Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава III. Категория трудности
Ушба входит в весьма короткий перечень труднейших вершин планеты ивенчает академическое мастерство восходителя. Но ее минус именно в том, чтоона слишком академична и популярна. Всякий альпинист, выходящий на дорогубольшого спорта, непременно экзаменует себя на ушбинских вертикалях, ибо онистали традиционным пробным камнем, проверкой на виртуозность... При всей суперсложиости подъемы, как правило, удаются. Я думаю, стольдоброе имя эта каверзная гора сделала себе благодаря определенной психологииальпинистов. Слава Ушбы такова, что она, по сути дела, исключает случайныевосхождения. Замахнуться на нее может только созревший для этого спортсмен.Малоопытный предпочтет скорее пик Коммунизма, поскольку трудности высоты длянего штука незримая, не слишком понятная, а Ушба пугает глаз. Повторяю, на нее претендуют только сильные спортсмены. Восхождение имудается еще и потому, что для них это своего рода защита диссертации, которой предшествует длительная, кропотливая подготовка. Да! На Ушбу уходят только сильные... И тем не менее она захожена, каквестибюли метро. Против этого-то, наверное, и взбунтовались наши души. В нассозревали уже претензии горнопроходцев-первооткрывателей - не хотелось бытьординарным и повторять уже столько раз повторенное... " Зимой она недоступна! " - мысль, которая не вызывала дискуссий, проглатывалась как само собой разумеющаяся истина. Из всех препятствий исложностей, встреченных нами во время ушбинской эпопеи, которая длилась двагода и унесла жизнь одного из нас, труднее всего было задать себе вопрос: " Почему? " Дерзание, я думаю, высочайшая категория трудности. Задав себе этотвопрос, мы сделали самый ценный, самый сложный, самый смелый шаг... Зима меняет все. Как новая квартирная хозяйка создает интерьер на свойвкус. Символы, обозначавшие на карте лавиноопасные участки, не только ничегоне стоили, но и, наоборот, дезориентировали - их теперь следовалопередвинуть в другие, никому не известные места, при этом количество ихсильно бы возросло Она разрисовала маршрут новыми трещинами, снежнымифлагами, карнизами... Что еще нас ожидало? Сорокаградусные морозы. Пронизывающие ветры, постоянство которых в непостоянстве; направление вне видимой логики меняетсянеожиданно, резко и порою крайне противоположно. Движение вслепую, на ощупь- скальные щели, трещинки, необходимые для вколачивания крючьев, забитыснегом, затянуты льдом. И другое - короткие зимние дни, которые ограничиваливремя работы и удлиняли срок восхождения. Это то немногое общеизвестное иобобщенное, что мы могли предположить. И еще мы предполагали, что большебудет такого, чего и в голову не может прийти. И все-таки кое-что мы предусмотрели. Даже веник взяли, чтобы расчищатьснег в поисках места для вколачивания крюка. А главное, мы с Кавуненко весьянварь выезжали в Царицыно и лазили на башня без рукавиц - руки должныпривыкнуть к морозу. На маршрут вышли тремя двойками. В первой - Кавуненко и я, во второй -Эдуард Мысловский и Владимир Вербовой и в третьей - Леонид Поляков и ЛевДобровольский. Руководил восхождением Кавуненко. Рюкзаки на этот раз побили всякие рекорды. Как ни экономили, как ниотбирали самое необходимое, как тщательно ни взвешивали продукты - буквальнодо грамма, - вес поклажи каждого из нас перевалил за два пуда. Этоестественно - усиленный запас теплой одежды, страховочного снаряжения, продуктов - восхождение должно быть длительным. - Ничего, - шутил Кавуненко, - прочнее в землю упираться будем. " Скучный" шхельдинский ледник скоро кончился. Зато стало " весело", когда вышли на ушбинский ледопад. Растрескавшаяся блекло-серая полоса впоперечнике около двухсот метров, зажатая меж скалами, уходила круто вверх инапоминала остов огромного животного. Глетчер грозно и непрерывно шумел -где-то рушились сераксы (ледяные столбы причудливой формы), скатывались, отрывались ледяные глыбы. Ледник здесь, преодолев гигантский каменный порог, разламывается наперегибе и продолжает дальше колоться, корежиться, стекая вниз по крутомуобрывистому ложу. Ледопад - классика ледового альпинизма. Нет ничего труднее прохожденияэтого горного рельефа. Порою за весь маршрут не встретишь такого количестватрещин, как здесь. Нет никакой уверенности, что в момент, когда идешь понему, не появится еще одна, а именно: между твоей левой и правой ногой....