Глава шестнадцатая. Триумф и неудача германской армии

Для каждой из четырех стран — участниц боевых событий Дюнкерка значение этой кампании было совершенно различным. Но было нечто общее для всех них.

Значение этой кампании заключалось не столько в самих боевых событиях у Дюнкерка, сколько в том — ка­кие возможности и перспективы они открывали.

Немцам Дюнкерк предоставлял возможность разгро­мить английские экспедиционные силы и таким образом сломить волю англичан к сопротивлению.

Бельгийцам он давал реальную возможность продол­жать битву, которую они уже считали проигранной.

Французам он открывал возможность хотя бы ча­стично реабилитировать себя за поражение, вызванное развалом верховного командования их вооруженных сил.

Англичанам он создавал традиционную возможность отступить, с тем чтобы вновь вступить в борьбу, выбрав время и место для этого по своему усмотрению.

Учитывая эти моменты, полезно будет рассмотреть ошибки и успехи каждого из четырех участников Дюнкеркской операции.

Основной целью германского плана «Гельб», соглас­но журналу боевых действий группы армий «А», было «втянуть в сражение и разгромить возможно более круп­ные силы французских и союзнических войск в Северной Франции и Бельгии».

Около трети миллиона солдат союзных армий Севера эвакуировалось через Дюнкерк. Почему же немцы по­терпели такую неудачу?

Анализ использования трех видов вооруженных сил рейха после поразительного успеха удара на Абвиль показывает, к чему может привести нерешительность военного командования. Истоки этой нерешительности относятся еще к периоду возрождения германской ар­мии. Хотя новая германская армия строилась в расчете на танки, хотя она развивалась и совершенствовалась на основе сочетания броневой защиты, авиационной поддержки и высоких темпов продвижения, ее верховное командование никогда полностью не принимало новых принципов ведения войны. Несмотря на то, что Гудериан и другие немецкие генералы в Польше наглядно пока­зали возможности новой армии, Манштейну, Рундштедту и, наконец, самому Гитлеру пришлось оказывать силь­ный нажим на Браухича и генеральный штаб, чтобы за­ставить их разработать практический план наступления на западе. В связи с этим немецкое главное командова­ние с большой опаской планировало темпы и глубину продвижения после первого прорыва. Танковые дивизии неоднократно сдерживались, скорость их продвижения намеренно замедлялась, чтобы уравнять темп продвиже­ния в глубь Франции. Рундштедту беспрерывно напоми­нали из ставки об уязвимости его флангов.

В этом заключалась первая причина неудач немцев. Была и другая причина.

Так как немецкое верховное командование не верило в возможность успеха, у него не было плана дальней­шего использования танковых колонн после их выхода к морю. Абвиль в буквальном смысле слова был преде­лом немецких замыслов. Генерал Гудериан писал по этому поводу в книге " Panzer Leader":

«К исходу 20 мая мы не знали, в каком направлении надо было продолжать наше продвижение; танковая группа фон Клейста также не получала никаких указа­ний относительно дальнейшего направления нашего наступления».

Все это отразилось на результатах контрудара, пред­принятого англичанами к югу от Арраса. Роммелю, в то время дивизионному генералу, контрудар у Арраса пока­зался началом активных действий северных армий со­юзников, и впервые после форсирования реки Маас это вывело его из равновесия. Первое появление хорошо используемых танковых войск союзников казалось ему

началом удара по северному флангу, за которым неизбежно последует другой удар с юга с целью отрезать немецкие танковые колонны от главных сил наступаю­щих войск. Его опасения передались Рундштедту. Они совпали с намерением повернуть головные танковые ко­лонны на север, вдоль морского побережья, и привели к тому, что выполнение этого маневра было задержано.

Эта короткая задержка, давшая возможность англи­чанам предпринять активные действия в Булони и Кале, была, однако, только одним из последствий контрудара союзников у Арраса. На протяжении последующего пе­риода Рундштедт использует танковые войска почти с такой же осторожностью, какую навязывал в то время немецкий генеральный штаб. Он подсчитывает свои по­тери: на 23 мая — 50 процентов танков и автомашин, значительные потери в людях. Напомним, что, двигаясь на север, он попал в район, неблагоприятный для дейст­вий танков, — путь танкам преграждал канал Аа, прохо­дящий по болотистой, топкой местности, а дальше лежа­ла Фландрская низменность, перерезанная множеством дамб. Все эти факторы оказали влияние на взгляды Рундштедта. Согласно приказам Гитлера он должен был подготовить свои силы для последующего удара на юг — в Центральную Францию. Однако он все еще считался (ибо с военной точки зрения нельзя было не считаться) с мощью французской армии. Известно ему было и то, что у французов с самого начала было больше танков, чем у него. Он знал также, что каждая правильно руко­водимая армия всегда имеет необходимый и надлежа­щим образом подготовленный резерв. Оценивая обста­новку, он увидел тогда, что на севере лежала непрохо­димая для танков местность, а на юге его ждали новые испытания и новые опасности, поэтому в 18.10 23 мая он задержал танки на линии канала Аа и тем самым предоставил Горту передышку, которая была необходима для восстановления расстроенной и разобщенной обороны.

