках еще каких-нибудь историй в духе прочитанной вчера – надо укрепить нервы перед докладом. Нахожу соответствующий «материал, использованный с разрешения сайта-правообладателя» и открываю его. Вчитываюсь.

«Алиса стоит на четвереньках, выгнувшись, как любят говорить врачи, «кошечкой». Ждет от партнера максимума деликатности.

Его зовут Саша, и он музыкант в любительской рок-группе. Это все, что ей захотелось о нем узнать. Шутки ради.

Она объяснила ему, как правильно применить презерватив, чтобы защитить язык при изучении ее ануса языком. Она уже получила немало удовольствия от работы языка парня в ее чувствительной попе и от его пальцев, нежно теребивших ее клитор. Она надеется, что и дальше все пойдет гладко. Но стоит его члену начать проникать в нее через задние ворота, иллюзии рушатся. Парню кажется, что он деликатен, но его якобы осторожные движения причиняют нешуточную боль, и через какое-то время Алиса останавливает его и гневно смотрит, улегшись на спину. Требует успокоить свой анус лизанием, иначе она просто уйдет. Парень хочет произвести впечатление искусного любовника, ему как-то неудобно от такого провала, и он врезается языком между ягодиц Алисы, напрочь забыв о презервативе или латексной салфетке. Через некоторое время Алиса, успокоившись и ощутив себя в своей тарелке, поднимает его, заставляет надеть презерватив на язык, чтобы не занести что-нибудь в ее влагалище и указывает на необходимость ублажить языком ее клитор. Парень принимает условия, хотя уже и с меньшей охотой, и Алиса легонько усмехается такой вялой попытке проявить уже утраченное рабским положением достоинство. Она требует передать ей ее сумочку, которая стоит невдалеке, и Саша передает, после чего продолжает кунилингус.

Алиса говорит «Спасибо», невозмутимо достает из сумки маленький черный пакет, разворачивает его и вытаскивает блестящий предмет, который быстро кладет себе под поясницу. Если бы Саша это видел, он бы наверняка подумал, что это секс-игрушка «на сладкое». Алиса подумывает, не предложить ли этому пареньку сыграть роль девочки, чтобы он понял, чего стоят его попытки войти в нее сзади, подыскивает подходящий продолговатый предмет, но не находит и со вздохом разочарования призывает парня прекратит лизать ее, сменить презерватив, лечь на нее и войти спереди. Немного классики. Ему понравится, наверняка.

Прощальный подарок этому любителю подчиняться

Как только Саша с радостью выполняет задуманное, и его твердый, готовый взорваться член входит в Алису, из ее уст раздается звонкий стон, и это еще сильнее подстегивает парня. В момент, когда все тело Алисы принизывает дрожь, она пытается выгнуться под напором мускулистого тела парня, продолжающего мощные, задорные фрикции, ее рука скользит под поясницу, достает предмет и вводит его в низ живота парня под углом, который не позволит пораниться самой девушке»

Дальше – «Продолжение читайте на сайте…»

Копирастия в ее расцвете. Кажется, люди помешаны на этом. Но платить за продолжения такого чтения я бы не стал. Хотя, что-то в нем есть. Какая-то позиция то ли наблюдателя, то ли участника. Не знаю.

Петр Сергеевич доволен. Я в прострации. Все приготовленное ему я выдал, и это сработало, но во мне теперь – ощущение опустошенности. Кажется, задай он еще какой-нибудь простой вопрос – и я остолбенею и начну пороть чушь и все испорчу, но он не спрашивает больше ничего, а недолго разглагольствует на тему наших перспектив и отпускает меня.

Уже стоя в дверях, я оглядываюсь на него через плечо. Он вяло улыбается своей псевдоголливудской или просто советской улыбкой, и я отворачиваюсь и ухожу.