Все имеет конец. Оказалось, что и ледопад тоже, хотя в это неверилось. Он вывел нас на Большое Ушбинское плато. Глаз успокаивался на безмятежной белой равнине. Но мы знали, что этавроде бы миротворная снежная гладь прячет опасность. Трещин немного, нотрудно их распознать - замаскированы толщей снега....Трудовой день закончился на Ушбинской подушке. Прямоугольный " стол" метров двести в длину и несколько десятков в ширину, покрытый чуть выпуклымснежно-фирновым слоем, стал местом нашей ночевки. На другой день засветло мы уже были на ногах. Точнее, на " кошках".Крутой ледовый склон привел нас к скалам Настенко. Их считают не слишкомсложными и по альпинистским понятиям безопасными... Но лет двадцать назадвосходитель Настенко, решив покорить Ушбу в одиночку, сорвался именно здесьи погиб. Скалы тянутся вверх метров на сто. Каждый забитый крюк - проблема.Трещины, заросшие льдом, покрытые снегом, отыскать порою не легче, чем белыйгриб в лесу. Но даже обнаружив, обработав ее, определить на глаз, что она не" поганка", не всегда удается. Иногда вбитый крюк приходится извлекатьобратно - слишком свободно сидит, нагружать опасно. Крюк надежен, когда он" поет", входя в тело скалы. Однако здесь у нас все сложилось удачно, и мы одолели эти сто метровдовольно быстро. За скалами открывался грозный, но поражавший своей необычностью вид. Онзавораживал настолько, что поначалу, забыв о своей восходительской задаче, мы не испытали ни малейшего чувства испуга, сделались только зрителями. Нона душе стало тревожно, когда пришли в себя и вспомнили, что все это надопройти. Ледовая доска протяженностью триста метров, ровная, отполированная, словно по ней прошлась заливочная машина, могла бы стать отличнымвысокогорным катком, если положить ее горизонтально. Но теперь по нейкататься нельзя - можно только скатываться. Ее стеклянная прозрачность, казалось, позволяла рассмотреть глубокое, мертвенно-угрюмое нутро Ушбы. Ясно, что без ступеней и крюков здесь ни шагу не сделаешь. Я все жепопробовал пройтись на " кошках". Но с равносильным успехом мог бы этосделать на мраморном полу - лед настолько крепкий, что " кошки" лишь царапалиего. Летом мы выбиваем ступеньку пятью-шестью ударами ледоруба. Сейчаскаждая выемка для ноги обходилась в 22-25 ударов. Лед необычной, " зимней" структуры скалывался линзами. " Блюдца" разных калибров, мелкое крошевокатились по склону с огромной скоростью, угрожая поранить тех, кто работалвнизу. Они прикрывались рюкзаками, но незащищенные руки часто получалиболезненные ушибы. В шесть часов вечера мы с Кавуненко стояли в полутора метрах отпредвершинного гребня. " Стояли", если этим словом можно обозначить позылюдей, пристегнутых к крутым, чуть ли не отвесным скалам и упиравшихсяносками ботинок в едва намеченные выступы. На самом гребне не смог быудержаться даже канатоходец - настолько острый, что Володя, увидев его, сказал: - Как бы рук не порезать... Под нами немного ниже, на узкой полунаклонной полке, где можно развечто сесть, привязанные, как и мы, к крюкам; расположились Мысловский, Поляков и Добровольский. В самом низу, где " доска" смыкалась со стеной, на последней ледовойступеньке находился Володя Вербовой. Откинувшись назад, насколько позволялапривязь из небольшого куска репшнура, он примерялся к подъему. Погода порадовала нас еще утром - я вылез из пещеры и был приятноудивлен резким потеплением. Ртутные столбик на термометре забрался высоко ипоказывал минус десять. В течение дня он упорно тянулся вверх и к вечерудобрался до пяти. Сейчас было пугающе тихо. Крупными хлопьями падал снег, медленно, плавно, как в театре на елочном представлении. День угасал. Но с нашегоместа еще хорошо виден пунктир, оставленный ледорубами. Он тянулся отВербового до нижнего края " доски" - мы хорошо потрудились, чтобы искорежитьее политуру... Было тихо. И тишина эта длилась долго - весь вечер, и ночь, и следующийдень... Она ничего не предвещала. И вовсе не была тем затишьем, про котороеговорят, что оно перед бурей, - природа не собиралась нам строить каверзы.