Глава 1 6 страница

Они спускаются на землю. Все индийские дэвы, индийские боги, сексуально озабочены до маниакальности. А ваши святые, которые создали эти священные писания, говоря о женщинах, находят такие красивые слова. В этом раскрывается их ум. В то же самое время они притворяются, что осуждают секс: они все это говорят, чтобы их не разоблачили.

Одна старая дева пригласила молодого адвоката, чтобы составить завещание.

— У меня есть десять тысяч долларов сбережений, — объяснила она, — и я хочу потратить их на себя. Никто в этом городе никогда не обращал на меня внимания, но когда я умру, я хочу произвести фурор.

Она продолжала, все более воодушевляясь:

— Восемь тысяч долларов я хочу истратить на самые грандиозные, самые роскошные похороны, которые только видел этот город.

— Знаете ли, — сказал адвокат, — по нашим меркам похороны и правда получатся весьма дорогостоящие. Но деньги ваши, мадам, и вы вправе распоряжаться ими, как пожелаете. А что вы сделаете с оставшимися двумя тысячами?

— О, у меня и это продумано, — защебетала старушка, радостно улыбаясь. — Я никогда не была в постели с мужчиной, и я намерена хотя бы раз испытать это перед смертью. Как вы видите, я выгляжу неважно, но, надо полагать, за две тысячи долларов мне удастся найти достаточно молодого и красивого мужчину.

Вечером адвокат пересказал весь диалог своей жене. В дальнейшем разговоре жена как бы невзначай заметила, что лишние две тысячи долларов совсем бы не помешали. Через несколько минут они оба уже катили к дому старой девы, и жена была за рулем. Выходя из машины, адвокат дал жене указание:

— Забери меня через два часа.

Вернувшись к назначенному часу, жена посигналила. Из дома ответа не последовало. Тогда она нажала на сигнал и не отпускала, пока не открылось окно наверху. Адвокат высунул голову и крикнул:

— Заезжай за мной через четыре дня! Она решила, пусть лучше ее хоронит муниципалитет.

Таковы люди, реальные люди. Пусть вас не обманывают их лица. Загляните глубже внутрь, и вы найдете там величайшее безумие. Подавление ведет к безумию, выход за пределы ведет к сознанию Будды.

Да, я сказал, что есть нечто общее между Буддой и сумасшедшим. Сходство заключается в том, что Будда выходит за пределы ума, и сумасшедший опускается ниже ума. И такое же сходство имеется между транс- ценденцией и подавлением секса. Трансценденция идет за пределы секса, а чтобы выйти за пределы, надо пройти через секс; секс должен быть использован как лестница, — а подавление опускается ниже секса.

Подавление создает невроз. Трансценденция ведет к цветению — цветению всего лучшего в вас, цветению всего того, что является вашим настоящим существом. Это освобождение скрытого великолепия.

Второй вопрос:

Ото,

Недавно ты говорил, что любить Вильгельма Райха. Я много лет изучал его и писал о нем. Твои идеи: секс равнозначен энергии, жизнь в настоящем, Бог есть жизнь — согла^суются с его идеями, но ты идешь на, - много да.льте. В чем его ограниченность?

Эдвард Манн, я также читал твою книгу о Вильгельме Райхе. И я помню, что ты цитируешь меня в этой книге.

Идеи Вильгельма Райха и мои идеи имеют некоторое поверхностное сходство, но учти — только поверхностное. Вильгельм Райх — мыслитель, а не медитирующий, и иногда мыслители, блуждая на ощупь во тьме, что-то находят, наталкиваются на некоторые вещи. Но иметь глаза — это нечто совершенно иное.

Да, иногда можно ощупью найти дверь в темноте — даже слепой может ее найти — но иметь глаза, иметь свет и идти прямо к двери, а не нащупывать, — это совершенно другое явление.

Конечно, я высоко ценю Вильгельма Райха — хотя бы за то, что он, не будучи медитирующим, нашел нечто такое, что встречается только в медитации. Но в том и его ограниченность: он всего лишь мыслитель. Поэтому он не может проповедовать того, что он говорит. Он не может практиковать того, что он проповедует. Он делает как раз противоположное. Его слепоту можно увидеть в его жизни, а не в его словах.

