Глава 9. Самуил Клеменс Кэннон обычно встречал восход солн­ца верхом

Самуил Клеменс Кэннон обычно встречал восход солн­ца верхом. Для него не было на этом свете зрелища лучше, чем это, когда малиновый шар выкатывался из-за горного кряжа на востоке – сигнал к началу нового дня в самом лучшем месте на земле.

Сэм считал, что для каждого человека дом – это свя­тыня, и в то же время чувствовал, что далеко не все ферме­ры разделяют эту точку зрения, не говоря уже о сильных мира сего. Кэнноновское ранчо не было самым большим в Неваде и, видит Бог, самым прибыльным, но зато каждый уголок, каждый дюйм этой земли был связан с воспомина­ниями. Вот здесь его отец Уильям сделал предложение мате­ри. А вот лощина за конюшней, где он сидел, когда Нонна сообщила ему о том, что у них будет первенец. Везде, куда ни взглянешь, к чему ни прикоснешься, повсюду была жизнь, его жизнь, его прошлое, и иной жизни Сэм не желал для себя.

Он был рожден в самом красивом месте на земле и испытывал жалость к городским жителям. Что за радость для человека существовать где-то среди бетона и стали, дышать дымом и выхлопными газами, не видеть звезд в ночном небе, не знать того, что отродясь положено знать человеку?

Для Сэма жизнь в городе была неприемлема, и он радо­вался тому, что его жена и дети чувствуют то же, что и он. Человек рождается, чтобы жить на своем кусочке земли, где жили его деды и прадеды, который любили и холили его предки. Здесь же, в своей собственной семье, он вырастил адвоката и ветеринара, высококвалифицированного мастера, лучших работников, которых только можно найти. И самое главное, он гордился тем, что они с Нонной воспитали де­тей умных, работящих и столь же горячо любивших ранчо, как и он сам.

За единственным исключением: Кристина, его младшая дочь, его любимица, росла не такой, как остальные дети. Ей всегда хотелось туда, куда самого Сэма никогда не тянуло. С самого начала он знал, что она отмечена судьбой, и они с Нонной со смесью восхищения и тревоги наблюдали, как по мере взросления ее звезда поднималась все выше и выше.

У них дома хранилась целая библиотека ее статей и бро­шюр, кассеты с видеозаписями ее шоу. Приятно было видеть своего ребенка на обложке глянцевых журналов. Сэм гордился своей дочерью и радовался за нее, но эта радость не шла ни в какое сравнение с той, что испытал он, когда она выходила замуж за Джо.

Сэм помнил все так, будто это было вчера. Солнце си­яло, цвел люпин, друзья и члены семьи обступили пару, счастливее которой трудно было представить. Сэм чувство­вал, как к глазам подступают слезы, а Нонна, как назло, вытащила платок из заднего кармана его брюк.

– Я не стыжусь своих чувств, – сказал он тогда. – Честное слово, ничего подобного я не испытывал за всю нашу счастливую совместную жизнь, Нонна. Так пусть же любовь наша поможет им и сохранит их от жизненных не­взгод.

Тогда все улыбнулись, потому что знали Сэма как чело­века немногословного и ни в коем случае не сентименталь­ного. Но этот случай был особенный. Это была свадьба его любимицы дочери и ее однокашника, свадьба двух умных, сильных и красивых людей, брак по большой любви, и даже Сэм не смог не поддаться чувствам.

– У вас будет долгая и счастливая жизнь, – сказал он тогда срывающимся от волнения голосом. – Может, она не всегда будет легкой, но ничего в этом мире не достается без борьбы. На все воля Божья, но если Он благословит ваш брак детьми, то, признаться честно, не могу предста­вить себе родителей, более достойных, чтобы дать своим детям лучший пример в жизни.

Так что, мистер и миссис Мак-Марпи, да благословит вас Бог и да не оставит вас в радости и горе. Пусть каждый следующий год будет счастливее предыдущего, а мы всегда останемся вашей семьей, и знайте, что мы всегда готовы помочь вам, чем можем.

Слезы продолжали течь по его обветренным щекам, но он не пытался вытереть их. Сэм и Нонна подняли бокалы.

– За Кристину и Джо!

– За Кристину и Джо! – эхом пронеслось по комнате.

