Поездка на Улудаг

О возвращении Сибель в Стамбул я узнал в начале двухнедельных февральских школьных каникул, когда весь большой свет Стамбула обычно отправлялся на горнолыжный курорт Улудаг. Заим тоже собрался поехать в горы со своими племянниками, и перед отъездом позвонил мне на работу. Мы договорились пообедать в «Фойе». Сидя друг напротив друга, мы ели фасолевый суп, как вдруг Заим с нежностью, пристально посмотрел на меня:

— Я вижу, что ты прячешься от жизни и с каждым днем все больше превращаешься в грустного, одинокого неудачника. Меня это огорчает.

— Не огорчайся... Все в порядке.

— Ты выглядишь несчастным, — сказал он. — А надо радоваться жизни.

— Для меня счастье не является целью жизни, — мои слова прозвучали неубедительно, и я поправился: — Почему ты считаешь, будто я несчастлив и прячусь от жизни... Нет. Я стою на пороге новой жизни, в которой мне будет спокойнее...

— Хорошо. Расскажи хотя бы об этой твоей новой жизни! Нам всем интересно.

— Всем — это кому?

— Перестань, Кемаль, — рассердился он. — Чем я перед тобой виноват? Разве я не лучший твой друг?

— Лучший.

— Мы — это я, Мехмед, Нурджихан и Сибель... Через три дня уезжаем в Улудаг. Айда с нами! Нурджихан едет, чтобы присмотреть за племянницей, а мы — составить ей компанию.

— Значит, Сибель вернулась.

— Еще десять дней назад, в прошлый понедельник. Она тоже хочет, чтобы ты поехал. — Заим благодушно улыбнулся. — Но не хочет, чтобы ты знал о ее желании. Я тебе это говорю тайком от нее. Смотри, не наделай глупостей в Улудаге.

— Нет. Да я и не поеду.

— Поехали, хорошо ведь будет! Обо всем забудешь, все пройдет.

— Кто еще знает? Мехмед с Нурджихан знают?

— Только Сибель, — сказал Заим. — Мы с ней об этом говорили. Она тебя очень любит, Кемаль. И прекрасно видит, что именно твое человеколюбие довело тебя до такого состояния. Она понимает тебя и хочет спасти.

— В самом деле?

— Ты идешь по неверному пути, Кемаль... Все мы безнадежно влюбляемся в самого недоступного нам человека... Каждый испытывает такое. Но в конце концов проходит через это, не испортив себе жизнь.

— А зачем тогда все любовные романы, все фильмы о любви?

— Мне безумно нравятся фильмы о любви, — воодушевился Заим. — Но ни в одном из них я не видел, чтобы такой, как ты, оказался прав... Полгода назад ты перед людьми, у всех на глазах обручился с Сибель. Какой прекрасный был вечер... Еще не поженившись, вы стали вместе жить у нее на даче, принимать друзей... Всем это очень понравилось, все посчитали это цивилизованным поступком—ведь вы скоро поженитесь. Никто не счел такое постыдным. Я даже слышал, многие решили взять вас в пример. А теперь ты, не считаясь ни с кем, уезжаешь из ее дома. Ты бросаешь Сибель? Почему ты бежишь от нее? Ты молчишь, как ребенок, и не желаешь ничего объяснять.

— Сибель знает...

— Не знает, —помотал головой Заим. — Как она объяснит другим, что произошло? Что ей сказать людям? Этого она не знает. Как ей смотреть в глаза другим? «Мой жених влюбился в продавщицу, мы расстались»—так ей надо говорить? Она обижена на тебя, Кемаль, сердится. Вам бы встретиться. А в Улудаге все забудется. Ручаюсь, Сибель готова сделать так, будто ничего не произошло. Мы остановимся в «Гранд-отеле», Сибель с Нурджихан в одном номере, а мы с Мехмедом заказали себе другой —угловой на втором этаже. Тот, что окнами выходит на вершину. Помнишь, она всегда в облаках. В номере есть еще третья кровать. Если поедешь, будем, как в юности, буянить до утра... Мехмед сгорает от страсти по Нурджихан... Вот и подсмеемся над ним.

— Уж если подсмеиваться, то надо мной, — усмехнулся я. — Ну, хотя бы у Мехмеда с Нурджихан все получилось.

— Поверь, я никогда не буду подсмеиваться над тобой, да и другим не позволю, — сказал Заим простодушно.

По этим его словам я понял, что страсть моя давно стала предметом насмешек во всем обществе или, по меньшей мере, среди наших знакомых. Но это я предвидел.

Меня удивил Заим, который с таким невероятным тактом придумал поездку в Улудаг, чтобы помочь мне. В детстве и юности мы часто ездили туда кататься на лыжах, как многие другие наши знакомые из Нишанта-ши, а также большинство партнеров отца по работе и разным клубам. Я так любил эти поездки, во время которых встречались все, кто давно и хорошо знал друг друга, когда завязывались новые знакомства, устраивались браки и когда даже самые стеснительные девушки танцевали и веселились допоздна. Находя потом случайно в шкафу старые отцовские лыжные перчатки или лыжные очки брата, которыми пользовался после них, я с нежностью вспоминал о минувших днях и всякий раз, когда на глаза попадались открытки с видом «Гранд-отеля» в Улудаге, которые мама присылала мне в Америку, чувствовал, как в душе поднимаются волны счастья и тоски по тем дням.

Я поблагодарил Заима и сказал: «Извини, не поеду. Поездка будет тяжелой для меня... Но ты прав, нам с Сибель нужно встретиться и поговорить».

— Она сейчас живет не на даче, а у Нурджихан, — уточнил Заим. Повернувшись, он посмотрел на веселых посетителей «Фойе», становившихся все богаче, тут же забыл о моих бедах и улыбнулся мне на прощание.