Материалы из следственной и судебно-психиатрической практики

Основными признаками так называемых сексуальных убийств являются характерные повреждения на трупе, его поза, состояние одежды, наличие спермы на месте преступления, Однако такие же последствия возможны и при убийствах, прямо не связанных с достижением сексуального удовлетворения.

Так, в водозаборном канале был обнаружен полуобнаженный труп женщины с тяжелыми травмами головы и другими, среди которых выделялась глубокая ссадина от разорванного входа во влагалище на поверхности живота до подреберья. В результате следственных мероприятий было установлено, что убийство совершено двумя (Петровым и Петровским) из трех мужчин, в компании которых потерпевшая перед убийством массивно алкоголизировалась. Потерпевшая знала Петровского в течение нескольких лет, по данным из КВД и со слов Петровского, заразила его гонореей, а он — беременную жену. После распития спиртного вся компания отправилась в ближайший подвал, где Петровский и Осипов поочередно принуждали потерпевшую осуществлять минет. В дальнейшем все отправились пешком по направлению к дому потерпевшей, на пути к нему остановились на берегу водозаборного канала и распили последнюю бутылку вина. В состоянии алкогольного опьянения потерпевшая стала оскорбительно отзываться о жене Петровского, который в свою очередь напомнил ей, что из-за нее он и жена переболели гонореей, а затем нанес ей несколько ударов металлической трубой по голове. После этого, по предложению Петрова, они бросили потерявшую сознание потерпевшую в воду, и Петровский дополнительно нанес ей несколько ударов ригельным ключом во влагалище и от влагалища по животу вверх.

В результате обследования установлено, что Петровский, являвшийся инициатором и основным исполнителем убийства, страдает возбудимой психопатией, осложненной хроническим алкоголизмом. По характеру обидчивый, злопамятный, вспыльчивый, в состоянии алкогольного опьянения конфликтный, склонный к угрозам и агрессивным действиям.

Сексологические данные — в подростковом, юношеском возрасте сексуальная расторможенность, склонность к удовлетворению через минет. В последние годы на фоне массивной алкоголизации преходящие нарушения исполнительной половой функции.

В период обследования: без признаков психоза, претенциозен. Заявил, что совершил убийство, так как посчитал оскорбительными высказывания потерпевшей, и за то, что ранее заразила гонореей.

Таким образом, в представленном случае основным мотивом убийства являются актуализировавшиеся в состоянии опьянения конфликтные отношения из недавнего прошлого потерпевшей и преступника. Психопатические особенности, осложненные алкогольными изменениями личности, придали этим конфликтным переживаниям характер мести. Есть основания считать, что принуждение к половому акту в извращенной форме, избиение, убийство и повреждение половых органов на трупе являются взаимосвязанными мстительно-оскорбительными действиями. Из них сексуальные носят условно символизирующее значение, усиливающее оскорбительный акцент.

Сексуально-садистические убийства отличаются наличием комплекса сексуального удовлетворения на всех этапах контакта с жертвой, начиная с формирования мотива. К таким этапам можно отнести сладострастные ожидания запланированной или незапланированной встречи с жертвой, осуществление «сценария» встречи, знакомства. Особое сладострастное значение для сексуального садиста имеет фактор внезапности, когда жертва, даже в затянувшейся садистической «игре», не подозревает об истинных намерениях и последствиях. Фактор внезапности облегчает достижение главного условия сексуально-садистического удовлетворения — это полное господство над жертвой, чувство «хозяина». Жертва, застигнутая врасплох, невольно демонстрирует беспомощность, обреченность, подчиненность.

Сексуально-садистические повреждения на жертве поражают бессмысленной, грубой, «скотобойной» агрессией, которая ложно ассоциируется с выраженной личностно-интеллектуальной, социальной деградацией. Часть таких тяжких преступлений совершают лица, по своему образованию и занимаемому социальному положению адаптированные к высоким стандартам общепринятой морали и нравственности.

В редких случаях поведение жертвы не оправдывает садистические ожидания преступника и вынуждает его отказаться от садистических действий ввиду отсутствия стимула и «разочарования». Такая ситуация имела место, когда жертва не потеряла самообладания и спокойным голосом стала урезонивать нападавшего, несмотря на его «шокирующую технику», которую он специально разработал и считал абсолютно эффективной. В другом случае такое же разочарование наступило, когда женщина при нападении сразу проявила интерес и желание участвовать в извращенном половом акте, заявив при этом: «Ищешь этого и не находишь, а здесь заставляют под угрозой ножа» Хаотические защитные движения, физическое сопротивление также нарушали стереотип развития сексуально-садистского удовлетворения, заставляя отказаться от дальнейшего нападения, или провоцировали избиение жертвы и удары ножом.

Данные, полученные в процессе судебно-психиатрических экспертиз в отношении лиц, совершивших сексуально-садистские убийства, и изучение материалов уголовных дел позволили уточнить феноменологические особенности сексуально-садистической динамики.

