Великое поручение 2 страница

Далее Лука приводит конкретный пример раннего разви­тия Иисуса, заключая его еще одним высказыванием о со­вершенном преуспеянии: умственном («в премудрости»), физическом (в «возрасте»), духовном («в любви у Бога») и со­циальном («и человеков»). Перед этим Лука отмечает пре­данность Иисуса Богу, Своему Отцу, и Его послушание Иосифу и Марии. См. Лк. 2: 41-52. Поскольку на еврейских подростков обязанности взрослых в иудаизме возлагались начиная с тринадцати лет, целью этого посещения храма могла быть подготовка Иисуса к принятию таких обязан­ностей.

Для повествования о предваряющем служении Иоанна Крестителя Лука снова задает исторические рамки. См. Лк. 3: 1 -20. Лука не прерывает цитату из Исайи достаточно долго, чтобы привести фразу о всеобщности спасения: «и узрит вся­кая плоть спасение Божие» {Лк. 3: 6}. В своей проповеди Иоанн Креститель обращается к толпам, и Лука приводит высказывания о социальных идеалах благотворительности, честности, справедливости и общего довольства. Контрасти­рует с этими идеалами нечестивость ненавидящего Иоанна Ирода (Антипы), нечестивость, не ограничивающаяся, как указывает Лука, только заключением Иоанна в темницу. Этот контраст оттеняет превосходство христианства как те­чения, у истоков которого стоял и Иоанн.

В рассказе Луки о крещении Иисуса проявляется благо­честие Иисуса: Он молится. Благодаря телесной форме Свя­того Духа, нисходящего на Иисуса, это событие становится зримым для свидетелей (снова ср. Лк. 1: 1-4). Указание воз­раста Иисуса несколько добавляет повествованию историче­скую определенность. Лука, прослеживая родословие Иису­са дальше, чем к Аврааму, и даже дальше, чем к Адаму, — к Богу — подчеркивает богосыновство Иисуса и всеобщность спасения, которое Он несет. См. Лк. 3: 21-38^п0 . ( Обсуждение множества различий между родословием Иисуса у Матфея и у Луки см. в комментариях к этим евангелиям и в книгах о Рождестве Иисуса. )

В рассказе об искушениях Иисуса описывается, что Он исполнен Духа Святого, Дух постоянно ведет Его, и Иисус отказывается от служения Себе, от использования преиму­ществ Своего богосыновства. См. Лк. 4: 1-13. То, что послед­нее искушение происходит в Иерусалиме, связано с особой значимостью для Луки этого города, как конечной цели в служении Иисуса и отправной точки для христианского сви­детельства впоследствии. Диавол оканчивает всякое иску­шение и отходит от Иисуса до времени, признавая нравст­венную победу Иисуса.

Силой Святого Духа отмечено возвращение Иисуса в Га­лилею для начала Своего служения. К Иисусу приходят из­вестность и всеобщее признание. Его обыкновение посещать синагоги свидетельствует о Его благочестии. Приложение Иисусом цитаты из Ис. 61: 1-2 к Себе дополняет Его образ у Луки: Иисус наделен Святым Духом и совершает обществен­но благотворное служение для нищих, пленных, слепых, из­мученных. См. Лк. 4: 14-30. Вопрос «не Иосифов ли это сын» выявляет всеобщее неведение о рождении Иисуса от Девы (см. Лк. 3: 23) и побуждает Его заговорить об окончательном отвержении в Своем отечестве. Ссылка на сделанное Им в Ка­пернауме, в то время как Его деяния в Капернауме будут описаны только в следующем разделе, показывает, что Лука это посещение Назарета ставит в начало в качестве прообра­за восприятия Иисуса толпами в общем случае: восхищение, сменяющееся отвержением. Замечания о служении Илии и Елисея для язычников предвосхищают спасение язычников.

Показательно, что Иисус прерывает цитату из Ветхого Заве­та как раз перед словами о «дне мщения Бога нашего» (Ис. 61: 2), то есть перед обращением к центральной теме нацио­налистического мессианства у иудеев первого столетия, ко­торые понимали эту фразу в аспекте своего отмщения язы­ческим народам. Замечание Луки об убийственной ярости всех присутствующих в синагоге связывает отвержение Иисуса с их нравственными изъянами, а не с Его несовер­шенством.