На следующий день Гитлер утвердил решение Рунд­штедта. Он утвердил его как раз в тот момент, когда среди германских руководителей разгорелись споры в связи с расхождениями во взглядах по военным вопросам. Браухич считал необходимым продолжать без пауз наступление с целью окружения и предлагал передать Боку командование всеми наступающими войсками.

Гальдер полагал, что подобные действий приведут к трудностям, и поэтому заявил, что умывает руки. Иодль в своей обычной холопской манере отметил, что Гитлер очень доволен мероприятиями, проведенными Рундштедтом. Последний же был убежден, что является хозяином положения, что армии противника окружены и что танковые соединения сделали большое дело. Сам Гитлер считал, что армии союзников будут теперь разбиты между «наковальней» из танков Рундштедта, расположившихся вдоль канала Аа, и «молотом» из войск Бока, наносящих удар через Бельгию. Геринг был убежден, что его военно-воздушные силы справятся с любой задачей.

Однако Бок сам решил изменить направление удара своего «молота». Имея приказ наступать на юг, он вме­сто этого решил использовать слабый участок обороны союзников, обнаруженный на стыке между английскими и бельгийскими войсками. Его выводы в отношении сла­бости обороны были правильными, он успешно вбил клин и расширил брешь между позициями англичан и бельгийцев, но не смог развить этого успеха должным образом. Он не смог этого сделать потому, что в ходе быстрого прорыва к Абвилю ставка германского верхов­ного командования вдруг воспылала любовью к новым принципам ведения войны и отобрала у него три танко­вые дивизии, бывшие в его распоряжении с самого нача­ла наступления. Когда же образовалась упомянутая выше брешь, у Бока не оказалось сил для ввода в про­рыв. Но вопрос остается спорным — смог ли бы он вве­сти войска в прорыв, если бы у него были резервы. Он управлял войсками на всем пути наступления по ста­ринке, медлительно, без огонька и воодушевления. «Мо­лот» так и не ударил по «наковальне». Северные армии союзников не были отрезаны от моря.

Таковы вкратце главные причины неудачи немецкой армии. Однако был еще один фактор, который оказал непосредственное влияние как на Гитлера, так и на его генералов, — это хвастливое обещание рейхсмаршала Геринга разгромить армии Севера силами авиации. Это обещание было оформлено приказом от 24 мая. Гудериан среагировал на этот приказ следующими словами: «Мы были просто потрясены и не находили слов».

Очевидно, так же реагировал и фельдмаршал Кессельринг, которому было поручено выполнение этой задачи. В своих мемуарах фельдмаршал Кессельринг писал:

«Я был удивлен, когда моим соединениям — очевидно в качестве награды за последние подвиги — была по­ставлена задача по уничтожению остатков английских экспедиционных сил почти без помощи наземных сил».

К 27 мая германские ВВС уже 17-й день вели беспре­рывные операции. Помощь, которую оказала тактиче­ская авиация наступлению Рундштедта, операциям по занятию Голландии и по прорыву линии обороны на бельгийской границе, имела очень большое значение. Это было яркой демонстрацией метода действий, впервые примененного против Польши и принесшего свои резуль­таты во Франции. Но успехи достигались за счет значи­тельных потерь в самолетах и летном составе и физиче­ского изнурения летчиков фронтовой авиации. Сам Кессельринг считал, что его авиационные соединения были совершенно не в состоянии выполнить задачу, по­ставленную Герингом. Он считал операцию абсолютно невозможной даже тогда, когда ему была дополнительно придана 8-я авиационная группа. Был ли он прав в своих выводах?

Доки и портовые сооружения в Дюнкерке были выве­дены из строя еще задолго до начала эвакуации войск. Едва ли какое-нибудь портовое сооружение или обору­дование оставалось уцелевшим и пригодным к использо­ванию после 24 мая. Однако на протяжении всей опера­ции значительная доля усилий немецких ВВС приходи­лась на город и доки Дюнкерка. Столь же значительная доля усилий была направлена на длинную прямолиней­ную полосу прибрежных дюн и морского побережья. И все это было почти безрезультатно. В дюнах мягкий песок снижал эффективность разрыва бомб, а в городе были хорошие бомбоубежища. Общие потери в людях были совершенно несоразмерны с масштабом затрат и усилий немецкой авиации. Никакого существенного влия­ния на эвакуацию войск союзников эти усилия не оказали.