Жена Вильгельма Райха пишет, что он был очень ревнив. Но это невозможно: если человек трансцендировал секс, ревность невозможна. Он постоянно говорит о том, что нужно избавиться от собственнических чувств, от ревности, но с собственной женой он очень подозрителен. В конце концов они вынуждены были развестись, и причиной развода был Вильгельм Райх. Он имел многочисленные связи с женщинами. У него было много любовных связей — во имя свободы, во имя любви, во имя необладания, во имя дружбы и самовыражения, но его жене то же самое не позволялось.

Даже когда он уезжал из города, он просил своих друзей следить за женой. Жена Вильгельма Райха сама была психоаналитиком. Она не могла этого понять. Но я знаю, почему так получилось: он был только мыслителем.

Мыслители бывают, в определенном смысле, коварны. Для себя они находят разного рода извинения и предлоги, но для других у них совершенно другой стандарт. Вот в чем ограниченность Вильгельма Райха. И в силу того, что он не был медитирующим, он не мог преобразовать свою сексуальную энергию в игривость, в молитвенность, и в конце концов — в оргазмическое существование.

Вот почему он сошел с ума. Опасно играть с огнем. Если вы не понимаете его природы, лучше оставить его в покое. Секс — это огонь, потому что это жизнь: играть с ним, не понимая вполне процесса его преображения, очень опасно. И эта опасность настигла его.

Он шел по правильному пути, но он был слеп. Ему нужно было найти опору в медитации. Он мог бы стать Буддой, а стал просто сумасшедшим.

Ты говоришь, Эдвард:

... Твои идеи: секс равнозначен энергии...

Это не идеи, это мой опыт.

И об этом четком разграничении нельзя забывать. Для Вильгельма Райха это идеи. Слепой может иметь идеи о свете, но это ему не поможет. Глухой может иметь идеи о музыке, но это не поможет ему понимать музыку, слышать и переживать музыку. У меня нет никаких идей, все это — мой опыт. Что бы я ни говорил, я говорю не как философ.

Я отнюдь не мыслитель; для меня мышление — это активность очень низкого качества. То, что я говорю, — это мой опыт. Это не мои идеи о сексе, это мой действительный опыт. И я не пытаюсь внушить вам своих идей, я просто приглашаю вас испытать то, что испытал я сам. Поэтому я не прошу вас верить в меня.

Вильгельм Райх был фанатиком. Он хотел, чтобы его последователи верили в него, верили в него абсолютно. Он был диктатором. Он не допускал в других никаких сомнений, и он жил в постоянном страхе — в страхе преследования, — будто кто-то всегда его преследует, будто кто-то всегда за ним гонится. Это признаки фанатичного ума.

У него была возможность роста, но он нуждался в правильной почве. А ее не было. Будь он одним из моих саньясинов, из него бы мог родиться совершенно другой человек.

Он жил в бутылке. Гусь не смог выбраться наружу. И он был слишком привязан к бутылке — к своей идеологии, к своей философии. И этот постоянный страх преследования, эта подозрительность свели его с ума.

Ты говоришь:

Твои идеи: секс равнозначен энергии, жизнь в настоящем, Бог есть жизнь — согласуются с его идеями...

Только кажется, что они согласуются. Можно ли бояться преследования, живя в настоящем? Преследование всегда относится к завтрашнему дню. Сейчас, в этот самый момент, можно ли тебя преследовать? Это может произойти только в следующий момент.

Всю свою жизнь он говорил о том, чтобы жить в настоящем. Но это были только разговоры, пустые разговоры; он никогда не жил в настоящем. Он считал себя пророком, — следуя старому, глупому образцу..

Эта глупая иудейская идея пророчества мучила многих людей Запада. Христиане, мусульмане, евреи — все три религии, рожденные за пределами Индии, вращались вокруг идеи пророчества. У Зигмунда Фрейда был такой же подход, а Вильгельм Райх был последователем Зигмунда Фрейда. После него Карл Густав Юнг был одержим той же идеей — он также был последователем Зигмунда Фрейда. Потом то же самое было с Адлером — он тоже был последователем Зигмунда Фрейда. Все это следствия иудейского религиозного воспитания, свойства еврейского ума: всем им казалось, что они должны спасти человечество.

А это значит: жить где угодно, но только не в настоящем.

Только позавчера Шила принесла мне доклад одного католического теолога — большой доклад, направленный против меня. Он, должно быть, пришел с уже готовыми идеями — и растерялся. Он не мог ни сохранить своих заготовленных идей в целости, ни отбросить их. Поэтому он выражается туманно: одно он говорит в мою пользу, другое — против. В конце концов он совсем запутался. Но одно в его словах мне очень понравилось — хотя он думает, что сделал очень серьезное критическое замечание.