Иисус продолжает учить в синагоге Капернаума (ср. Лк. 4: 15), где ему встречается одержимый нечистым духом. Громкость крика одержимого и его начальное «Оставь» сви­детельствуют о напряженности этого конфликта. Так как бес повергает одержимого на пол посреди синагоги, изгна­ние становится очевидным для всех (ср. указание Луки на очевидцев в Лк. 1: 1-4), а тем, что бес, выходя, не повредил человеку, подчеркиваются сила и власть, с которыми Иисус повелевает нечистым духам. Точно так же опасностью забо­левания тещи Петра и той быстротой, с которой она начинает прислуживать гостям после исцеления, подчеркиваются си­ла и власть Иисуса, Своим словом запрещающего болезням. То же самое можно сказать относительно разнообразия неду­гов у приведенных к Иисусу, каждого из которых Он тем не менее исцеляет простым возложением рук. Свою силу и власть Иисус проявляет даже в том, что заставляет умолк­нуть бесов, выходящих с криком «Ты Христос, Сын Божий». См. Лк. 4: 31-44. Лука употребляет слово «Христос» как сино­ним для титула «Сын Божий» (ср. Лк. 9: 20; 22: 67 с Лк. 22: 70; 23: 35). Поиски Иисуса толпой и попытки удержать Его, чтобы не уходил, демонстрируют Его притягательность, а Его удаление для проповеди в синагогах других иудейских городов Благой Вести о царствовании Бога свидетельствует о Его верности Своей миссии.

Проповедь Иисусом слова Божиего оказывается настоль­ко притягательной, что народ теснит Его, и Он просит Симо­на (Петра) отплыть с Ним на лодке, чтобы учить с некоторого удаления от берега. См. Лк. 5: 1-11. Рыбаки до этого труди­лись всю ночь, но ничего не поймали, тем большее впечатле­ние производит та легкость, с которой им достается огром­ный улов после прихода Иисуса. Притягательность Иисуса для толпы превращается в Его притягательность для учени­ков, так что Симон и его товарищи в конце концов следуют за Ним, забыв о первоначальной просьбе устрашившегося Симона к Иисусу выйти от них.

В связи с обширностью поражения у больного проказой его чудесное очищение настолько удивительно, что молва о Иисусе начинает привлекать людей из все более отдаленных мест. Не поддавшись тщеславию от такой популярности, Он продолжает искать уединения для молитвы. См. Лк. 5: 12-16. В рассказе об исцелении расслабленного Лука по-прежнему подчеркивает притягательность Иисуса и ту силу, которую Он получил от Бога для целительства. Невозможность про­нести постель с расслабленным через толпу живописует рас­тущую популярность Иисуса. Благодаря тому, что расслаб­ленный был опущен сквозь кровлю «на средину», его исце­ление происходит при свидетелях, а быстрота, с которой он «тотчас встал пред ними», указывает на сверхъестествен­ность происходящего. Прославление Бога самим исцелен­ным и свидетелями выступает доказательством религиоз­ной правильности дел Иисуса и отводит от Иисуса обвине­ние в том, что Он, прощая грехи, богохульствует. См. Лк. 5: 17-26.