1. В плане обсуждаемых в данной работе вопросов особый интерес представляет дело Сливко, в течение многих лет совершавшего в отношении подростков сексуально-садистические действия и убийства. Из материалов дела известно, что он родился недоношенным, наследственность отягощена шизофренией, рос и воспитывался в условиях гипоопеки. По совокупности имеющихся сведений есть основания считать, что с детства имела место недостаточность функций центральной нервной системы, а также признаки эндокринной дисрегуляции; с раннего детства высокая половая возбудимость в виде не дифференцированных оргастических состояний, которые вызывались раздражением сосков грудных желез, то же самое и в зрелом возрасте. Общий психический инфантилизм сочетался с задержкой полового развития и нарушением эрекции. Возраст 23 года (1961 г.) стал критическим в отношении психосексуального развития: впервые появилась поллюция, испытал оргазм, стал практиковать мастурбацию. Тогда же, в состоянии чрезвычайного, аффективного возбуждения, обусловленного созерцанием погибшего в автоаварии подростка, развился бурный оргазм и, по механизму импринтинга (запечатления), сформировался сексуально-садистический тип гомосексуальной педофилии. Извращенный сексуальный комплекс сразу приобрел черты, присущие ядерной форме перверсии. Это жесткая направленность на подростков до 17 лет. Фантазии и представления о противоположном поле обрывали эрекцию даже при мастурбации, а при непосредственном сексуально-эротическом контакте с девушкой возникали тошнота, рвота. Эрекцию, появляющуюся при извращенной психической стимуляции, пытался использовать для «нормального» полового акта с женой, к которой не испытывал сексуального влечения, а лишь чувство долга. Здесь отчетливо прослеживается псевдокомпенсаторное значениеперверсно-фетишовой (психической) стимуляции, к которой прибегают лица с функциональными расстройствами эрекции, эякуляции и оргазма. Имеющиеся в деле подробные описания, фото- и киноматериалы, выполненные Сливко и, запечатлевшие наиболее эмоционально значимые факторы сексуально-садистических актов, дают возможность реконструировать картины убийств, выделить общие тенденции и этапы развития каждого эксцесса. Так, содержанием первого этапа были выбор и культивирование влюбленности в избранного подростка по типу гомосексуально-педофильных, платонических и эротических переживаний: «Обязательное условие — должен знать жертву, мальчик должен нравиться и пройти через мои фантазии...». Когда скоротечная динамика извращенных платонических, эротических инсценировок завершалась, наступал второй (финальный) этап сексуально-садистического эксцесса. В фантазиях, представлениях садиста начинают доминировать ситуации, в которых подросток погибает. Актуализируются фрагменты оргастических переживаний далекого прошлого, когда впервые испытал оргазм, созерцая картину аварии. Кровь, огонь, бензин, белая рубашка, черные ботинки, пионерский галстук и другие детали, ассоциативно связанные с обездвиженным телом подростка, в дальнейшем произвольно вплетались в сценарий сексуально-садистических убийств, часто играя роль пускового фактора для развития оргазма: «достаточно обнажиться и лечь на ногу мальчика, на ботинок, моментально наступало семяизвержение». Таким образом, если на первом этапе Сливко сладострастно, «влюбленно» интерпретировал естественную ситуацию, в которой находился избранный подросток, оказывал ненавязчивое внимание, стремился завоевать взаимную симпатию, доверие, то содержанием второго этапа была сексуально-садистическая реализация, когда Сливко произвольно моделирует ситуацию, подчиняя ее и поведение будущей жертвы определенному сценарию. Фрагменты, отснятые Сливко на киноплёнку, отражают, как подростки, участвующие в «эксперименте», либо безмятежно прогуливаются по лесу, либо нарочито демонстрируют психическую напряженность, тревогу, опасения. Тот и другой эмоциональный фон имел фетишово-садистическое значение. Часть подростков, в соответствии со сценарием, были переодеты в пионерскую форму, которую выдавал им Сливко, черные ботинки были начищены до блеска. Шорты, галстук, рукава рубашки особым образом прикреплялись к телу, и когда приведенный в бессознательное состояние подросток подвешивался за ноги (вниз головой), положение одежды не менялось. Все подростки приводились в бессознательное состояние путем повешения. Очевидно, в соответствии с договоренностью участвовать в «эксперименте» (как указывал в показаниях Сливко) или беспечно выполняя предложенный «сценарий», подростки добровольно одевали на шею петлю, прикрепленную к толстой ветке дерева над головой. Автоматически работавшая кинокамера в нескольких случаях фиксировала, как Сливко появлялся из-за кустов за спиной жертвы и выбивал подставку из-под ног. Имел место эпизод, когда конвульсирующий подросток пытался освободиться из петли, взбираясь по стволу дерева. Появившийся в кадре Сливко дважды отрывал его от дерева и в последний раз с силой дернул тело вниз, чтобы туже затянуть петлю. Чаще сразу после зависания тело опускалось на разостланное одеяло, веревочная петля заменялась резиновым жгутом, периодически ослабляя его, Сливко поддерживал длительное бессознательное состояние жертвы. Место для садистического акта Сливко подбирал и готовил заранее, часто ставил палатку, приносил колоды, которые использовал в качестве подставок при расчленении тела, топор, таз. Есть основания считать, что Сливко несколько дней подряд проводил в этом логове, манипулируя с трупом и его частями. Как видно из киноматериалов, после приведения жертвы в бессознательное состояние движения Сливко становились быстрыми, автоматизированными, ловкими, на первый взгляд, не соответствующими довольно грузному телу.

Сексуально-садистические действия имели следующую последовательность:

1) приведение в бессознательное состояние;

2) манипуляции с одеждой, обездвиженным телом без повреждений (покорные позы);

3) манипуляции с конвульсирующим телом без причинения повреждений;

4) нанесение повреждений, прямо не приводящих к летальному исходу (отсечение конечностей);

5) нанесение повреждений, вызывающих агонию и смерть (перерезание горла и магистральных сосудов шеи);

6) сексуально-садистические действия с трупом (отрезание органов, скальпирование).

Произведя то или иное действие, Сливко уходил за кинокамеру, одновременно фотографировал и мастурбировал. Считая излишним детальное описание каждого действия, oграничимся пояснением, что они охватывали весь спектр возможных зрительных, слуховых, тактильных, осязательных ощущении и восприятии, присущих известным вариантам сексуального садизма, таким как некрофилия, вампиризм. Обращает на себя внимание манипулирование с отдельными частями тела, складывание из них комбинаций. Так, скальпированная голова, окруженная частями отсеченных верхних конечностей, напоминала в целом профиль на монете или лицу; скальпированной жертвы придавалось выражение сардонической улыбки. Особым образом расставлялись отсеченные стопы; голень и стопа, обутые в черные новые ботинки, обливались бензином и поджигались.

В течение многих лет Сливко многократно, часто повторно с одними и теми же подростками совершал сексуально-садистические (некрофильные) акты, по его определению «эксперименты». Путем регулируемой гипоксии мозга удерживал жертву в бессознательном состоянии и манипулировал с ней до достижения оргазма, а затем после реанимации отпускал домой. Тяготился своим «болезненным» влечением, более того, по косвенным данным можно предполагать, что Сливко переносил реактивные депрессивные состояния, развитие которых было связано с извращенной сексуальной потребностью. Побуждения к сексуально-садистическим актам переживались как «половое давление». При таких вариантах сексуального садизма трудно установить истинную частоту эксцессов, так как садисты часто уносят предметы одежды, части тела, чтобы в дальнейшем использовать их как фетиши, снимающие очередную сексуально-садистическую потребность и, таким образом, избавить себя от риска, связанного с новым нападением. Более того, Сливко после последнего убийства предполагал использовать одежду убитого для изготовления куклы, которая имитировала бы объект сексуально-садистических воздействий.

