Глава 16. Подъехав к дому, Мэгги Уорринг вышла из кареты, любезно одолженной ей герцогом Белдоном

Подъехав к дому, Мэгги Уорринг вышла из кареты, любезно одолженной ей герцогом Белдоном. Она вернулась с очередного вечера, который посещала в обществе Рэнда и его матери, вдовствующей герцогини. Рэнд, как обычно, лучился красотой и обаянием, а его мать была величественна и одновременно остра на язык. Но когда они втроем сидели за столом в саду, к ним подошел маркиз Трент, и чудесный вечер превратился для Мэгги в сущую пытку.

Она постоянно ощущала на себе взгляд маркиза, и сердце ее билось, словно пойманная в капкан птичка. И как только ему удается оказывать на нее такое потрясающее воздействие? Ведь рядом с другими мужчинами она чувствовала себя спокойно и уверенно. До сегодняшнего дня маркиз разыгрывал перед ней роль джентльмена, по крайней мере в присутствии других. Но сегодня, как только они остались одни, он, похоже, решил оставить церемонии.

– Вы выглядите просто потрясающе, миледи, – проговорил Эндрю, глядя ей в глаза и поднося к губам ее руку. – Рядом с вами так легко потерять голову!

Мзгги замерла от удивления и что-то невнятно пролепетала в ответ. Реплика маркиза мгновенно выбила ее из колеи, хотя в то же время подействовала на нее странно возбуждающе. Позже Мэгги улизнула от герцога с его матушкой, чтобы на минутку выйти в сад и немного успокоиться. Она глядела на небо, где светила полная луна, испещренная темными пятнами, как вдруг из темноты вынырнул Трент.

– Я заметил, что вы вышли в сад. Надеюсь, вы не будете возражать, если я составлю вам компанию?

Было в маркизе нечто такое, что, несмотря на его невысокий рост, делало его необыкновенно внушительным.

– Нет… Просто мне… хотелось немного побыть одной.

– Значит, вы возражаете, – проговорил маркиз, не сделав, однако, ни малейшей попытки удалиться.

И внезапно Мэгги почувствовала, что ей вовсе не хочется остаться одной. Саттон придвинулся ближе, тоже взглянул в усыпанное звездами ночное небо, затем перевел взгляд на ее лицо. Казалось, воздух между ними был напоен негой и желанием.

– Такая красота, что дух захватывает, – проговорил маркиз, и Мэгги поняла, что он имеет в виду вовсе не ночное небо.

Он коснулся рукой ее щеки, потом, взяв ее лицо ладонями, наклонил голову и прильнул губами к ее губам.

Мэгги почувствовала, как ее обдало жаром. Она и не представляла себе, что поцелуй может быть настолько сладостным. Она положила руки на широкие плечи маркиза и ощутила мягкую ткань его сюртука. Губы его были теплыми и необыкновенно нежными. На мгновение Мэгги окунулась в волшебный мир чувств, так непохожих на те, что она знала раньше.

Но мало-помалу Мэгги начала приходить в себя, и в голову закралась тревожная мысль: а что, если кто-то их увидит? Похоже, маркиз подумал о том же, поскольку они с Мэгги отстранились друг от друга одновременно. Ощущая на себе ласковый взгляд карих глаз Трента, Мэгги потупилась.

– Простите, если я вас обидел, но с того самого момента, как я вас увидел, мне хотелось вас поцеловать.

Мэгги ничего не ответила. Она чувствовала себя совершенно растерянной. Мысли путались.

– Пойдемте, миледи. – Маркиз осторожно взял ее под руку. – Думаю, нам пора возвращаться. Вдруг ваши спутники начнут волноваться, куда это вы запропастились.

Это верно, подумала Мэгги. Ей вообще не стоило от них отходить. Но она это сделала и получила в награду за смелость поцелуй маркиза.

А сейчас наступило утро. Ночь Мэгги провела без сна, думая о Тренте, вспоминая его нежный поцелуй. Как только в комнату прокрался зыбкий рассвет, Мэгги встала.

