Раскрытие сердца. Русский зикр «Ой, хорошо!», завершение слета. Думы о смене декораций. Экстаз в питерском кафе

Утром Вовка проснулся позже обычного, волшебники уже завтракали. Ликуя, чувствуя крылья за спиной, он выбрался из палатки. Солнечный свет разливался вокруг, щебетали птицы. Начался новый день, новой жизни. Все тело, полное свежей энергии, пело. Вовка спустился к озеру, сосны шептали ему свои приветствия и поздравления с днем Рождения.

Радостно щурясь солнышку, он потянулся, прогнул драконью спину, с огромным наслаждением поднял и расправил крылья, и выдохнул горячую струйку из сердца. Какое удовольствие! Дракончик мгновенно ожил в нем, негромко, шаловливо рыкнул.

С разбегу нырнув в озеро, Тараканов почувствовал, как будоражащая пузырьками студеной энергии вода взвела тетиву наслаждения до предела. Тело его после перевоплощения в дракона стало очень чувствительно к потокам праны. Достаточно было сделать медленный, осознанный вдох, и оно мгновенно отзывалось дрожью «турбин Саяно-Шушенской ГЭС».

Сотрясающий тело до каждого атома, Поток накатывал постоянно, от чего угодно: от шелеста тростника, от аромата цветущего багульника, от шагов по теплому песку, от кучерявых облачков, зависших вокруг этого острова Везения вдоль линии горизонта, но не смевших просунуться в голубизну неба над головой, от прохладного ветерка, от подберезовиков, высунувших крепенькие шляпки из травы, от утренних паутинных сетей, натянутых через лесную тропку и искрящихся под солнечными лучиками.

Вовка сидел на берегу, зачарованный тем, как биение пенных волн о берег отдается в теле волнами энергии, заколдованный магией песка, воды, ветра, солнца и неба, прикованный присутствием Бога, разлитого повсюду во всевозможные флаконы. Пульсация в теле постепенно нарастала.

Тараканов поднялся на холм, выдыхая прану звенящими ручейками, из самого сердца дракона. Остановился на полянке, глубоко вдохнул. На задержке Поток плавно выгнул тело колесом, сотряс вибрациями и запрокинул голову. Вовка смотрел в небо, и когда начал медленный выдох, чуть не брякнулся от изумления: он раскачивал тонкие верхушки сосен своим дыханием!!! На вдохе и задержке сосны замирали, а на выдохах мерно покачивались по замысловатым траекториям, исполняя танец Силы, послушно закручиваясь под действием потоков энергии, которые осязались Таракановым на десятиметровой высоте. Ощущение всемогущества и в то же время полное слияние с лесным царством! Дойдя до палаток, Вовка поведал народу о своем переживании. Майор снабдил расшалившегося Вовку наставлением, от которого того свалил приступ смеха:

— Аккуратней, сильно не выдыхай, а то сосны повалятся!

Утренний зикр Нарайяна буквально расплавил все тело Тараканова, превратив его в жидкую раскаленную магму. Сердце настолько распахнулось, что Вовку штормило, покачивая из стороны в сторону. Чтобы энергетическая магма затвердела и распределилась по телу, Вовка, пропустив один танец, вышел из шатра и улегся на лужайке, запрокинув голову и широко раскинув руки.

«Жерло вулкана» находилось в центре груди. Тончайшая энергия достигла такого напора, что Тараканову показалось — еще минута, и сердце попросту разорвется. Он стонал от невыносимой любви, переполнявшей сердце. В этот момент теплая рука Даши тихонько легла ему на грудь. Вовка встретился взглядом с ней и утонул в ее голубых глазах, в двух глубочайших океанах, которые излучали сверхчеловеческую нежность.

— ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, — почти беззвучно, одновременно прошептали их губы.

Пульсирующий шар Вовкиного сердца стремительно стал расширяться, он растекся по телу, за его границы, а потом по всему миру.

Тотальная любовь затопила Тараканова с головы до ног. Из глаз его катились слезы невиданного счастья, легкий смех вырывался наружу. Перевернувшись на живот и почти уткнувшись лицом в траву, Вовка узрел с близкого расстояния ярко-зеленые травинки и крупного черного муравья, ловко балансирующего на грани узкого листика. Это было величайшее чудо Вселенной, самое восхитительное зрелище из тех, что доводилось видеть Тараканову. Экстаз нездешней силы…

Постепенно жидкое невесомое горячее тело Вовки начало затвердевать, оно становилось плотным и в то же время упругим, как резина.