Петр Сергеевич. Директор. Одевается серо, уныло, в безынициативные цвета. Не зная его места работы, по его виду можно сделать вывод, что он за всю жизнь не заработал ничего, кроме геморроя, лысины и сварливой жены. Иногда он даже оставляет свой «пэтфайндер» и едет на работу на метро, объясняя это с полной актерской мудрости улыбкой, что, мол, так устает руководить, что хочет отдохнуть и дать кому-то везти его. Почему бы не использовать при этом личного водителя, кстати? Но это для Петра Сергеевича не аргумент. Он считает себя взрослым, философского склада ума человеком. Изображает моральную независимость от денег. Усердно. Но для мужчины в его возрасте изображать такую независимость – примерно как для женщины показывать свою интеллектуальность уродливой бесполой одеждой и отсутствием какого-либо макияжа. Эта техника давно ушла в прошлое. Конечно, той же женщине, чтобы быть в меру сексуальной, не нужно приходить в офис в сетчатом боди на голове тело и с меховыми наручниками – важно лишь соблюдать разумный баланс. И Петр Сергеевич мог бы не носить этот дерьмовый свитерок и брюки, в которые можно поместить пару крейсеров «Варяг». Но крайности сладки простотой их достижения. Золотая середина трудна необходимостью балансировать.

Когда я иду к машине, неподалеку роется в большой урне тот самый бомж. По крайней мере, мне кажется, что это он. Вытягивает из урны пакет из «макдональдс», достает объедки чего-то и доедает, причмокивая. Уезжаю быстро, чтоб он не успел за мной снова увязаться.

К ресторану я подъезжаю раньше и решаю дождаться времени в машине. Вытягиваю мобильник и проверяю наличие номера Юли. Номер на месте. Минут десять думаю, набрать ли ее. Убираю мобильник. Над Фонтанкой кружатся чайки. Что они там нашли?

Вытаскиваю телефон и все-таки набираю номер Юли.

- Привет. Это…

- Да-да, я знаю. Я уже на месте, так что жду Вас.

- Оу, - впадаю в замешательство. – Ну, я скоро. Скоро буду.

- Хорошо, - ее слова улыбаются; не знаю, как, но я это четко ощущаю.

Ловлю себя на мысли, что и не подумал зарезервировать стол, хотя следовало бы – этот ресторан нынче пользуется приличной популярностью. Позитивные отзывы на ресторанных сайтах и в журналах так и сыплются на него и по сей день. «Лучший средний счет» и «Лучшее обслуживание» в девятнадцатом и двадцатом годах.

Смотрю на часы. Потом на залитую солнечными потоками водную гладь. Хочу удивиться тому факту, что Юлия пришла раньше, но не могу. Трудно удивляться, трудно вообще испытывать искренние эмоции, свойственные живому человеку, когда не уверен, живешь ли вообще.

Моя новая знакомая встречает меня улыбкой. Рукопожатие – нежное, деликатное. Тенденция времени. Мне даже неудобно теперь уже при организованной личной встрече пожимать ей руку. Но и целовать в щечку будет неэтично. А целовать руку – слишком старомодно, да и может создаться впечатление, что я паясничаю, а мне оно ни к чему. Слушая короткий рассказ Юлии о том, почему она предложила это место, я пытаюсь разобраться – для чего, все-таки, сюда пришел, но ни времени, ни внимание не хватает, потому что я уже слишком заинтересован этой женщиной. На ней синее платье. Ее ногти покрашены в тот же цвет. Прическа безупречно спонтанна. Взгляд все такой же живой, нежный и игривый одновременно. Черты лица немного ожесточены, и я не могу понять, в чем причина.

- А у Вас? – разрушает она плен моей задумчивости своим вопросом.

- Да, в общем-то… - судорожно выдергиваю из зоны бокового слуха то, что туда попало из ее речи. – Замечательный день, скажем так. Обычный.

- А «обычное» для Вас – это «замечательное»? – спрашивает с улыбкой.

- Не совсем, - смущаюсь; прошу официанта принести винную карту.

- Слава богу, - театрально выдыхает. – А то я боялась, что любой Ваш комплимент можно толковать, как проявление безразличия.

- А я успел сказать какой-то комплимент? – удивленно.