Она никак не могла понять, что же с ней происходит. Навязчивые опасения не давали покоя. Что, если Эндрю просто играет с ней, пытаясь соблазнить ее, как сделал это в свое время Стивен Бэскомб? А может быть, он хочет, чтобы она стала его любовницей? Что ж, вполне возможно. Он, наверное, решил, что поскольку она уже не девушка и только что вышла в свет после девятилетнего заточения, то готова броситься на шею любому мужчине, который проявит к ней мало-мальский интерес. Какой ужас! А может, она все это себе придумала?

Мэгги чувствовала, что ей просто необходимо с кем-нибудь поговорить. С кем-то, кто постарается ее понять и сможет помочь. Мэгги позвонила горничной. Та явилась, еще не отойдя от сна, в чепце набекрень, из-под которого торчали взъерошенные пегие волосы.

– Вы звали меня, миледи?

– Да, Кларис. Помоги мне одеться.

– Сейчас, миледи? – Горничная с сомнением взглянула на серое утреннее небо. – Но ведь еще даже не рассвело.

– Сейчас, Кларис. У меня неотложное дело.

Через несколько минут Мэгги, одетая в теплое серое шерстяное платье, уже катила в карете Рейвенуорта к дому Элизабет.

Она понимала, что заявиться в гости в такой ранний час не очень-то прилично, но Элизабет всегда встает рано. И потом, ведь они подруги, а Мэгги сейчас очень нуждалась в дружеском совете.

Подъехав к кирпичному дому на Мэддокс-стрит, который снял для Элизабет Николас, Мэгги заметила в спальне, расположенной на втором этаже, свет, а на занавеси – женский силуэт и с облегчением вздохнула. Слава тебе, Господи, Элизабет уже встала. Мэгги направилась к дому, уже не испытывая угрызений совести по поводу своего вторжения, но на полдороге остановилась как вкопанная. Рядом с женской тенью появилась мужская. Мужчина был худощавый, широкоплечий и на голову выше Элизабет.

У Мэгги исступленно забилось сердце. Боже правый! Элизабет с мужчиной! Какой ужас! Но внезапно ее охватило беспокойство. А что, если это кто-то из людей Бэскомба? Мэгги вихрем взлетела по крутым ступенькам лестницы и заколотила в дверь. Наконец дверь открылась. На пороге стоял заспанный дворецкий.

– Миледи? – удивленно воскликнул он. – Господи Боже, что случилось?

Мэгги немного успокоилась. Наверное, все-таки это не человек Бэскомба. Но тогда кто? И внезапно ее осенило. Ну конечно, у Элизабет любовник. Но ведь это просто ужасно! Уж не ей ли, Мэгги, знать, какой легкой добычей может стать хорошенькая наивная девушка для какого-нибудь подлеца. А может быть, все-таки она ошибается, никакого любовника у Элизабет нет, и ее снова собираются похитить?

– Я… у меня к мисс Вулкот срочное дело, не терпящее отлагательств. Не нужно меня провождать, я сама поднимусь наверх.

– Но миледи…

Остального Мэгги так и не услышала. Взлетев по лестнице, она подбежала к двери спальни Элизабет и забарабанила в нее, крича:

– Элизабет, Элизабет, с тобой все в порядке?

В ту же секунду появились Элиас Мути и Тео Суон.

– Что, черт подери, здесь происходит?

Но Мэгги не обратила на них ни малейшего внимания.

– Элизабет, пожалуйста, открой дверь! – взывала она.

Через несколько секунд дверь распахнулась. В проеме стояла Элизабет. Ее темно-рыжие волосы были в беспорядке рассыпаны по плечам.

– Мэгги? О Господи, что случилось?

Взглянув на стройную красивую девушку, которую считала своей подругой, Маргарет Уорринг тотчас же поняла, что мужчина в ее комнате – не Оливер Хэмптон и не кто-то из его людей.

– Все в порядке, Элиас, – сказала она напряженно застывшему возле нее стражу Элизабет. – Я просто хочу поговорить с Элизабет, вот и все. А приехала так рано, потому что знаю, что она в это время уже не спит.