В последний день фестиваля в основном повторялись хиты слета, однако повторы не опустили энергетическую планку. Состояние публики создается намерением ведущего и танцоров, а у Марка и Нарайяна Огонь бушевал ого-го, а народ был им подстать! В итоге Вовка с Дашей снова испытали прикосновение к запредельной тайне, может быть, с другой стороны.

По многочисленным заявкам Марк провел танец на болгарском языке «Лепи Юро крез налаже», еще в первые дни потрясший всех до основания. Во время танца участники плели воображаемый венок, медленно обходя партнеров то слева, то справа, подолгу глядя в глаза, а потом одевали этот венок друг другу на голову, едва касаясь кончиками пальцев висков партнера. Танец очень сильный, глубокий, проникновенный, он сотворил с людьми что-то совершенно неописуемое: глаза партнеров излучали дивный свет, а у многих женщин в глазах стояли слезы.

После этого шейх преподнес сногсшибательный сюрприз — русский зикр «Ой, хорошо-то как!» Народ отплясывал его самозабвенно, а в конце Ксюша с Катей стали импровизировать. Они неожиданно запели придуманную тут же партию: «Так хорошо, и так хорошо!» Публика с дружным хохотом подхватила ее, и после этого началась всеобщая импровизация.

Уже после танцев Юлька рассказала, откуда появился этот феерический зикр:

— Началось все с материализации Витька девять лет назад, на слете «Радуга» в Карелии, под городком Питкяранта. Была белая ночь, в неподвижной глади лесного озера отражалась полная луна. Мы сидели на бревнах вокруг потрескивающего костра, когда из дремучего леса внезапно появился таинственный незнакомец.

На нем было черное длиннополое пальто и большая черная шляпа, надвинутая на глаза. На шее висели деревянные четки черного цвета, а на запястьях были фенечки из бисера. Портрет дополняли усики, короткая реденькая бородка и волосы до плеч. Он достал банджо, надел на шею тесемку, к которой были привязаны дудочки и губная гармошка, и запел. Песня под банджо резко сменялась трелью дудочек, лихой пляской. Вдруг незнакомец схватил шляпу и бросил ее в костер. Через мгновение шляпа — опять на голове. Он вошел в раж и начал мгновенно сочинять стихи и мелодии. Мы долго не могли понять, что за фантастическое явление перед нами? То ли это сон, то ли мираж, реален незнакомец или это — фантом?

Вот тогда-то Витек и выдал балладу «Ой хорошо-то как, как хорошо!!!» обалдевшей аудитории, которая с воодушевлением принялась горланить ее на разные лады. Через год, на следующем слете, состоялась трехчасовая импровизация на русскую народную мантру, сопровождаемая плясками, кувырканиями и стремительным спуском в речку с крутого песчаного обрыва. Марк, наблюдавший искрометное шоу, видимо, был очарован весельем, бесшабашностью и широтой русской души, и сейчас, спустя восемь лет разродился зикром «Ой, хорошо!»

Финальным танцем по просьбе публики стал «Ом Рам Рамайя Сваха», в исполнении неотразимого Нарайяна. Танцевали его не в шатре, а на лужайке, наслаждаясь солнечными лучами, аквамарином неба и лесными запахами. Участники слета, сроднившиеся за эти десять дней, связанные незримыми нитями, пролегающими сквозь разгоряченные сердца, чувствуя предстоящую разлуку, отрывались на полную катушку. Глаза излучали сумасшедший Огонь, тела пронизывали энергетические токи ультравысокого напряжения, оглушительный хор голосов разносился далеко над озером. Превзошедший самого себя маэстро крутился, как волчок, тряся головой и лупя по струнам так, что оставалось удивляться, как они до сих пор не лопнули!

Танцевали долго. «Спагетти Суфи» несколько раз замолкал, и все останавливались, думая, что танец завершен. Озорная морда Нурика принимала благостное выражение, но, выдержав паузу, он корчил недоумевающую гримасу, крутил здоровенным горбатым носом и с новой силой бросал в бой гитару, как огнемет, извергающий плазменные фонтаны экстаза. Когда все замолчали, Вовка распираемый бурлящей энергией, вместо «Ом Рам Рамайя Сваха» во весь голос запел:

— Ой, Нарайяна люблю!