Тяжелые, обширные сексуально-садистические повреждения, расчленения жертвы не обязательно свидетельствуют об интенсивности сексуального удовлетворения, а скорее, наоборот, о недостаточности комплекса удовлетворения. Из рассказа Сливко видно, что садист как бы искал то сочетание психофизических стимулов, которые выполнят роль пускового фактора: «…когда мальчик в петле прикусил себе губу на ней выступила кровь, у меня моментально произошло семяизвержение».

Анализ имеющихся данных позволяет сделать заключение, что совершенные Сливко садистические действия и убийства были обусловлены определенными закономерностями развития этого варианта сексуального садизма. Особенности их реализации свидетельствуют о том, что убийства являлись завершающим этапом сложного по структуре комплекса извращенного сексуального удовлетворения.

2. У Лешонка, так же как и у Сливко, имела место сексуальная извращенность в виде гомосексуальной педофилии. Лешонок высматривал возвращавшихся домой в дневное время мальчиков, прослеживал их путь и в парадных или квартирах совершал развратные действия в отношении этих подростков. Он совершил умышленные убийства н/летних С.М. 26 апреля 1989 г. и Б.В. 24 мая 1989 года, а также разбойные нападения на Д.С. - 26 января 1989 г. и В.Д. - 17 апреля 1989 г. После совершения убийств и разбойных нападений Лешонок открыто похищал личное имущество родителей потерпевших из квартир и скрывался.

Лешонок родился в 1965 г., наследственность нервно-пси­хическими заболеваниями не отягощена, ранее интеллектуальное и физическое развитие соответствовало возрасту, окончил 8 классов, 3 курса СПТУ-16 в 1983 г., диплома нет в связи с прерыванием учебы. В 1983 г. был осужден за развратные действия в отношении несовершеннолетней (ст. 120 УК РСФСР) и до июня 1984 г. отбывал наказание в ИТК общего режима; в апреле 1985 г. вторично судим по этой статье, отбывал наказание в ИТК строгого режима до октября 1987 г. После освобождения работал грузчиком; женат не был.

Перенесенные заболевания со слов матери: роды патологические, с асфиксией; с 1965 г. по 1970 г. состоял на учете в тубдиспансере (мать, старший брат страдали туберкулезом легких). В январе 1988 г. установлен инфильтративный туберкулез легких, в связи с этим с 11.02.88 г. по 16.02.89 г. находился на амбулаторном и стационарном лечении; последняя выписка из стационара в связи с нарушением режима (алкоголизация) на амбулаторное лечение. В 1973 г. – аппендэктомия, в 1984 г. – энтероколит. В дошкольном возрасте страдал невыраженной формой логоневроза, посещал специализированный детский сад, в 6-месячном возрасте и в 12 лет – травмы головы, с детских лет – неврологическая асимметрия лица. В 1974 г. в связи с сотрясением головного мозга лечился в больнице Раухфуса; в ноябре 1988 г. избит прохожим при попытке Лешонком совершения развратных действий; при ударе в голову, якобы, имела место потеря сознания, в течение недели беспокоили головная боль, общая слабость. Обращался в травматологический пункт по поводу

________________________________________________________________________________

* Иванов В.И. Типология сексуальных убийств // Актуальные проблемы уголовного процесса и криминалистики на современном этапе:

Сб. научных трудов. Одесса, 1993.

рваной раны губы, но скрыл факт потери сознания.

Из имеющихся в деле характеристик — малообщительный, вежливый, сдержанный, уживчивый, аккуратный, добросовестный, исполнительный. Со слов матери — добрый, послушный, заботливый.

Психическое состояние в период обследования: сознание не помрачено, обманы восприятия, бредовые идеи и другие признаки психоза отсутствуют. Имеет место выраженная обстоятельность, вязкость мышления. Достаточно подробно, полно и последовательно излагает события, предшествовавшие преступлениям (совращению, совершению развратных действий, кражам, разбойным нападениям и убийствам), а также свои действия и обстановку в момент совершения этих преступлений и после них. Настроение неустойчивое, меняется в зависимости от темы беседы. Так, вял, пассивен, монотонен при обсуждении формально-процессуальных вопросов и ситуаций, связанных с кражами. Однако в процессе выяснения сексуальных отношений с подростками у Лешонка постоянно (всякий раз при возвращении к этой теме) нарастает чувственное оживление, не соответствующее ситуации следствия, сексуальная расторможенность. Охотно, смакуя подробности, рассказывает об используемых способах совра­щения мальчиков, «приемах» извращенных сексуальных действий. С удовольствием, часто в уменьшительно-ласкательных формах, описывает внешность понравившихся мальчиков:

«…красивенький, плотненький, аккуратненький, с выступающей попкой…», при этом держит руки между ног, непроизвольно выполняет движения телом, производя впечатление сексуально возбужденного, мастурбирующего. Эмоционально-двигательное возбуждение нарастало и при рассказах Лешонка о своих действиях в моменты нанесения тяжелых телесных повреждений и убийств. Так, рассказ о своих агрессивных действиях в отношении потерпевших С.Д., М.С., В.Б. сопровождал выразительно-ожесточенной жестикуляцией, имитируя акцентированные удары ножом, ножницами, удавление шнуром, а также удары ногами по голове, туловищу. Комментирует свои действия без чувства вины и сожаления: «Возбудился., не мог остановиться, пока ножницы через грудь не уперлись в пол,...увидел кровь и успокоился...».

Лешонок воспитывался в условиях дисгармоничной семьи — суровый, властный, черствый отец и ласковая, добрая, заботливая мать. С 6—7-летнего возраста вместе с братом, а затем один убегал из дома на сутки и несколько недель. В начальных классах школы совершал мелкие кражи в классе, в дальнейшем и более крупные кражи: в 1981 г. после кражи велосипеда был поставлен на учет комиссией по делам несовершеннолетних. В течение длительного времени с целью опьянения вдыхал пары бензина, при этом испытывал эйфорию, иллюзорно-грезоподобные переживания, имела место выраженная токсикоманическая зависимость, иногда алкоголизировался. Общение с асоциальными сверстниками было эпизодическим, так как предпочитал лидировать среди мальчиков младшего возраста (6—8 лет), а с 10-летнего возраста активно использовал их для имитации полового акта.