Недостатком немецких ВВС в операциях у Дюнкерка была их неспособность сосредоточить свои усилия с са­мого начала операций на уничтожении кораблей и дру­гих плавучих средств. Сухопутные войска, хорошо

окопавшиеся и правильно рассредоточенные в ожидании эвакуации, не могли быть сильно уязвимы для имевших­ся в то время средств нападения. Корабли же, частично потому что в начале войны они были вооружены весьма несовершенными зенитными орудиями, представляли со­бой весьма уязвимые цели.

Если бы Кессельринг с самого начала операции со­средоточил свои силы против кораблей, он, может быть, и смог бы выполнить хвастливые обещания Геринга. Напомним, что уже к среде 29 мая большие потери в эсминцах заставили англичан внести серьезные измене­ния в тактику их использования, хотя Рамсей и пытался противиться этим изменениям. 1 июня необходимость таких изменений стала понятной для всех. Сам Рамсей был вынужден отказаться от действий по эвакуации в дневное время. Значение потерь в эсминцах и войсковых транспортах в то серое утро можно было сравнить толь­ко с проигрышем морского сражения. Если бы это случилось неделей раньше и повторилось бы несколько раз, что было вполне возможно, операция по эвакуации войск была бы поставлена под угрозу провала.

Рамсей не мог бы допустить таких потерь в эсмин­цах и транспортных судах. Если бы к тому же запружен­ные судами и плохо защищенные порты Дувр, Рамсгет, Фалкстон и Ширнесс были атакованы с воздуха немца­ми даже в ночное время, эвакуация войск из Дюнкерка могла бы быть расстроена в первые же дни. А если бы наряду с правильными действиями воздушных сил нем­цы умело организовали операции своего военно-морского флота, эвакуация вообще провалилась бы.

Причины неудач немецкого военно-морского флота имеют свои исторические корни. В так называемом пла­не «Z», предусматривавшем восстановление германских военно-морских сил, адмирал Редер намечал создать к 1942 году в Германии мощный современный флот, ко­торый к 1948 году должен был превзойти по своим раз­мерам английский флот. В 1939 году германские адми­ралы вступили в войну с нежеланием и недобрым пред­чувствием. Относительные размеры флотов воюющих государств не давали им основания рассчитывать на успех. К моменту разработки планов наступления на за­пад у Германии уже были довольно мощные военно-мор­ские силы, способные играть существенную роль в кампании.

Знаменитая Директива № 6 указывала, что «мор­ской штаб обязан использовать все свои ресурсы для прямой и косвенной поддержки сухопутной армии и ВВС в течение всего периода наступления».

Директива № 6 была издана в октябре 1939 года. За месяц до начала осуществления плана «Гельб» Гитлер захватил Данию и Норвегию. Все силы военно-морского флота Германии были сразу же лишены возможности осуществлять поддержку правого фланга войск, дейст­вующих по плану «Гельб», так как они полностью были скованы действиями в Норвегии. Адмирал Редер, разра­батывавший план действий военно-морских сил, был убежден, что операция в своей основе противоречит всем принципам теории ведения войны на море, так как у немцев не было превосходства в морских силах.

По этой простой причине он остался при своем мне­нии. Кончилось дело стычкой с Гитлером на совещании 29 марта. Гитлер хотел оставить военно-морские силы в Нарвике. Но Редер заявил, что «в Нарвике эсминцы беззащитны, так как они подвержены опасности уничто­жения превосходящими силами противника».

Последний абзац его доклада, зачитанного на одном совещании у фюрера, гласил: «Фюрер отказывается от идеи оставления кораблей в Нарвике...»

Легко было принимать решения на совещаниях, но нелегко было их выполнять. Десять крупнейших и новей­ших немецких эсминцев были посланы для обеспечения операции в Нарвике. Запас горючего у них был таким, что нужно было его пополнить в Нарвике. Для этой цели туда были посланы два танкера. Один из них, «Каттегат», был перехвачен норвежскими патрульными кораблями и затоплен в Вест-фьорде, в связи с чем пополнение запаса горючего в Нарвике было задержано. Благодаря этому флотилия английских эсминцев Уорбертона-Ли получила возможность подойти, атаковать и на­чать уничтожение немецких кораблей, которое заверши­ли линкор «Уорспайт» и эскортировавшие его эсминцы. Поражение у Нарвика вместе со значительными потеря­ми в других операциях по высадке в Норвегии явилось серьезным ударом по военно-морским силам Германии.

