На фронтовом продскладе

Как только машина подъехала к территории склада, Таманцев на ходу

перевалился через борт и, пока Алехин, выйдя из машины, объяснялся у въезда

с часовым, прошмыгнул в ворота.

На большой ровной площадке под брезентами, штабелями ящиков, бочек и

мешков были сложены различные продукты. Все вокруг находились в движении:

шофера и кладовщики, этот беспокойный полустроевой люд, более чем кто-либо

исполненный сознания своей значительности и необходимости на войне,

получатели из частей и солдаты в перепачканных мукой гимнастерках, что

таскали ящики и мешки на весы, грузили в автомашины. В правом углу, у

изгороди из колючей проволоки, с враждебной настороженностью уставилось

стволом в небо зенитное орудие.

Возле штабеля мешков с мукой, у вереницы машин, ожидавших очереди на

погрузку, Алехин разыскал начальника склада, пожилого майора, толстого, с

большим выступающим животом, однако на редкость подвижного и энергичного.

Узнав, что Алехин из контрразведки, он, оставив дела, провел его в

просторную землянку, где помещался штаб склада, попросил двух

сержантов-писарей выйти и только тогда, усевшись сам и усадив Алехина,

спросил, что его интересует.

- " ЗИС" И 1-72-15 ваша машина?

- И 1-72-15?.. Моя. А что случилось?

- Пока ничего, - успокоил Алехин. - Она только что вернулась со стороны

Алитуса: очевидно, из Мариамполя или же Каунаса. У нее еще сзади выломан

кусок борта.

- В Мариамполь машина ходила. Какая - точно не скажу. И насчет борта не

знаю: транспортом ведает мой заместитель... Сейчас выясним, - пообещал майор

и поднялся.

- А шофера вы знаете?

- И 1-72-15?.. Борискин... Откровенно говоря, знаю его мало. Он у нас

недавно, месяца два... Но плохого ничего сказать не могу. Шофер как шофер.

- Мне бы хотелось побеседовать с ним. И посмотреть книгу учета личного

состава. Только чтобы без шума, - попросил Алехин.

- Понятно.

Выйдя из землянки, майор что-то сказал одному из писарей, затем

вернулся и, по армейскому обыкновению спросив Алехина, не хочет ли он

поесть, молча принялся рыться в стареньком канцелярском шкафу. Он, как

видно,

был нелюбопытен, лишних вопросов не задавал; во всех его действиях

чувствовалась спокойная деловитость, и Алехин не мог это не оценить.

В дверь постучали.

- Войдите!

- Товарищ майор, ефрейтор Борискин по вашему приказанию прибыл...

Алехин увидел перед собой невысокого худого блондина с темными

хитроватыми глазами на бледном немытом лице. На Борискине были грязные,

промасленные шаровары и гимнастерка с солдатскими погонами, а на ногах

старые, с порыжевшими голяшками хромовые сапоги; он быстро перевел взгляд с

майора на незнакомого капитана и, по-видимому не ожидая для себя ничего

хорошего, сразу насторожился.

- Садись, - предложил майор.

- Ничего... постоим. - Борискин снова быстро посмотрел на Алехина.

- Ты когда борт обломал?

- Это прошлой ночью на разгрузке. Я не виноват! " Студер" задним ходом

разворачивался и врезал. А я тут ни при чем. Я докладывал помпотеху...

- Ладно. Проверю... Вот капитан хочет с тобой побеседовать. - Майор

кивнул в сторону Алехина.

- Это насчет чего? - прищурился Борискин.

- Узнаешь, - сказал майор и, склонившись к уху Алехина, шепотом

спросил: - Мне уйти?

- Почему? Оставайтесь... Садитесь, ефрейтор, - предложил Алехин, и

Борискин уселся на табурете шагах в трех от стола.

Алехин как можно непринужденнее задал ему несколько общих вопросов:

откуда родом, кого из родственников имеет, с какого времени в армии, доволен

ли службой в части, много ли приходится ездить, куда и с каким грузом.

Борискин отвечал не спеша и довольно лаконично, с какой-то

настороженностью обдумывая каждое слово и избегая при этом смотреть Алехину

в глаза.

- Сегодня куда-нибудь ездили?

- Ездил... В Мариамполь. Мешки возил... Вот маршрутный лист. - Борискин

с готовностью достал из кармана гимнастерки сложенный вчетверо помятый

листок бумаги и, развернув, положил на стол перед Алехиным.

- А кто еще сегодня ехал на вашей машине?

- Как кто? Никто.

- Может; подвозили кого-нибудь?

- Нет! У нас это не положено. Продуктовая машина! Порожнем разве когда

офицера подвезешь, и то своего, из

начальства. А гражданских ни-ни!.. Насчет этого бдительность...

Он говорил так убедительно, что можно было ему поверить. Можно, если бы

Алехин своими глазами не видел, как Борискин вез на машине людей и получал

деньги с крестьян.

Майор между тем отыскал в шкафу большую тетрадь в картонной обложке,

став спиной к Борискину, разложил ее на столе, полистал и прочел что-то

такое, отчего в лице его выразилось удивление. Сделав какую-то пометку, он

пододвинул тетрадь Алехину; капитан уже догадался, что это форма четыре -

книга учета личного состава.