Все пили за Кристину, за девочку с ранчо, которая на­шла себе место в ином мире, мире, где она чувствует себя своей. Она всегда была немного чужой всем присутствую­щим, но в этот момент об этом как-то не думалось.

Она отличалась от них, всегда была не такой, как все, с самого начала. Она думала по-другому, по-другому смотре­ла на вещи. Но кто ее винит за это? Взросление давалось ей труднее, чем многим другим, и даже деньги и внешность не всегда спасали от превратностей жизни.

Именно поэтому Джо идеально подходил для нее, Он был из Нью-Йорка, но нисколько не кичился этим, да и был так же ловок, как все обитатели ранчо, а уж что каса­ется его чувств к Кристине, то тут ни у кого сомнений не было. Он любит ее больше жизни и готов для нее горы свернуть.

Сэм закрыл глаза, представляя Кристину и Джо в тот день: как они смотрели друг на друга, как пили шампанское и новенькие кольца сверкали у них на пальцах. Он вспоминал их смех, негромкий, но заразительный, так что вместе с ними смеялись все, кто был рядом. Они источали такую радость и веселье, что гости вполне могли бы обойтись без шампанского, чтобы чувствовать себя счастливыми, и сол­нечный день как нельзя лучше отражал общее настроение.

Сэм вспоминал, как руководитель оркестра дал ему знак и при первых звуках музыки он встал, подтянув модные, как ему сказала Нонна, штаны, приобретенные как раз для этого случая, и пошел к дочери, которую любил больше всех, больше себя самого.

Кристина встала, поправила фату, одарив отца улыбкой столь чистой и светлой, что ему на мгновение почудилось, что он попал в рай. Сэма распирало от гордости. Джо встал при приближении Сэма, и это не могло не тронуть тестя. Сэм похлопал парня по плечу.

– Я хочу пригласить на танец… твою жену.

Сэму не так легко дались эти слова, но в них была правда.

Кристина взяла его под руку и они медленно пошли на танцевальную площадку. Чувство, которое Сэм испытал тогда, трудно описать словами.

– Последний раз я чувствовал себя таким счастливым в тот день, когда ты родилась, – сказал он дочери.

– О, папа! Ты нам семерым так говоришь.

– Нет, Кристина. Ты всегда была мне ближе осталь­ных. Ты – моя гордость.

Ее глаза, серо-голубые, как невадское небо перед гро­зой, заволокли слезы.

– Единственное, о чем я мечтаю, это подарить тебе внуков, папа. Самая легкая вещь на свете, но я не знаю, смогу ли…

– Ты – наше благословение, Кристи, ты и тот па­рень, за которого ты вышла замуж. А внуков у нас доста­точно.

Сэм говорил искренне. Конечно, дети у Кристины и Джо должны быть необыкновенными: красивыми, высоки­ми, сильными и добрыми.

Теперь весь мир лежал у ног Кристины и Джо. Нет, не тот мир, в который сорок лет назад вышел в самостоятель­ное плавание сам Самуил Кэннон. Его дочь может выбрать любой путь, какой пожелает, и стать тем, кем мечтала стать. Хотелось бы только, чтобы она могла осуществить свои мечты не покидая ранчо.

– Я люблю тебя, папа, – шепнула Кристина. – Я тебе об этом говорила?

Играла музыка, Сэм кружил дочь в вальсе, и сердце выпрыгивало у него из груди. Он так многого хотел для своей дочери. Хорошего брака. Работы, которую она бы любила. Сэм знал, что у Кристины изначально было немно­го шансов преуспеть в сравнении с другими, но он верил в чудеса. Если бы он не был безнадежным мечтателем, разве мог бы он вложить сердце и душу в десять тысяч акров каменистой земли и пригоршню мечтаний?

Сэм смотрел на свою крошку и ее мужа.

О чем вы мечтаете, дети? Как вы будете чувство­вать себя, когда ваши мечты сбудутся?

Но все это было давно.

Сэм открыл глаза и, приставив ладонь козырьком ко лбу, посмотрел вдаль. Солнце начинало вставать из-за по­катых склонов, заливая землю розоватым светом. Ты мо­жешь делать все правильно, иметь все, что хотел когда-то, и все же продолжать желать большего. И в конце концов решающим в жизни становится то, что вы, муж и жена, чувствуете друг к другу. Жизнь никому не выдает гарантий, никому. Даже Кристине и Джо.

