Управление, социальные конфликты. Красноярская шатость

В 1631 году Красноярский острог сделали центром уезда, т.е. в административно-налоговом, судебно-полицейском и военном отношении ему подчинили население территории, простиравшейся на юг от Казачинского порога (Подпорожной слободы) до Западного Саяна, на востоке – до р. Уды и на западе – до р. Чулыма. До второй половины XVII века он подчинялся разрядному городу Томску, а затем вошел в состав Енисейского разряда. Вся полнота власти в уезде принадлежала воеводе, которого присылала Москва, из числа родовитых российских дворян в дворцовых чинах стольников, окольничих и даже бояр. Назначение на воеводство в то время рассматривалось как способ вознаграждения за служебные заслуги – за сидение в осаде, раны, участие в походах и т.п.

В помощь воеводе для ведения письменных дел давался «дьяк с приписью» или подьячий, который заведовал делопроизводством особой приказной избы. Дела в ней разделялись на три стола. В одном были сосредоточены книги денежного и товарного прихода, а также челобитные; в другом (хлебном) – книги о приеме хлебных запасов и соли, а также жалованье служилых людей; в ведении третьего (ясачного стола) – расход по ясачному сбору в соболиную казну.

Поскольку грамотных людей было мало, поэтому писарей, младших подьячих и старшего подьячего воевода подбирал из местных ссыльных или казаков. Через голову атаманов конных и пеших казаков воеводе подчинялось все Красноярское казачье войско. Для сельского населения представителями воеводской власти выступали особые приказчики присудов – мелких административно-территориальных единиц уезда. Приказчиками воевода обычно назначал за мзду местных дворян и детей боярских.

Караульной службой и вообще порядком в городе ведал особый городничий из местных казаков. Воеводская администрация во всех конкретных вопросах, особенно связанных с несением повинностей и служб, опиралась на выборную по слободам, присудам, селениям и городам сословную общинную администрацию в лице крестьянских и посадских старост, сотских, десятских, мирских раскладчиков и целовальников.

Воеводы в своей деятельности, с одной стороны, руководствовались особыми наказами центральной власти, а с другой – местными конкретными условиями и особенностями, Вся Сибирь вошла в состав Российского государства, когда в нем утвердилось крепостничество. Чтобы пресечь или хотя бы ограничить служебные злоупотребления, присылаемым в Сибирь администраторам земли не раздавались ни в вотчину, ни в поместье. Им нельзя было заводить частные земледельческие хозяйства, промыслы, заниматься торговлей. По узко сословным соображениям казачьей и имущей верхушке сибирского общества не разрешалось иметь крепостных людей и скупать земли. Поэтому соблазнительной выглядела возможность получать доходы от богатейшей Сибири, Одна пушнина давала в лучшие годы до 24% всего государственного бюджета страны.

В отличие от российских воевод, сибирский воевода прямо выступал в роли доверенного приказчика казны и организатора своеобразного государственного хозяйства, которое создавалось руками пашенных крестьян, посадских и казаков.

Сибирский воевода не только занимался текущим управлением в уезде, отвечал за сбор налогов, поступление ясака, несение натуральных повинностей, ведал служивыми людьми, осуществлял суд и расправу.

Вдали от центра такие широкие функции воевод приводили к разнузданному произволу и насилию и придавали Сибири черты своеобразной казенной вотчины. Тем не менее, нельзя согласиться с мнением о том, что в Сибири административный гнет стоил крепостного права. Реальная жизнь вносила свои существенные коррективы, да и сама центральная власть мало доверяла воеводам, почти ежегодно их сменяла, поощряла челобитчиков, направляла строгие розыски по жалобам с мест. Власть воеводы ограничивала административная власть города и уезда, которая входила во все звенья местного аппарата управления.

Горожанин, как и крестьянин, будучи мелким собственником, готовым при благоприятных условиях стать эксплуататором, нуждался и в известной степени поддерживал охраняющую его имущество и личность власть. Разрываясь в своих социально-политических и идеологических устремлениях, народ в основной своей массе не в силах был подняться выше обыденного и сословного самосознания. Классовый дуализм тогдашнего труженика – мелкого собственника обусловили преобладание таких пассивных форм классовой борьбы, как неплатеж налогов, утайка своих доходов, самовольные переселения, жалобы на притеснения. Сложной формой социального протеста, тупиковым его путем выступало неприятие догматов официальной церкви. Раскол и сектантство встречались на Енисее.

