Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Знакомство






Алексей Свешников

Кошка с Собакой

Городская сага для взрослых, потрясающая остроумная повесть, с иронией и грустью описывающая жизнь и внутренний поиск молодого мужчины в современном обществе. История противостояния личности с навязанными стандартами. Тесное переплетение абсурдного и смешного, документальности и выдумки вместе с неподражаемым исполнением автора создают полное ощущение реальности происходящего и заставляют читателя чувствовать себя в эпицентре интереснейших событий.

УТРО

 

 

Утро как всегда начинается с поиска чистых носков. Такова плата за холостяцкую свободу — ещё одного демократического завоевания современной эпохи, в моём представлении находящееся где-то между горой грязного белья и стопкой DVD с порнухой. Но все сравнения и аналогии меркнут, если вы с бодуна. И с какого! Перманентное состояние двуногой материи: емцэквадрат плюс цэдваашпятьоаш. Ходячий заряд отрицательного позитива и потенциального сблёва. В том, что не помнишь вчерашнего — благо! Ибо не стыдно. Горе всякому, кто с утра пытается расковырять свою больную черепушку в попытке восстановить похождения прошедшей ночи. Ничего интересного там стопудово нет. И надо это мне?

 

— Надо! — упрямо отвечает внутренний голос и поднимает меня в вертикальное положение.

Внутренний компас чётко выводит на линию «кровать — ванная» и тут же включается внутренний автопилот. Необходимо дотянуть!

Вы не пробовали чистить внутренние зубы и при этом внешне спать?

Уверен, что пробовали, поэтому поймёте о чём я. Но мне на ваше понимание — насрать, голова болит что твой пиздец. То есть очень сильно. И не болит даже, а трещит как старая покосившаяся трансформаторная будка, стоящая в забытом всеми посёлке, где-нибудь в середине европейской части нашей страны и мечтающая о веерном отключении как о конце всех мучений на этом свете...

И ещё меня нереально выворачивает от слова «внутренний»!

 

— Есть носки чистые? — Превозмогая головную боль, кричу в пространство.

— Опять нажрался, скотина?

Моя кошка... очень интересный человек! Она всегда находит нужные и точные слова для объяснения любой ситуации. Даже, скажу больше — всегда, как выразился классик, «зрит в корень», заглядывая в самую суть своими кошачьими глазами, бездонными, как египетская ночь. Но у меня на полемику сил нет и поэтому я хриплю последний, как мне кажется, в этой жизни раз:

— Носки.

Вложив всё, что оставалось, в этот зов о помощи, окончательно слабею, да так, что хватаюсь руками за раковину. Но поздно — бьюсь лбом о зеркало, оставляя на гладкой беспристрастной поверхности жирный отпечаток. Хорошо хоть не разбил... Фокусируюсь на своём отражении. То ли из-за жирного пятна, то ли из-за чего-то ещё, но выгляжу очень мутно. Всматриваюсь, напрягая глаза так, что начинаю бояться, как бы они не лопнули.

Наконец, в зеркале начинает проступать до боли знакомое лицо. Прекрасно понимаю, что даже если побреюсь, моложе оно не станет.

И от этого почему-то грустно. Но бриться надо, на работе нужно быть в форме. Руки дрожат и во всём теле присутствует соответствующая моему состоянию расхлябанность и раскоординация. Причём на всех уровнях, от физического до умственного. Но задуманное не остановить — рискуя освоить профессию пластического хирурга, кое-как скоблю щетину. После — под душ.

Когда вылезаю, на табуретке волшебным образом появляются носки и трусы. Чистые и выглаженные. Они лежат аккуратным столбиком, а сверху их заботливо прикрывает полотенце. Из кухни тянет крепким кофе.

Такой кофе может сварить только собака. Бля буду, бог есть, и у него четыре лапы.

 

За столом уже более-менее начинаю соображать.

— Как я вчера?

Вопрос философский. Тем более что ответ известен заранее. Как, как? В говно, естественно!

— В говно, как же ещё.

Это собака. Говорит спокойно и торжественно, как будто читает вслух газетный заголовок. Тем более что как раз газету она перед собой и держит.

—Понятно... А в газете какие новости?

Собака отрывается от чтения и смотрит на меня поверх газетного листа:

— Про тебя ничего.

— Ну и, слава богу!

— Рубрика «Цирроз. Первое знакомство.» за тобой зарезервирована, не расстраивайся.— Ободряет кошка.

— Какое «первое»? — Собака не согласна, — Там уже разведение белочек в домашних условиях. Профессию скорняка не желаешь освоить или, может, таксидермиста?

— Всё, на что меня хватит — это на жилетку. Из ваших шкур. А если будете доставать, то дальше варежек никаких реинкарнаций.

Но всё это — не по злобе. Если у вас сложилось впечатление, что в моих отношениях с ними пробежала кошка, категорически заявляю — это не так. Они переживают за меня, не хотят, чтоб я скатился в пропасть. Останавливают, когда надо и когда не надо. Приходят на помощь в нужный момент и в ненужный особенно. А что до разговоров то, конечно, может и перегибают местами, но ведь искренне! Я же просто стараюсь не остаться в долгу.

 

— Кофе — зашибенный! Как ты его умудряешься делать?

— Секрет фирмы.