- Ну, а вдруг я заслужу, - хихикает и отпивает из своего бокала для воды газированную воду. – И, кстати, я еще раз прошу прощения за утренний инцидент.

- Забудьте уже, - отмахиваюсь и принимаю у официанты меню в кожаном переплете. – Пусть Вашим лучшим извинением будет забыть об этом.

- Я просто сама часто ругаю идиотов, которые так поступают – бросаются под колеса, забывая, что так можно попрощаться с жизнью. А тут…

- Все мы иной раз оказываемся на месте тех, кого порицаем, - не отводя глаз от строк меню, выдаю.

- К сожалению, Вы правы. Или к счастью.

- К счастью? – закрываю меню, поняв, чего хочу.

- Я люблю, когда в споре или просто беседе мужчина оказывается прав и несет знамя здравого смысла, - пожимает плечами; проводит кончиком ногтя по краю бокала. – Это внушает должное доверие.

Скромно улыбаюсь в ответ и ничего не говорю. Странный, сдержанный, в чем-то изысканный вариант флирта.

- Ну, раз наш маленький инцидент исчерпан, я предложила бы начать знакомство. Если Вы не против, конечно.

- Я только за, - киваю; жестом подзываю официанта и обозначаю ему свой заказ – бутылку приличного красного полусухого вина.

- Вы не будете заказывать закуски? – интересуется Юля.

- Мы сильно торопимся?

- Нужно успеть хотя бы до глубокой ночи, - смеется.

- Ну, если до трех часов я не уложусь, придется забрать стол с собой, - качаю головой. – Вы все также пешком?

- О да, я никогда не умела водить, да и не научусь, мне кажется, - признается.

- У Вас не было даже попыток? – несколько удивляюсь несоответствию давно устоявшейся тенденции – мне всегда казалось, что женщины возраста Юли все поголовно получили права еще в юности.

- Представьте себе, - разводит руками. – Трудно поверить, но в течение всей жизни меня кто-то да возил, - улыбается – немного загадочно, немного игриво. – А Вы водитель со стажем?

- Ну, не с гигантским, но приличным. Права получил в двадцать.

- И сколько же это стажа дает?

- Около тринадцати лет, кажется, - болтаю ладонью в воздухе, пытаясь показать непринужденный характер подсчета.

- Важно не запоминать точных цифр возраста, - кивает Юля. – И стажа – ну, Вы понимаете. Нам помогают эти примерные значения. С ними легче жить.

- Возможно, - пожимаю плечами; я бы хотел спросить о ее возрасте, который мне довольно трудно определить, но даже через какой-нибудь намек это будет неэтично. – Куда Вы, кстати, так торопились поутру?

- О, это была встреча с редактором в офисе интернет-издательства. Знаете, в последнее время пошла тенденция обсуждать такие вещи, как критические изменения в изданиях непосредственно, с глазу на глаз. Своего рода хороший тон, в противовес месседжерам и «скайпу».

- Понимаю. Так Вы пишете?

- Есть немного, - кивает. – Я пишу для журналов, для платной интернет-библиотеки и так далее. Эксклюзивные материалы, все такое.

- Художественная проза или интересное жизнеописание?

- Хм, - приоткрывает рот, чтобы продолжить, но запинается; смотрит на меня с пару секунд, прикусывает верхнюю губу. – В общем-то, есть и тематические статьи, но преимущественно – художественная проза. Знаете, особый формат, плотные короткометражные зарисовки, вложенные в концепцию масштабного повествования. Для читателей электронных изданий пока что. Издание бумажных книг планируется, но несколько позже.

- Не постесняюсь спросить – прибыльное это дело? – говорю, вспоминая недавнее посещение платного сайта для чтения.

- Все зависит от материала, - снова кокетливо пожимает плечами. – Если поймать тенденцию к интересам интернет-читателей, можно неплохо оборачиваться. Но первые значительные прибыли я вложила в приличное дело, и теперь ими заведует один мой хороший знакомый, имеющий там свой интерес. Понемногу отщипывает кусочки стабильной прибыли и отправляет на мой счет. А у меня из гарантий того, что это не прекратится – приоритетное право выкупа акций.