Но ей не дана абсолютная неподвижность. Она динамична. Все, что в ней есть, неизбежно меняет свое качество. В ней так много всего, что каждое мгновениегде-то что-то непременно меняет качество... Этот камень пролежал здесьтысячелетия, но так случилось, что именно в этот момент истек срок одногоего качества и наступило другое... Камень лежал метрах в пятнадцати правее от нас и немного выше.Размерами и формой он был похож на коробку от подарочного торта сшоколадными зайцами. Он находился точно на одной вертикали с ВолодейВербовым, и измерить ее можно было длиною альпинистской веревки... Володя был в каске. Но мы заорали всем скопом во всю мощь своих глоток: " Камень! " Он поднял голову, и камень пришелся ему по лицу.... Несколько минут мы еще питали надежду. Но спустился Эдик Мысловский иувидал, что Володя мертв... Было совсем темно и по-прежнему тихо. Мы с Кавуненко, наскольковозможно, повернулись друг к другу спиной... Никто не проронил ни слова, нев силах нарушить это погребальное молчание гор... Только потом, спустяполчаса, неизвестно к кому обращаясь, Кавуненко хрипло спросил: - Ты хорошо проверил? Может быть... - Да, - ответил Мысловский снизу....О спуске и вообще о каком-либо передвижении теперь не стоило идумать - собственной руки не различишь. Все оставались на своих местах. Положение тройки, что расположилась под нами, не легкое. Жилплощадьпозволяла им натянуть спальник только на ноги. Они так и сделали - незаботясь о судьбе пухового четырехспального мешка, надели его прямо на" кошки". Но и это был сервис. Нам с Кавуненко об этом только мечталось. У нас небыло и такой возможности. Мучительно холодно. До боли в сердце мерзнут ноги, особенно правая." Физзарядка" затянулась на всю ночь, до рассвета переминались с ноги наногу, пританцовывали, подпрыгивали, насколько это возможно, хлопали себя побокам. Но это мало помогало. Примус лежал в моем рюкзаке. Нельзя сказать, чтобы я забыл о нем -просто считал его вещью, у которой в данный момент может быть только одноназначение: отяжелять мой груз. Но папу Карло, как известно, согревал иногдаи нарисованный очаг, ибо холод, как и голод, очень способствует ростувоображения. Сперва я вообразил горящий примус - просто так, отвлеченно, Апосле представил себе, как бы он выглядел здесь, на стене... Было около часа ночи, когда мы с Кавуненко решили осуществить этузатею. Окоченевшие руки не слушались, и повозиться пришлось немало, покаустановили, подвязали его к крюку, залили горючим. Сняв рукавицы, рисковалипоследним теплом - а если разжечь не удастся? Но нам повезло - примус горел....Утром несчастье стало снова наглядным... Он так и стоял, откинувшисьна петле, развесив руки, запрокинув голову назад, словно наблюдал за нами. Душу терзала мысль: если бы мы не крикнули это злосчастное " камень! ", кусок породы попал бы по каске - она могла сохранить ему жизнь. Хотя сейчас, много лет спустя, оценивая обстоятельства более спокойно, думаю, чтопредвидеть такой поворот было невозможно... Однако мысль эта всегда при мне.И по сей день... Связавшись по рации с лагерем, мы сообщили о несчастье. Нам предложилиспускаться, оставив труп на месте. Для снятия тела Вербового лагерь высылалгруппу спасателей. Однако... Вопрос этот не обсуждался. Я не помню, чтобы кто-нибудь произнес хотьслово на этот счет. Решение было принято молчаливо и единодушно... Мы снимали его со страховки осторожно, поддерживая сзади, чтобы неуронить. Он окоченел и не гнулся. Упаковали в мешок и потянули вниз... Этотрудная работа даже для людей со свежими силами. Но мы находились в томсостоянии физической отрешенности, когда силы берутся неизвестно откуда.Спуск провели четко, слаженно, аккуратно. Тяжелее всего пришлось наушбинском ледопаде. Под ледопадом нас встретил спасотряд Шалико Маргиани идальнейшую транспортировку тела взял на себя. На этом кончилась первая я столь печальная часть покорения зимней Ушбы.Продолжение было в шестьдесят пятом году.
Данная страница нарушает авторские права?