Он говорит: как только Ошо умрет, все его движение лопнет, как мыльный пузырь.

Великолепно! Так именно и надо! Почему движение должно продолжаться? Зачем? Совершенно незачем. Я живу сейчас, я совсем не интересуюсь будущим. Какое имеет значение, исчезнет ли мое движение, как мыльный пузырь, или нет? Я люблю мыльные пузыри! Они прекрасно смотрятся на солнце. И они должны исчезнуть, чтобы другие люди могли пускать другие мыльные пузыри. У меня нет монополии. На самом деле, мир был бы лучше, если бы мыльный пузырь, созданный Иисусом, исчез вместе с ним. Тогда сейчас не было бы этих Пап Польских. Теперь они поднимают шум из-за мыльного пузыря, которого уже нет. Если бы исчез созданный Буддой мыльный пузырь, это было бы великим благом для человечества, так как все эти буддистские монахи и теологи, и все эти глупцы... Мы были бы избавлены от них!

Недавно я читал одно буддистское писание. Буддистские писания говорят, что существует тридцать три тысячи правил, которым должен следовать буддистский монах. Тридцать три тысячи правил! Даже для того, чтобы их запомнить, понадобится компьютер. И какие это правила? Я вам приведу только одно правило. Когда буддистский монах идет в туалет, он должен снимать крышку унитаза очень медленно, без шума. Почему? — потому что всегда есть голодные привидения, которые едят дерьмо. А если они съедят ваше дерьмо, то вы несете за это ответственность; тогда вы будете страдать в будущей жизни. Великие люди! Потрясающие религиозные правила!

А эта идея о пророках, которые пытаются разрешить несчастья всех людей, которые приходят, чтобы спасти человечество... И вы не видите того простого факта, что Иисус пришел, и христиане все еще продолжают хвастать, что он пришел для спасения человечества, а спасения так и не наступило. Прошло две тысячи лет. Он оказался довольно хилым пророком. Что же это за спасение? Джайны говорят, что Махавира пришел для того, чтобы поднять духовный уровень человечества. Человечество осталось там же, где и было. Будда пришел, чтобы освободить каждого.

Я хочу положить конец всей этой ерунде. Я здесь не для того, чтобы кого-либо освобождать или давать новую жизнь. Почему я должен давать вам новую жизнь? Это уже сделали ваши родители! У меня нет таких полномочий. Я ни за кого не несу ответственности — ни за человечество, ни за будущее. Я наслаждаюсь моим мгновением, и те, кто хочет насладиться этим мгновением, этим прекрасным мыльным пузырем на солнце, может наслаждаться.

Но он думает — этот христианский теолог, который приехал из Германии, чтобы изучить то, что здесь происходит, — что это, конечно, выглядит сейчас прекрасно, но «когда Ошо умрет, все это исчезнет».

Пусть исчезнет. Я сделаю все возможное, чтобы все исчезло. Ничто не должно продолжаться ни единого мгновения, потому что все это будет мертво.

Вильгельм Райх жил с этой пророческой миссией. А все пророки в каком-то смысле безумны, больны некоторым неврозом. Даже хорошие люди, даже люди, подобные Иисусу, больны некоторым неврозом: «единородный сын Божий». Только посмотрите на этот невроз. Кто же все остальные — ублюдки?

Иисус утверждает, что рожден от девственной матери. Какая чепуха! Невроз; тут пахнет неврозом! Тут что-то не чисто. тут какой-то пережиток прошлого. И он ожидал чудес. Даже в самый последний момент, на кресте, он ждал. И он кричал Богу: «Почему ты покинул меня?» Вы видите эти ожидания? Вы видите эти требования? Он разочарован, он зол. «Почему ты покинул меня?» Глубоко в душе он, должно быть, ожидал, что случится чудо, что Бог спустится на Землю, чтобы спасти своего единородного сына. Но Бог не спустился на Землю, потому что никакого Бога нет. Это было невозможно. Но он продолжал молиться, поднимая руки к небу и взывая «Авва, отец». Все это так по-детски. Но так было в прошлом.

Что касается меня — это совершенно другое явление. Я хочу полностью покончить с прошлым. Я не пророк, я не мессия, я не единородный сын Божий, я здесь не затем, чтобы принять меры к вашему спасению. В этом нет надобности — гусь уже снаружи!