Элиас отошел, что-то недовольно ворча себе под нос и зевая, следом за ним поплелся и Тео, а Мэгги повернулась к Элизабет и, стараясь говорить шепотом, накинулась на нее:

– Я знаю, что не имею права осуждать тебя, но мой брат сделал так много для твоего благополучия, что ты не должна платить ему такой черной неблагодарностью!

На лице Элизабет отразилось замешательство.

– Боюсь, я тебя не понимаю. О чем ты говоришь?

– Я говорю о том мужчине, которого ты прячешь в своей спальне. Я видела его силуэт в окне.

Элизабет побледнела.

– Должно быть… тебе показалось, – пролепетала она.

– Нет, не показалось, и мы обе это знаем. Господи, как бы я хотела, чтобы мне и в самом деле показалось! – Мэгги взяла Элизабет за руку и почувствовала, что она слегка дрожит. – Элизабет, ты хоть понимаешь, что с собой делаешь? Поверь, никто лучше меня не знает, какие пагубные последствия может иметь грехопадение.

Рука Элизабет задрожала еще сильнее.

– Но я не… но это не…

Она отвернулась, и по щекам ее покатились слезы.

– Войди в комнату, Мэгги, – послышался холодный, низкий и такой знакомый голос, и по спине Мэгги пробежал холодок. – Войди и закрой за собой дверь.

Секунду помешкав, она подчинилась. Следом за ней в комнату вошла Элизабет. Ник окинул обеих самых дорогих ему женщин внимательным взглядом. Лицо Элизабет было белым как мел. На лице сестры, обрамленном светлыми волосами, застыло изумление.

– Не могу в это поверить! – наконец опомнившись, воскликнула Мэгги. – Просто не могу! Я думала, что ты заботишься о ней, хочешь ее защитить. А ты погубил ее, как когда-то меня погубил Стивен!

Ник молчал, чувствуя, как каждое слово сестры пронзает его, словно удар кинжала.

– Он ни в чем не виноват. – Отерев со щек слезы, Элизабет бросилась на его защиту. – Он меня предупреждал, но я не послушалась. Это я во всем виновата. Я люблю его, Мэгги, и я хотела быть с ним.

– Но ведь ты была невинной девушкой! И Ник это прекрасно знал. Он должен был…

– Держаться от нее подальше, – договорил за нее Ник хрипловатым голосом. – Я должен был сдержать свое слово. Ты это хотела сказать, сестренка?

Мэгги надменно вскинула голову:

– А ты изменился, Ник. Было время, когда честь не позволила бы тебе соблазнить невинную девушку.

Ник горько усмехнулся:

– Так вот как ты себе это представляешь? Что я, воспылав к Элизабет страстью, соблазнил ее? Что единственное, что мне было от нее нужно, – это ее тело? Если ты обо мне такого мнения, то это ты изменилась, а не я.

Мэгги пристально взглянула на него. Интересно, прочтет ли она на его лице чувства, которые его обуревают?

– Ты прав, – заметила она, глядя ему прямо в глаза. – Было время, когда я считала, что ты на такое не способен.

– А теперь? – спросил Ник.

Он понимал, что заставляет Элизабет страдать, что заслуживает презрение сестры, и тем не менее ее слова причинили ему острую боль.

Глаза Мэгги наполнились слезами.

– Теперь я стала старше и, похоже, неважно ориентируюсь в происходящем. – Протянув руку, она коснулась щеки Николаса. – Раньше я бы сразу заметила, как много значит для тебя Элизабет, как ты в ней нуждаешься. И что ваша тяга друг к другу заставляет тебя страдать так же, как и Элизабет.

От этих слов у Ника комок подкатил к горлу. Значит, от Мэгги ничто не укрылось. Что ж, она всегда видела его насквозь. И хотя боль, которую испытывал Ник, не исчезла, ему радостно было ощущать, что узы, связывающие его с сестрой, не порвались.

– О Ник… – прошептала Мэгги и бросилась к нему в объятия. Он прижал ее к себе, сожалея о том, что она узнала их с Элизабет тайну.

– Прости меня. Я не знаю, что еще сказать, – прошептал Ник.

Мэгги смахнула со щеки слезинку.

– Это я должна просить у тебя прощения. Я не имела права осуждать ни тебя, ни Элизабет. Думаю, мое прошлое заставляет меня думать о людях хуже, чем они есть на самом деле.

