ВСТУПЛЕНИЕ. В своей памятной статье «Опыт и эксперимент в био­логии» Пол Вайс подчеркивает некоторые современные черты философии науки

В своей памятной статье «Опыт и эксперимент в био­логии» Пол Вайс подчеркивает некоторые современные черты философии науки. Его замечания, так же как вы­сказывания других опытных и проницательных авторов в области методологии, имеют самое непосредственное от­ношение к групповой терапии. Вайс указывает на значе­ние опыта как основы для оценки экспериментов и как на необходимое условие правильного истолкования экспериментов. Два следующих его замечания кажутся осо­бенно уместными; примечания автора настоящей книги даны в скобках.

«Эксперименты обычно бывают не импровизирован­ными, а заранее спланированными; они проводятся не для того, чтобы получить что-то новое, а для объяснения уже полученного; но на самом деле они должны быть отно­сящимися к неясному и вызывающими». (Это реминис­ценция замечания Сингера о том, что вскрытие в 14 веке не делало ничего больше и от него не ждали ничего боль­ше, чем подтверждения взглядов Авиценны — в которых никто не сомневался. То же самое можно сказать в на­шем столетии о групповой терапии в связи с Фрейдом.)

«В традиции прошлых столетий разработка экспери­мента — это все равно как наведение оружия на цель, а не случайный обстрел окрестностей в надежде, что по­падешь во что-нибудь значительное.

То, что что-то не делалось или не пробовалось рань­ше, совсем не причина для того, чтобы не делать или не пробовать этого. Необходима оригинальность, чтобы вне­сти подлинно значительное новшество, решить пробле­му или усовершенствовать теорию». (В групповой тера­пии это означает проверку самого основного положения: «Говорить — хорошо», а не менее значительные следствия этого утверждения, например: «Хорошо, что они говори­ли так, а не по-другому».)

«Мы видим, что молодые исследователи создают ис­следовательские проекты как абстрактную картину: берут различные красивые и многоцветные слова из новейшей литературы и переставляют, перекладывают их, создавая новый конгломерат, добавляя мешанину наблюдений, не­переваренных и неперевариваемых.

Экспериментальные дисциплины справедливо искоре­нили веру в истину a priori... но нужно помочь молодому поколению не впасть в противоположную крайность, не менее пагубную, а именно в недисциплинированные эк­сперименты, не руководимые никакой идеей».

(Сомнительно, чтобы компьютеры заменили людей, но они, несомненно, заменят людей, которые умеют делать только то, что компьютеры делают лучше.)

Пример-иллюстрация. Доктор Кью рекомендовал паци­ентке переход к другому терапевту, потому что в группе она не чувствовала заметного улучшения. Остальные чле­ны группы немедленно начали убеждать ее остаться и по­стараться объективнее отнестись к своим играм, чтобы она смогла отказаться от некоторых из них настолько, чтобы иметь возможность услышать, что пытаются ей сказать. Когда доктор Кью рассказал об этом на встрече с моло­дыми терапевтами, они немедленно принялись post factum объяснять, почему это произошло: другие пациенты были встревожены угрозой разделения, а также тем, что паци­ентка не чувствовала прогресса и так далее, — и пришли к заключению, что подобная реакция группы почти не­избежна. Доктор Кью упомянул, что на той же неделе он дал такую же рекомендацию пациенту в другой груп­пе, но там остальные члены группы согласились с его мнением и пациент оставил группу и перешел к другому терапевту. Несомненно, оба исхода «объяснимы», но в научном смысле один случай без другого не имеет смыс­ла. Единственный способ сделать подобные «объяснения» разумными и логичными, это спросить себя не «Как мне это доказать?», а скорее «Как мне это опровергнуть?», а затем попытаться опровергнуть. В приведенном примере каждый случай может быть «объяснен» порознь, но, к несчастью (или, скорее, к счастью), взятые вместе, они опровергают объяснения, предложенные для каждого из них. Только путем сопоставления таких противоречивых результатов групповая терапия может стать чем-то боль­шим, чем просто обменом писем между почтительными коллегами.