Эдвард Манн, Вильгельм Райх жил в состоянии реакции, а не бунта; различие тонко. Он реагировал. Но когда вы на что-то реагируете, вы привязываетесь к этому, вы не можете освободиться от этого. Реакция — это своего рода отрицательная привязанность.

Я не реагирую; ядействую изнутри. Я не привязан кпро- шлому, таккакединственныйспособ жить—сейчас. Уменя нет ни прошлого, ни будущего. Это мгновение — все!

Третий вопрос:

Ошо,

У меня нет вопросов. Но все же есть один... Можешь ли ты сказать что-нибудь безумное, без всякой цели?

А что, по-твоему, я делаю все это время? Ты думаешь, есть какая-то цель? Можно ли найти более безумного человека, чем я?

Я совершенно сумасшедший, и у меня нет никакой цели. Я просто наслаждаюсь собой. Я люблю говорить, а поэтому — я люблю говорить.. Поэтому у меня есть свобода, которой не было ни у одного мыслителя, потому что мыслитель должен быть последовательным. Но как только я что-то говорю, с этим покончено; я больше не оглядываюсь назад. Я никогда не читал ни одной из своих книг — я даже не помню их названий.

Если кто-нибудь спросит меня: «Ошо, ты сказал это в своей книге.» Я отвечу: «Неужели? Должно быть, это сказал кто-то другой. Тот человек давно умер».

Так что все, о чем я говорю, не имеет цели — так же, как не имеют цели розы, птица в полете, звезды, раннее утро и капли росы на солнце. Какая цель? Я ни в каком смысле не ставлю себе целей — я все делаю для удовольствия.

Три поляка стоят у дверей борделя, обсуждая, сколько они готовы потратить на оказываемые внутри услуги. Было решено, что один из них войдет первым, а двое других будут ждать снаружи.

Полчаса спустя первый поляк выходит с сияющей улыбкой на лице.

— Ну что? Ну как? — спрашивают друзья.

— Значит, так: я заплатил пять злотых. Когда я вошел в комнату, там меня ждала высокая сексуальная женщина. Она сняла мою одежду, повесила две дольки ананаса на мой орган и медленно их съела. Это было великолепно!

Второй поляк, которому понравился рассказ друга, вошел внутрь. Час спустя он вышел, улыбаясь, как Чеширский кот.

— Ну как? — спросили двое других.

— Я заплатил десять злотых, и все было так же, как и с нашим первым другом. Но на этот раз она повесила на мой член четыре дольки ананаса и ела их медленно, очень медленно.

Третий поляк, к этому времени уже возбужденный, бросился в бордель — и вышел через четверть часа с грустным, растерянным видом.

— Ну?.. — сказали его друзья. — Что с тобой? Что случилось?

— Дело было так, — рассказал грустный поляк. — Все началось прекрасно. Я заплатил двадцать злотых, и она повесила на мой член шесть ананасовых долек, а сверху залила взбитыми сливками.

— Ух ты!.. — сказали друзья.

— Но это еще не все, — продолжал третий, — она добавила еще молотых орехов, сахарную вафлю, горячий шоколадный соус, а на самый верх положила красивую красную вишенку.

— Вот это да! — сказал один из друзей. — Но почему же ты такой грустный?

— Все это выглядело так вкусно, что я все съел сам!

Гла& а 5

♦ ♦ ♦

Первый вопрос:

Ошо,

Ты непогрешим?

Я непогрешимо погрешим! Во-первых, я не перфекционист, потому что, по-моему, перфекционизм, стремление к совершенству — причина всех неврозов. Пока человечество не избавится от мысли о совершенстве, оно никогда не излечится от безумия. Сама идея совершенства привела человечество в состояние сумасшествия. Мыслить в категориях совершенства — значит мыслить в категориях идеологий, целей, ценностей, в терминах «можно» и «нельзя». У вас есть определенный образец поведения, и если вы отступаете от этого образца, вы чувствуете себя безмерно виноватым, вы чувствуете себя грешником. А этот образец непременно таков, что вы не можете его достичь. Если бы вы могли его достичь, он не представлял бы большой ценности для вашего эго.