– Ты не ошиблась в своих оценках. – Ник взглянул из-за плеча сестры на бледную как мел женщину, стоявшую рядом. – Все, что ты сказала, – истинная правда. Я погубил будущее Элизабет. Я подвергаю опасности и твое будущее. Я так хочу Элизабет, что готов был пойти на все, чтобы добиться ее. По сути, я не лучше Бэскомба.

– Нет! – воскликнула Элизабет, подходя к брату и сестре. – Это неправда! Тебя даже сравнить с Оливером Хэмптоном нельзя. Ты великодушный, добрый, любящий. Ты заслуживаешь счастья.

Ник покачал головой, но Мэгги схватила его за руку.

– Элизабет права, – проговорила она. – Ты заслуживаешь счастья, Ник. И если Элизабет согласилась принять такое положение вещей, все остальное не имеет значения.

Однако Николас понимал, что это не так. Элизабет вверила ему свою судьбу. Сестра доверила ему свое будущее и ждет от него защиты. А он обманул ожидания и той, и другой.

Ник в отчаянии закрыл глаза. Неужели нет никакого способа выпутаться из этой сложнейшей ситуации? Неужели нет никакого выхода?

И в эту минуту Ник поклялся, что отыщет его во что бы то ни стало.

– Боже правый! Неужели это лорд Триклвуд! – воскликнула Мэгги, глядя в окно через плечо Элизабет.

Теперь, когда она узнала правду про Элизабет и брата, она привязалась к девушке еще сильнее, что вовсе не удивительно: обе они любили Николаса Уорринга, и обе хотели видеть его счастливым.

– Триклвуд? – удивилась Элизабет, глядя на мужчину, который прихрамывая шагал по дорожке. – А ведь верно. Но что это с ним такое?

– Неужели на него, как и на сэра Роберта, напали бандиты? Быть того не может!

Как раз после завтрака Мэгги сообщила им новость: два дня назад на сэра Роберта Тинсли напали и в перестрелке ранили его в руку.

– Нет, конечно, – согласилась Элизабет и, опередив дворецкого, бросилась открывать дверь. – Дэвид, что с вами приключилось, скажите на милость?

Дэвид поднялся на крыльцо. Лицо его было мрачным. Костяшки пальцев сбиты, под глазом красовался синяк, губа распухла и кровоточила.

– Это долгая история, Элизабет. Можно мне войти в дом?

– Ну конечно! Простите. Давайте пойдем в гостиную, там нам будет удобнее. Я попрошу дворецкого принести чаю.

Усадив виконта в мягкое кресло, Элизабет уселась рядом с Мэгги на обитую голубым шелком софу.

– Дэвид, пожалуйста, расскажите же нам, что произошло!

Виконт тяжело вздохнул.

– История, которая со мной приключилась, совершенно невероятная. Вчера вечером, когда я возвращался из своего клуба домой, на меня напали. Результаты этого нападения вы видите.

– Это тот клуб, где вы играете в карты? Вы говорили, что являетесь его членом.

– Да. Я всегда езжу туда по пятницам. Вчерашний вечер не был исключением. Все шло как обычно, кроме того, что, когда я вышел из клуба, сел в свою карету и проехал несколько кварталов, появились двое. Похоже, они специально меня подстерегали. Один – высокий и худой, а второй более крепкого сложения, с густой рыжей бородой и рыжими волосами.

В душу Элизабет закралась тревога.

– Прошу вас, продолжайте, – проговорила она.

– Сначала они оглушили моего кучера, а потом занялись мной. Извлекли мой кошелек, который в тот день был намного легче обычного, поскольку я проигрался, и начали меня избивать. Естественно, я дал негодяям отпор, и, похоже, у меня это неплохо получилось, но в конце концов они победили, ведь их было двое! Когда я почти потерял сознание, они сбросили меня в канаву, а на прощание кое-что сказали.

– Что они вам сказали? – испугано спросила Элизабет.

– Они сказали, чтобы я отказался от мысли жениться на Элизабет Вулкот. Что если я буду продолжать ухаживать за вами, то в следующий раз меня так изуродуют, что родная мать не узнает.