Первый сексуальный контакт состоялся в 5-летнем возрасте, когда старший брат ввел ему в рот половой член. В 11-летнем возрасте в первый раз предпринял попытку имитировать половой акт с 5-летней сестрой одного из «младших друзей». Затем уговорил «за подарок» одного из мальчиков обнажить ягодицы, и во время имитации с ним полового акта наступило впервые семяизвержение, сопровождавшееся бурными, аффективными переживаниями. В дальнейшем поочередно склонял и других 6—8-летних «опекаемых» мальчиков к имитации полового акта, взаимному мастурбированию, учился поцелуям «язык в язык». Поддерживал дружбу с ними до ареста — совершали совместные кражи и алкоголизировались, иногда играли в карты «на раздевание». С раннего возраста до 10-ти лет хранил любимую куклу, с которой имитировал половой акт, брал ее на ночь в кровать, мастурбировал с ней; для стимуляции использовал репродукции из журналов, почтовую марку с репродукцией картины «Даная».

В 12—13-летнем возрасте Лешонок установил сексуальные отношения с «более опытным» сверстником, по инициативе которого каждый из них поочередно вводил половой член в задний проход другого, при этом в позе «69» брал в рот половой член партнера. Кроме того, они фотографировались в эротических позах. Вследствие аномалии развития крайней плоти (короткая уздечка) Лешонок испытывал боль при мастурбации, попытках ввести половой член в задний проход партнера, а затем и при половых актах с женщинами. На улице испытывал сексуальное возбуждение при виде обнаженных частей тела мальчиков 6—8 лет, представляя в своих сексуальных фантазиях образ скрытого под брюками, шортами полового члена, форму ягодиц. Стал ездить в переполненном транспорте, чтобы рукой или половым членом прикасаться через одежду к половым органам подростков (фроттаж). С 15—16-летнего возраста совершал нападения на мальчиков в подъездах, лифтах, на лестничных площадках между этажами. Воздействовал уговорами, обманом. При совершении краж брал безделушки, игрушки и другие детские вещи, чтобы дарить мальчикам при совращении. Пользовался детской неосведомленностью. Так, в одном из характерных случаев «успокоил» мальчика, представившись доктором. Испытывал особое сексуальное возбуждение, когда сам брал в рот половой орган мальчика; «нравилась детская чистота органа и легкий запах мочи». Представлял себя женщиной, которой «овладевает» мальчик, пытался одевать платье, туфли, чтобы «соблазнить и удивить мальчика».

Поиск жертвы и нападения с извращенными сексуальными действиями планировал и осуществлял по мере очередного нарастания сексуального возбуждения. Кроме того, имели место и «незапланированные» нападения, если в транспорте или на улице встречал «красивого, плотного, с выступающим половым органом, ягодицами» мальчика. В таких случаях следовал за мальчиком, несмотря на присутствие родителей, в ожидании возможности для совращения. Если не удавалось осуществить нападение на понравившегося мальчика, тут же «брал любого другого» для снятия сексуального возбуждения. «Удачные» и «неудачные» нападения помнил, часто переживал в воспоминаниях сексуальные подробности, независимо от срока давности. Во время отбывания наказания «жил» воспоминаниями о совращенных мальчиках, с нетерпением ожидал освобождения, чтобы в реальной ситуации испытать сексуальное удовлетворение.

После освобождения из заключения в 1987 г. изменилась форма извращенного сексуального влечения и его направленность. Стал практиковать введение полового члена в рот подросткам 13—14 лет. В связи с тем, что они оказывали достаточно сильное физическое сопротивление, иногда опасное для него (приходилось спасаться бегством), стал при овладении использовать прием «придушивания», который в школьные годы в одной из драк был применен к нему.

В августе 1988 г. Лешонок совратил братьев Д., однако особую «душевную страсть, привязанность, любовь» испытывал к Л.Д. Договорился с родителями мальчика, чтобы они разрешали оставаться сыну ночевать у Лешонка, взял на себя полную опеку мальчика, покупал ему одежду, помогал готовить уроки. При этом «огорчало» то, что в общении с ним не мог удержаться от привычного извращенного стереотипа сексуальных действий.

Часто во время совместных прогулок с Л.Д. сексуально возбуждался при виде встречающихся «красивых мальчиков» и оставлял Л.Д. на время, необходимое для совершения нападения с извращенными сексуальными действиями. Испытывал чувство вины перед Л.Д., тяготился противоречивостью платонических и сексуальных влечений, что усиливало раздражение против подростков во время нападений. Стал более жестоко подавлять и принуждать подростков к сексуальному контакту, появилось удовлетворение от приведения их в беспомощное состояние.

В случае, когда впервые совершил разбойное нападение с нанесением тяжких телесных повреждений (С.Д.), перед агрессивными действиями узнал от потерпевшего, что ранее «другой мужчина» уже совершал с ним подобные извращенные сексуальные действия. В случаях с А.Д., М.С., В.Б. «раздражали» их изначальная покорность, подчиненность, страх, просьбы не убивать. При нанесении ударов ножом, удавлении испытывал любопытство: «Что-то забулькало — решил посмотреть, вид крови успокоил…».

В течение последнего года «предпочитал» совершать развратные действия «…в спокойной обстановке…без спешки, в комфорте…», чтобы продлить сексуальное удовольствие. С этой целью выслеживал, подкарауливал мальчиков, возвращавшихся из школы, врывался вслед за ними в квартиру, выяснял время прихода родственников и, если позволяло время, задерживался в квартире на несколько часов. Так, в случае нападения на С.Д. несколько часов подряд совершал с ним извращенные сексуальные действия, а затем садистические.

Со слов Лешонка, в период с конца 1988 г. и до ареста в 1989 г. совершил ряд нападений на мальчиков на стройке, лестничных площадках, в квартирах без выраженной агрессии: «…если получаю сексуальное удовольствие, то ничего не беру, а дарю…». Заявил, что эти адреса не помнит. В отношении инкриминируемых ему нападений на подростков в 1989 г. уточнил, что руководствовался как сексуальными, так и корыстными намерениями или «…не знал, как поступлю, что захочется…». Так, описание случая нападения на С.Д. позволяет наиболее объективно оценить соотношение сексуального и корыстного намерении. Обращает внимание, что сразу после проникновения в квартиру Лешонок пытался выполнить стереотипные для него сексуально извращенные действия в отношении С.Д. Неудача и отказ от дальнейших сексуальных действий, со слов Лешонка, были связаны с тем, что якобы накануне «…сексуально удовлетворился…» (с Л.Д.).