- Выкуп третьим лицом только по отказному письму, - понимающе киваю.

- Верно, - отпивает воды. – А чем Вы занимаетесь?

- Все это крайне скучно и уныло, - глядя в окно, отвечаю.

- Но все же.

- Закупки для нужд компании. Контроль рационального использования финансовых активов, подбор подходящих поставщиков, контроль за логистикой грузов, которая в благодарность контролирует меня. Ну, и так далее.

Официант приносит бутылку и два бокала.

- Ну, что ж, когда-то имела с этим нечто общее, - улыбается; облегченно вздыхает. – К счастью, то время уже позади. Не поймите меня неправильно, но офис – это рутина, мне она не по зубам. Здесь надо быть, наверное, более стойким, мужественным человеком.

- «Офисы давно стали галерами нового времени», - усмехаюсь. – Не помню, кто это сказал, но человек был мудрый.

- Марк Романский, известный журналист и публицист прошлого десятилетия, - уточняет она, едва не заставляя меня уронить только что поднятый бокал для вина.

- Преклоняюсь перед Вашей осведомленностью. У меня всегда было трудно с фамилиями, - ставлю бокал рядом с собой и берусь за второй.

- Денис, Вы мне льстите, - смеется. – Романский же был еще и литературным критиком. Я знакомилась со многими зарубежными авторами только благодаря его уморительным, но качественным рецензиям.

- Поверю на слово. Поднимаем бокалы?

- Замечательное предложение, - с улыбкой берет в руку уже наполненный мною бокал.

- В первую очередь – за наше случайное знакомство.

- Нет, – качает головой, погружая меня в короткое, но цепкое недоумение. - За наше неслучайное знакомство.

- Принято.

Мы сидим еще несколько часов, как мне кажется. Разговор идет постоянно, и мы минут двадцать обсуждаем, какие холодные закуски взять, потом – еще, наверное, час спустя, - придумываем, что бы съесть на горячее. Я обнаруживаю, что у меня впервые за последние дни действительно появился здоровый, цивилизованный аппетит. За нашим столом холодок первого знакомства переходит в тепло дружеской встречи, а под конец вечера, когда уже выпито немало, и ужин подходит к логическому завершению, я чувствую, что мне совершенно не хочется с ней расставаться сейчас. Когда я в последний раз вот так говорил с людьми? Все мои разговоры последнего времени – функциональная механика деловых отношений. Я впервые за долгое время смотрю на мир и на людей своими глазами, а не через пелену безразличия, граничащего с презрением.

А Юля бесподобна. Она может долго болтать без умолку, не переходя при этом некую границу эстетики, не становясь ни базарной бабой, ни пустоголовой девчушкой и при этом отбрасывая какие-либо комплексы, нормальные для первой встречи еще утром не знакомых друг с другом людей. Я осекаю себя на том, что это может быть лишь иллюзией, результатом долгого сочувствия своей социопатии и действия алкоголя, но каждый раз Юля возвращает меня к себе, и темы разговора появляются сами собой, и мы просто без умолку болтаем.

- И вечер плавно переходит в ночь, - словно продолжая мою мысль, заявляет Юля.

- Ваша правда.

- Господи, это ужасно, Денис! – возмущается.

- Простите?

- Почему люди «выкают» постоянно? Почему так часто отказываются от близости беседы на «ты» в пользу мнимого проявления уважения? Ведь если ты уважаешь меня, как человека, то любое обращение будет преисполнено этим. А если нет – то «выкай» – не «выкай» - я буду обходить тебя стороной.

- Прости, это правда как-то тупо, - смотрю ей в глаза.