Итак, внутреннее качество перфекционизма состоит в том, что идеал должен быть недосягаем: только тогда он достоин достижения. Вы видите противоречие? И это противоречие порождает шизофреническую раздвоенность: вы пытаетесь сделать невозможное, и вы точно знаете, что этого никогда не получится — и не

может получиться по самой природе вещей. Если бы это было возможно, тогда идеалу недоставало бы совершенства; тогда он был бы достижим для всех. Такой идеал не будет питать эго: ваше эго не сможет его пережевывать, не сможет с его помощью расти. Эго нуждается в невозможном — а невозможное по самой своей природе никогда не случается. Итак, остается только две альтернативы: первая заключается в том, что вы начинаете чувствовать себя виноватым. Если вы невинны, открыты, умны, вы начнете чувствовать себя виноватым, а состояние вины — это состояние болезни.

Я здесь не для того, чтобы создавать в вас чувство вины. Вся моя задача состоит в том, чтобы помочь вам избавиться от этого состояния. Как только вы освобождаетесь от чувства вины, расцветает радость. Чувство вины коренится в идее совершенства.

Вторая альтернатива заключается в том, что — если вы хитры, — вы становитесь лицемером, начинаете притворяться, что достигли. Вы вводите в заблуждение окружающих, вы пытаетесь обмануть даже самого себя. Вы начинаете жить в иллюзиях, галлюцинациях, а это крайне нерелигиозно, крайне недуховно, крайне вредно. Притворяться, жить в притворстве, — это намного хуже, чем жить с чувством вины. Виноватый человек, по крайней мере, открыт, тогда как притворщик, лицемер, святой, так называемый мудрец, Махатма — это обманщик. Он по сути своей бесчеловечен — бесчеловечен по отношению к самому себе, потому что он подавляет себя, а подавление — единственный способ притворства. Любое несоответствие совершенству, которое он находит в себе, должно быть подавлено. Внутри он кипит, он полон гнева и ярости. Его гнев и ярость будут проявляться в тысячах вещей; так или иначе, косвенно или прямо, но они выплывут на поверхность.

Даже такие люди, как Иисус — милые, хорошие — полны гнева, ярости: они осуждают такие невинные вещи, что поверить невозможно.

Иисус появляется в компании своих последователей — и эту компанию дураков называют апостолами. Он голоден, и вся компания голодна. Они подходят к смоковнице, а на ней нет плодов, потому что не сезон. Дерево ни в чем не виновато, но Иисус так злится, что осуждает смоковницу, проклинает смоковницу. Как же такое возможно? С одной стороны, он говорит: «Возлюби врага своего, как самого себя». С другой стороны, он не может простить даже смоковницу, на которой нет плодов, потому что не сезон.

Тысячи лет человечество живет под властью этой дихотомии, этой шизофрении.

Иисус говорит: «Бог есть любовь», — но тем не менее Бог содержит ад. Если Бог есть любовь, то прежде всего надо уничтожить ад; ад должен быть немедленно сожжен, удален из существования. Саму идею ада мог придумать только очень ревнивый Бог. Но Иисус родился евреем, жил евреем и умер евреем, он не был христианином, он никогда не слышал слова «христианин». Еврейская, иудейская идея Бога довольно некрасива.

В Талмуде говорится — и об этом заявляет сам Бог: «Я ревнивый Бог, очень ревнивый. Я ужасен! Я вам не дядюшка!» Такой бог, конечно, не может обойтись без ада. Даже в раю жить с таким Богом, который вам не дядюшка, который ревнив и вообще малосимпатичен. — это и есть настоящий ад. Какой рай вы приобретете рядом с ним? Там будет деспотичная, диктаторская атмосфера — никакой свободы, никакой любви. Ревность и любовь не могут существовать вместе.

Итак, даже так называемые хорошие люди причинили человечеству страдания. Слышать это больно, потому что мы никогда не размышляли над этими вещами.

Мы никогда не пытались внимательно исследовать наше прошлое, а все корни наших страданий находятся в прошлом. И хорошо помните: Иисус, Махавира, Конфуций, Кришна, Рама, Будда сыграли в вашем прошлом гораздо большую роль, нежели Александр Великий, Юлий Цезарь, Тамерлан, Чингиз-Хан, Надир-Шах. Исторические книги рассказывают об этих людях, но они не являются частью вашего бессознательного. Они могут быть частью истории, но не они формируют вашу личность; ваша личность формируется так называемыми хорошими людьми. В них были, безусловно, некоторые хорошие качества, но бок о бок с ними была двойственность, а двойственность эта выросла из идеи совершенства.