– О Господи! – ахнула Мэгги.

– Бэскомб… – прошептала Элизабет, и по спине ее пробежал холодок.

– Они предупредили меня, чтобы я молчал. В противном случае угрожали убить. – Он печально улыбнулся Элизабет. – То, что я здесь, дорогая Элизабет, – доказательство моих к вам чувств.

Элизабет почувствовала, как в горле у нее застрял комок. Еще один человек пострадал от рук Бэскомба, пострадал из-за нее. Встав с софы, она подошла к Дэвиду.

– Бэскомбом завладела навязчивая идея, и не мне вам объяснять почему. Вы проявили чудеса храбрости и преданности, придя сюда, и я никогда этого не забуду. – Она взяла Дэвида за руку. – Но боюсь, милорд, кое-чего вы все-таки не понимаете.

– Я все прекрасно понимаю. Я понимаю, что Оливер Хэмптон вбил себе в голову, что вы ему нужны, и он пойдет на все, чтобы вас заполучить. – Он улыбнулся. С синяком под глазом и разбитой губой Дэвид был похож на драчливого мальчишку. – В какой-то степени я его за это не виню.

У Элизабет заныло сердце.

– Выслушайте меня, Дэвид. Вы мне очень нравитесь. Вы стали моим самым дорогим другом, и я никогда не забуду, какую вы выказали храбрость, придя сегодня сюда. Но дело в том, милорд… что я люблю другого.

Несколько секунд Дэвид молча смотрел на нее, потом открыл рот, желая, по-видимому, что-то возразить, однако Элизабет покачала головой:

– Это не простое увлечение, если вы это хотите сказать, и чувство это не пройдет. Я полюбила сильно и навсегда. И я хочу быть с этим человеком до конца своих дней.

Триклвуд помолчал, потом со вздохом поднялся:

– Тогда выходите за него замуж, Элизабет, и поскорее. Бэскомб – бессовестный негодяй. Совершенно ясно, что он не остановится ни перед чем, чтобы вас заполучить. Должен быть какой-то способ его остановить, но, по правде говоря, власти практически ничего не могут с ним сделать. Он – владелец крупной пароходной компании и представляет мощную, непотопляемую силу. Кроме того, у нас нет никаких доказательств ни его преступлений, ни его намерений. Выходите замуж за человека, которого любите, Элизабет, и молите Бога, чтобы он был достаточно силен, чтобы сразиться с Оливером Хэмптоном.

«Выходите замуж за человека, которого любите…» Если бы она могла это сделать! У Элизабет заныло сердце.

– Благодарю вас, милорд, за дружбу и понимание.

– Будьте осторожны, Элизабет. Один Господь знает, что задумал этот негодяй.

– Обязательно, Дэвид, обещаю. – Взяв виконта за руку, Элизабет вывела его из гостиной и проводила до входной двери. У двери, встав на цыпочки, она поцеловала его.

– Вы тоже будьте осторожны, милорд.

Дэвид кивнул. Его избитое лицо стало несчастным.

– И вы, мисс Вулкот. А если по какой-то причине вы передумаете, то я всегда к вашим услугам.

Элизабет смотрела ему вслед и чувствовала, будто ледяная рука сжимает ей сердце. Если Бэскомб был опасен и раньше, то сейчас он опасен вдвойне. Настойчивость его растет день ото дня. До тех пор, пока он не узнает, что она любовница Николаса, и у него не пропадет желание сделать ее своей женой, она не будет чувствовать себя в безопасности.

От этого вывода Элизабет овладело еще большее уныние. Узнает Бэскомб, значит, тотчас же узнают и другие. Все от нее отвернутся, посчитав ее особой легкого поведения, и доступ в общество будет закрыт для нее навсегда.

Одолеваемая печальными мыслями, Элизабет вернулась в гостиную и уселась рядом с Мэгги пить уже остывший чай. «Придется с этим смириться, – подумала Элизабет. – Не я первая, не я последняя. Тысячи женщин оказывались в таком положении. Ничего, Николас стоит этих страданий».

Но сердце Элизабет никак не хотело успокаиваться.