На несколько секунд мы оба замираем. Смотрим друг другу в зеркала души, можно так сказать. Потом что-то срабатывает – словно детонатор, подсоединенный к нам обоим, - и мы оба начинаем смеяться. Смех переходит в хохот, и я едва не бьюсь лицом о пустую тарелку, которую почему-то не унес официант. Оглядываясь, я вижу, что на нас смотрят со всех трех оставшихся занятыми столов, и меня жутко смешит лысина одного мужичка в зеленой рубашке-поло, и я пытаюсь сказать об этом Юле, но кроме смеха не могу из себя ничего извлечь. Официант подходит и интересуется, все ли у нас в порядке, и это заставляет нас взять себя в руки, и я прошу счет, и после этого мы еще какое-то время перехихикиваемся, прежде чем успокоиться.

- Что это было? – интересуется Юля.

- Зеленое поло, - отвечаю спокойно.

Юля снова хохочет, потом откашливается.

- Нет, я не про лысого мужика в очках.

- Господи, Юля, это… Я не знаю, правда, не знаю.

- Нам надо проветриться.

- Здесь кондиционер. На улице еще душно, я думаю.

- Ни одна золотая клетка никогда не заменит открытого, пусть и пустого неба.

- А это кто сказал?

- Юлия С. – улыбается. – Можете записать и передать мою цитату потомкам.

- Обязательно. На диктофон запишу, с Вашего позволения, - начинаю демонстративно икать в карманах телефон.

Юля улыбается и принимает за меня меню.

- Ах, черт – я же совершенно неразборчиво говорю в микрофон. Просто ужасно. Лучше не стоит, - махаю рукой. – И позвольте вот эту папочку мне.

- Я приглашала. Этикет не позволяет гостю платить, - качает головой и вкладывает банковскую карту в папку со счетом. – Но я с радостью приму встречное приглашение. Если Ваша жена не против.

- Да, - киваю; в голову падает игла боли; оставляет свой тонкий след. – Ее уже нет, так что все в порядке.

- Прости. Прости, я…

- Нет, здесь не ничего, на счет чего стоит извиняться. Правда, все очень банально. Можно я скажу одну вещь?

- Ну…

- Вещь, которую ты можешь не понять и которая тебе может не понравиться.

- Имеешь полное право высказать мне за мою шутку.

- Ты – лучшее, что я встречал за… за всю жизнь, наверное. Просто я не знаю, где начало моей жизни сейчас. Знаешь, и то, что мы встретились, то, что мы сейчас здесь – это лучшее, что со мной происходило за последние дни, недели, может, месяцы, а может, и годы.

- Не преувеличивай. Ты пьян. И я тоже, - тяжело вздыхает.

- Я хорошо привык к опьянению, - отрицательно мотаю головой. – Поверь, я знаю, о чем говорю.

- Хорошо. Тогда вызови мне такси, мне трудно говорить по телефону, когда я под шафе, - нежно, ласково улыбается.

Еще до полуночи приходит такси, и я, придерживая дверь черного «лачетти» с «шашечками», прошу ее позвонить, как доедет, и она говорит, что это очень мило, и что ей очень понравилось со мной, и я спешно приглашаю ее поужинать завтра, и она также спешно соглашается, и такси уносит ее домой.

Через несколько секунд габариты «лачетти» исчезают за поворотом, и я отвожу взгляд от улицы и смотрю на небо. Уже успело стемнеть, но на часах нет еще и полуночи. «Ауди» одиноко стоит на том же месте, где я ее оставил, и смотрит на меня как-то грустно, понимая, что сегодня я на ней никуда не поеду. Почему-то желание ездить пьяным наотмашь, без оглядки на последствия угасло. Вероятно, все дело в том что сегодняшний день включал в себя не только обычное прозябание в рутине, но и жизнь, которой у меня давно не было. И есть понимание того, что завтра это может продолжиться, а, значит, уже есть, что терять, и это делает более чутким к осознанию важности своих поступков. Возможно, менее смелым. Возможно, когда есть, что терять, становишься слабее. Пусть так.

Я приму любой вариант.

И пойду к метро.