То, что Левий последовал за Иисусом, «оставив все», и сделал для Него «в доме своем большое угощение», еще раз подтверждает притягательность Иисуса. См. Лк. 5: 27-39. Вопрос к ученикам «Зачем вы едите и пьете с мытарями и грешниками?» рисует картину общественной гармонии за трапезой, предназначенную для эллинистических читате­лей Луки; а слова о покаянии свидетельствуют, что в осно­ве этой гармонии лежит личностное преображение челове­ка. Поскольку Иисус отвечает на вопросы за Своих учени­ков, фарисеи и книжники теперь обращают свои вопросы к Нему. Частота, с которой постятся и молятся во время поста ученики Иоанна Крестителя и ученики фарисеев, свидетельствует об их отрешенности от общества. «Едят и пьют» ученики Иисуса именно в данный момент в доме Левия. Прибегая к образу жениха и его друзей (или гостей), Иисус разъясняет фарисеям и книжникам, что они не мо­гут заставить Его учеников поститься, то есть не могут за­претить им есть и пить в доме Левия. Переходя к иной сим­волике, Иисус говорит, что вмешательство в эту общест­венную гармонию за трапезой в доме Левия было бы подоб­но тому, как если бы отодрать заплату от новой одежды и приставить к старой, к которой новая заплата ни за что не подойдет; или тому, как если бы налить молодое вино в ме­хи ветхие, лишившись и вытекшего вина, и прорванных мехов. Но подобно тем, кто предпочитает старое вино мо­лодому, фарисеи и книжники предпочитают изоляцию от общества в своих частых постах и молитвах общественной гармонии в трапезе учеников Иисуса с покаявшимися мы­тарями и грешниками.

См. Лк. 6: 1-11. Ученики растирают колосья пшеницы ру­ками, чтобы отделить зерна от мякины. Как и в Лк. 5: 30-31, фарисеи адресуют свой вопрос ученикам, но отвечает на него Иисус. Фраза «кроме одних священников» (Лк. 6: 4) подчер­кивает незаконность того, что Давид и его люди ели хлебы предложения, и доброту Иисуса, Который, как господин суб­боты, позволил Своим ученикам утолить голод, нарушая субботний покой. Указание на то, что сухой у страждущего была правая рука, по всей вероятности самая необходимая (так как подавляющее большинство людей — правши), сход­ным образом подчеркивает доброту Иисуса, исцелившего ее.

Бешенство, овладевшее фарисеями из-за исцеления в суббо­ту, еще больше оттеняет эту доброту, а двойная ссылка на то, что страждущий выступил на середину синагоги, подчерки­вает, что исцеление произошло при свидетелях.

См. Лк. 6: 12-49. Лука предваряет эту проповедь расска­зом об избрании двенадцати апостолов. Перед их избранием Иисус провел на горе всю ночь в молитве к Богу, что делает Его примером благочестия. То, что Он называет их апосто­лами, говорит об их власти как свидетелей Его служения (ср. Деян. 1: 21-22). Множество народа, ожидающего Иисуса у подножия горы, — напоминание о Его притягательности, а изгнания бесов и исцеления, совершающиеся благодаря простому прикосновению к Нему, — напоминания об исхо­дящей от Него силе. В проповеди четыре провозглашения «блаженны» сочетаются с четырьмя провозглашениями «горе вам». И в тех, и в других упоминается общественное и экономическое положение учеников Иисуса и их гоните­лей. Последующее наставление разъясняет ученикам, как им следует жить в такой обстановке — преодолевать зло до­бром, любовью и милосердием, щедростью и готовностью помочь.

Оглядываясь на свою нееврейскую аудиторию, Лука под­черкивает заслуги и смирение, а также великую веру сотни­ка (разумеется, нееврея), который просил и добился у Иису­са исцеления дорогого для него слуги. См. Лк. 7: 1-10. В обще­стве, где доминируют мужчины, смерть единственного сына вдовы ставит ее в отчаянное положение (она остается без кор­мильца); таким образом Лука подчеркивает милосердие Иисуса, воскрешающего сына вдовы и возвращающего его матери. Прославление Бога благоговейной толпой и призна­ние в Иисусе представителя Бога (таков смысл слова «про­рок») выявляют в этом чуде Иисуса в дополнение к его обще­ственному значению религиозное содержание. См. Лк. 7: 11-17. В эпизоде с вопросом Иоанна Крестителя Лука подчерки­вает, что Иисус творил чудеса «в это время», на глазах у двоих, посланных Иоанном, чем еще раз подтверждается до­стоверность предания, идущего от очевидцев (ср. Лк. 1: 1-4). В слове Иисуса о Иоанне показан контраст между суровой жизнью Иоанна, который «больше пророка», и роскошной жизнью снисходительных к себе царедворцев. В сходном противопоставлении покаявшихся — всего народа и даже мытарей — с одной стороны, и лицемерных фарисеев и зна­токов закона Моисеева, с другой, подчеркивается справед­ливость Бога, отвергшего последних и принявшего первых, этих чад премудрости, которые, крестившись крещением Иоанна, показали себя более мудрыми, нежели фарисеи. См. Лк. 7: 18-35. Рассказ о прощении грешницы представляет со­бой конкретный пример проявления любви в прощении Иисуса. См. Лк. 7: 36-50. Тем, кто ходил в открытых сандали­ях по грязным дорогам, предложение воды для омовения ног представлялось желанной любезностью. В число подобных любезностей входили и приветственные целования, и пома­зание волос оливковым маслом, чтобы они заблестели в знак праздника. Ноги возлежащих на пиршественных ложах простирались в сторону от стола, поэтому женщине нетрудно было подобраться к ногам Иисуса. В обычае было, что не званные за стол входили и смотрели на трапезничающих.

