Личное групповое лечение

Личный интерес к пациенту всегда может быть оправ­дан на эстетическом, экзистенциальном или фрейдист­ском основании. К подростковой преступности, как уже отмечалось, можно относиться неодобрительно не по мо­ральным или этическим причинам, а потому, что она эс­тетически непривлекательна. По таким же причинам мож­но отрицательно относиться к неряхам. С точки зрения эстетики, долг женщины — выглядеть как можно привле­кательней; чтобы выглядеть так, она не должна задирать юбку, должна регулярно принимать ванну и со вкусом одеваться. В личной терапии эти соображения могут об­суждаться в подходящее время и после должной подго­товки — если такое обсуждение показано; подготовка мо­жет заключаться в проведении четкого различия между моральными предрассудками (со стороны пациента) и здо­ровыми потребностями (с точки зрения терапевта) в эс­тетическом совершенстве; или между произвольными цен­ностями среднего класса (которые пациент отвергает) и эстетическим императивом (к которому с восхищением относится терапевт); это различие впервые четко прояви­лось в пещерах Ласко и Альтамиры[14].

Экзистенционально терапевт должен сознавать, что ему нужно быть лично вовлеченным в дела человеческой расы, если он желает сохранить членство в ней, и что он мо­жет это сделать, не устанавливая неосторожно слишком тесную связь с конкретным пациентом. Ибо для психо­терапевта быть слишком безличным — все равно что стать «банкротом» в том смысле, в каком об этом писали Ли­лиан Росс и Витгенштейн; в данном случае слово «банк­рот» почти синонимично слову «смехотворный» или «не­лепый». «Кстати, — замечает пациентка посреди встречи, лежа на кушетке, — вчера вечером я убила мужа и спря­тала его тело в шкаф. — Ага! — восклицает терапевт. — Вот здесь мы столкнулись с чем-то очень важным. Како­вы ваши свободные ассоциации со шкафом?» Пациенту не разрешается отказываться от ответственности, возла­гая ее на обстоятельства, если они не являются совершен­но исключительными, как, например, война, и отрекать­ся от принятых им обязательств.

Фрейдистское основание аналогично экзистенциальному и основано на рассказе Фрейда о человеке с уставшей ло­шадью: «Поскольку она взяла на себя обязательство быть лошадью, она должна везти тяжелый груз». Человек, при­нявший на себя обязанности отца, должен содержать де­тей; с другой стороны, ему не разрешается ради этого уби­вать, даже если он психиатрический пациент.

Предосторожности. Такой личный интерес, эстетичес­кий и экзистенциональный, к пациенту как к члену че­ловеческой расы (который терапевт испытывает или дол­жен испытывать, будучи сам членом человеческой расы), должен четко отграничиваться от родительских запретов, навязывать которые терапевт будет испытывать искуше­ние. Трудность проведения такого различия делает лич­ную терапию наиболее сложной для эффективного осу­ществления, но если терапевт достаточно уверен в себе и опытен, чтобы рискнуть, она приносит очевидные и благотворные результаты.

Аутентичность против подложности. Вопрос об аутентич­ности, подлинности уже поднимался. Поскольку это един­ственное достояние человека, которое, за исключением крайних ситуаций, у него нельзя отобрать без его согла­сия, и поскольку это единственное наследие, которое те­рапевт может оставить пациентам, его стоит обсудить под­робней. Если вначале позаботиться о самых трудных слу­чаях, остальные не представят больших проблем. Актер, который использует различные приемы, необходимые для создания впечатления, что он Марк Антоний, аутентичен. Актер, который использует те же приемы, чтобы создать впечатление, что он хороший актер, — фальшив. Анало­гично терапевт, который желает использовать необходи­мую методику для лечения пациента, аутентичен; тот же, который использует эту методику для демонстрации того, что он хороший терапевт, — фальшив. На практике это отличает терапевтов, которые действуют исключительно ради самих себя и своих пациентов, от тех, которые ори­ентируются на коллег, организации, публикации и кон­ференции.

Поскольку Фрейд слишком сложен, превосходен и, воз­можно, чересчур безупречно аутентичен, чтобы быть образ­цом для подражания, более практичным образцом будет Карл Абрахам. В его «Избранных работах» видны все каче­ства, к которым должен стремиться хороший терапевт. Он проницательный наблюдатель, внимательный слушатель, неутомимый собиратель данных, любознательный исследо­ватель, дисциплинированный клиницист, аккуратный ме­тодист, добросовестный врач и независимый мыслитель.

Со стороны пациента аутентичность означает «избав­ление от вздора», как в приводившемся выше случае с Руфью. В терапевтической ситуации «вздор» проявляется как попытка воспользоваться скрытыми преимуществами того, что должно быть недвусмысленным Взрослым ра­бочим контрактом. Задача группового терапевта, как и психоаналитика, отразить эти попытки, в то же время со­храняя полное уважение к аутентичной личности. Эти фальшивые манеры составляют «игры» пациента, которые терапевт ради блага пациента рассматривает с объектив­ностью и пониманием, граничащим с иронией. Только если пациент способен достичь такой же объективности, он сможет освободить свою аутентичную личность от ме­шающего ей «вздора». Отношение терапевта к той реаль­ной личности, которая возникает в ходе успешного лече­ния, полностью отличается от его отношения к играм па­циента.