На исходе вечера в метро всегда безлюдно. Летом, конечно, в наименьшей степени – гуляет молодежь, люди едут с вечерних променадов по паркам, по центру. Тем не менее, между одиннадцатью и полуночью, перед закрытием почти всех станций пассажиров становится мало, места много, и не чувствуешь себя существом третьего сорта, забитым в бочку с живым мясом, как это бывает в часы пик. С тех пор, как метро по выходным стало круглосуточным, насладиться этой низкой плотностью населения в метро можно и ночью. Но сейчас рабочая неделя, и я немного торопливо прохожу мимо местных полицейских, задерживая, на всякий случай, дыхание, наивно полагая, что это наверняка поможет.

Как только я собираюсь сойти с эскалатора на «Площади Восстания», меня кто-то хлопает по плечу, и я одергиваюсь.

- Пройдемте в отделение, гражданин, - незнакомец вместе со мной соскакивает с эскалатора и виснет на мне, положив руку на плечи.

Голос оказывается знакомым, и я смеюсь, несмотря на то, что только что был готов ударить обидчика в живот и убежать.

- Попался, хлыщ?! – смеется мне в унисон Леха – мой старый добрый друг с института.

- Какими судьбами? – пожимаю протянутую руку; рука Лехи больше моей, да и сам он гораздо выше и крепче меня.

- Да, тачку в ремонт отдал – мудак один в крыло вошел, да заодно и ступицу сломал сдуру.

- По страховке хоть?

- А то, - кивает. – Я с него чуть живьем кожу не содрал – я ж за ребенком в школу ехал, а тут такое чмо нарисовалось. Ладно, ты сам-то как?

- Да вот – со встречи одной еду.

- Судя по запашку, встреча удалась, - бодро хлопает меня по предплечью.

- Не совсем, - рассеянно улыбаюсь. – Но, в целом, неплохо прошло.

- Как твоя?

- Да, никак.

- Не всосал, - лицо Лехи серьезнеет.

- Развод.

- Вашу маму грубым образом, - вздыхает. – И давно?

- Прилично.

- Ладно, значит, сама судьба нас свела. Надо посидеть как-нибудь на днях. Перетрем все дела, да и от суеты надо лечиться, ты какой-то затраханный, да и я уже устал порядком.

- Согласен.

- Работаешь-то все там же?

- А куда еще нынче деваться? Кризис обещают.

- Базара нет. И как оно?

- Бюджеты, обход законов о закупках, откаты и обхваты.

- Так это логично. Как можно делать бабки в продажах или закупках, просто работая и никого не облапошивая? Нонсенс.

- Не без того.

- Ты налево или направо? – показывает на стороны станции метро.

Тупо смотрю прямо на пол станции. Куда мне, на самом деле?

- Налево.

- А мне направо. Короче, созвонимся еще. А сейчас извиняй – надо гнать, а то жена разорвет на тряпки, - протягивает руку.

- Ну, да. Созвон, – рассеянно пожимаю.

- Не пропадай, - добавляет, уже на ходу.

Я замираю на миг. Сомневаюсь в ответе.

«Постараюсь?»

«Ага?»

«Не пропаду?»

- Давай.

Именно так.

Просто не хотелось бы вкладывать в ответ хоть какой-то смысл.

Не хотелось бы говорить слишком много правды.

На «Достоевской» поезда нет уже пять минут, и меня тянет сесть на корточки, уютно прижаться к стенке, но я стойко держусь на ногах.

На платформе, на самой последней ограничительной линии перед краем стоит парень в футболке с надписью «Welcome to Malta» и изображением веселого человечка. Парень неотрывно смотрит вперед, на табличку, на которой изображена линия станций «оранжевой» ветки – от «Театральной» до «Улицы Дыбенко». Он смотрит на табличку, а я смотрю на него, и когда поезд, наконец, приходит, он делает шаг назад, но смотрит все также прямо, и мне становится чертовски любопытно, что же он там увидел, но поезд мешает. Я решаю подождать следующего, несмотря на то, что это займет минут восемь. Когда поезд уходит, я вижу, что поверх линии станций на белой табличке выведена надпись красными буквами «Хватит блуждать, ты уже дома».