Сто пятьдесят голосов подхватили эту фразу, и народ пустился вскачь, отплясывая канкан. Нарайян сначала скакал вдоль круга, вытаращив глаза, а потом, швырнув гитару, опрокинулся на спину и потешно задрыгал ногами. После этого он принялся кататься по земле, совершая невообразимый брейк-данс. Шоу завершилось качанием маэстро на руках, под всеобщее ликование. Подбрасывали его очень высоко, и, растопырив руки, актер вопил благим американским матом, имитируя жуткий испуг.

Объятия в этот день были затяжными и бурными. Вовка испытывал чувство благодарности к ведущим танцев и всем, кто приехал на слет, за Огонь изнутри, за несравнимый ни с чем балдеж. Достаточно было видеть, с какой блаженной физиономией, с каким упоением голосил индеец Дима!

Перед отъездом танцующие волшебники подошли к Нарайяну попрощаться. Хотелось как-то неформально поблагодарить его за буйное внутреннее пламя, энтузиазм и кайф, который он подарил на слете. Недолго думая, Вовка тюкнул его пальцем в грудь со словами:

— She changes everything she touches…

Нарайянчик тотчас расплылся в улыбке и с присущим ему огненным темпераментом взвился в танце, как резвый козлик, смешно брыкая ногами, выделывая немыслимые пируэты и с чувством голося при этом:

— And everything she touches changes!

По его молниеносной реакции было видно, что Нурик живет в танце, и танцует по жизни.

Тепло простившись с теми, кто уезжал со слета своим ходом, волшебники погрузились в автобус. Участники действа, получившие небывалый импульс огня и кипучей энергии, по дороге в Питер распевали понравившиеся танцы. Тараканова и Дашу не покидало чудесное состояние осознанного энергетического опьянения, нахлынувшее от ночных зикров. Они купались в своей сказочной любви, ценя каждый миг, проведенный вместе.

Времени до поезда оставалось еще много, и, сдав рюкзаки в камеру хранения на Московском вокзале, компания отправилась гулять по городу. После жизни в лесу было дико видеть элементы городской цивилизации: дома, автомашины, троллейбусы, эскалаторы в метро, яркие рекламные плакаты… Но больше всего Вовку шокировали дамские ножки, обтянутые тоненькими колготками и обутые в лакированные туфли на шпильках, которые (не ножки, конечно) были бы совершенно неуместны в лесном царстве.

Быстрый переход из одной ПКМ в другую сдвинул Вовкину точку сборки в положение осознанного наблюдателя. Тараканов с особой силой почувствовал, что обе картины мира не более, чем декорации. Вместе с тем урбанистический мир воспринимался особенно ярко и живо, обрел новые звуки и запахи. Вовке пришло в голову, что для большей подвижности точки сборки и осознания иллюзорности мира нужно как можно чаще, желательно радикально, менять окружающую обстановку, скакать по параллельным вселенным.

Вовка стал размышлять:

«ПКМ не является застывшей массой, в жизни есть возможность менять ПКМ. Например, переезд на новое место жительства, поход в школу, окончание школы и «вступление в самостоятельную жизнь», устройство на работу, поступление в ВУЗ, армия, свадьба, дети, внуки, …, смерть.

Естественным образом смена декораций происходит при путешествиях в новые города и места. Когда едешь ночью в поезде посреди дремучего леса или по бескрайней степи, и лишь изредка вспыхивают огоньки вдали, невольно думаешь: «Кто я и где я? В каком мире болтаюсь, или в щели между мирами? И куда попаду?»

А если живешь в городе долгое время, никуда не выезжая, тогда как устраивать себе смену декораций? Можно добираться домой и из дома новыми маршрутами, забредать в незнакомые места, учреждения, в которые бы никогда и не занесло, устраивать встречи с далекими от вашей ПКМ людьми».

Тараканов поделился своими мыслями с друзьями. Юлька тут же подключилась:

— Женщины это легко умеют: внезапно сменила имидж, накрасилась, парик обязательно, чтоб уж кардинально добить ПКМ, — и на дискач к малолеткам. Я часто ПКМ меняю, примеров куча.