Сэм услышал за спиной шаги жены.

– Сэм?

Она подошла ближе, и Сэм почувствовал запах шампу­ня и розовой воды.

– Я думала, ты выехал верхом на Дымке.

– Сегодня я нарушил традицию, – улыбнулся Сэм.

– Ты ведь знаешь, да? – спросила она, положив го­лову ему на плечо. – Пятьдесят лет прошло, а я так и не научилась хранить от тебя секреты. Как же ты узнал, что Кристина приезжает на торжество?

– Земля слухами полнится.

– Натали тебе рассказала, да? – спросила Нонна, сверкнув глазами. – Ах она бесстыдница!

– Натали мне ничего не сказала, женщина. Я сам все понял. К чему бы эти перешептывания и прочее. Только кретин не понял бы, что тут затевается.

– Только не пытайся ничего домысливать.

– Ты можешь яснее выражаться? Какого черта до­мысливать, когда твоя дочь приезжает домой на праздник?

– Я говорю о Джо.

У Сэма челюсть отвисла. Он читал, что такое случает­ся, но все же не верил в подобное.

– Джо приезжает?

Нонна откинула голову и засмеялась. Он всегда считал, что у нее самый красивый смех на свете, но на этот раз ему не понравились нотки триумфа.

– Так, значит, ты знаешь не все!

Джо приподнял жену и развернул к себе. Может, не так резво, как он делал это раньше, но для семидесяти лет вполне сносно.

– Ах, Кристина, хитрая лиса, – сказал он, опустив жену на землю. – Так они, оказывается, времени даром не теряли! Долго же придется ей объяснять, почему она реши­ла развестись.

Нонна нахмурилась и положила руку мужу на плечо.

– Не надо питать ложных надежд, Сэм. Я думаю, Джо приедет лишь для того, чтобы засвидетельствовать нам свое почтение.

– Можно и по телефону «засвидетельствовать почте­ние». Если он приезжает сюда с Крис, это кое-что значит.

– Им еще предстоит разобраться во всем. Мы не мо­жем совать нос в их дела, когда нас об этом не просят.

– Я знаю, – сказал Сэм, обнимая жену. Но он продолжал верить в чудеса.

Столб, отмечающий начало владений Кэннонов, был в двух милях от усадьбы на западной стороне дороги, слева от старой ютты, пережившей своих сестер и братьев.

– Наконец-то ты сбавила скорость, – сказал Кристи­не Джо.

– Тебе показалось.

– Нет, ты действительно сбавила скорость. И пра­вильно сделала, – откликнулся с заднего сиденья Слейд.

– Я хочу продлить удовольствие от путешествия в ва­шей компании, – мрачно заметила Кристина. – Вы все такие милые люди, что мне жаль заканчивать тур.

Кристина услышала сдавленный смешок Марины и не­вольно улыбнулась. Честно говоря, ей больше ничего не пришло в голову, кроме как притормозить, лишь бы отодви­нуть неизбежное. Можно было бы пустить машину задним ходом, но это глупо. От чего, собственно, она бежит?

Она любит свою семью.

Она скучала по своей семье.

Она собиралась повидаться с ними.

Откуда же этот спазм в животе?

Ранчо, подумала Кристина. Все дело в нем. Куда бы она ни взглянула, она всюду видела себя вместе с Джо. Все равно как если бы вас посадили в машину времени и заста­вили заново переживать все свои ошибки, но не дали бы и пальцем пошевелить, чтобы их исправить.

Марина на заднем сиденье отстегнула ремень и встала на колени, выглядывая в окно.

– Марина! Пристегнись!

– Кто-то едет за нами! – сказала Марина, заметно нервничая. – На лошади!

– Вниз! – заорал Джо. – Всем на пол! Кристина заглянула в зеркало заднего вида как раз в тот момент, как Марина исчезла из поля зрения.

– Очень смешно! – процедила она. – Какие вы оба с Джо остроумные! Поднимайся с пола, Марина. Словно дети. Марине еще простительно, но Джо!

– Заткнись и гони вперед! – заявил Джо тоном Клинта Иствуда.

– Заткнись и гони вперед? Я не ослышалась? Кристина начала хохотать.

– Как ни больно мне говорить это, дорогая, – сказал Слейд, – мне кажется, ты должна его послушать. Похоже, этот Одинокий Рейнджер вооружен.