Интересно, как они умудрились сделать эту надпись? Днем это невозможно, вечером их быстро заметили бы. Ночью здесь только местные сотрудники и полтора пассажира, которым это не нужно. Я замечаю, что тот парень уехал. Подхожу к стене и опираюсь на нее и борюсь с желанием сесть.

Кому это нужно – совершать невозможные и бессмысленные при этом поступки? Кто самоутверждается при помощи этого? Зачем? Ведь иногда достаточно просто…

…и открыв глаза, я понимаю, что уже приехал, потому что меня за плечо теребит сотрудница метро – красивая голубоглазая девушка с замершей маской усталости на округлом лице. Мне кажется, что прошло уже полночи, но часы говорят иначе.

На улице прохладно. Ветерок, поначалу кажущийся легким и нежным, спустя некоторое время начинает раздражать и обжигать. Я ловлю первого попавшегося «бомбилу» и даю ему сто рублей и называю адрес. Уже спустя пять минут я захожу в свой подъезд.

Поездка в лифте кажется бесконечной, меня все тяготит, проявляет себя желание сесть и уснуть, но потом я смотрю на цифры на экране, вижу «девятнадцать», и само собой становится легче.

Закрыв дверь, я подхожу к кровати и падаю на нее. Какое-то время упрямо повторяю про себя, что надо сходить в душ, что так нельзя, что такими темпами можно превратиться в бомжа, как тот, что стоит около моего офиса. Потом меня осеняет мысль. Странная, теплая, яркая. И она поднимает меня на ноги и ведет в душ.

Что со мной произошло сегодня?

Еще час назад мне это не казалось странным. А сейчас я не понимаю, как это все было возможно, сомневаюсь, не сон ли это. Становясь под теплый поток воды, отдавая ему все свое бренное тело, я с усмешкой думаю о том, что если красивая женщина сама предлагает знакомство, то что-то тут нечисто. Наверняка, завтра она предложит вложить деньги в какой-нибудь сверхприбыльный проект или еще как-то развести и смыться.

Но, если это нужно будет для продолжения общения с ней, я вложу что надо и куда надо. Плевать.

Я смеюсь своим же мыслям. Намыливаюсь с головы до ног. Потираю самопроизвольно вставший член. Откидываю мысль о мастурбации перед сном.

Кровать принимает меня – чистого и непорочного, - как мне кажется, с радостью.

Короткий сон становится сплошным разочарованием. Прошло не больше часа, и я уже не ощущаю возможности уснуть, хотя скопившаяся усталость никуда не подевалась. Сидя на кровати, всматриваюсь в окно, но не различаю в нем ничего особенного – только привычный пустой вид на эту старую и захолустную, по своей сути, часть города.

Сажусь к ноутбуку. Зависаю на несколько секунд, глядя на черный экран. Кажется, могу уснуть прямо так, сидя. Или нет? Нажимаю на кнопку включения и ухожу налить себе чего-нибудь освежающего.

Из-за дверцы аптечки, стоящей на кухне, на меня наверняка украдкой смотрит какое-нибудь снотворное или остаток ее легкогоантидепрессанта. И черта с два я туда полезу. Налив шипящего тоника в стакан для виски, закрываю мини-бар холодильника.

Ввожу в поиск «Юлия С.» – шутки ради. Сверху – какие-то странные, левые варианты из социальных сетей, чужие фотографии. Добавляю «писатель» и получаю в верхней строке сайт интернет-издательства. Страница, посвященная Юлии С., пестрит ссылками на платное чтение ее творчества и какими-то несуразицами в духе «лучший автор десятилетия в своем жанре». Верится с трудом, хотя всякое может быть. Мы ведь, как правило, все не верим, что с нами на «ты» может говорить кто-то действительно значимый и талантливый, потому что слишком привыкли к офисному планктону и работягам, которые нас окружают с утра до вечера.