Однажды я заявилась в районное отделение милиции в очень откровенном наряде. Попросила дежурного дать на полчаса поносить фуражку и автомат под залог фотоаппарата. Дали. Получив назад фуражку, дежурный в качестве расплаты завел меня в комнатушку для «обработки» подозреваемых и изумительно продекламировал пару сонетов Шекспира. Вспоминаю его до сих пор.

В другой раз я в половине первого ночи посетила городской морг, с просьбой дать полотенце и посмотреться в зеркало (дождь был). Насмотрелась не только в зеркало, но и на многое другое…

Была еще как-то попытка вклиниться в ряды валютных проституток у дорогой гостиницы. Результат: проводили до дому, накормили мороженым и подарили зонт. Валюты не дали, но с лихвой компенсировали анекдотами.

Юлька, знакомая с эзотерико-тусовочными уголками Питера, предложила осуществить еще одну смену ПКМ и потащила друзей в кришнаитское кафе. Обстановка в кафе создавала медитативный настрой: трансовая музыка; огромный аквариум с экзотическими рыбками; приглушенный свет разноцветных цилиндрических абажуров, свисающих с потолка; абстрактные картины на стенах; пахучий имбирный чай с молоком в толстых чашках. Возле столика, где расположились танцующие волшебники, в стене была арка, проем которой воспринимался не иначе, как портал в параллельную вселенную. Впрочем, Вовка с Дашей и так находились в непредсказуемом мире.

Сосредоточившись на энергии, теплящейся в сердце подобно тлеющим уголькам, они легко раздули костер невыразимого счастья, охвативший жаркими гудящими языками их тела. Фейерверк радости и блаженства рвался наружу, и, когда накатывала очередная волна этих ощущений, Тараканов с Дашей слегка раскачивались и издавали протяжные возгласы удовольствия. Радость не знала границ, и влюбленные наслаждались тем, что находятся в необычном мире. Чувствуя запредельную энергию, окружающие люди с опаской сторонились — со стороны могло показаться, что парочка тронулась крышей или обкурилась.

Официант, подойдя к их столику, вежливо, но твердо предупредил:

— Извините, но у нас не разрешается находиться в состоянии алкогольного или наркотического опьянения.

Майор без особых церемоний залепил в ответ:

— Может, вам еще в трубочку дыхнуть? Вот так-то встречает просветлившегося Будду его родной аул…

Обилие сытной и разнообразной еды нисколько не пригасило внутренний жар, хотя Вовка предполагал обратное. Так был сломан еще один стереотип, особенно популярный у йогов, о несовместимости сытого желудка и духовной практики. В этот вечер произошло еще много всяческих чудес, странных событий, знаков, обо всем и не расскажешь.

Наконец наступила минута прощания. Даша, улетавшая в свой далекий Казахстан ночным рейсом, пришла проводить Вовку на поезд «Санкт-Петербург — Москва». Они долго стояли на перроне, обнявшись, и из сердца в сердце переливалась невыразимая словами благодарность за величайшее Чудо, которое они подарили друг другу…

Медленно отстранившись, Вовка встретился взглядом с любимой. В уголках Дашиных глаз бриллиантами блеснули слезинки. В них отразилась горечь близкой разлуки и радость от того, что невиданной силы любовь ворвалась в ее жизнь. Тараканов со всей нежностью, на какую был способен, ободряюще улыбнулся девушке, глазами давая понять, что они с Дашей стали единым целым и физическое расставание не имеет значения для двух сердец, полыхающих от любви.

После слета Вовка понял, что теперь для раскручивания сверхмощных энергий ему не нужны групповые танцы. Суфийские пляски, и особенно зикры Марка, были очередной ступенью ракеты-носителя, ступенью, которая вывела Тараканова на новую энергетическую орбиту.

Вовка обрел устойчивое состояние разожженного изнутри Огня, и играючи мог раздуть его до переживания экстаза. Он мог сам, в любой момент, вызывать состояние энергетического блаженства просто силой намерения, без всякого театра (к чему и призывал Болеслав). Достаточно было сконцентрироваться на сердце, и Тараканова прошибал упоительный жарок, чувство восторга перед таинственным миром.

Дракончик жил внутри Вовки, крепчал, наливался силой, демонстрировал ему новые игрушки с энергией. Вся Вовкина энергетика резко перестроилась, с каждым днем появлялись новые ощущения, а йога открылась Тараканову совсем другими гранями.