— А кроме шуток?

— Ты когда зёрна кофейные покупаешь в магазине— на цену смотришь?

— Нет

— А если бы смотрел, то знал бы, что они самые дорогие.

— Так ты же мне всегда говоришь какие брать...

— Поэтому и говорю, чтоб говна не покупал...

— Ну, теперь вкратце по вчерашнему вечеру — что было? — я начал постепенно пододвигать беседу к чёрной дыре, зияющей в моём мозгу.

— Значит так, — кошка кладёт морду на стол и, растекаясь в улыбке как масленичный блин, начинает рассказывать, — пришёл сам, и даже (!) на своих двоих.

— Ура!

Я очень искренне обрадовался, как пионер, которому сообщили, что он принёс больше всех макулатуры.

— Но сразу же упал.

Чёрт, это уже хуже. Я потрогал нос — вроде, не болит.

— Не рожей, а бочком, вдоль косячка.

— Какого косячка? — подозрительно спрашиваю.

— Дверного.

— И всё?

— Ну как же всё? Карту Европы заблевал, что в коридоре на стенке висела, чем-то тебе страны Бенилюкса не угодили особенно. А теперь начинается самое интересное. Штаны в студию!

Кошка изображает лапами барабанную дробь, а собака извлекает из корзины с грязным бельём штаны, брезгливо отворачиваясь. Пропадают в них драматические актёры...

Смотрю на штаны, в том месте, где ширинка, всё подозрительно испачкано.

— Что это? — осторожно спрашиваю.

— Штаны... — выдерживает паузу кошка, а у самой от удовольствия аж глаза щурятся.

Медленно считаю до одного и спрашиваю ещё раз:

— Вижу, что не костюм химзащиты, что за инородная палитра? — и пальцем показываю, для верности.

— Это не палитра, а помада, Кустодиев ты наш.

— Ну, помада — это очень даже ещё ничего.— Пытаюсь оправдываться.

Сам же думаю — ну и хорош же я вчера был! И ведь не помню ни херища! Как Шилов.

—Тетю с собой приволок? — пытаюсь всё же добиться более конкретной информации.

— С собой, с собой... Между прочим, где ты её нашел?

— Не помню, — честно признался я.— Может, сама прибилась... Мохнатые начинают ржать.

— Ладно, хватит, где она? В смысле, тётя.

— Ушла, что ей с тобой делать? Тирольский храп выслушивать или песни? — продолжая хохотать, отвечает собака.

— Песни?

Они проигнорировали мой вопрос.

— Но сначала, как честная женщина, она, конечно, сделала всё, что могла, — и кошка, тыкая лапой в штаны, загоготала ещё больше.

— Баста! Больше не намерен выслушивать ваше издевательство.

Я быстро (насколько позволял внутренний гирокомпас) оделся.

— За руль не садись! — напутствует собака.

— Кто сказал, что у меня руль? У меня штурвал!

И захлопнул дверь.

 

И нос к носу столкнулся с соседкой. Вроде Мариной зовут. Замужем. Опять же по неподтверждённым данным.

— Привет! — Марина очень симпатичная, даже с бодуна. С бодуна, естественно — я.

— Здрасьте... — я на всякий случай отвечаю осторожно, мало ли она вчера видела меня. Дышать тоже стараюсь куда-то в бок и вверх.

— Не вы вчера песни пели ночью?

— Вряд ли, — ни хуя себе! Думаю.— У меня слуха нет.

— Да? — Марина очень недоверчиво смотрит.— Как раз это мне и запомнилось...

Конфуз, однако... Что же я мог петь?

— А что за песня была?

— «Вставай проклятьем заклеймённый.»

— Я даже слов таких не знаю, может, телевизор у кого-нибудь? Или соседи из семьдесят третьей?

Соседи эти, кстати, могут меня спасти. Племя синегалов в резервации, корпункт агентства Синьхуа. У Марины с ними стена общая, а мне повезло.

Но ей, видимо, не повезло ещё и со мной:

— Может, конечно, и соседи, но только, если вы их к себе в гости приглашали.

— Это исключено, у меня высокие моральные и этические устои.

— Может вчера они пошатнулись?

— Устои? — уточнил я и сам немного пошатнулся, как вчерашний устой. А если и дальше продолжить эту игру в слова, то как раз «устоя» вчера и не было, был «упадок». И какой упадок! Полное падение индексов. Обвал! По всем роутерам. Насдаки, Никкеи, Доу Джонсоны все поросли медным тазом.

— Ну, не знаю, что там у вас ещё шатается, мы про устои разговариваем... Марина очень кстати прервала мой поток сознания — меня уже начинало уносить.

— Всё под полным и абсолютным контролем. Даже больше скажу, — я доверительно понизил голос, — никаких отклонений от генеральной линии!

— Ну-ну. — И она пошла к лифту.

Неудобно получилось с Мариной. Выходит это я ещё и хороводы водил. Как же так я в таком отрубоне то оказался? И ведь не первый раз, наверное, у меня такие залёты. Как теперь с ней разговаривать на общие темы после такого? Надо срочно исправлять положение! Как гласит старая китайская пословица — «выбирай не дом, а соседей». Раз, получается, соседи у меня уже есть, то хотя бы надо, чтоб отношения были человечьи...