См. Лк. 8: 1-21. Упоминание странствий Иисуса адресова­но эллинистической аудитории Луки, любящей рассказы о путешествиях. Провозглашением Благой Вести о Царстве Божием задается торжествующая нотка. Служение женщин Иисусу и двенадцати апостолам выступает примером реали­зации эллинистического идеала взаимопомощи. Через упо­минание ранее мучивших женщин недугов разъясняется, как благотворно было для женщин служение Иисуса. Стече­ние множества народа «из всех городов» свидетельствует о притягательности Иисуса. В первой притче Иисуса для слу­чая растоптанного на дороге семени его незащищенность подчеркивается уточнением места — при дороге, а не вне нее. Указанием «на камень» (не «на каменистую почву») подчеркивается нехватка влаги; ведь даже в тонком слое почвы над скалой содержится сколько-то влаги, которой нет в голом камне. Через отождествление семени со Словом Божиим к этому Слову приравнивается проповедь Иисуса (см. Лк. 5: 1). Проблема, затронутая притчей, — это вера ради спасения, противопоставляемая вероотступничеству во вре­мя искушения и при излишней поглощенности заботами, бо­гатством или наслаждениями. Сохраняемая вера свидетель­ствует о добром и чистом сердце. Заповедь наблюдать, «как вы слушаете», следовательно, подразумевает, что зажжен­ная свеча и тайное, сделавшееся явным, — это добрый плод сохраненной веры. Невозможность для Матери и братьев Иисуса подойти к Нему через толпу вновь свидетельствует о Его притягательности. А слушание и исполнение слова Божиего, качества тех последователей Иисуса, которые входят в Его семью, вновь подразумевают сохранение веры в Его проповедь.

Рассказ об усмирении Иисусом бури вновь поднимает во­прос о вере. См. Лк. 8: 22-25. Рассказ об изгнании легиона бе­сов дает еще один пример спасительного могущества Иисуса, подчеркнутого давностью тех пор, с каких одержимый не одевался и не жил дома, его падением пред Иисусом, его мольбой к Иисусу, просьбой легиона бесов не заставлять их идти в бездну (синоним ада — ср. Мф. 25: 41; 2 Пет. 2: 4; Отк. 20: 3), разрешением Иисуса бесам войти в стадо свиней, здра­вомыслием и пристойностью исцеленного одержимого, си­дящего у ног Иисуса, и тем великим страхом, который охватил местных жителей. См. Лк. 8: 26-39. Пастухи, видев­шие происшедшее (Лк. 8: 34), могут дать показания как очевидцы. Свидетельством от первого лица являются рас­сказы бывшего одержимого для всего его родного города (ср. Лк. 8: 27).

Приветствие ожидающей Иисуса толпы составляет конт­раст с просьбой в Лк. 8: 37. См. Лк. 8: 40-56. Дочь у Иаира только одна, и тем трогательней его просьба. Отрицание всех теснящихся, что они прикасались к Иисусу, повторный во­прос Иисуса о том, кто коснулся Его, и признание женщины, увидевшей, что ей не утаиться, указывают на пророческую проницательность Иисуса. Объявление женщины «перед всем народом» снова обеспечивает свидетельство от первого лица и показания очевидцев. Предложение не утруждать Иисуса и Его предложение не плакать служат прелюдией к воскрешению. Эффект усиливают общие рыдания и плач до­мочадцев и их уверенность, что девица умерла. Возвращение к девице дыхания («духа») позволяет ей встать и свидетель­ствует о ее спасении от смерти.