Ник отхлебнул глоток мадеры, которую Элизабет налила ему в бокал, и взглянул на свою возлюбленную. Она понуро склонилась над тарелкой. Николас находился в ее комнате уже больше часа. Он приехал пораньше, чтобы поужинать с ней вместе. Стоило ему войти в комнату, как он тотчас же понял: что-то произошло! Но Элизабет до сих пор ни словом не обмолвилась о том, что ее мучит.

Николас приказал себе набраться терпения. Захочет – сама скажет. И он стал ждать. Однако Элизабет упорно молчала и тогда, когда они наслаждались восхитительной олениной с крыжовником, приготовленной ее кухаркой, и потом, когда они приступили к десерту. Все попытки вызвать ее на откровенность окончились крахом, и терпение Николаса иссякло.

– Ну ладно, Элизабет, – проговорил он, бросая на стол салфетку. – Выкладывай, что случилось. Тебя определенно что-то беспокоит. Я думал, ты сама мне обо всем расскажешь, но поскольку ты не собираешься этого делать, приходится тебя об этом спросить.

Не донеся до рта ложку с десертом, Элизабет положила ее на тарелку.

– Мне не нравится, что ты видишь меня насквозь.

Николас усмехнулся:

– А мне не нравится, что ты что-то от меня скрываешь. Ну же, расскажи мне, в чем дело.

Элизабет облизнула хорошенькие розовые губки, и Ника, как всегда при взгляде на нее, охватило желание. У стены стояла кровать, и десятки раз во время еды Ник представлял себе, как они с Элизабет после ужина будут заниматься любовью.

– Сегодня ко мне приходил Дэвид Эндикотт.

Ревность вспыхнула в Николасе яростным огнем.

– Триклвуд? Я думал, он уже понял, что ты хочешь видеть его лишь в качестве друга.

– Я пыталась его убедить, но он довольно настойчив.

– Не сомневаюсь!

– Но дело не в этом. С Дэвидом я уже разобралась, равно как и с сэром Робертом Тинсли. Да и лорд Бэскомб помог мне их убедить.

Ник резко выпрямился:

– Бэскомб? А какое, черт побери, Бэскомбу дело до твоих отношений с Триклвудом?

И Элизабет поведала Николасу историю о нападении на карету Триклвуда, избиении и словах бандитов, что, если он продолжит свои ухаживания, ему не поздоровится.

– Я собиралась тебе об этом рассказать, но меня беспокоило то, как ты на это отреагируешь.

Вскочив со стула, Ник уставился на Элизабет мрачным взглядом.

– Лучше бы тебя беспокоило, моя очаровательная Элизабет, что я сделаю с тобой, если ты по-прежнему не будешь меня слушаться и станешь все от меня скрывать. А сделаю я вот что. Снова возьму на себя роль твоего опекуна да и выпорю хорошенько!

Запрокинув голову, Элизабет смело взглянула на графа:

– Я больше не являюсь вашей подопечной, лорд Рейвенуорт! Если вы вдруг забыли, я вам напомню. Я – ваша любовница, и, если вы хотите, чтобы я оставалась ею и впредь, приберегите свои угрозы для кого-нибудь другого!

Щека графа задергалась.

– Черт подери, я забочусь о твоей безопасности!

– А я – о вашей, милорд!

Такое Николасу в голову не приходило. Он прерывисто вздохнул, чувствуя, что гнев его начинает улетучиваться. Черт побери, Элизабет беспокоится о нем!

– Бэскомба нужно как-то остановить. Я вызову его на дуэль.

Элизабет вскочила так стремительно, что опрокинула стул.

– Ты с ума сошел! Даже если ты его убьешь, тебе несдобровать. Учитывая твое прошлое, любой суд приговорит тебя к смертной казни, даже не поинтересовавшись тем, что между вами произошло.

Ник вздохнул. Конечно, Элизабет права. Однако Бэскомб ему до смерти надоел. Надоели его угрозы, его наглость, упорство в преследовании Элизабет. Сколько уже времени этот подонок не оставляет девушку в покое!

– Тогда я убью его безо всякой дуэли. Если буду действовать осторожно, никому и в голову не придет, что это сделал я.