Чтоб не дышать на неё перегаром, пошёл по лестнице. Очень высоко я живу — внезапно до меня дошло. Давление поднялось, а я ещё и кофе пил. Не подвёл бы мотор.

На улице посмотрел Марине вслед, сквозь кусты. Надо будет как- нибудь извиниться. Песню может ей заказать?.. На радио?..

 

На машине я, естественно, не поехал — поймал тачку. Стёкла запотели сразу.

— Употребляли? — с завистью спросил водитель, мужичонка лет сорока в ядрёных очках.

— Было.— Я не хотел развивать эту тему. Не выходил из головы мой внезапно проснувшийся вокальный дар. Да и воспоминания об алкоголе вызывали желудочные судороги.

— Эх, — водила сглотнул слюни, — А я уже десять лет не пью.

— Что так? — зачем-то спросил я.

— Завязал!

— Совсем что ли? — я не поверил.

— Ни капли! Раньше, конечно, пил будте-нате! А потом решил, что хватит, здоровье — одно.

— Поступок! А я вот пока не созрел.

— Не дай бог прижмёт эт самое, — он похлопал себя слева по ребрам, имея в виду сердце. — Сразу созреете.

— Лучше без напоминаний со стороны организма.

— Это точно! Но у нас ведь как? Пока гром не грянет... Верно же говорят. В России неожиданно наступила зима. Это ж менталитет, тут не попрёшь — гены! У нас либо кнут в виде палки, либо полный развал в виде перестройки. Нет середины! Откуда у нас слово «экватор» - то в языке? Случайно занесли, наверное, как заразу какую...

На такой неожиданной философской ноте мы приехали.

 

На работе меня сразу атаковали со всех сторон. В порту зависли документы на пять контейнеров, фуры под погрузку не приехали, не вышла уборщица, кто-то опять смотрел порнуху через инет. Я молча прошёл в кабинет и сделал вид, что изучаю почту.

Когда дурнота унялась, предпринял попытку работы. С порнухой всё было просто — её смотрел я. С уборщицей тоже не проблема, срать меньше надо. С машинами уже хуже. Какой-то пидарас в Москве так составил договор, что теперь клиент имеет право ебать нас за любое отклонение в графике. Скорее всего, за такие выдающиеся логистические успехи московский мудак получил хуевую гору бонусных конфет и пряников, с чем я его, конечно же, от души поздравлю, при случае, если когда-нибудь до него доберусь. И с тех пор попытки перефутболить счета превращаются в извечный геморрой с переменным успехом. Везде работают жадные и умные люди. Спасает только хорошее отношение с моим «визави» у клиента. Собственно, с ним я вчера и начал нажираться. Снимаю трубку:

— Виктора Георгиевича, пожалуйста.

— Соединяю.

О-о-очень долгая пауза и опять женский голос:

— А кто его спрашивает? У него сейчас совещание.

— Алексей Николаевич его спрашивает, у которого тоже сейчас совещание.

— Хорошо, попробую ещё раз. Не вешайте трубку.

Наконец, слышу Витькин голос.

— Да?

— «Ну, здравствуй, Афанасий, здравствуй, голубчик».

— «Проверка — она всем проверка».

— На дорогах... Как состояние?

— Чувствую возраст.

— У нас тут полное биде, не успеваем тебя отгрузить.

— Что такое?

— Динамят транспортники.

— На всех направлениях?

— Воронеж — хуй догонишь — в смысле сломался прям у нас на территории, — начал я придумывать сходу, — На далёкий город Апатиты, замена нужна — протекает контейнер.

— А какой объём там?

— Двадцатка...

— А по остальному чего?

— Остальное, в принципе, не особо критично. Но с этими двумя однозначно не успеем.

— Хуёво, что «железка» подвиснет... Воронеж подождёт.

— Давай я с Гепатитами напрягусь, как герой олимпиады, а Воронеж мы табаним?

— Идёт...

Разобравшись с делами, перехожу к наболевшему:

— Опохмелился уже?

— Ага, у меня на работе есть НЗ, да и секретарша — лапочка.

— Везёт. Мы вчера на какой ноте расстались?

— До диез — ты «с», а я «без». С Клавой какой-то ты усвистал, не помнишь?

— He-а. Досадная потеря памяти. Ладно, давай, если что изменится — позвоню.

С контейнером у меня был запасной вариант, его я и использовал, а Воронеж в который раз был отодвинут на завтра. К обеду всё пришло в свою норму, и я стал засыпать. Так и промаялся до вечера. По дороге домой зарулил в магазин. Продуктовая корзина — коньяк и сосиски. Засмотрелся на тётку за кассой — очень неплохая кассирша работает, когда-нибудь я до неё доберусь.

Дома уже порядок, всё постирано, поглажено, убрано. От вчерашнего беспредела и следа не осталось. Я удовлетворённо пофтыкал на такую благодать.

— Как дела? — кричу с порога.

— В Багдаде всё спокойно. Зло перевезли в Гуантанамо. Чую сосиски? — отзывается собака.

— Верно. Нюх старого охотника всё также тонок.

— Это кто у нас «старый»? Сам-то уже как пескоструйный аппарат.

— А я ещё и коньяк чую, — язвит кошка.

— Коньяк — это святое, «ром — молоко солдата».

— Как на работе?