Потерпевшим М.С., Г.Е. приказывал сразу после входа в квартиру раздеться или переодеться в его присутствии. В случае с В. потребовал раздеться и вести его в детскую комнату. Однако быстро терял интерес к этим мальчикам, так как «не мог вызвать у себя сексуальное возбуждение».

Со слов Лешонка, впервые в ноябре 1988 г., а затем в марте и мае 1989 г. имел однократные половые акты с женщинами старше и «опытными». Только в одном случае половой акт завершился оргазмом, «не доставившим удовольствия». В другом случае после полового акта с женщиной пригласил в кровать Л.Д., лег между ним и женщиной, а когда они уснули, прикасался к их половым органам «…и убедился, что только от мальчиков могу получать сексуальное удовлетворение. Это моя судьба».

Таким образом, у испытуемого Лешонка в детском возрасте проявились признаки искаженного развития сферы влечений в виде клептомании (к воровству), токсикомании, дромомании, а также детский гомосексуализм, которые сформировали асоциальный тип поведения с подросткового возраста.

Эпизодический, преходящий гомосексуализм довольно часто имеет место среди детей и подростков, но у Лешонка это извращенное сексуальное влечение приобрело стойкий, постоянный характер и являлось доминирующим среди других его асоциальных проявлений личности. Гомосексуальное влечение к детям формировало его преступные намерения и, сочетаясь с корыстными намерениями, в значительной степени определило образ преступных действий при совершении убийств.

Следует отметить, что в период с 1988 г. по 1989 г. существенно изменился стереотип извращенных сексуальных действий Лешонка, которые стали сочетаться с садистическими проявлениями. Об этом свидетельствует появление у него стремления к физическому подавлению сопротивления потерпевших (брал руками за горло и придушивал), которые вначале имели целью запугать, а в дальнейшем стали доставлять Лешонку особое чувство удовлетворения наряду с сексуальным. Анализ отмеченной динамики сексуальных извращений дает основания считать, что у Лешонка в период совершения убийств имел место переход от гомосексуальной педофилии к другой разновидности сексуальных извращений—сексуальному садизму через этап садистически-агрессивных действий, проявленных им в период совершения убийств. Так, в период покушения на убийство А.Д. и совершения убийств М.С., В.Б. доминировавший до 1988 г. гомосексуальный стереотип обусловил выбор потерпевших (мальчики) и место преступления (квартиры). Однако, несмотря на высокую сексуальную возбудимость, только гомосексуальное влечение было уже недостаточно значимо для него, чтобы завершиться сексуальным удовлетворением (оргазмом), тогда как формирующееся у него сексуально-садистическое влечение еще не приобрело характер стереотипа и вследствие этого также не сопровождалось оргазмом. Старый стереотип извращенной сексуальности проявлялся только в начале нападения в виде кратковременных, незаконченных, фрагментарных действий: принуждал раздеваться, переодеваться, прикасался к половому органу потерпевших, — но так как не возбуждался, быстро терял интерес. Неудовлетворенное сексуальное возбуждение способствовало нарастанию негативно-враждебного отношения, раздражительности, выраженной агрессии по садистическому типу к потерпевшим, что и явилось одной из причин совершения им указанных преступлений. На различных этапах формирования у Лешонка конкурировали пассивная и активная формы гомосексуальной педофилии, в рудиментарном виде проявлялись трансвестизм, нарциссизм, эксгибиционизм, фроттаж. Расстройства исполнительной половой функции, выражавшиеся в болезненной интроекции (из-за аномалии полового члена), слабой эрекции, а также эмоционально скудный оргазм при половом акте с женщинами усугубляли формирование перверсии. Имелись гомосексуально-садистические реакции в период обследования, и, как отмечал сам Лешонок, в течение последнего года появилось стремление к пролонгированным сексуальным эксцессам в спокойной комфортной обстановке, т. е. появляются черты сексуально-садистического «гурманизма». Это наблюдалось и у Сливко. Феноменологическое сходство подтверждается наличием гомосексуальной влюбленности, которая у Сливко трансформируется в сексуально-садистическое убийство. Из приведенного анализа видно, что убийства можно расценивать:

а) как обязательное условие достижения сексуального удовлетворения — планировалось и являлось апофеозом в комплексе садистически-сексуального удовлетворения;

б) как неизбежный результат сексуально-садистической стимуляции, которая проявляется в повреждении жизненно важных органов во время манипуляций с приведенной в бессознательное состояние жертвой («…терял самоконтроль, а когда приходил в себя, то не мог оживить…»).

Таким образом, убийства, совершенные Сливко, являлись завершающим этапом развития очередного перверсного цикла, тогда как убийства, совершенные Лешонком, — это скорее реактивно спровоцированная сексуально-садистическая агрессия в структуре гомосексуальной педофилии.

Способы сексуально-садистических реализации избираются в зависимости от качества индивидуальных фетишовых факторов, непосредственно актуализирующих оргастический комплекс. Если эти акты не включают повреждения тела, одежды (прокалывание, разрезание и др.), то они могут оставаться без последствий и неизвестными ни самой жертве (ввиду бессознательного состояния), ни ее родственникам. Такой вариант часто практиковал Сливко в тех случаях, когда не планировал убийства.

Однако более распространены сексуально-садистические варианты без приведения жертвы в бессознательное состояние. Подчинение жертвы, полное господство над ней достигается психическим, физическим или тем и другим способом одновременно. Лешонок специально отработал метод «при-душивания» или, если возникали сомнения, что сопротивление может оказаться достаточно сильным, нападение начинал сразу с избиения жертвы. Часто такие нападения сходны с преодолением сопротивления в целях изнасилования, раз­бойного нападения, ограбления или обычного хулиганства.

3. Семенов в течение 1986, 1987 гг. и вплоть до задержания 25.08.88 г. систематически совершал преступления в отношении женщин. Так, 04.04.86 г. совершил изнасилование в обычной и извращенной формах с развратными действиями в отношении несовершеннолетней И.П. (мочился в рот, осуществил минет с семяизвержением в рот, вставлял ручку ножа во влагалище и задний проход, прижигал грудь сигаретой). В другом случае после избиения пытался осуществить минет, вставить ручку зонтика во влагалище, прижигать волосы.