В рассказе Луки о миссии двенадцати подчеркивается, что Иисус дал им силу и власть, что апостолы посланы Иису­сом, как это и подразумевается смыслом слова «апостол» (ср. Лк. 6: 13), и упоминается, в связи с эллинистическим инте­ресом к странствиям, как апостолы, благовествуя и исцеляя, переходили из одного селения в другое. См. Лк. 9: 1-6. Молва о делах двенадцати доходит до ушей Ирода (Антипы), чье не­доумение и желание видеть Иисуса (давшего Двенадцати си­лу и власть) Лука использует для того, чтобы выразить пре­зрение к этому высокопоставленному и могущественному злодею (Лк. 3: 19-20) и возвеличить Иисуса, милосердно тво­рящего добро. См. Лк. 9: 7-9. 0 милосердии Иисуса свидетель­ствует Его служение людям, последовавшим за Ним в Виф-саиду, хотя Он искал там уединения для Себя и учеников. Он беседовал с этими людьми о Царствии Божием, исцелял больных и даже накормил около пяти тысяч человек. См. Лк. 9: 10-17.

Благочестие Иисуса вновь проявляется в том, что Он мо­лится в уединении, перед тем как Петр исповедует Его как «Христа Божия», то есть «Божиего Помазанника». Объеди­няя приказ Иисуса ученикам никому не говорить об этом с Его первым предсказанием Своих Страстей, Лука показыва­ет, что Иисус, как Христос Божий, и то царствование Бога, которое Он несет с Собой, не представляют политической опасности: Иисус пришел, чтобы быть отвергнутым, а не для политических преобразований. Сходным образом, Его по­следователи должны ежедневно подвергать опасности свою жизнь ради грядущих приобретений пакибытия, а не ради политических выгод здесь и сейчас. См. Лк. 9: 18-27.

Вступление Луки к рассказу о Преображении, «после сих слов, дней через восемь», выявляет, что это событие было ис­полнением недавнего пророчества Иисуса о том, что некото­рые из стоящих рядом не умрут, пока не увидят Царствие Божие. Указание на восемь дней вместо шести дней у Марка и Матфея, по-видимому, связано с римской восьмидневной неделей, однако некоторая неопределенность срока предуп­реждает возникновение противоречия с Марком и Матфеем. Молитва Иисуса вновь свидетельствует о Его благочестии. Слава Илии и Моисея, как и слава Иисуса, и их беседа об ис­ходе Иисуса, предстоящем ему в Иерусалиме, указывают на небесную сущность Царства Божиего, которое не угрожает существующей Римской империи; ведь исход Иисуса ока­жется вознесением Его на небо (Лк. 9: 51; 24: 50-51; Деян. 1: 9-11). См. Лк. 9: 28-36. Указание перед необдуманным пред­ложением Петра того обстоятельства, что он и другие учени­ки были отягчены сном, позволяет отнестись к этой его про­винности с сочувствием. Страхом учеников объясняется их молчание в дальнейшем, а добавление слова «Возлюблен­ный» к «Сын Мой» отличает Иисуса от Моисея и Илии как Того, Кого должны слушать ученики.

Дальнейшее происходит «в следующий же день», и это, наряду со сном учеников, подразумевает, что они провели ночь на горе Преображения. См. Лк. 9: 37-43. Мольба отца к Иисусу и то обстоятельство, что сын у него единственный, усиливают драматизм происходящего и тем самым подчер­кивают доброту Иисуса, возвращающего отцу сына, исце­ленного от одержимости. Всеобщее удивление величию Божию защищает Иисуса от любых обвинений в самовозвели­чивании, хотя «все дивились всему, что творил Иисус». Еще одно предсказание Страстей Господних и особая выразитель­ность, с которой оно делается, также отводят от Него подоб­ные обвинения. См. Лк. 9: 43-50. Закрытость слова Иисуса для понимания вновь позволяет с сочувствием отнестись к провинности учеников, спорящих, кто бы из них был боль­ше. Фраза «видя помышление сердца их» свидетельствует о пророческой проницательности Иисуса, а поставив дитя «пред Собою» и дав соответствующее наставление, Он делает великим малое.