Элизабет с ужасом взглянула на Ника:

– Ты шутишь!

– Почему? Этот подонок заслуживает смерти.

– Потому что ты не убийца, что бы о тебе ни думали люди. – Элизабет подошла к Нику и взяла его за руку. – Мы ведь с тобой решили, Николас, помнишь? Как только выдадим замуж Мэгги, вернемся в Рейвенуорт-Холл. И пусть тогда Бэскомб узнает, что я твоя любовница. После этого он уже не захочет взять меня в жены, и мы с тобой сможем спокойно жить.

Ник долго молча смотрел на Элизабет. Затем он все так же молча встал, взвешивая то, что сказала ему Элизабет, и пытаясь убедить себя в ее правоте. Но он никак не мог успокоиться: он чувствовал себя игрушкой в руках Бэскомба, злился на Элизабет за то, что она не сразу рассказала ему о последних событиях, и на себя за то, что не может оградить ее от посягательств этого мерзавца.

– Подойди сюда, Элизабет! – приказал он.

Услышав властность в тоне Николаса, Элизабет подняла голову и вопросительно взглянула на него.

– А зачем?

– Я сказал, чтобы ты подошла.

Она послушно подошла и остановилась перед ним. На лице ее застыло недоумение.

– Раздевайся.

Элизабет замешкалась, прикусив нижнюю губу.

– Зачем?

– А как ты думаешь? Ты заявила, что ты – моя любовница. Если это и в самом деле так, то делай то, что я тебе сказал. Раздевайся.

– Ты все еще сердишься на меня?

Николас усмехнулся:

– Немножко. Но ты скоро узнаешь, что иногда гнев лишь усиливает желание.

В глазах Элизабет промелькнул интерес. На шее забилась жилка. Заметив это, Николас почувствовал нарастающее возбуждение.

– Прости, если расстроила тебя, – проговорила Элизабет.

Развязав пояс шелкового пеньюара, она повела плечами, и он соскользнул к ее ногам. Под ним оказалась коротенькая кружевная рубашка.

У Николаса захватило дух.

– Ничего. Чтобы научиться полностью доверять друг другу, требуется время.

– Но ты все еще на меня сердишься.

– Ты сейчас поможешь мне сменить гнев на милость. Забирайся в кровать.

По телу Элизабет пробежала дрожь, в глазах ее вспыхнуло желание. Послушно исполнив требуемое, она взглянула на Николаса.

– Так?

Страсть разгоралась в нем все сильнее.

– Да, так, – ответил он.

Заставляя себя сдерживаться, он не спеша разделся, не отрывая глаз от Элизабет, наслаждаясь восхитительным зрелищем, которое она собой являла. Темно-рыжие распущенные волосы огненной волной накрыли плечи. Сквозь кружевную рубашку, облегающую стройное тело, просвечивала гладкая белая кожа. Желание накатило на Николаса такой стремительной волной, что ему пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не торопиться.

Чувствуя, что у него от нетерпения дрожат руки, он разделся и подошел к кровати. Лег рядом с Элизабет, отвел с ее лица длинные темно-рыжие волосы, поцеловал и, спустив с плеч бретельки рубашки, взял в руки полные груди Элизабет. Они были гладкие и тяжелые, и соски уже затвердели. Николас легонько погладил их, и Элизабет затрепетала.

– Расслабься, Элизабет.

Элизабет послушно подчинилась, и пальцы Николаса скользнули во влажную глубину. Элизабет тихонько застонала, и Николаса словно обдало жаром: она хочет его так же сильно, как и он ее!

Не в силах больше сдерживаться, он резко вошел в нее. О Господи! Как же великолепно они подходят друг другу! Элизабет словно создана для него. Он снова вошел в нее, на сей раз еще глубже, чем прежде. Элизабет глухо застонала.

Гнев Николаса уже давно исчез, уступив место какому-то новому, незнакомому чувству. Оно нарастало в нем, неотвратимое и настолько мощное, что Николасу на секунду даже стало страшно. Внезапно его охватило нестерпимое желание взглянуть Элизабет в глаза, захотелось увидеть выражение ее лица, вдыхать ее нежный запах, упиваться им.

