Вальтер Скотт.

Вальтер Скотт — это тоже своеобразное, особое окончание английского романтизма. Вальтер Скотт не сразу себя нашел в литературе. Доволь­но нескоро определилось его настоящее призвание. В его творчестве особое значение сыграло его шотландское происхождение. По профессии вначале он был адвокат. Вел вся­кие имущественные деловые процессы... Разъезжал по своей Шотландии по делам. Знал ее с позиций такого вот практи­ческого человека. Эта прослойка делового знания своего вре­мени, Шотландии — она в его романах сохранилась.

Попутно с адвокатскими делами он любительски собирал и изучал шотландский фольклор. В 1802—1803 годах он издал в двух томах собрание шотландских народных баллад, имевшее большое значение в английской, и не толы в английской, литературе. Это сборник, в который заглядывали и романтические поэты.

Вальтер Скотт сам писал стихи. Написал две большие поэмы на фольклорно-легендарные темы: «Мармион» и «Дев озера», имевшие очень большой успех. А потом, с некоторой внезапностью для своих читателей, прекратил писать стихи. И в 1814 году Вальтер Скотт снова появился в литературе как совсем иной писатель — как романист. В 1814-м был издан его первый исторический роман — «Уэверли». И после этого друг за другом цепочкой пошли его исторические романы. Исторические романы, которые и создали ему славу, сделали его классическим писателем. Вальтер Скотт — это создатель исторического романа, ка­ким мы его знаем: исторического романа Нового времени.

Когда Вальтера Скотта спрашивали, почему он прекратил писать стихи, он отвечал: потому что появился Байрон. Он искал такую область, где он мог первенствовать.

Вальтер Скотт успел написать больше двух десятков романов.

Прежде всего нужно вы­делить его шотландские романы. Затем – английские романы. И потом — их очень мало — есть у него романы и вне Англии и вне Шотландии. Один из его лучших романов — «Квентин Дорвард». Это роман о Франции. Вальтер Скотт писал и о завоевании Англии нор­маннами... Знаменитый роман «Айвенго». Англия, где англосаксы вытеснены норманнским завоеванием. Он писал об Англии в крестовых походах. Писал о времени где-то в ок­рестностях английской революции — революции Кромвеля, хотя прямо, непосредственно революции не касался в своих романах. Но подступал к ней с разных сторон. Есть у него Англия XVIII века. Вот «Уэверли» — это XVIII век. «Роб Рой» — это последние вспышки борьбы шотландцев за свою национальную независимость.

Основная тема Вальтера Скотта: откуда пошла со­временная Европа, из каких больших узловых событий, из каких сил она сложилась. Подчиненная им тема — это борьба народов, которые были обой­дены национальным государством. И тут его больше все­го волнуют шотландцы. Англичане создали свое государство, которому они подчинили шотландцев. Они были подчинены, но не подчинились. Они постоянно волновались, добивались самобытности политической. Третья тема Вальтера Скотта — буржуазные революции. Буржуазные революции — это и есть начало современной Европы. В Англии ― Кромвель. Время Кромвеля. Пу­ритане.

Вальтер Скотт, несомненно, сыграл очень большую роль не только как романист. Он сыграл роль в развитии истори­ческой науки. Повсюду в Европе лучшие историки первой трети XIX века (а она представлена замечательными людьми в исторической науке, особенно во Франции) — просто ученики Вальтера Скотта. И они сами это признавали. Они учи­лись историческому разуму у Вальтера Скотта.

Каково первое впечатление от романов Вальтера Скотта? Я бы сказал так: впечатление такое, что это романы очень декоративные, изобилующие описаниями. Они этнографически декоративны. Шотландия во всех своих декора­тивных подробностях. Из Вальтера Скотта многие впервые узнали о шотландских клетчатых юбочках. О тех юбочках, которые носили не шотландки, а шотландцы. Все обычаи шотландские — все это описано со вкусом, с охотой. Как устроено жилище. Как устроены внутренние покои в этих старинных домах. Вальтер Скотт очень любил описывать пиршества прошедших веков. И как гости были рассажены, и что они ели, и как они пили. Костюмерия, декорации. Та­кая этнографическая, историческая живописность — вот что предъявляет Вальтер Скотт.

На современников все это производило огромное впечатление. Они упивались этими декоративными деталями романов Вальтера Скотта. Повсюду в Европе двадцатых—тридца­тых годов устраивали маскарады в вальтер-скоттовских костюмах. И у нас в России, в Зимнем дворце устраивались маскарады, на которые все являлись в костю­мах из Вальтера Скотта. В саксонских, шотландских, в кос­тюмах XIII, XVI веков и прочее.

Из того, что наш Пушкин говорил о Вальтере Скотте, вы­водится очень точная формула его манеры: Вальтер Скотт пи­сал историю запросто. Что это значит: запросто? Он писал ее с ее обыденной стороны. Декоративное, праздничное — это одна сторона. А другая сторона — совсем иная. Декоративность сводится к чему-то просто­му. Все эти пестро разодетые персонажи в его романах вовсе не образуют маска­рада. Они живут настоящей жизнью.

Войны, историческая борьба, коллизии — это узлы повседневности. Повседневность — она и дает эти узлы, ко­торые снова готовы распуститься в повседневности. Это бы­ло великим открытием Вальтера Скотта. Чрезвычайное возникает из обычного и снова возвращается в обычное.

У Вальтера Скотта есть особенно своеобразный, очень им любимый прием ввода исторического лица в поле действия. Этому приему подражали почти все следовавшие за Вальте­ром Скоттом.

Лучший пример — это пример из романа «Квентин Дор­вард». Кто такой Квентин Дорвард? Это шотландец, который поехал во Францию, нанялся на службу к француз­скому королю Людовику XI — знаменитому королю Людовику XI, который, как вы знаете, сыграл огромную роль в истории Франции. Так вот, этот шотландец, очутившись неподалеку от города Тура, имеет такую встречу, как будто бы встречу невзначай, ровно ни к чему не ведущую. Он встречает, как ему кажется, ка­кого-то парижского буржуа... ну какого-то суконщика, что ли. Довольно-таки неказисто одет... плохо побрит. В такой шляпе, которую буржуа носили тогда. И вот дальше Квентин Дорвард попадает на королевский прием, к самому королю Франции Людовику XI. И здесь в короле он узнает вот этого куманька — этого буржуа, который ему раньше попался навстречу.

Видите, историческое лицо сначала появляется у Вальте­ра Скотта как обыкновенный человек, зауряд-человек. Ни к истории, ни к государству, ни к высокой политике никакого отношения не имеющий. Вот его манера выводить истори­ческие лица. Но когда вы в этом романе познакомитесь поближе с Людовиком XI, узнаете его подробней, то вы на­чинаете понимать, что настоящий Людовик XI и был вот этот парижский купец в потертом платье, которого повстречал вначале Квентин Дорвард. А тот Людовик XI, который сидит на троне, во всем своем блеске, со всей своей офици­альной атрибутикой, — это вовсе не есть истинный Людо­вик XI. По стилю, по методам этот король, объединитель Франции, был купец. Коронованный коммерсант. Поэтому тот облик, в котором его впервые узнал, увидел Квен­тин Дорвард, и был настоящим, истинным обликом короля: он же его и увидел в качестве такого купца. Парижского негоцианта. Да, это и был Людовик XI, как таковой. Вот этот анонимный образ и был его подлинным образом.