Из показаний потерпевших следует, что нападения Семенов осуществлял с целью изнасилования, при этом угрожал ножом, избиением, удушением. В отношении Ш. и П. были предприняты только агрессивные нападения. Часть нападений сопровождалась похищением личного имущества.

Семенов первоначально показывал, что все нападения он совершил на сексуальной почве, а корыстные мотивы у него возникли уже в процессе нападения.

В ночь с 22 на 23 октября 1988 г. совершил несколько разбойных нападений и, с использованием ножа, убийства К. и У. В мае 1988 г. возбуждено дело по ст. 206 УК РСФСР за удар кулаком женщины и прекращено. Арестован 26.08.88 г. после совершения изнасилования, ограбления и кражи.

Семенов родился в 1963 г. Наследственность нервно-психическими заболеваниями не отягощена, ранее интеллектуальное и физическое развитие соответствовало возрасту. Окончил 8 классов, СПТУ, работал столяром-краснодеревщиком, с октября 1983 г. по 27 ноября 1985 г. служил в армии (в морской пехоте), в 1986 г. женился. Из перенесенных заболеваний: в послеродовом периоде имели место признаки преходящей невралгической патологии — асимметрия лица, «судорожные подергивания» конечностей, в детском возрасте — пневмония, в последующем — грипп, ангина, ушибы головы во время занятий спортом, сальмонеллез в 1987 г. По характеру с детского возраста возбудимый, упрямый, своенравный. В школьные годы имел склонность к лидерству в среде сверстников, был «бессменным» капитаном школьной спортивной команды, увлекался видами спорта, требующими смелости, решительности, значительных волевых усилий (прыжки в воду, батут, хоккей). Со слов жены и самого Семенова отличается «артистичностью», легко, с выгодой для себя адаптируется в меняющихся ситуациях. Так, на работе и в кругу товарищей производил впечатление инициативного, рассудительного «не по возрасту», что укрепляло его авторитет, избегал конфликтов и драк. Одновременно в семье, особенно после демобилизации, проявлял выраженный эгоцентризм, высокомерие, самовлюбленность, часто пренебрежительное отношение к жене и семейным обязанностям; чтобы подчеркнуть свое превосходство, ссылался на свои успехи в общественной работе, при этом заявлял жене: «а ты — никто». Согласился на брак, так как был поставлен перед фактом, что будущая жена беременна. Однако как до, так и после рождения ребенка стремился большую часть времени проводить вне семьи. Много времени уделял рыбной ловле, «…чтобы заработать деньги продажей рыбы…». Со слов Семенова, деньги, добытые им при совершении преступлений, «…все равно шли на женщин…». С 1986 г. до задержания нарастали частота и массивность алкоголизации.

Данные амбулаторной комплексной судебно-психиатрической, сексологической экспертизы: сознание не нарушено, правильно ориентирован в месте и времени, обманы восприятия и бредовые идеи отсутствуют. В беседе сдержан, тщательно обдумывает ответы, избирательно рассказывает о своих действиях во время нападений, при этом не всегда точно располагает их во времени, а в описании отдельных эпизодов произвольно фиксирует внимание на частных, второстепенных фактах. Уклоняется от обсуждения основных причин правонарушений, свободно оперирует понятиями «корыстный», «сексуальный» мотивы, пытается анализировать свои действия в отдельных эпизодах в правовом аспекте. Отдельным эпизодам пытается придать значение то основных намерений (сексуальных или корыстных), то сопутствующих, ситуационно-обусловленных побуждений. При этом охотно поддерживает темы, позволяющие себя представить в выгодном свете:

«…хотел найти женщину по душе…», смягчить характер и причины правонарушений. Смешивая таким образом цели и мотивы своих действий, стремится придать им характер «непонятности». Однако на нестандартные вопросы, поставленные вне контекста правонарушений, бравирует сексуальным опытом: «…хотел подальфонсить…», не допускает сомнений в своей сексуальной состоятельности, самоуверен, циничен: «…нож разве недостаточный аргумент, чтобы вести себя благоразумно…», пренебрежительно относится к пострадавшим, высказывает недовольство якобы неточностью их показаний.

Анализ психосексуальных данных: в детском и подростковом возрасте — «жесткое» воспитание отцом, направленное на привитие утрированного мужского стереотипа поведения, испытывал трудности в общении и установлении контактов со сверстницами. При первой встрече с будущей женой и ее подругой проявил нескрываемую грубость, высокомерие, в их присутствии спросил приятеля: «…это что еще за жабы?». С 12—13-летнего возраста стал мастурбировать, в 15—16-летнем возрасте было 7—8 неудачных попыток осуществить половой акт, несмотря на сексуальную доступность и инициативу партнерш: «…когда начинал об этом думать, готовиться, то все (эрекция) пропадало…». Во время одной из этих попыток партнерша заявила, что он «импотент». Активно мастурбировал как до, так и после службы в армии, при этом для усиления возбуждения использовал фотографии и иллюстрации с сексуально-эротическими изображениями, «…после свадьбы жена их выбросила».

Первый завершенный половой акт осуществил в октябре 1982 г. с будущей женой. Со слов жены, с первых дней их знакомства проявлял высокую сексуальную активность, «…но у него не сразу получалось». В дальнейшем часто перед половыми актами и в момент их осуществления предлагал ей брать половой член в рот, ввести половой член в задний проход, просил кричать и издавать стоны во время полового сношения. Однако при ее отказах не настаивал. После демобилизации в ноябре 1985 г. стал «…более жестоким, если отказывалась, то добивался силой». При жалобах жены на боль заявлял: «Если больно, значит хорошо». Пытался ввести во влагалище баллон из-под дезодоранта. В течение последнего года на фоне алкоголизации часто не мог начать половой акт из-за слабой эрекции, просил жену осуществлять мастурбирующие действия с его половым членом, принуждал к минету и педикации, взаимному орально-генитальному контакту, для усиления сексуального возбуждения предлагал ей производить действия, имитирующие сопротивление, оборону, предпочитал производить половой акт в положении стоя на столе, стульях, имели место случаи, «когда ничего не получалось». Иногда при наличии эрекции не мог завершить половой акт оргазмом и прибегал к мастурбации, «чтобы быстрее закончить».