— «У Манохина трубы лопнули», как может быть на работе? Тяжело.

— Опохмелялся?

— Не, я не умею.

— Значит, ещё не всё потеряно! Разум пытается сделать из тебя гомосапиенса.

— Вот только «гомо» не надо!

— Это латынь!

— Я только «по-французски» понимаю.

— Штаны, кстати, плохо отстирались, полиглот.

— Хуй с ними, новые куплю.

— Ты без нас и кольцо парашютное не дёрнешь, а с тобой в примерочную мы не пойдём.

— Без сопливых обойдусь.

— Без сопливых-то, может, и обойдёшься, а вот без нас тебе на ногах точно не устоять!

— Всё время забываю, что вы на четырёх по жизни...

— Ну ты тоже на двух не всегда...

— Вчера особенно... — заржала кошка.

— Хватит уже стыдить! Я морально самоуничтожался на работе почти девять часов. Проводил внутренние духовные изыскания с пользой для общего дела, между прочим! Удваивал ВВП, невзирая на лица. Разрешал потенциальные конфликты и искал выход из затруднительных ситуаций.

— Ив чём польза от твоих Достоевских самокопаний?

— Как в чём? Осознал... Встал на путь исправления. Впредь обязуюсь и так далее...

— Ты-то?

— Я-то!

— Нам только не заливай. Проходили уже твою морально-этическую перестройку не раз.

— «Перестройка» для меня синоним слова «предательство», — я вспомнил сегодняшнего очкастого водителя, — И не только для меня кстати.

— Сейчас не об этом... И что за манера всё в одну кучу смешивать?

— Это он из-за нецелостности натуры, — объясняет собака. — Да и после таких жертвоприношений Бахусу трудновато держать какую-то одну линию рассуждения. «Ментальный тремор», как я это называю.

— И это всё я выслушиваю в своём доме! — я театрально воздел руки к небу.

— И актёришка так себе, — добила, оглядев меня, кошка, — хуёвенький...

 

Наконец я добрался до кухни. Достал из холодильника кастрюлю макарон, я всегда варю макарон побольше, чтоб хватило на неделю. Очень удобно. Идею позаимствовал у художников Митьков. Только у них зельц был с хлебом, да ещё и на целый месяц, а я решил на макаронах остановиться. Чтоб за копирайт не платить. С удовольствием поужинал макаронами с сосисками да под коньячок. Естественно, вместе с животными. Те прутся от этих сосисок со страшной силой. Макароны тоже едят, но без фанатизма. Как говорит кошка — «чисто для углеводов». Уже после чая меня окончательно отпустило, и я обрёл кондиции нормального человека. Теперь можно и ящик зазырить.

 

Вечерний просмотр телевизора обычно начинается с дебатов. Дело в том, что у нас разные вкусы. Кошка любит футбол, собака обучающие каналы, я телик ваще не смотрю. А вместе они любят передачи про рыбалку. Этой рыбалкой они меня заёбывают до фиолетового заикания. Информация о том, что плотва лучше клюёт после того как пять пьяных рыбаков поссут с лодки за борт, меня абсолютно не цепляет. Да и к ловле жереха нахлыстом я тоже равнодушен. Эти же спорят до усёру, даже несколько раз порывались позвонить на передачу с целью внести коррективы, явить, так сказать, миру своё видение данного вопроса. По-моему, тогда речь шла об окуне, или краснопёрке?

В этот раз почему-то все воткнулись в новости. Посмотришь — всё заебись. На улицу выйдешь — хуй знает, где они снимают свои репортажи... Мы как раз на сюжет про взятки попали, кто-то кому-то какие то деньги даёт, его потом хватают, он эти деньги съесть пытается. Долбоебизм. Я, когда такие вещи (про взятки) смотрю, один вопрос себе задаю:

Где, блядь, эти люди?! Почему мне никто никаких взяток не даёт?

Хотя есть такое поверье, что если тебе начали взятки давать, то, значит, бабы давать перестали. А к этому вопросу я очень чувствительно подхожу.

— Футбола нет? — осторожно спрашиваю.

— Через час «Мясо» с «Конями».— Кошка от нетерпения даже хвостом заколотила по полу.

— За кого болеешь?

— За Питер болеем, — с лёгким упрёком отвечает кошка и объясняет тут же.— То есть за ничью и за жёлтые карточки.

— А за красные-то чего ж не болеем? — язвительно спрашиваю.

— Вслух не говорю, чтоб не спугнуть. Фарт — это дело такое...

— А ты как, тоже будешь смотреть? — к собаке обращаюсь.

— Посмотрю, матч — больно важный.

— Сговорились?

— Почему сразу во всём надо искать заговор? Это вам надо, батенька, к психиатру!

— Вы доведёте!

— Если бы не мы, то ты бы уже давно там был.

— Ни фига подобного, я чертей по квартире ни разу не гонял!

— Это вопрос времени, а на данный момент основную нагрузку по терапии несём мы. Мы — тот самый сдерживающий фактор, заставляющий балансировать на краю бездонной пропасти.

— Ну, чего уж сдерживать? Толкайте... Как Садко— пня под жопу и за борт. Гусли только не забудьте дать с собой и самоучитель.

— Жить негде будет, а мы привыкли к хорошему. К теплу домашнего очага, так сказать.