Сходным образом, Иисус не порицает экзорциста, изгоня­ющего бесов именем Иисуса, но не ходящего с двенадцатью. На этом в Евангелии от Луки завершается изображение Иисуса, адресованное универсальному кругу читателей.

Далее начинается ориентированное на эллинизм описа­ние паломничества Иисуса в Иерусалим, где Ему предстоит Вознесение. То, что Он «восхотел идти в Иерусалим», пока­зывает Его решимость перед лицом предреченных страда­ний. То, что для заблаговременных приготовлений вперед посланы вестники, превращает Его паломничество в царственное посещение (см. в особенности Лк. 10: 1; 19: 28-38, 44), повествование о котором создает сюжетную канву для про­странного изложения учения Иисуса. Даже ряд рассказов о чудесах завершается поучениями Иисуса. См. Лк. 9: 51-62. Самаряне были обитателями Центральной Палестины и по­томками от смешанных браков той части северных израиль­тян, которых не увели в плен ассирийцы, с язычниками, ко­торых переселили в северное Израильское царство те же ас­сирийцы; самаряне ненавидели иудеев и наоборот, — отсюда и отказ принять Иисуса в самарянском селении и предложе­ние Иакова и Иоанна призвать огонь с неба для истребления этого селения (см. Иосиф Флавий, «Иудейские древности», 20.6.1, о случае, когда самаряне убили галилейских палом­ников, шедших в Иерусалим, — в каковом качестве высту­пают у Луки и Иисус с учениками — а иудеи в ответ напали на самарян). Укор Иисуса Иакову и Иоанну, как и решение пойти в другое селение, свидетельствуют о Его великоду­шии. В последних трех эпизодах этой главы говорится о ски­тальчестве («Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову»), о проповеди («а ты иди [оставив отца], благовествуй Царствие Божие») и неотступности («никто, возложив­ший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонаде­жен для Царствия Божия»).

Поскольку древние иудеи полагали количество народов в мире равным семидесяти двум, назначение и рассылка Иисусом других семидесяти двух вестников пред лицом Сво­им, возможно, символизирует евангельскую миссию Церкви во всем мире (ср. Лк. 24: 47; Деян. 1: 8). (В некоторых древних текстах Евангелия от Луки стоит «семьдесят», но они менее достоверны, чем тексты, в которых указано «семьдесят два».) См. Лк. 10: 1-16. За­прет приветствовать кого-либо на дороге и переходить из до­ма в дом в селениях, а также заповедь есть то, что предло­жат, вызваны необходимостью торопиться, так как скоро придет Иисус. «Мир» (shalom на иврите) — это обычное се­митское приветствие, но здесь оно подразумевает благосло­вения того спасения, которое несет Иисус. «Сын мира» (Лк. 10: 6) — это человек, принимающий такие благословения. Поскольку Иисус скоро придет, царствование Божие при­близилось.

См. Лк. 10: 17-24. Иисус связывает случаи изгнания бесов, о которых сообщают семьдесят два ученика, с подобным мол­нии падением с неба сатаны, повелителя нечистых духов. Обещание защиты относится к странствиям посланных ради благовествования (змеи и скорпионы на их пути), а не к хвастливым демонстрациям сверхъестественного могущест­ва. В предупреждение надменности Иисус призывает учени­ков радоваться своей награде (записи на небесах их имен), а не своей власти (повиновению духов). Сходным образом, Его радость, вдохновленная Святым Духом, всегда присутствующим в Его жизни, основана на том, что откровение Бога От­ца передается через Него младенцам, которые учатся, подоб­но Его ученикам, а не подобно тем, кто уже учен. Привиле­гия Его откровения превосходит все доступное царям и про­рокам.