Стук копыт приближался. В зеркале заднего вида Кри­стина увидела огромного черного жеребца с таким же чер­ным громадным всадником, одетым с ног до головы в стопроцентный хлопок, кроме кожаных штанов и сапог из змеиной кожи, сверкавших на утреннем солнце.

Кристина нажала на тормоза, и Джо ударился головой в переднюю панель.

– Проклятие! – рявкнул он. – Какого дьявола ты это сделала?

Если бы Кристина не знала Джо так хорошо, она бы решила, что он рассердился.

– Это Франклин.

Джо вытянул шею, чтобы рассмотреть приближающего­ся всадника.

– В сапогах из змеиной кожи? Нет, давай пришпорим нашу клячу.

– В чем проблема? Мы на территории Кэннонов, и наткнуться здесь можем только на родственников.

– Так ты все-таки не уверена, что это Франклин, – заметил Джозеф.

– Ну и что? Если это не Кэннон, то кто-то, кто рабо­тает на Кэннонов.

– Мне это не нравится, – пробормотал Джо.

– И мне тоже, – огрызнулась Кристина. – Какого дьявола с тобой происходит, Джо? Не ищет ли тебя, случа­ем, полиция?

И вдруг ужасная мысль поразила ее.

– Это правда? – испуганным шепотом спросила Кри­стина. – Тебя действительно ищет полиция?

– С чего ты взяла? Глупость какая! Кристина рассмеялась недобрым смехом, почти на грани истерики.

– Посмотри на себя! – сказала она, повернув зеркало так, чтобы Джо мог лицезреть собственное отражение. – Ты похож на дикаря, а жена твоя прячется на полу. Мо­жет, я и не Шерлок Холмс, Джо, но кое-какие подозрения и у меня возникли.

– Я же говорил, надо обратиться в полицию, – подал голос Слейд.

– Заткнись, – хором ответили ему Кристина и Джо.

– Ковер ужасно пахнет, – донесся Маринин голос с пола. – Джо, сколько еще мне… Кристина выскочила из машины.

– Больше не могу! – воскликнула она. – Вы довели меня до чертиков! Остаток пути я проделаю пешком.

Или по крайней мере она будет идти пешком до тех пор, пока не подъедет Франклин, и тогда они поедут домой вме­сте. И если Марина и Джо действительно скрываются от властей, пусть сами решают свои проблемы. Может, Слейд успеет их заснять и отправить фото ФБР, и тогда на них наденут железные наручники и отправят в тюрьму, чего если не Марина, то Джо уж наверняка заслужил.

Кристина быстро зашагала по дороге, не замечая ни прохладного ветерка, ни душистого запаха утра, ни того, что брат был совсем рядом.

– Кристи! – крикнул Франклин. – Готовься!

Кристина улыбнулась и внезапно остановилась.

Будучи детьми, они иногда разыгрывали сцены из гол­ливудских вестернов. Кто-то играл роль красавцев ковбоев, кто-то негодяев. Любимым сюжетом было похищение.

Надо же, подумала Кристина, с удивительной ясностью припомнив детскую игру. Как давно это было, и как четко помнится. Секунда, и старший брат подхватил ее, забросил в седло и умчался – как много лет назад.

– Он ее украл! – воскликнула Марина, глядя, как муж­чина, подхвативший Кристину, удаляется в облаке пыли. – Джо! Гони за ними!

Джо открыл окно, высунулся и смотрел вслед всаднику и Кристине, пока они не исчезли из виду.

– Ты что, сумасшедший? С ней беда! Марина с заднего сиденья попыталась перелезть на пе­реднее, за руль.

– Нам надо их догнать!

– Не шуми, детка, – с бессовестной беззаботностью сказал Джо. – Она вне опасности.

– Да ее только что украл какой-то маньяк! Марина вновь сделала попытку сесть за руль, но Джо опередил ее, заняв водительское место.

– Ты жалкий негодяй! – бушевала Марина. – Вы оба жалкие негодяи! Этот человек, невесть откуда взявший­ся, схватил Кристину как тряпичную куклу, а вы… Вы про­сто чудовища!

– Это был ее брат, – спокойно ответил Джо.

– Я тебе не верю.

– Это Дикий Запад, детка, – сказал Слейд. – Они играют не по правилам.