— А ко мне, значит, не привыкли?

— Ну куда мы без тебя?

У меня потеплело на сердце. Понятно, что, конечно же это просто трёп, но всё равно приятно, даже такому асоциальному типу, как я.

Подумал о подруге, от которой осталась только помада на штанах:

— Тетя-то хоть не страшная была?

— Как обычно.

— А какие обычно?

Кошка состроила гримасу, мол, ну и дела, с кем приходится жить.

— Каков поп таков и приход!

— Вижу, от вас ничего не добьёшься, пойду я спать, телик только убавьте, чтоб не орал.

— Перед сном не споёшь?

Ну что про них сказать?... Это не звери — это сволочи!

 

ЗНАКОМСТВО

 

 

Как же всё это началось? Попробую вспомнить. И главная трудность тут не в плохой памяти, а в том, что в то время я очень много сил отдавал борьбе с «зелёным змием». Битвы были тяжелые, в основном, оборонительного характера. Естественно силы противника превосходили мои. Приходилось отступать. Иногда отползать. Все даты и события спутались. Осталось только общее ощущение происходившего. Было — и всё! А когда конкретно, при каких обстоятельствах... Деталей я и не помню. Даже год точно назвать не смогу! Ну, ничего, главное ведь, как говорят японцы с китайцами, не цель, а путь. Готовы? Тогда начнём.

 

Так получилось, что была ранняя осень и по совместительству — день рождения одного моего старого друга. Отмечали мы его с размахом, по полной программе — с рестораном, сауной и блядями на сладкое. Когда вся компания (включая и меня) уже конкретно набралась, я решил прогуляться по району. Дело было в центре, буквально в нескольких кварталах от дома, в котором прошло моё детство. Я резко проникся воспоминаниями. По «синей клавише» меня частенько пробивает на ностальгию. И чем старше становлюсь, тем сильнее это чувство.

Описать моё состояние можно, используя литературный штамп «вечерний город околдовал меня» (в кавычки взял, потому что этот оборот, наверняка, использовали раз пятьсот, хотя кто и где не помню). Я долго бродил по маленьким улочкам, два раза доблестные сотрудники милиции проверяли у меня документы. По-моему, это был один и тот же экипаж. В одном дворике мне, наконец, «приспичило». Найдя подходящее место, я забурился между гаражами. Отлив, я понял, что хмель стал спадать. Пора было возвращаться к товарищам. Проходя мимо какого-то подвала, услышал чей-то разговор.

Что меня остановило? Любопытство? Наверное. Я притормозил и услышал примерно следующее:

— Не, я бы тем, кто придумал сосиски в полиэтилен заворачивать, - яйца под трамвай! — гневный обличительный голос.

— А с чего такая уверенность, что это именно мужская идея была? - флегматичный вопрос, заданный для начала словесного пинг-понга, с целью убить время, выдающий философский способ мышления.

— Пол не важен, главное — возмездие. Если нет этих самых яиц, то всё равно можно чего-нибудь придумать! Но чьи-нибудь яйца всё равно: под трамвай.

— Ладно, соглашусь, с сосисками люди, конечно, много чего не учли. Опошлили идею.

— Во-во, бывало, с голодухи роешься в помойке, и такое откапываешь!!! И вроде пахнет, и сожрать нельзя! Ну не блядство?

— Согласна...

Вдоль стены крался подозрительного вида кошак, с явной целью попасть в тот же подвал, из которого раздавались голоса. Разбитое окошко было одно, и я стоял как раз рядом с ним. Кошак посмотрел на меня видимо, прикидывая различные варианты развития событий, наконец почувствовав, что угрозы я не представляю, быстро юркнул в дырку.

И тут же я услышал:

— Эй! А ну пошёл отсюда!

И тут в подвале кто-то гавкнул. И это был самый настоящий «собачий» лай. Кошак пулей вылетел на улицу и пустился наутёк. Через несколько секунд из разбитого окна высунулась кошачья морда и, не замечая меня (я стоял с другой стороны), прокричала ему вслед:

— Ещё раз появишься, будешь забит на жертвенном камне имени Кецаткоатля!

И кошка, дико заржав, добавила:

— Ну мудачьё! Позорят ДНК.

И также быстро, не заметив меня, убралась обратно в подвал.

Я стоял в крайнем удивлении, мобилизовав свою нервную систему в железобетонный монолит. С одной стороны, я был всё ещё пьян. Я это знал твёрдо. Но я также знал (как может знать только действительно пьяный человек), что пьян я НЕНАСТОЛЬКО, чтоб ловить такие глюки. К тому же черти ко мне ни разу ещё не приходили. Может быть, вот так и бывает в первый раз? Наверное взрослею ещё. Или уже старею?

Пока стоял и соображал, из подвала продолжали доноситься какие-то голоса, разобрать я ничего не мог, но там явно о чём-то спорили. Наконец, вполне отчётливо я услышал:

— Надо к зиме что-то потеплее искать, а то здесь можем лапы отморозить...

— Помнишь тот подвал на Чайковского? Во были апартаменты!

— Да, — восторженно протянул голос, судя по всему принадлежащий кошке.— Пять звёзд!

— Если бы не эти предприниматели чёртовы... Все путные места под магазины да бары позанимали!