Далее Иисус проявляет доброжелательность к законни­ку, похвалив за ответ, хотя тот искушал Его. См. Лк. 10: 25-37. В правильном ответе законника формулируются религи­озные и социальные идеалы. Притча о милосердном самаря-нине пресекает попытку законника оправдать себя, посколь­ку указывает, что для того, чтобы по заповеди любить ближнего своего так же сильно, как любишь самого себя по природе, необходимо самому быть ближним, а не опреде­лять, кто тебе ближний, а кто нет. Быть ближним — означа­ет относиться к любому человеку в беде как к своему ближ­нему, не задумываясь над определением этого понятия, в то время как размышления над определением ближнего меша­ют оказать ему помощь. Иисус изумляет законника тем, что помощь оказывает самарянин. Иудеи, подобные этому за­коннику, могли себе представить, что в крайнем случае са­марянин у Иисуса будет персонажем, попавшим в беду, тог­да мораль притчи будет ясна: иудей должен помогать попав­шим в беду, даже самарянам. Вместо этого мораль такова: даже самарянин помогает попавшему в беду иудею. В иде­альном обществе Иисуса нет места национальной гордо­сти! ¹¹² (¹¹²Знание ряда обстоятельств поможет прояснить смысл этого сюжета. Дорога из Иерусалима в Иерихон за 24 километра опускается почти на тысячу метров, ее узкие проходы и прилегающие ущелья кишели разбойниками. Священник и левит опасались ритуального осквернения из-за прикоснове­ния к человеку, который мог оказаться мертвым. Такое осквернение потре­бовало бы от них покупки рыжей телицы для очищения ее пеплом, на одну неделю лишило бы храмовых привилегий (таких, как возможность есть мясо жертвы), заставило бы заняться устройством похорон несчастного и расстаться с дорогой одеждой, разорванной в знак горя. Священник и ле­вит, несомненно, расценивали попавшего в беду человека как угрозу для личного благополучия и спокойствия. Однако у самарянина было не мень­ше резонов пройти мимо раненого, если не убитого человека, потому что самаряне тоже избегали осквернения мертвым телом, — а может быть, резонов было и больше, так как жертва походила на презренного еврея. Но самарянин остановился не только для того, чтобы посмотреть. Он обработал раны вином, чтобы дезинфицировать их, и маслом, чтобы смягчить; ото­рвал от своего тюрбана или льняной рубашки куски ткани для перевязки; посадив раненого на своего осла, сам шел пешком (замедленное передвиже­ние грозило опасностью нового нападения разбойников); уплатил содержа­телю гостиницы сумму, достаточную для двухнедельного ухода за боль­ным, и предложил неограниченный кредит для дополнительных расхо­дов — все это без особой надежды на компенсацию, так как самаряне не имели юридических прав в иудейских судах. После вопроса, кто в этой притче оказался истинным ближним, законник не может заставить себя выговорить слово «самарянин», поэтому отвечает описательно: «оказав­ший ему милость».)

В описании паломничества появляется эпизод, в котором женщинам предоставляются права учеников, до сих пор за­резервированные за мужчинами: право сидеть у ног Иисуса и внимать Его словам. Для женщин необязательно прислу­живать за едой. См. Л к. 10: 38-42.

И вновь благочестие Иисуса проявляется в Его молитве, но на этот раз Его молитва предшествует наставлению о том, как надо молиться. См. Лк. 11: 1-13. Молитва «Отче наш», у Луки более короткая, чем у Матфея, разъясняет ученикам, о чем им молиться. Последующая притча и поучения разъяс­няют им, как надо молиться: с неотступностью. Как извест­но нищим, если просить и просить, рано или поздно подадут. Если искать достаточно долго, искомое будет найдено. Если не прекращать стучаться, люди внутри в конце концов отво­рят дверь¹¹³. (¹¹³ Очевидно, гость из притчи Иисуса путешествовал вечером, чтобы избежать дневной жары, поэтому появился лишь в полночь, то есть очень поздно по меркам древних обитателей Востока, которые ложились рано. Восточный «закон гостеприимства» вынудил хозяина разбудить соседа, чтобы достать еды. Три небольших хлеба, о которых он просит, составляют ужин для одного человека. Нежелание соседа вставать усугубляется тем обстоятель­ством, что в Палестине члены семьи спали рядом друг с другом на циновках в одной комнате, и, чтобы встать и отпереть дверь, пришлось бы разбудить все семейство. В ответе соседа отсутствие вежливого обращения, такого как «друг» в высказанной ему просьбе, свидетельствует о его раздражении.) А если помнить об отцовском отношении Бога к ученикам, насколько же больше даст Он в ответ на их неот­ступные молитвы! Змеи и рыбы, будучи продолговатыми и чешуйчатыми, выглядят похоже. То же самое относится к яйцу и скорпиону, если последний подожмет свои ноги и хвост.

