Игровая терапия

Мое первое знакомство с Райэном произошло благо­даря занятиям игровой терапией с его пятилетним бра­том, которого привели ко мне его мудрые родители, понявшие, что случившееся может нанести пятилетнему ребенку эмоциональную травму и вызвать у него глу­бокое чувство вины. Незадолго до восьмого приема мать позвонила мне и сказала, что пятилетний ребенок хочет пригласить Райэна в необыкновенную игровую комна­ту. Мне это показалось признаком значительного пози­тивного развития пятилетнего мальчика: он хотел поде­литься своим опытом пребывания в игровой комнате; возможно, он в какой-то степени осознал, что здесь что-то может помочь Райэну; а в итоге, что касается наших отношений, он чувствовал себя в достаточной безопас­ности, чтобы привести сюда Райэна.

Пятилетний мальчик проводил маму и Райэна в игровую комнату. Мама несла на руках Райэна; она усадила его посреди комнаты и вышла. Тогда я впер­вые увидел Райэна, и меня переполнила глубокая пе­чаль и боль, когда я увидел, как этот мальчик пытает­ся добраться до полки с игрушками, но силы подвели его. Состояние Райэна настолько завладело моим вни­манием, я был настолько поглощен своими эмоциями, что только предложение пятилетнего братишки подать Райэну игрушку вернуло меня к реальности: я вспомнил о его присутствии — он нуждался во мне не меньше, чем Райэн.

Райэн взял динозавра величиной в десять дюймов, засунул ему в широко открытую пасть солдатика и стал пропихивать его пальцем внутрь, пока солдатик не упал в брюхо. Потом он поставил динозавра на пол и выст­роил тридцать солдатиков в три ряда лицом к дино­завру. Райэн тщательно проверил, чтобы все ружья бы­ли нацелены на динозавра, затем откинулся назад и несколько минут изучал эту сцену. Не раздалось ни одного выстрела — это было просто стратегическое расположение солдат, и они стояли так, неожиданно бессильные, лицом к лицу с огромным монстром. Нет, те­перь чувство было более понятно. Это не был монстр, это был враг внутри Райэна. Враг, которого нельзя остановить. Солдаты были бессильны, их оружие бес­полезно. Монстр был слишком силен. Его нельзя было остановить. За все это время Райэн не сказал ни одно­го слова, не произнес ни звука, да ему и не надо было этого делать. Я был в контакте с ним, и он говорил.

Это было одно из тех редких переживаний, устанавливающихся в игровой комнате живых отношений, когда какие-то короткие мгновения время и реальность, всего, что находилось вне скоротечного переживания данного момента, не существовало ни для кого из нас. Я ощущал, что чувствует Райэн и был зачарован ужасом разворачивающейся передо мной сцены. Через мою душу прокатилась медленная волна боли: «Он знает. Он знает». Потом Райэн попросил брата дать ему же­стянку, чтобы сложить солдатиков — и это мгновение ушло. Так началось мое короткое, но необыкновенное путешествие в знание о живых, по мере того, как Райэн. делил со мной жизнь.

Я продолжал игровую терапию с Райэном в последние два месяца его жизни. В течение последующих нескольких недель состояние Райэна быстро ухудшалось, и это потребовало нескольких поездок в больницу, и каждый раз приговор врачей гласил: «Ему осталось жить всего несколько часов». Добрая и тонко чувствующая мама просила в этих случаях одного из друзей позвонить мне и, повесив трубку, я горевал о маленьком друге, которого я больше не увижу. А потом вдруг я узнавал, что Райэн поправился, и через несколько дней он снова оказывался дома и просил меня прийти. В течение последнего месяца он был слишком слаб, чтобы вставать с постели, поэтому я приносил свой по­ходный чемоданчик с игрушками к нему домой. Я ра­довался возможности побыть с Райэном, но каждый раз, когда я останавливал машину возле его дома, я сидел несколько минут, охваченный печалью, с комком в горле и желанием не ходить дальше, потому что так много в Райэне напоминало мне о нависшей над ним смерти: алые точки от облучения, увеличивающаяся опухоль на голове, огромный живот, худенькое тело.

Каждый прием казался мне последним. Глубоко вздох­нув, покорившись и согласившись, что это моя пробле­ма, а не проблема Райэна, я готовился к встрече с Райэном, к тому, чтобы открыться миру его пережива­ний, разделить с ним все, что он захочет со мной раз­делить.

Хотя он был ослаблен и истощен, Райэн очень лю­бил наши встречи. Я держал перед ним лист бумаги, а он рисовал Микки Мауса с огромными растопыренны­ми руками, на которых было 40 пальцев, дикобраза, птичку и соломинку — казалось, что рисунки отражают его борьбу с болезнью и надежду на выздоровление. Райэн замечательным образом оставался непобедимым. Я никогда бы не мог представить себе, что во время сеанса игровой терапии мне придется подавать ребен­ку «утку»; поэтому первый раз в ответ на его просьбу «сходить в туалет», я неловко пробормотал: «Я позову сестру». Райэн ответил: «Она нам не нужна». В самом деле, мы обошлись без нее. Райэн доверился мне и тер­пеливо сносил мою неловкость.

На следующей неделе Райэн опять попал в больни­цу, опять вопреки ожиданиям поправился и попросил, чтобы я приехал к нему. На этом приеме Райэн опять нарисовал Микки Мауса, но тело и руки его были мень­ше, чем обычно. Он раскрасил Микки фиолетовым цве­том; лицо выглядело пустым с очень темными глазами. Он и в самом деле был похож на смерть. Затем Райэн нашел в чемоданчике картонку из-под яиц, раскрасил каждую ячейку ярким цветом, закрыл картонку и свер­ху всю ее выкрасил черным. Да, и красота, и цвет, и яркость, и надежда — внутри. Потом Райэн нарисовал домик из соломы, домик из прутьев, домик из кирпича и рассказал, что домик из соломы и домик из прутьев сдуло, и три поросенка жили в безопасности в домике из кирпича. Интересно, что в домике из кирпича была самая большая дверь. Я думаю, что Райэн интуитивно чувствовал близость смерти и хотел быть в безопасно­сти. Потом он сказал, что устал; и я ушел.

Это было наше последнее свидание с Райэном. Когда мы были вместе, Райэн направлял прием в то русло, ко­торое было важно ему, шел по той дороге, которую сам выбирал и играл так, как хотел играть. В отношениях с Райэном я обнаружил, что даже в самых напряжен­ных обстоятельствах дети способны испытывать удовольствие от игры и владеть собой даже в тех случаях, когда жизнь, казалось бы, выходит из-под контроля.