— Не говори! Коммерция — главный наш враг. Раньше и еды больше выбрасывали. Теперь на эти крохи ещё и бомжи своей ордой набегают. Помнишь драку? Возле Мальцевского рынка? Нашему брату почти вообще ничего не остаётся.

— Ну, нам ещё грех жаловаться. Мы-то хоть можем придумать чего, а простые четвероногие?

— Я считаю, что бездомным животным необходима социальная защита

— Ну, давай, ещё партию организуй или лигу говорящих меньшинств Тебя сразу в институт, на научные эксперименты, и пиши пропало. Будут в голову электроды вживлять. Током хуярить с нечеловеческим упорством, но зато во имя науки. А потом, вместо большого человеческого «спасибо», может, памятник поставят, чтоб голубям было где срать...

— В голову — ещё ладно, главное, чтоб не в жопу. Хотя, конечно, смотря как кормить будут.

— Ты это брось!

— Да, я так, прикололась, типа...

— А знаешь анекдот про Змея Горыныча? Старый, правда, боянистый...

— Ну?

— Две головы меж собой базарят, пока третья спит:

«— Слышала, говорят, третья голова, пока мы спим, в рот берёт?

—Врот ладно, главное, чтоб в жопу не давала!»

Раздался дружный хохот. Я тоже не вытерпел и заржал. В подвале тут же отреагировали:

— Это кто там ещё? — голос спросил почти шёпотом.

Я не вытерпел и, присев на корточки, спросил в темноту:

— Слушайте, это у меня «белочка», или всё наяву?

Мне очень долго не отвечали, но я слышал, что какое-то шушуканье имеет место быть. Наконец, моё терпение было вознаграждено:

— Сам ты — «белочка»! Кошек что ли живых не видел?

— Хм, — я почему-то сразу отнёсся ко всему этому сюрреализму, как к само собой разумеющемуся явлению, как будто я на выставке Сальвадора Дали.— Живых-то видел, а вот чтоб ещё и говорящих... Давайте, вылезайте, чёрт с вами. Куплю вам нормальных сосисок.

— Не врешь?

Что было ответить в такой нелепой ситуации?

— Бля буду!

Первым я увидел кошку. Она была отощавшей, подранной, как броненосец, вышедший из неравного боя, но всё равно, гордо несущая свой хвост — как дым из трубы. Да и цвет сильно смахивал на шаровую краску. По всем статьям выходил реально корабельный кошак!

Собака вылезла следом. Размером она была побольше эрдельтерьера, масти — тёмно-рыжей, с небольшими светлыми пятнами, оказавшимися, как выяснилось впоследствии, обычным авитаминозом и окончательно пропавшими за полгода. Держалась она солидно, но с некоторым недоверием, которое сразу читалось по глазам.

Я внимательно посмотрел на них и, чтоб ещё раз удостовериться, попросил:

— А ну-ка, пизданите чего-нибудь по-нашему!

— Про жабу говорящую знаешь анекдот? — сразу среагировала кошка.

Анекдот я знал, идею её подъёбки понял.

— Вам сюда подать обед?

— Не, с тобой пойдём, а то ещё какого-нибудь говна соевого купишь...

— Тогда вот что, при других ума хватит рты не раскрывать?

— А если припрёт? — вопросом на вопрос ответила собака.

— А если припрёт, то уж старайтесь на своих языках выражать эмоции.

— На каких это, своих? — продолжала явно стебаться кошка.

— Ну как там у вас: мяу-мяу, гав-гав, разберётесь, в общем.

Тут они заржали и долго, минуты две, не могли успокоиться. Я тоже рассмеялся над идиотизмом ситуации. Наконец, поостыв, мы двинулись в сторону, предложенную зверьём. Там находился магазин, где продавались, по их заверению, самые качественные сосиски в районе.

— А откуда про Кецаткоатля знания? — как бы между прочим, я задал мучавший меня вопрос.

— Слышала от собаки.

Я удивлённо посмотрел на неё. Та гордо кивнула, мол, знай наших!

«Похоже, тут лучше ничему не удивляться», — решил я. На выходе из двора, в арке, мне быстро объяснили чем сосиски, которые «лучше», отличаются от тех, которые «хуже». По улице мы бодро маршировали организованным гуськом. Замыкала кошка. Конечно, было бы разумнее нести её на руках, но меня сразу предупредили, что блох у неё на всю футбольную команду «Зенит» хватит. «Ну, этим-то, как раз блохи и не помешали бы. Может побыстрее тогда забегали бы» — подумал я. Дойдя до магазина, прикинул, что заходить всей честной компанией нельзя.

— Подождите здесь, я быстро, — пообещал я.

— Гав, — чётко выговаривая каждую букву, ответила кошка.

— Мяу, — поддержала её собака.

Слава Богу, дверной трафик отсутствовал, или, говоря по-русски, никто не входил и не выходил в этот момент из магазина!

Внутри очереди не было. Одна, непонятно что делавшая в столь поздний час, бабка — разве очередь? Но я ошибался. Сначала она долго сдавала пустую посуду. От нечего делать я даже пересчитал количество бутылок, обратив внимание, что люди больше пьют пива, чем водки. Впрочем, хорошенько подумав, понял, что в этом нет ничего удивительного. Водка — напиток серьезных людей. От размышлений над логическими нестыковками меня спасла бабка — стала затариваться харчами. Тут всё и началось. Продавец, какой-то студент, тоже не особо торопился. На пару с бабкой они представляли уникальный тандем, в котором один постоянно тормозил, а другая не догоняла.