Из материалов уголовного дела и показаний Семенова в период обследования известно, что несмотря на хорошие взаимоотношения с будущей женой в период с декабря 1985 г. имел многочисленные половые связи со случайными знакомыми, в том числе с подругой жены, которой так же как и многим другим писал из армии письма стереотипного любовного содержания «для престижа». С января 1986 г. изменил «технику» овладения женщинами — стал прибегать к принуждению, имитируя наличие ножа, а затем и использовал нож как орудие устрашения, насилия. В этот период нравилось чувствовать себя психологом и предугадывать по внешним признакам (волосы, ногти, цвет глаз и др.) степень доступности жертвы, испытывал азарт охотника, волнение сопровождалось вегетативно-сосудистой реакцией (позывы к дефекации (испражнению), «комок в горле» и др.), выработал технику «шокирования» в виде заготовленных, произносимых с особой модуляцией фраз, большое значение придавал внезапности нападения. В зависимости от предполагаемой степени внушаемости жертвы использовал команды и нож. Когда же развитие ситуации в момент нападения приобретало для Семенова непредвиденный ход событий, действовал беспорядочно, агрессивно, нанося поверхностные удары ножом и кулаком. Наибольшее удовлетворение испытывал, когда внезапное нападение сковывало жертву страхом, полностью ее подчиняло. Нападения, которые сопровождались активной защитой, спокойным безразличием или пассивной защитой («разжалобила») со стороны потерпевших, воспринимал как неудачные: «…достал нож — вместо покорности, спокойствия — толчки, мелкие нюансы…». Нападал повторно, «чтобы как можно быстрее добиться взаимности, так как серии неудачных попыток изматывали морально и физически». В период формирования садистической техники «шокирования» алкоголь стимулировал, возбуждал сексуальные фантазии и представления, часто сексуально-садистические действия копировал с порнографических иллюстраций, «…хотел узнать, что ощущает при этом выполняющий такие действия». По мере становления комплекса садистического сексуального удовлетворения наибольшее наслаждение испытывал от действий, связанных с нападением и реакцией покорности жертвы, а половой акт доставлял «лишь трехсекундное удовольствие». Так, потерпевшую Л. 05.08.87 г., после очень кратковременного полового акта, в течение 5 – 6 часов удерживал на лестнице, не убирая полностью нож, бравируя приемами нападения, демонстрируя «мужские психические и физические достоинства» в ситуации условно мазохистического поведения жертвы: «с удовольствием покорялась и внимательно слушала».

С 1987 г. и до задержания в 1988 г. на фоне систематической алкоголизации и снижения сексуальной потенции (из показаний жены) садистические акции Семенова приобретают характер нападений, часто без конкретных сексуальных действий и переговоров с потерпевшими (В., К., У.), и становятся все больше сходны с действиями по хулиганским и корыстным мотивам. В эпизодах убийств К. и У. обращает внимание однократность ударов ножом и совпадениеобластипоражения: левой молочной железы. Из показаний жены Семенова известно, что молочные железы всегда оказывали особое сексуальное возбуждающее воздействие: «…увидел большие груди и стал напрягать на половой акт». Вышеуказанное дает основание предполагать целенаправленный сексуально-садистический характер ударов ножом в этих эпизодах. В этот период прием алкоголя не стимулировал, а лишь «снимал напряжение» перед нападением и после. В действиях Семенова при нападениях уже отсутствуют система и техника «шокирования», характерные для 1986 – 1987 гг., психологическая игра, предварительный отбор жертвы, а также чувство насыщения, снятия напряжения.

Таким образом, особенности личностно-характерологического, психосексуального развития, функциональные расстройства исполнительной регуляции половой функции позволяют считать, что у Семенова имеются черты возбудимой психопатии.

Неудачные попытки в подростковом возрасте осуществить половой акт сопровождались оскорбительно-дискредитирующими ситуациями, которые способствовали формированию у Семенова оскорбительно-агрессивного отношения к противоположному полу, в значительной степени обесценены сексуальные контакты с партнершами, даже проявлявшими сексуальную доступность и инициативу, в пользу предпочтительности принуждения и насильственного овладения, т. е. сексуально-садистических тенденций.

Сексуальные отношения с женой в период с 1982 по 1983гг. не способствовали стойкой психической адаптации. На это указывают попытки Семенова сочетать обычный половой акт с минетом, педикацией, мастурбацией, стремление к имитации насилия. Высокая сексуальная возбудимость при признаках нарастающей импотенции, отсутствие полноценного сексуального удовлетворения, конфликты с женой, массивная алкоголизация с беспорядочными сексуальными эксцессами усугубляли декомпенсацию психопатии. В этих условиях актуализировались инфантильные, подростковые типы реагирования в виде повышенной аффективности, агрессивности, психического и физического сексуально-садистического подавления и удовлетворения.

Характерен эпизод пролонгированного психического сексуально-садистического подавления (потерпевшей Л.). В других случаях жестокое избиение сочеталось с введением во влагалище жертвы рукоятки ножа, зонтика. Ко времени обследования у Семенова сформировалась стойкая садистическая установка личности, обращали внимание сексуальная расторможенность, бравада даже в условиях ареста, ожидания суда и наказания.

В связи с садистической установкой на господство и полную подчиненность жертвы всякое сопротивление, непредвиденные изменения, нарушающие процесс сексуально-садистического психического или физического удовлетворения, вызывали недоумение, озадаченность. Описывая отчаянное сопротивление одной из потерпевших, заявил: «…я ей нож, а она толкается». Такой стереотип реагирования характерен для садизма не только сексуального.

В случаях, когда агрессия в отношении потерпевших не носит очевидно сексуальный характер и к тому же одновременно имеют место ограбление, кража, то первичный поиск и сбор сведений, как правило, направлен на подтверждение корыстного мотива. Причины таких тенденций обусловлены специфическими особенностями сексуально-садистических воздействий на потерпевших, их символической, а не конкретно-предметной значимостью для садиста. Направленность расследования, быстрота раскрытия и доказательность в значительной степени могут зависеть от интерпретаций эксперта на месте преступления, от тщательности описания обстановки, одежды, повреждений на теле жертвы, так как преступники из-за интимного характера тщательно скрывают сексуальный мотив или маскируют его под несексуальный.