– Твой американский акцент просто ужасен, – бросила Марина через плечо и, обернувшись к Джо, спросила: – Так он действительно ее брат?

– Франклин Кэннон, – подтвердил Джо. – Перве­нец и управляющий ранчо.

– В ботинках из змеиной кожи? – поморщившись, спросил Слейд. – Боже мой!

– Я и сам удивился. Раньше, насколько мне помнится, он предпочитал прочную воловью.

– Но разве ты не видел, как он ее схватил? – спроси­ла Марина.

Теперь, когда опасность миновала, на смену тревоге пришло восхищение ловкостью и силой.

– Прямо как в кино! – выдохнула девушка.

– Оглянись, еще не то увидишь, – сказал Джо.

Все вокруг оставалось таким, каким он помнил, и даже еще красивее. Дикая, необузданная красота. Небо с бегущими по нему облаками, всадник, словно рожденный в седле.

И это полузабытое чувство, будто все в твоих силах, и надо только трудиться и очень-очень захотеть.

– Ты потерял классный снимок, – сказал Джо Слейду, перезаряжавшему аппарат. – Как думаешь, сколько тебе заплатили бы за снимок, изображавший похищение Кри­стины доисторическим ковбоем?

– Чертовски много, – признался Слейд. – Особенно если бы никто не знал, что тот ковбой – ее брат.

– Да если бы и знал? С каких это пор твой друзья-рекламщики стали такими честными?

На самом деле Джо был рад, что Слейд опростоволо­сился с этим снимком. Не потому что он ненавидел все, с чем у него ассоциировался этот британец, но потому что в этом эпизоде было нечто особенное, нечто такое, с чем ни Джо, ни Кристина не захотели бы делиться с посторонними.

Когда она выскочила из машины и пошла по дороге, то выглядела смешно в своих брюках из светлого льна и туфлях на высоком каблуке. Городская девушка, играющая в деревенскую. Но в тот момент, когда она оказалась на спи­не жеребца, с волосами, развевающимися на ветру, когда он услышал ее звонкий смех, Джо почувствовал, что вновь влюбляется в нее.

– Ты всегда знала, как сделать свое появление собы­тием, – сказал Франклин уже возле дома. – У папы будет настоящий праздник.

– Все дома? – спросила Кристина. – Не хотелось бы, чтобы такая сцена пропала зря.

– Конечно же, все. Считают минуты до вашего появ­ления.

– Так хотят увидеть Джо?

– За всех не скажу, но я больше рад видеть его, чем тебя, сестренка.

Кристина поддела брата локтем в живот.

– Чурбан, – сказала она. – А живот у тебя все еще твердый, как стиральная доска.

Франклину не нужна ни «бегущая дорожка», ни аэро­бика. Чтобы держаться в форме, достаточно жить той жиз­нью, которой жил он.

– Ты посветлела, – заметил Франклин. – Видел эту обложку. С каких это пор у тебя глаза стали голубые? Что они все придираются к цвету ее глаз?

– Контактные линзы.

– И прежний цвет был хорош.

– Так лучше для телевидения, – сказала Кристина, с удивлением замечая, что объяснение, по мере того как она его давала разным людям, кажется ей все более глупым.

Между тем они оказались на вершине хребта, откуда открывался вид на дом. Сердце запрыгало в груди. Как-то раз она готовила приуроченную ко Дню благодарения пере­дачу о том, что для человека значит дом. Все рассказывали о разном, но сходились в одном: дом, в котором жил в детстве, при каждом возвращении кажется все меньше и меньше.

Но этот дом был исключением.

Кристина знала, что дело лишь в капризе памяти и чувств, но этот дом, казалось, рос вместе с семьей и с каждым годом становился все более гостеприимным. И несмотря на это, у нее было чувство, что для нее там нет места.

Я ведь не заплачу, приказала она себе, отчаянно мигая. На этот раз все пройдет гладко.

– Держись, сестричка! Поехали!

Франклин погнал лошадь вперед, и они на полной ско­рости полетели по склону к дому.

Сэм выскочил навстречу первым, несмотря на свой се­мидесятилетний возраст. Мать к этому времени едва успела выйти на крыльцо. Со стороны амбара раздался восхищен­ный крик, и Нэт в сопровождении целого выводка ребяти­шек побежала к дому.