10 мая, когда германская армия переправилась через мосты у Маастрихта, двигаясь на запад, у немцев не

оставалось никаких сил для поддержки ее действий. Помимо того, немецкие адмиралы не считали, что такая поддержка скоро потребуется. Они верили не больше, чем германский генеральный штаб, в возможность такой скорой победы, как быстрый выход к Абвилю. Когда войска союзников на севере были наконец отрезаны от Центральной Франции, у немцев не оказалось на своих собственных базах каких-либо военных кораблей, спо­собных серьезно помешать снабжению этих войск на ранней стадии операции или развертыванию их эвакуа­ции в заключительной стадии.

Операции по минированию устья Шельды и районов западных портов, которые первоначально являлись одной из основных составных частей плана немецкого военно-морского флота, были переданы военно-воздушным си­лам. Задача по перехвату судов союзников была возло­жена на четыре подлодки малого радиуса действий, которые оперировали в южной части Северного моря и у входа в пролив Ла-Манш. Только 21 мая немцы отве­ли две флотилии торпедных катеров, действовавших в норвежских водах, в одну из немецких бухт для действий в южной части Северного моря. До этого времени в рас­поряжении немцев здесь были только слабые силы судов Гельголандской бухты: тральщики, суда ПВО и бере­говой обороны.

Указанные действия немцев принесли им дальней­шие осложнения. Операции по минированию, проведен­ные военно-воздушными силами, были осуществлены небрежно. Разминирование проходов из голландских портов для подвода немецких кораблей в район Дюнкер­ка было задержано, и начало операции флотилий тор­педных катеров пришлось перенести на значительно бо­лее поздний срок.

Если корабли адмирала Рамсея могли пользоваться маршрутом «Z», наикратчайшим путем на Кале, то воз­можности эффективного действия для немецких торпед­ных катеров были сравнительно ограничены. Положение еще более осложнилось, после того как с 28 мая англий­ские корабли стали пользоваться маршрутом «Y», пово­рот на который находился далеко от Остенде. Остенде расположен немногим более 50 километров от Флиссингена — это меньше одного часа хода для торпедных ка­теров. В довершение всего сам порт Остенде 28 мая был

занят немцами. Возможности действий торпедных кате­ров, переброшенных из Норвегии, с этого момента стали почти безграничными. Беспрерывный поток судов с войсками англичан и союзников в ночное время по маршру­ту «Y» стал сильно уязвимым для атак немецких кате­ров. Из-за большого количества малых судов в этом районе союзнические военные корабли имели приказ не открывать огня до полного выяснения принадлежно­сти судна. Все шансы для успешного нападения были на стороне немецких торпедных катеров. Эти шансы не бы­ли использованы немцами вплоть до 29 мая, когда ини­циатива перешла к командованию подводных лодок. Большой победой немцев было потопление двух эсмин­цев «Уэйкфул» и «Грэфтон» в ночь на 29 мая, ибо это привело к частичному отказу англичан от маршрута «Y» и заставило их использовать новый маршрут для кораблей, проводящих эвакуацию.

Для развития успеха немцам необходимо было про­должать атаки. Однако флотилии немецких торпедных катеров этого не сделали. В течение последующих трех ночей они, очевидно, не знали о перенесении транспорт­ных операций на маршрут «X», и основными их объек­тами были только французский эсминец «Сироко», не­сколько войсковых транспортов и ряд малых судов. Недостатки действий немецких торпедных катеров, воз­можно, объясняются отсутствием поддержки со стороны эсминцев в этих операциях. Действия немецких подвод­ных лодок в этом районе имели также очень незначи­тельный успех.

Причины этих недостатков кроются так же, как это имело место в операциях немецких военно-воздушных сил, — главным образом в том, что верховное командо­вание не сумело правильно оценить возможности военно-морских сил. Как ни странно, но наиболее острая крити­ка недостатков немецких военно-морских сил принадле­жит адмиралу Шнивинду, начальнику штаба Редера, который в своем меморандуме главной ставке фюрера прямо указывает на неспособность военно-морских сил помешать действиям флота союзников.

Этот меморандум является признанием слабости — моральной и интеллектуальной. Создается впечатление, что эта слабость отражалась на любых мероприятиях военного флота Германии. Задержки в тралении минных

заграждений, запоздание с использованием голландских портов, недостаточная решимость в продолжении атак даже после значительных успехов — все это с достаточ­ной ясностью говорит о том, что руководство германски­ми морскими силами было слабым.

Вина за то, что Германия в этой кампании не доби­лась полного успеха, лежит в равной мере на всех трех видах вооруженных сил. Последствия этого должны были иметь решающее значение для дальнейшего хода войны. Немцы утратили здесь возможность одержать быструю победу.