Перехожу на актуальные ссылки для чтения. Предлагают отрывками прочитать «леденящую кровь историю женщины, которая взяла власть над окружающими ее мужчинами весьма нетрадиционным путем». Что-то это мне напоминает, и я не гнушаюсь оплатить прочтение одного из фрагментов.

Текст для интернет-ридера, конечно – копировать его традиционным способом нельзя, после скачивания в офф-лайн декодировать из изображения долго и муторно, и это здорово усложняет жизнь пиратам, в отличие даже от традиционного «pdf». Шрифт по умолчанию довольно крупный, но у меня в глазах все равно периодически появляется расфокусировка, и строки ненадолго расползаются.

«Алиса ласкает ладонью мужское достоинство Артема, пока он старательно вылизывает ее интимную зону, то обнимая руками ее талию, то раздвигая пошире ягодицы и игриво проводя носом между ними. Алиса замечает, что член этого парня действительно хорош, и его не грех попробовать на вкус, и она делает это, причем нежно и с удовольствием. Артем стонет от возбуждения, стоит Алисе ввести его крепкий член поглубже. Наверняка, он может кончить всего от пары фрикций, думает Алиса. Решив, что хорошего – понемножку, она принимается стимулировать парня вручную, заодно доводя до оргазма себя своими влажными от слюны пальчиками. Как только она кончает клиторально, ей начинает хотеться обычного секса, и она переворачивается и ложится на партнера, насаживаясь при этом на его член.

- Скажи мне, когда будешь на подходе, - она приказывает.

Он тяжело дышит и только кивает. Около минуты секса вынуждают его застонать «О, господи…», и Алиса соскакивает с члена, хватает его в руку, но, вопреки ожиданиям партнера, не доводит дело до логического завершения, а крепко обхватывает до предела напряженный член ладонью, сбивая подступающий поток спермы. В другой ее руке мелькает что-то тонкое и металлическое. Она думает о том, что это было довольно весело, но уж в этом-то случае и сомнений нет, что ее партнер должен быть наказан за свою дерзость и глупость. Слишком крепка предыстория.

- Боже…

Артем на краю оргазма, его рассудок затуманен, и он не понимает, почему Алиса делает взмах правой рукой, но сразу после этого все его ощущения перекрываются острой болью в груди. Он дергается вверх, заставляя Алису подпрыгнуть и удариться головой о потолок машины, но когда скальпель в ее руке вонзается в его горло, его волю парализует внезапно нахлынувшая слабость, и уже после еще пяти размашистых надрезов он может только едва шевелить конечностями и губами в попытке что-то сказать, и его глаза выражают мольбу, но Алисе плевать, потому что для нее все уже предопределено. Она хватает его еще стоящий по инерции член и начинает его быстро стимулировать, пока не происходит эякуляция. Она смеется, потому что не была уверена, что этот рефлекс сработает после того, как будет нарушено кровообращение, но Артем был слишком близок к оргазму, и опыт удался. Взяв на заметку этот интересный факт, Алиса с деликатностью художника размазывает вытекшую сперму по лицу умирающего и перебирается на переднее сиденье. Находит влажные салфетки. Вытирает испачканные участки тела. Разбрасывает грязные салфетки по салону. Замечает только сейчас, что покойный пытался зачем-то убрать ее ногу, надавил слишком сильно и, наверное, на этом месте будет синяк. Вздыхает. За этот синяк она еще несколько раз ожесточенно, с придыханием тыкает скальпелем в уже почти мертвое тело – в грудь, в живот, в лобок. Успокоившись, выходит из машины и закрывает ее снаружи с помощью брелка сигнализации. Потом, уже по дороге домой, он выкинет этот брелок в урну. На этой заброшенной стоянке никого, и она немного удивляется тому, как вообще Артем согласился поехать не в его трехкомнатную квартиру, а сюда, на отшиб. В любом случае, жажда экстрима привела его к этой развязке. Алиса прикидывает, когда в наглухо затонированном «икс-трейле» найдут тело. Увы, ей не с кем поспорить. Одиночество только стало крепче, но сегодня она провела вечер с пользой.