Идущие бок о бок обвинение в том, что Иисус изгоняет бе­сов силою их князя, сатаны, и требование, чтобы Иисус дал знамение с неба, говорят о неверии, доходящем до крайности в своем отказе удовлетвориться вполне достаточными свиде­тельствами. См. Лк. 11: 14-36. Перст Божий символизирует Его власть, а сильный с оружием, его дом и его имение — сатану, его владения и одержимых; сильнейший же и его по­беда символизируют Иисуса и изгнание им бесов. Благосло­вение Иисусом тех, кто слушает Слово и исполняет его, рас­крывает в Нем учителя высоких нравственных идеалов. Осуждение Иисусом злого рода сего говорит о Его неприми­римости к падению нравственности. Свеча на подсвечнике, упомянутая здесь сразу после отождествления знамения Иисуса и знамения Ионы, по-видимому, символизирует Иисуса. Но «светильник тела» символизирует восприятие человеком Иисуса.

Далее следует беседа за трапезой, которая должна понра­виться эллинистическим читателям Луки. См. Лк. 11: 37-52. Глагол в Лк. 11: 38, обычно переводимый как «умыл», в бук­вальном смысле означает «крестился» и может подразуме­вать погружение тела в воду, практикуемое фарисеями, как и остальными, а не просто омовение рук¹¹⁴. (В Синод. переводе слово «рук» выделено курсивом, что означает отсутствие его в греческом тексте. — Прим. ред.) Иисус, как ис­тинный учитель религии и этики, противопоставляет зло

скаредности благу щедрости и объединяет социальную доб­родетель справедливости с религиозной добродетелью любви к Богу. «Премудрость Божия», посылающая пророков и апо­столов, — это, по-видимому, олицетворение Божией мудро­сти либо утраченная ныне книга под названием «Премуд­рость Божия»; а возможно, Иисус говорит о Себе как мудро­сти Божией.

Усиливающаяся притягательность Иисуса для тысяч лю­дей контрастирует с враждебным отношением нескольких книжников и фарисеев. См.Лк. 11: 53 — 12: 59. Своим учени­кам Иисус говорит о речах (Лк. 12: 1-12). Он предостерегает их против лицемерия в речах (Лк. 12: 1-3). Называя Своих учеников «друзья Мои», в каковом обращении находит свое выражение социальный идеал, Иисус предостерегает их от того, чтобы говорить в страхе перед людьми, но призывает говорить в страхе перед Богом и в уповании на Святого Духа, Которого противники учеников будут хулить лишь к своему вечному осуждению (Лк. 12: 4-12). Некоего человека из наро­да, а затем и весь народ Иисус предостерегает против жадно­сти (Лк. 12: 13-14, 15-21). Снова обращаясь к ученикам, Он предостерегает их от того, чтобы излишне заботиться (Лк. 12: 22-32), заповедует им творить милостыню (Лк. 12: 33-34) и бодрствовать в ожидании Второго пришествия (Лк. 12: 35-40). Когда Петр спрашивает, обращается ли Иисус и к толпе наряду с учениками, Иисус, продолжая обращаться именно к ученикам, разъясняет требуемую от них готовность ко Вто­рому пришествию через понятия благоразумия и умеренно­сти (Лк. 12: 41-48) и описывает цель Своего первого пришест­вия как разделение людей на учеников и не учеников — хотя и ценой Своих великих страданий (Лк. 12: 49-53). И наконец, обращаясь к народу, Он призывает каждого искупить долги перед Богом, пока еще есть время (Лк. 12: 54-59).