Джайны говорят, что Махавира никогда не потел. Как может потеть совершенный человек? Я могу потеть — я не совершенный человек! А пот летом так полезен, что я скорее выбрал бы пот, нежели совершенство! Потому что человек, который не потеет, просто-напросто пластмассовый, синтетический; его кожа не дышит. Все тело дышит, вот почему вы потеете; потение — это природный процесс, позволяющий поддерживать постоянную температуру. Так что, наверное, у Махавиры внутри было жарко, как в аду! Как ему удавалось сохранить температуру тела постоянной? Не потея, этого нельзя сделать, это невозможно.

Джайны говорят, что когда змея укусила Махави- ру в ногу, то из ноги вместо крови потекло молоко. Но молоко могло потечь из ноги Махавиры только в одном случае: если у него на ноге росла грудь — а если у человека груди на ногах, ему надо выступать в цирке! Вот в чем заключается их идея о совершенстве: совершенный человек не может иметь таких грязных свойств, как наличие крови — таких кровавых свойств, как наличие крови, — он полон молока и меда. Но только представьте себе, как человек, полный молока и меда, будет вонять!

Молоко превратится в творог, а на мед слетятся разные насекомые; он будет сплошь покрыт мухами! Мне не очень нравится такая форма совершенства.

Махавира до такой степени совершенен, что даже не мочится, даже не испражняется; такие вещи — только для несовершенного человеческого существа. Нельзя представить себе Махавиру сидящим на сиденье унитаза — это невозможно! Куда же, однако, девается все его дерьмо? Должно быть, в этом человеке накопилось наибольшее количество дерьма в целом мире.

В медицинских журналах я читал о человеке, с которым произошел самый долгий случай запора: восемнадцать месяцев. Но эти врачи ничего не знали о Ма- хавире. Что такое восемнадцать месяцев? — сорок лет\ Это самый долгий период, в течение которого человеку удавалось контролировать свой стул. Вот что такое настоящая йога. Величайший случай запора во всей истории человечества. и я не думаю, что кто-нибудь побьет его рекорд.

Подобные глупости насаждаются единственно для того, чтобы человечество страдало. Если эти идеи заложены у вас в мозгу, то вы всегда будете чувствовать себя виноватым. Когда вы мочитесь, вы виноваты — что вы делаете? Сидя в туалете, вы проваливаетесь в преисподнюю! Если из вашего тела течет кровь — это страшное унижение.

Иисус ходит по воде, пытается воскресить умершего друга, в то время как сам не может выжить на кресте; пытается излечить слепых и глухих, но не может сделать просветленным ни одного глупца, не может помочь ни одному дураку избавиться от своей глупости, не может спасти ни единого человеческого существа, ударив его по голове и сказав: «Смотри, гусь снаружи!»

Я как нельзя более «погрешим», потому что я не неврастеник, я не психопат, я не перфекционист. И мне

нравится мое несовершенство... Я люблю этот мир за то, что он несовершенен. Он несовершенен, и именно поэтому он растет; если бы он был совершенным, он был бы мертв. Рост возможен только тогда, когда есть несовершенство. Совершенство означает полную остановку, совершенство означает совершенную смерть; тогда уже нет возможности выйти за пределы.

Я бы хотел, чтобы вы всегда помнили: я несовершенен, вся вселенная несовершенна, и любить это несовершенство и радоваться этому несовершенству — вот все мое послание.

Психиатр откинулся в кресле и сложил вместе кончики пальцев. Перед ним стоял глубоко взволнованный посетитель.

— Успокойтесь, друг мой, — произнес он мягко. — Я помог многим пациентам, в том числе с гораздо более серьезными фиксациями, чем ваша. А теперь давайте убедимся, что я правильно понял проблему. Вы говорите, что в моменты большого эмоционального стресса вы считаете себя собакой, фокстерьером. Правильно?

— Правильно, сэр, — забормотал пациент. — Маленьким фокстерьером с черными и коричневыми пятнами. Ах, пожалуйста, скажите, сможете ли вы мне помочь, доктор? Если так будет и дальше продолжаться, я не знаю, что я сделаю..

Доктор жестом пригласил его лечь на кушетку.

— Ничего, ничего, — сказал он успокоительно. — Ложитесь-ка сначала вот сюда, и мы попытаемся найти корень вашей иллюзии.

— Ах, не могу, доктор, — сказал пациент. — Мне не разрешают запрыгивать на кровать!