Продолжая разговаривать с Борискиным, Алехин прочел: "... Водитель...

ефрейтор... Борискин Сергей Александрович, 1912 г. р., б/п... образование 4

класса, в плену и под оккупацией не был... В 1936 году судим по ст. 162-й*

п. " д" на 5 лет... Награды: медали " За боевые заслуги" и " За оборону

Москвы".

Отметку о судимости майор отчеркнул сбоку карандашом. Когда Алехин,

просмотрев запись о Борискине, глянул на майора, тот, колыхнув грузный

живот, понимающе вздохнул.

- Значит, сегодня вы никого не подвозили? - продолжал Алехин.

- Нет!

- Никого за всю дорогу?.. Припомните получше.

- Чего тут припоминать-то, - обидчиво сказал Борискин. - Один ехал -

зачем мне врать?

... Чего от него хотят, он не мог понять, предположил же поначалу

совсем иное.

Уже несколько лет он был в основном чист на руку, но сегодня на

рассвете перед поездкой в Мариамполь, как на грех, не удержался и, когда

кладовщик отвернулся, сунул в кузов под мешкотару коробку с американским

пиленым сахаром. Сделал он это не оттого, что его тянуло украсть или выпить

(страдая желудком, он пил редко и мало), а просто потому, что кладовщик

этот, с шоферами и солдатами беспричинно грубый, перед начальством лисил,

имел славу бабьего угодника, частенько выпивал и ходил в офицерском

обмундировании - словом, преуспевал. Сахара же у него было несколько

вагонов, и, по понятиям Борискина, он не мог не воровать.

И вот стоило после стольких лет праведной жизни украсть, как его

попутали! - так он решил, когда вызвали к

начальнику склада; он был уверен, что Алехин из военной прокуратуры.

Попался! И как же это могло получиться?.. Видеть его никто не видел, в этом

он не сомневался, сахар же был продан барыгам в Мариамполе, а оставшиеся

грамм двести, завернутые в тряпочку, спокойно лежали в кабине под сиденьем.

И неужто дознались, он и придумать не мог, как не мог понять, какое

отношение к краже сахара имеют вопросы этого капитана; Алехин казался ему

прожженным хитрецом: " Издалека подъезжает! "

----------------------------------------

* Статья 162 УК РСФСР того времени предусматривала уголовную

ответственность за хищение имущества.

---------------------------------------------------------------

Подвозить же по пути пассажиров запрещалось, а калымить тем более - по

головке за это не гладили, - и Борискин все отрицал, сразу решив, что

признаваться не следует. И, начав врать, он врал все дальше. А вежливость

Алехина, та самая вежливость, которой Борискину в жизни перепадали жалкие

крохи, еще более настораживала его.

Алехин же старался уяснить себе, почему Борискин лжет - с какой целью?

Он с самого начала полагал, что неизвестные офицеры были случайными

пассажирами машины И 1-72-15, и Борискин интересовал Алехина только как

источник получения хоть каких-либо сведений об этих офицерах для их

дальнейшего розыска.

Алехин еще минут десять бился с Борискиным, а тот упрямо врал, пока не

начал смекать, что дело тут не в сахаре, а в чем-то другом, а поскольку он

себя больше ни в чем существенном виновным не чувствовал, он помалу

успокоился и стал несколько откровеннее. Однако сознаться во лжи было не

так-то легко.

- Послушайте, Борискин. - Алехин поднялся и, улыбаясь, подошел к

шоферу. - Вот вы утверждаете, что сегодня никого не подвозили. Так ведь?.. -

весело спросил он, наблюдая за выражением лица Борискина. - Так!.. Однако не

более как полчаса назад здесь, в городе, с вашей машины сошли двое

офицеров...

Борискин посмотрел на Алехина, словно припоминая, озабоченно сдвинул

брови и закусил губу, затем уставился глазами в землю и, почесывая затылок и

стараясь скрыть некоторую растерянность, проговорил:

- Обождите, обождите... Ах да! - вдруг радостно воскликнул он,

поднимаясь, и облегченно заулыбался. - Точно! Совсем забыл!.. По дороге

попросились двое, и я их подвез. И чего тут плохого? Что ж им, пешедрала

топать?

- Пешедралом скучновато, - согласился Алехин, угощая папиросой

повеселевшего Борискина и закуривая сам, - хорошие знакомые?

- Не. Я их не знаю!.. Гад буду, товарищ капитан, --

приложив руку к груди и глядя Алехину в глаза, поклялся Борискин. -

Попросились, я и взял. Пожалел!..

- Кто они и откуда, не говорили?

- Нет. Да я и не спрашивал: мне это ни к чему. Ссадил их возле

комендатуры - вы же видели... Один капитан, в годах уже, лысый.

Обходительный такой, газеты мне еще на курево дал. - Борискин зашарил руками

по карманам и, усмехаясь, поинтересовался: - Они небось натворили чего?.. А

другой молоденький, лейтенант; у него еще слева фикса, ну, зуб золотой...

Через эту жалость одни неприятности... Знал бы такое дело...