Прильнув губами к ее рту, он поцеловал ее со всей страстью, на которую только был способен. Ощущение пустоты, с которым Николас жил долгие годы, прошло, уступив место восхитительному чувству обладания. Темные холодные глубины его души озарял теперь яркий свет, согревало тепло, заполнявшее его всякий раз, когда они с Элизабет были вместе.

– Элизабет… – прошептал он, трепеща от нежности.

Затем Николасом овладело яростное желание слиться с ней совсем, сделать ее частью себя. Элизабет застонала и, выкрикнув его имя, содрогнулась в блаженной муке. На секунду Николасу показалось, что он сейчас сойдет с ума – таким острым было наслаждение.

Мало-помалу придя в себя, Николас рухнул на кровать рядом с Элизабет и притянул ее к себе. Так они лежали некоторое время, чувствуя, как страсть, только что сотрясавшая их тела, затихает, уступая место безграничной нежности. Мысли Николаса по-прежнему были полны Элизабет. Как же ему хотелось жениться на ней, дать ей свое имя, создать с ней семью. Хотелось, чтобы она родила ему сыновей…

Все это было так понятно, объяснимо. Однако в присутствии Элизабет им всякий раз овладевало еще какое-то странное чувство, которое с каждым днем становилось все сильнее. Никогда еще ему не доводилось испытывать ничего подобного. Ему хотелось быть рядом с Элизабет всегда, без нее он чувствовал себя одиноким и всеми покинутым.

Он и сам не мог понять, что это с ним происходит. Подобная чувствительность не была ему присуща. Николас считал себя человеком суровым, холодным и бесстрастным. За годы ссылки он научился держать себя в руках и не давать волю своим эмоциям. Но за последние несколько месяцев Николас стал замечать, что позволяет им брать над собой верх. Особенно когда дело касается Элизабет Вулкот.

Николас не мог бы с точностью сказать, какие чувства к ней испытывает. Знал лишь, что эта девушка принадлежит ему и что он сделает все от себя зависящее, чтобы удержать ее.

Ник закрыл глаза, заставил себя не думать, расслабиться… И почувствовал на своей груди трепетные пальцы Элизабет. Приоткрыв один глаз, он заметил, что Элизабет улыбается.

– Ты больше не сердишься? – прошептала она.

Он не мог не ответить тем же.

– Нисколько.

Элизабет улыбалась ему призывной и немного шаловливой улыбкой.

– Придется мне впредь иногда тебя сердить, чтобы посмотреть, что из этого получится.

Николас попытался нахмуриться, но вместо этого расхохотался.

– Ах ты, дерзкая девчонка! На твоем месте я бы поостерегся такое говорить. Вот возьму и выпорю тебя!

Элизабет покачала головой, насмешливо глядя на Ника:

– А вот и нет!

– Ну тогда как-нибудь по-другому накажу. Для этого существуют разные способы.

Элизабет поджала губы:

– В таком случае придется мне, видно, тебя не злить.

Обхватив лицо Элизабет ладонями, Николас крепко поцеловал ее в губы, чувствуя, как его вновь начинает охватывать желание. Неуемная жажда обладания Элизабет уже начала беспокоить его. Николас проговорил:

– Ты должна научиться доверять мне. Я понимаю, тебя мучают всевозможные страхи, но, когда дело касается Бэс-комба, ты должна поступать так, как я скажу.

Элизабет покорно вздохнула.

– Ладно, начиная с сегодняшнего дня попытаюсь безропотно выполнять твои пожелания. – И, глядя на Николаса смеющимися зелеными глазами, прибавила: – Если, конечно, мне не захочется тебя рассердить.

– Ах ты, проказница! – прорычал Николас и жадно прильнул к ее губам.

Страсть вспыхнула в нем с новой силой, и Николас не стал ей противиться. Все повторилось сначала. Николас почувствовал, что все его страхи и сомнения уходят, уступая место покою и радости. Завтра настанет новый день и он займется проблемами, а сейчас Элизабет принадлежит ему и ночь только начинается. Впереди его ждет еще много сладостных открытий.