Как только какая-нибудь идея пускает в вас корни, она начинает превращаться в реальность. Перфекционизм — идея невротическая. Непогрешимость хороша для глупых Польских Пап, а не для разумных людей. Разумный человек понимает, что жизнь — это приключение, постоянное исследование путем проб и ошибок. В том ее радость, в том ее сок!

Я не хочу, чтобы вы были совершенными. Я хочу, чтобы вы были совершенно несовершенны — настолько, насколько это возможно. Наслаждайтесь своим несовершенством! Наслаждайтесь своей обыкновенностью! Остерегайтесь так называемых «Его Святейшеств» — этим людям больше подходит титул «Его Лицемерие». Если вам нравятся такие громкие титулы, переделайте «Его Святейшество» в «Его Совершенная Обыкновенность» — ЕСО, а не ЕС! [4] Я проповедую обыкновенность. Я не претендую ни на какие чудеса; я простой человек. И я хочу, чтобы вы были тоже очень простыми, чтобы вы могли избавиться от этих полюсов: чувства вины или притворства. Как раз между ними и находятся здоровье и разум.

Святой Петр пригласил Архангела Гавриила поиграть в гольф. Святой Петр тут же забил эйс**. Гавриил, не моргнув глазом, повторил его удар. То же произошло и после следующего удара.

Святой Петр задумчиво смотрел на Гавриила и наконец произнес:

— Не желаете ли прекратить чудеса и поиграть немного в гольф?

Я не непогрешим, и я ни за что на свете не хотел бы быть непогрешимым, потому что это самоубийство. Я бы хотел совершить как можно больше ошибок, я хотел бы продолжать совершать ошибки до последнего вздоха, потому что это означает жить. Если вы способны совершать ошибки до последнего вздоха, значит, вы победили смерть.

Умирал дзэнский Мастер., мне очень нравится подход людей дзэн, по той простой причине, что они тоже наслаждаются обыкновенным. Вот в чем красота дзэн: ни одна религия не была способна подняться до таких высот обыкновенного.

Мастер был очень стар. Ему было около восьмидесяти лет. Он собрал своих учеников и сказал:

— Настал мой последний день. Наверное, я не застану заката, а солнце уже клонится к горизонту. Я собрал вас для того, чтобы вы предложили мне новый способ умереть.

Они немного растерялись. Они сказали:

— Что значит «новый способ»?

Он ответил:

— Люди умирают в постели, люди умирают в ванной комнате, люди умирают и так, и сяк. Все эти способы уже известны, а мне всегда нравилось все делать по-новому, по-своему. Можете ли вы мне что-нибудь предложить? Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-нибудь умирал стоя?

Ученики молчали. Наконец, один человек сказал:

— Да, я слышал о дзэнском Мастере, который умер стоя.

— Тогда это отпадает! Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-то умер вниз головой, совершая сиртасану, стойку на голове?

— Нет, — сказали ученики. — Мы никогда не слышали ничего подобного и даже представить себе не можем, чтобы кто-нибудь умер, стоя на голове!

— Значит, это подойдет! — сказал старик.

Он встал на голову. Говорят, по всем признакам видно было, что он умер. Но была одна сложность. Ученики оказались в очень сложной ситуации: что теперь делать с этим стариком? Они никогда не слышали о ритуале для тех, кто умер на голове. Что делать? Они прекрасно знали, что делать, когда человек умирает в постели; но что делать с этим человеком? Он стоял на голове, мертвый!

Кто-то предложил:

— Нужно бежать к его сестре.. Его старая сестра живет неподалеку; она монахиня. Может быть, она сможет что-нибудь сделать или предложить. Она еще более сумасшедшая, чем этот старик!

И они сходили за сестрой. Сестра пришла и закричала на брата:

— Всю жизнь от тебя были одни неприятности! По крайней мере, умри мирно, без лишнего шума! Зачем ты сводишь с ума этих несчастных учеников? Сейчас же ложись в постель!

Старик засмеялся, встал, лег в постель и сказал:

— Кто привел сюда эту сумасшедшую? Она не даст мне даже умереть не так, как полагается!

Но он сказал:

— Ладно, не волнуйся. Это твое последнее желание, а я никогда не следовал твоим советам. Я могу сделать это хотя бы перед смертью.

Но женщина не осталась смотреть, как он умрет. Она сказала:

— Так и лежи, а я пошла. И умри в постели, как полагается. Хватит баловаться.