4. Сибиряков совершил умышленные убийства женщин:

15 декабря 1988 г. — гр. М., 16 декабря 1988 г. — гр. А., 21 декабря 1988 г. — гр. Д., 28 декабря 1988 г. — гр. И. и Я., 17 января 1989 г. — покушение на умышленное убийство гр. Б., 21 декабря 1988 г. — разбойное нападение на гр. Г. В ходе следствия Сибиряков показал, что нападения он совершал с целью завладения ценностями и деньгами, в квартиры проникал под предлогом проверки электросчетчиков. Для предотвращения возможного сопротивления потерпевших он связывал им руки, чтобы предотвратить возможность криков о помощи — он наносил потерпевшим удары в шею и другие области тела. В некоторых случаях верхняя одежда и нательное белье потерпевших были надрезаны, тела убитых обнажены.

Сибиряков родился в 1964 г., образование среднее, женат, наследственность нервно-психическими заболеваниями не отягощена, раннее развитие без особенностей, пытался поступить в мореходное училище, однако после окончания школы учебу так и не продолжал, не работал. В 1981 г. был осужден за кражи, отбывал наказание в ИТУ общего режима, нарушал режим содержания, провел в ШИЗО в целом около 3 месяцев, освобожден 30.03 83 г. Работал на овощной базе, алкоголизировался, эпизодически употреблял вещества с наркотическим действием многократно попадал в медвытрезвитель, подвергался аресту на 10 суток. В октябре 1983 г. был осужден за кражи и хулиганство к 5 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. После освобождения женился, поступил на работу, но за прогулы был уволен.

Перенесенные заболевания: со слов матери в детском и подростковом возрасте имели место черепно-мозговые травмы, тяжелая форма оспы. По характеру: в детстве капризный, неуравновешенный, воспитывался в условиях гиперопеки со стороны матери, которая смягчала конфликты в школе. В ранние школьные годы похищал у одноклассников деньги, школьные принадлежности. По инициативе матери стал заниматься фигурным катанием на коньках, посещал школу рисования, увлекался самбо, выполнял общественную работу в школе, и это в значительной мере способствовало личностной компенсации. Однако с 16 лет стал проводить время в компании сверстников с асоциальными тенденциями, пропускал занятия в школе, оставил спорт, стал алкоголизироваться, участвовал в драках, имели место приводы в милицию, в группе подростков участвовал в кражах.

В период отбывания наказания проявились возбудимые черты характера, конфликтовал с администрацией колонии, в знак протеста нанес себе порезы на предплечьях рук.

После освобождения характер поведения не изменился, лидировал в асоциальных группах, массивно алкоголизировался, совершал кражи. Возбудимость, конфликтность, асоциальная бравада наблюдались и в период второй судимости. Психосексологические данные со слов Сибирякова и его жены: в 17-летнем возрасте несколько неудачных попыток совершить половой акт. Сексуальные вопросы для Сибирякова всегда были проблемой, во время пребывания в местах заключения («по совету») вживил в кожу крайней плоти полового члена 2 шарика. Однако половой жизнью не жил, между первой и второй судимостью встречался с будущей женой, поддерживал с ней дружеские отношения, избегал сексуальных. После освобождения в 1988 г постоянные сексуальные контакты с женой. В течение первого месяца не мог осуществить нормальный половой акт из-за низкой сексуальной возбудимости и слабой эрекции или, наоборот, высокого возбуждения с преждевременной эякуляцией Вместе с женой изучал литературу по сексопатологии с целью нормализации сексуальных отношений. Впоследствии практиковал мастурбацию для усиления сексуального возбуждения. С согласия жены часто вводил ей половой член в рот и задний проход, так как при обычном половом акте не мог достичь семяизвержения (эякуляции) и оргазма. Были случаи, когда эякуляцию осуществлял в рот или задний проход. Тяжело переживал указанные расстройства, становился раздражительным, злобным.

В период обследования сознание не помрачено, правильно ориентирован во времени и пространстве, обманы восприятия и бредовые идеи отсутствуют. В начале беседы угрюм, раздражителен, претенциозен. Заявил, что был осужден несправедливо, так как «не настолько был виноват…» (со слов жены такие же претензии высказывал и перед совершением последнего преступления). Одной из основных причин, по которым совершил убийства, назвал желание вызвать «общественный резонанс», отомстить за «несправедливые» осуждения, показать несостоятельность милиции и продемонстрировать свою власть и неуловимость. Отрицал корыстные мотивы убийств, настойчиво заявлял, что главной целью было убийство, а, уходя из квартиры, «хватал все подряд», брал деньги, чтобы отдать жене мнимую зарплату (жена не знала, что он уволен), дни зарплаты и нападений отмечал в календаре. В качестве убедительных аргументов приводил подробности, когда отказывался брать золотые украшения, дорогой мех или, взятое по дороге домой, выбрасывал (магнитофон и др.). Особое внимание уделял косметике, парфюмерии, во всех случаях, когда находил дезодорант, тут же пользовался им, потом его оставлял или уносил домой. Нравилось дарить жене предметы или косметику, принадлежавшие убитым. Убийства планировал, испытывал азарт охотника перед тем, как ему открывали дверь, чувство удовлетворения и господства, когда предлагал жертве подписать бланк, а затем показывал нож, вызывая панику.

Садистические действия в виде надрезов белья и верхней одежды без характерных сексуально-садистических повреждений тела свидетельствуют о потребности в психическом подавлении и удовлетворении. Сексуально-садистический характер действий подтверждает эпизод, когда Сибиряков отказался от агрессивных действий в отношении потерпевшей, сразу проявившей полную покорность и подчинение. Неохотно подтвердил, что выбирал квартиры, в которых через окно кухни было видно развешанное для просушки женское белье. Азарт и волнение при нападениях, по мнению Сибирякова, были сходны с детскими переживаниями во время клептоманических эксцессов.

Данные проведенной нами экспертизы дают основания считать, что убийства являются сексуально-садистскими и вуалируются ситуационно-агрессивной фабулой (негативным отношением к правосудию). У Сибирякова с детских лет проявлялась дисгармония развития в виде расстройств сферы влечения. Клептоманические тенденции способствовали формированию криминогенных черт (две судимости за кражи). Несомненно, что перед совершением убийств у Сибирякова имели место нервно-психические нарушения в виде декомпенсации возбудимой психопатии. Психотравмирующие факторы, длительное пребывание в местах заключения, сексуальная несостоятельность актуализировали сексуально-садистический комплекс.

Подробный анализ нервно-психических расстройств не входит в задачи настоящей работы, однако следует отметить, что совершение преступлений подобного рода может быть следствием не поддающихся обычной макроскопической, ситуационно-ассоциативной диагностике невротических или реактивных состояний.