Мы здесь все одной крови, так почему я чувствую себя тут такой чертовски одинокой?

Казалось, они бегут отовсюду из конюшен, амбара, из дома, – смеясь, что-то крича, все такие энергичные, все как на подбор. Кристина увидела себя маленькой девочкой, слишком маленькой, чтобы играть со старшими детьми, но в то же время слишком взрослой, чтобы возиться с младшими братьями. Девочкой, которая искала уединения и мечтала о том, как однажды станет богатой и знаменитой и все узна­ют ее имя.

Будь осторожной с мечтами…

Еще мгновение, и Кристина оказалась в крепких объя­тиях отца.

– Ты такая худая, девочка! – сказал Сэм, отодвигая дочку, чтобы лучше рассмотреть ее. – Сидишь на черто­вой диете?

– На пленке ты кажешься полнее, папа, – ответила Кристина, обнимая отца. – Каждый лишний фунт на виду. Телевидение не прощает слабостей.

– Брось, дочка! – сказала мать, раскрывая объятия дочери. – Ты дома, и я уж постараюсь как следует тебя накормить.

От мамы пахло, как всегда, шампунем и розовой водой: уютный запах, знакомый до боли.

– Новая стрижка, мама?

Нонна поправила прическу и элегантно покружилась.

– Нэт сказала, что мне пора сменить образ.

– Я тебе повторяла то же самое все последние пять лет. Сколько раз я звала тебя к своему парикмахеру, по­мнишь?

Нонна поморщилась:

– Знаешь, Кристина, я чувствую себя ужасно неловко в этих шикарных салонах, куда ходишь ты. Нэт отвезла меня в Бранчуотер, и я осталась довольна.

Зная Нэт, можно было предположить, что ее знакомая парикмахерша в Бранчуотере скорее имела клиентами пуде­лей, а не их хозяек.

– Ты прекрасно выглядишь, мама, – сказала Кристи­на, не кривя душой, – но ты бы выглядела еще лучше, если бы позволила мне заняться твоей прической.

Нонна потрепала Кристину по щеке, как она делала, когда чувствовала, что чувства ее маленькой дочурки задеты.

– Деньги даются тебе тяжким трудом, малышка, и я не хочу, чтобы ты тратила их на свою старуху мать.

– Нэт тоже тяжело работает, однако ей ты позволяешь тратиться на тебя.

– Нэт – другое дело.

– Почему же?

– У нее есть муж.

– Мама! – воскликнула Кристина, не сдержавшись. – Ну это вообще смешно! Какая разница, есть муж или нет?

– Во-первых, больше стирки.

Кристина оглянулась на голос. Нэт шла к ней легкой походкой, двигаясь с природной грацией. Сестры радостно обнялись.

– Так как поживает тот перс, которого ты кастрирова­ла? – со смехом спросила Кристина, выпустив из объятий сестру и любуясь ее новой прической.

– Капризничает.

– Где Карл?

– Держит оборону форта. Две суки сегодня ощени­лись. Близнецы появятся здесь к ленчу, а девочки Марка и сейчас тут, и малышка Бри с ними.

Кристина посмотрела в сторону группы детей, играю­щих возле розовых кустов.

– Неужели я им всем прихожусь родственницей?

– Не волнуйся. Эллен подрабатывает няней. Она все равно целый день с Бри и решила, что лишние деньги не помешают.

Кристина пыталась не замечать звуков приближающей­ся остальной компании.

– Итак, – весело спросила она, – где же близнецы? Я не видела их с тех пор, как…

– Да кому нужны близнецы? – осадила ее Нэт. – Где Джо, вот в чем вопрос!

– Вот он, едет, – сказала Кристина, махнув в сторону «форда».

Сэм прищурился и посмотрел в том же направлении.

– Сдается мне, машина полна, Кристи.

– Все произошло так скоро, что я не успела вас пре­дупредить, папа. Слейд – мой фотограф, а…

Черт. Как раз в этот момент Джо нажал на гудок, и вся семья завизжала от восторга. Господи, ну почему даже радость у Кантонов принимает такие преувеличенные размеры?

Джо остановил машину в нескольких ярдах от дома и выскочил, словно на пружине.