— Ты мне не той ли колбасы вешаешь, что в прошлый раз?

— Что попросили, то и вешаю.

— Ну, а ты не помнишь?

— Я, что, должен всех помнить?

— Я вчера у тебя покупала, забыл? — по тону, бабка больше убеждав чем спрашивала.

— Я вчера не работал.—Флегматично отвечал студент.

— Как не работал? — бабка встала в лёгкий ступор.— А когда же я тогда покупала-то?

— Бабушка, вы не торопитесь? — Встрял я, не выдержав всей этой канители.

— Нет, — был её мне ответ.

Она произнесла это «нет» таким искренним тоном, что я понял, бабка — обычная съехавшая с катушек старушка.

— Студент, давай ты тогда резвее работай. — Вполне, как мне показалось, вежливо попросил я.

— Как платят, так и работаю.— Без всяких эмоций отвечал продавец.

Я начал медленно закипать и, чтоб отвлечься, представил, как в оставленной мной сауне веселятся кореша. Почему-то это возымело совсем противоположный эффект, и я стал лихорадочно пытаться успокоиться, твердя про себя: «Я спокоен, я абсолютно, блядь, спокоен, я спокоен как, ёбаный в рот, хуй знает кто».

— Не... Это много, это мне тогда ещё и на завтра хватит.— Продолжала меж тем бабка, покупавшая двести грамм какой-то дешёвой колбасы. Тут мне стало неловко, я сжал зубы и решил дождаться своей очереди, не прибегая к физическому насилию. Хотя за грубость студенту, конечно, стоило дать в ухо...

Это были пятнадцать минут кошмара. Когда, наконец, бабка удалилась, за мной стояло уже пять человек. У всех пятерых горели трубы, и каждый проводил старушку крепким выражением, но та и бровью не повела, оставаясь абсолютно безучастной. Я был несколько удивлён, ожидая какой-то реакции с её стороны, но сообразил, что люди, стоящие за мной, поставщики пустой посуды. Налицо замкнутая экологическая система.

— Сосисок мне, вот тех, два килограмма.

Продавец медленно, рассматривая чуть ли ни каждую сосиску, как будто мысленно с ними прощаясь, отпустил мне товар. Из очереди не вытерпели:

— Да не еби ты мозги, не пизду рассматриваешь!

Я дал студенту денег, получилось очень удачно — без сдачи, и быстр0 вышел наружу.

Ни собаки, ни кошки...

«Может, всё-таки белка?»

Я растерянно стоял посреди тротуара. Выскочивший почти сразу же за мной мужичонка, прятал в карман бутылку водки. Заметив мой потерянный вид, интерпретировал его по-своему, спросив меня:

— Менты что ль где?

— Да нет, забыл куда шёл.

— А-а-а! — уважительно протянул он, сразу приняв меня за «своего», что в принципе было не лишено правды.— Ну давай, вспоминай. Если что, мы у Натахи киряем. Потом, задумавшись на секунду, сообщил:

— Надо было две брать! Ну да и хуй с ним, ещё раз сбегаю.

И он стал удаляться быстрым шагом. Я обратил внимание на странность его походки — метров десять он шёл довольно прямо, а потом вдруг резко уходил на метр-полтора в какую-либо сторону, после чего опять ложился на прежний курс и двигался строго по прямой. Это было похоже на то, как боевой самолёт выполняет противоракетный маневр. Почему-то я пошёл за ним, взяв направление на маячивший невдалеке скверик. Тем более, что там, среди кустов, вроде как промелькнула какаято собаченция. Уже на полпути я узнал свою новую знакомую. «Значит, не белка». — Обрадовался я.

— Ну, тебя только за смертью посылать! — оглядываясь по сторонам, сказала кошка.

— Все респекты бабушке и продавцу.— Честно сдал виноватых я.

— Старушка-норушка.— Уточнила собака.

— Норушка?

— Да вечно на помойке таких ходов нароет... Как крот. Ландшафт после неё меняется, как после бомбёжки.

— Ну, бывает.

Я вспомнил старушечьи двести грамм колбасы и не стал развивать тему.

— Кому сколько? — Я обратился к обоим сразу.

— А ты что, боишься, что тебе не хватит?

— Да вроде как сыт...

— Кто сыт, в кустах не ссыт, — схохмила кошка.— Давай, сам попробуй тоже, поймёшь, что такое настоящие сосиски!

— Ешь обязательно с кожурой! — Напутствовала собака.

— Она ж грязная, наверняка, её не пойми кто трогал!

— Это самое первое заблуждение, — уже жуя, стала мне объяснять кошка.—Делать больше всем нехер, как чужие сосиски трогать. Получилось двусмысленно, и мы все загоготали.

— Атас, кто-то слева на десять часов, — предупредила собака.

Кошка успела быстро обнюхать несколько сосисок и шепнула:

— В этой гирлянде четвёртую можно смело есть, первые три людям лучше не надо.

— Неужели так всё плохо?

