Мистические

Многое написано о широком распространении и влиянии религии _в первом столетии христианства мистических религий Гре­ции, Египта и Востока — элевсинских таинств¹¹, мистерий Митры, Исиды, Диониса, Кибелы и ряда других местных культов. Они обещали очищение и бессмертие души и неред­ко основывались на мифах, рассказывающих о богине, раз­лученной со своим любовником или ребенком, которые умерли, но затем воскресли. Для мистерий также были ха­рактерны тайный ритуал посвящения и другие обряды — в том числе ритуальное омовение, окропление кровью, свя­щенная трапеза, сакральное опьянение, чувственное исступ­ление и впечатляющие зрелищные церемонии — с помощью которых участники стремились слиться с божеством. Соци­альное уравнивание участников в рамках таких культов де­лало их привлекательными для низших классов.

Однако даже на период второго, третьего, а то и четверто­го столетий христианской эры у нас нет подробных сведений о том, во что верили участники этих мистерий. Поэтому хотя никто не сомневается в существовании дохристианских ми­стических религий, их дохристианское содержание остается по большей части неизвестным. В тех случаях, когда позд­ние мистические верования выглядят несколько похожими на христианские, заимствование скорее могло происходить в направлении от христианства к мистериям¹², а не наоборот, особенно если учесть, что язычники были склонны ко всяче­ским заимствованиям (см. ниже под рубрикой «Синкре­тизм»), а ранние христиане — к обособленности. С другой стороны, такое сходство зачастую является кажущимся, а не реальным, и даже в тех случаях, когда оно реально, это не обязательно предполагает заимствование в каком бы то ни было направлении.

Например, мифы об умирающих и воскресающих богах, в сущности, не аналогичны новозаветному рассказу о смерти и воскресении Иисуса. Прежде всего, смерть языческих богов не была предназначена для искупления рода человеческого. Далее, в рассказе о воскресении и смерти Иисуса речь шла обисторических фигурах недавнего прошлого; в мифах обычно говорилось о неких олицетворениях жизненных сил приро­ды (сезонное омертвление и возрождение растений), поэтому их содержание вообще не может быть соотнесено с историей, тем более с историей недавнего прошлого. И наконец, с бога­ми в мифах не происходит полного телесного воскресения, они оживают лишь частично или же в царстве мертвых. На­пример, когда четырнадцать частей тела Осириса были со­единены, он стал царем мертвых в подземном мире. Все, что Кибела смогла сделать с трупом Аттиса, — то, что он не раз­лагался, его волосы продолжали расти, и он мог пошевелить мизинцем; тем не менее миф о Кибеле и Аттисе, который умер, намеренно кастрировав себя, иногда упоминается в ка­честве важнейшей аналогии с рассказом о смерти и воскресе­нии Иисуса. По сути дела, сама идея о смерти через распятие и о телесном воскресении была отвратительна для древних язычников, у которых распятие ассоциировалось с преступ­никами, а тело зачастую считалось тюрьмой души и средото­чием зла. Если бы христиане заимствовали свои представле­ния из какой-то популярной мистической религии, остава­лось бы только удивляться, почему же тогда язычники так часто ополчались на христианское Евангелие, как безумное, неправдоподобное и подлежащее искоренению¹³.