В Красноярске имели место все отмеченные особенности пассивных и активных форм классового протеста. Будучи опорным пунктом властей в южной Сибири, город к рубежу XVII столетия прославился самым длительным в Сибири вооруженным выступлением казачества. Красноярские казаки надолго получили прозвище «бунтовщиков». Уже через три года после основания Красноярска, в 1631 году из-за несвоевременной доставки хлеба, казаки убили атамана Якова Кольцова и даже пытались ворваться в Енисейск, чтобы убить воеводу и захватить продовольствие. В середине 60-х годов XVII века 40 бессемейных казаков самовольно ушли в Забайкалье, а некоторые из них дошли до Амура и обосновались в вольном Албазинском остроге.

Самым длительным в истории Сибири вооруженным восстанием была так называемая «красноярская шатость» 1695-1698 годов (по некоторым источникам до 1700 года). Казаки, поддержанные частью посадских и некоторыми ясачными из подгородных улусов, отказали от воеводства «лихоимцу» Алексею Башковскому и послали выборных в Москву просить хорошего воеводу. Им назначили родного брата Алексея – Мирона, которого также не приняли. В ходе движения красноярцы не приняли еще двух воевод. Присылаемые воеводы, затворившись в малом остроге, долгие месяцы сидели в осаде. Одного из них, Семена Дурново избили, затем посадили в наполненную камнями лодку и оттолкнули от берега, только чудом он остался жив.

Длительное время город и уезд были во власти восставших. Выбираемые на общих сходах доверенные «судейки» судили, собирали налоги, оброчный хлеб, ясак и таможенные пошлины. Велось обычное делопроизводство. В столицу отправлялись собранные казенные суммы и пушнина. Среди руководителей движения заметную роль играли дети боярские Еремеевы, атаманы Аника Тюменцев и Михаил Злобин, пятидесятники Петр Муруев и Ларион Ростовцев, десятник Тимофей Потылицин. Из рядовых выделялись Федор Чанчиков, предки нашего великого земляка живописца Петр и Илья Суриковы, Артемий Смолянинов и Данила Старцев.

Во время восстания красноярцы вели переговоры с жителями других острогов Сибири, где в те же годы происходили народные волнения. Только при опытном и умном воеводе П.И. Мусине-Пушкине, который фактически оправдал красноярцев, обвинив своих предшественников «во многих неправдах», восстание прекратилось.

Новое крупное совместное выступление красноярцев пришлось на первую четверть XVIII века, когда вводимая подушная реформа серьезно изменила прежнюю сословную организацию, превратив в податных большинство казаков. Протест против тягот нового петровского порядка принял старую испытанную форму – отказ от воеводства. Недовольные взятками и произволом коменданта (так называли воевод в 1715-1727 гг.) Д.Б.Зубова, при котором пришлось нести дополнительные службы по выбору мест под строительство новых острогов и сооруженного одного из них Саянского, казаки в марте 1718 года отказались повиноваться местной власти. Выборные от восставших возили в Тобольск, а затем в Томск челобитные с просьбой убрать Зубова, а на его место вернуть прежнего коменданта И.Козлова. Руководителями выступления, помимо сибирских дворян Ильи и Ивана Нашивошниковых были «старые бунтовщики» – участники «шатости» конца XVII века, казаки Мартемьян Петлишный, Гаврило Птицын и Ерофей Ошаров.

Прибывший 21 ноября для разбора енисейский воевода Беклемишев допросил 22 человека, при этом Зубов пытался перекрыть обвинение в злоупотреблении обвинением своих противников в государственной измене. Именно так квалифицировал Зубов нежелание красноярцев ставить Саянский острог и крепость у порога в Саянских горах. Новая красноярская шатость затянулась до 1722 года, но Зубов был все же смещен.

Обычные для феодализма народные движения не были борьбой против феодальной системы. Борьба была, прежде всего, против крайностей и злоупотреблений на местах. Вооруженные восстания против воеводского управления надолго закрепило за красноярцами прозвище «бунтовщиков». Вместе с другими формами классового протеста подобные выступления, а также отсутствие помещиков и развитого аппарата власти, заставили царское правительство пойти на несколько смягченные, чем в центре страны, формы феодальных отношений.