— Да нет, не плохо, но их как раз потрогали от души — понос обеспечен, — и как бы извиняясь, кошка закончила.— Бывает такое, даже с хорошими сосисками...

Я послушно откусил от прошедшей «госприёмку» сосиски солидный кусок. И вправду вкусно! Тем временем, даже я услышал приближающиеся голоса. Не спал райончик!

Из кустов, быстро, используя элемент внезапности, выскочили милиционеры. С разных сторон — прямо как группа захвата.

— Распиваем?

«По-моему, я их уже в третий раз сегодня встречаю», — прикинул я.

— Да нет, решил покормить животных, — как можно более дружелюбным тоном начал я.

— А-а-а, гражданин.— Разочарованно протянул первый милиционер.

(Для удобства я их так и буду называть: первый, второй и третий.)

По его тону я понял, что не ошибся. Встречались уже сегодня.

— Сосиски? — спросил второй.

— Они самые, вкусные очень, — откровенно признался я.

— Дайте-ка попробовать, а то мы чего-то сегодня ещё не жрали, довольно нагловато попросил третий.

— А вот держите, я как раз отсюда брал, тут аккурат три штуки осталось.

Я протянул им своеобразный мясной «тройной цеп» — оружие китайских боевиков.

Те быстро поделили сосиски между собой и проглотили их в момент, как чайки.

— Спасибо, счастливо отдыхать, — поблагодарив меня, менты также быстро пропали, как и появились.

Глядя им вслед, в просвет между листьями, я увидел, как по другой стороне улицы, явно в направлении магазина, шёл уже виденный мной «синяк». Тот самый, который «кирял у Натахи». Не иначе послали за добавкой. Да... Надо было ему две брать!

— Ну, эти своего не упустят! — ехидно прошипела кошка.

— И поделом! Пускай теперь дрищут, — успокоила мою совесть собака.— Халява — вот где у них слабое место: всегда старайся найти слабое место в людях!

Меж тем с улицы донеслись обрывки разговора на повышенных тонах. Я высмотрел в листве щель, через которую начал наблюдав как незадачливого гонца грузят в козелок.

— Да у Натахи я! — кричал он.— Пустите, паскуды, там ведь люди ждут!

— Давай, не бузи, а то сам знаешь...

«Вполне миролюбивые менты», — подумал я.— «Хотя бывает, и не на таких нарвёшься!»

— Чё за Натаха-то? — спросил я у собаки.

— Да есть тут одна, королева, блин, бензоколонки...

— Ну и как?

— Гопница, — резюмировала кошка.

Мы посидели молча. Мне вдруг показалось, что я всю жизнь запросто мог разговаривать с животными. Как Данди Крокодил. Не хотелось, чтоб они, вот так волшебно появившись, вдруг пропали из моей жизни. Те, явно чувствуя мои мысли, тоже не торопились уходить.

— А живёшь где?

— На «комендани»... А вы, в том подвале?

— Пока там, но надо к зиме на другую хавиру перебираться — в этой холодно будет.

— Тяжеловато на улице?

— А ты попробуй, тогда не будешь глупости спрашивать!

— Да я не хотел обидеть вас, понятно, что житуха — не сахар.

— Не сахар, — вздохнула собака.

— Знаете, давайте ко мне.

— А не боишься последствий? Мы же не какие-то там лесси с барсиком.

— Да уж, вижу, — усмехнулся я.

— Ну тогда, — кошка взглянула на собаку, та кивнула.— Вот что:

— С кормёжкой без «динамы», пожалуйста, — попросила собака вежливым тоном.

— Ну, тогда будете хозяйство вести, — пошутил я.

— Не женат что ли?

— Официально нет, периодически тёти разные появляются, но чего- то не задерживаются...

— Поддаёшь, наверное, исправно?

— Бывает...

Животные посмотрели друг на друга. Быстро чего-то решили на каком- то астральном уровне.

— Заебок! Считай, что мы в команде! — наконец вынесла окончательное решение кошка.

Пока добирались до дома, я успел вздремнуть в машине. Везти такой зоосад долго никто не хотел. Наконец, нашёлся один, но цену заломил будьте-нате!

Делать нечего, не пешком же идти. У меня тем более с отходняка жбан начинал трещать. Лучше в это время дома находиться, а не где-нибудь в ебенях.

— Смотрите, чтоб собака слюнями велюр не испачкала, — хамовато заявил водитель.

— За своими слюнями следи, — попросил я.

«Денег дали — вези и не выёбывайся, по-моему всё логично. Не хочешь — не вези, но раз вписался — будь любезен!», — с такими мыслями я уснул.

Проснулся от крика. Довезя нас до нужного адреса, водила, видя, что я сплю, решил залезть мне во внутренний карман. Бывает такое с людьми. Бес попутал. Ну тут собака его и «взяла с поличным». Отработала сосиски, ничего не скажешь.

Дал я водиле на прощанье по морде. Деньги правда не забрал. Довез ведь... Всё по чесноку.

Дома первым делом животным — мыло, и отправил в ванную. Как-то сам* справились. По крайней мере, проблемы блох не возникло впоследствии Показал, как пользоваться сральником. В смысле объяснил. Поняли сразу. Дарвин бы точно охуел со своими вьюрками галапагосскими. Собственно, такова история знакомства. Прям, сказка «Теремок», бля.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.