Кристина наблюдала, как его со всех сторон обступили Кэнноны всех возрастов и полов. Услышав шум, Трейси заспешил из конюшни во двор и, увидев бывшего свояка, подбежал к нему, едва не сбив с ног.

Голоса слились в сплошной громкий гул.

– Здорово, старина, что ты приехал! Ах ты… Худющий… накормим, не переживай… близнецы, где они там?

Между тем задняя дверь машины открылась и из «фор­да» вылез Слейд, совершенно чуждый всему, что его окру­жало, эдакий англичанин до мозга костей. Кристина очнулась и поспешила к машине.

– Это Слейд, – сказала она, потащив парня за рукав, чтобы представить отцу. – Слейд, это Сэм Клеменс. Мой отец.

Сэм протянул вялую руку:

– Рад познакомиться.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Так у вас нет фамилии?

Слейд широко распахнул глаза, и Кристина поторопи­лась вмешаться:

– Слейд привык, что к нему обращаются только по имени, папа.

– Человек рождается с именем и фамилией, – с аме­риканской прямотой заявил Сэм. – Не знаю, как там в Англии, а у нас у всех людей есть фамилия.

– У королевы нет фамилии, – сказал Слейд. Сэм прищурился. Джо с усмешкой наблюдал за Крис­тиной.

– Слейд шутит, папа, – сказала Кристина, взяв на себя неблагодарную роль миротворца и одарив Слейда мрач­ным взглядом исподлобья.

Я не буду против, если ты скажешь, что твоя фами­лия Смит, пыталась она сообщить ему взглядом.

– Айнсли, – соблаговолил наконец признаться британец.

Кристина с облегчением вздохнула. Между тем из ма­шины вышла последняя пассажирка.

Слейд с дьявольской усмешкой на губах подошел к Марине.

– Это Марина, – сказал он, очевидно надеясь на то, что Сэм поинтересуется и ее фамилией.

Сэм, к удивлению Слейда, отреагировал совсем по-дру­гому.

– Ах, какая миленькая, – сказал он, пожав узенькую ладонь девушки. – Похожа на одну из наших внучек, правда, Нонна?

– Как былинка, – с ласковой улыбкой сказала Нон­на. – Разве можно быть такой худенькой? Ветер подует, и нет ее.

«Я схожу с ума», – сказала себе Кристина. Она бук­вально физически ощущала, как ее тело наливается свинцо­вой тяжестью. Похоже, мама действительно задалась целью откормить их всех, как розовых поросят.

И о чем, интересно знать, думает Слейд, делая вид, что они с Мариной – пара? К тому же, что еще ужас­нее, Джо уже отошел с кучей родни к розовым кустам, купаясь во всеобщем внимании и напрочь позабыв о своей молодой жене.

Однажды я вспомню обо всем этом со смехом.

Между тем мать вела Кристину в дом.

– Ты займешь свою комнату, Кристина, – говорила мама, и Кристина не могла не заметить ее интонации хозяй­ки семейства. – Джо, ты можешь разместиться в комнате близнецов.

Нонна ласково улыбнулась Слейду с Мариной, держав­шимся по-прежнему вместе.

– А вам, ребята, достанется гостевая комната. Кристина посмотрела на Джо. Джо взглянул на Марину. Марина – на Слейда. Слейд смотрел прямо перед собой.

– Ну хорошо, давайте размещаться, – приказал Сэм. – Нонна приготовит вам славный деревенский завтрак, пока вы распакуетесь и отдохнете.

– Сэм, – проговорил Джо, чувствуя себя столь же неловко, как и Кристина. – У нас небольшие проблемы с размещением.

– Черт, парень, ты можешь не селиться в комнату к близнецам. Если у тебя душа лежит к другой комнате, не стесняйся. Это твой дом, как и Кристины. Говори.

Фотограф вышел вперед.

– Не смей даже заикаться об этом, – приказала Кри­стина.

Слейд пожал плечами и отступил. Марина потихоньку придвинулась к Джо, и тот с выражением безнадежного отчаяния обнял девушку за плечи.

В доме повисла тишина. Все переводили взгляды с Кри­стины на Джо и обратно. Огромного усилия воли стоило Кристине не выскочить за дверь.

Наконец заговорила Нэт.

– Так что это все значит, Джо? – спросила она без улыбки. – Ты не с Крис, ты с…

– С Мариной… – тихо сказал Джо. – Мы женаты.