Что есть критическая политическая экономия?

Критическая политическая экономия отличается от основной ли­нии экономической науки в четырех важнейших аспектах. Во-первых, доминирующим здесь является холистский подход. Во-вторых, она

* Golding P., Murdoch G. Culture, Communications and Political Economy. In: Curran J., Gurevitch M. (eds.) Mass Media and Society. L.: Edward Arnold, 1991. PP. 17-32.

исторична. В-третьих, ракурс анализа сконцентрирован на равновесии между капиталистическим производством и общественным вмешатель­ством. И наконец, что, может быть, наиболее важно, критическая политическая экономия идет дальше рассмотрения вопросов техниче­ской эффективности. Одновременно предметом ее внимания являются базовые моральные вопросы справедливости, равенства, общественно­го блага.

Основная линия экономической науки рассматривает свой пред­мет, как изолированную от других специализированную отрасль. Кри­тическая политическая экономия изучает взаимодействие экономиче­ской организации и политической, социальной и культурной жизни. При изучении индустрии культуры мы стараемся проследить влияние динамики в сфере экономики на степень и многообразие возможно­стей для общественного культурного выражения, доступности этого для различных социальных групп. Данная предметная область не является исключительно нашей прерогативой. Она также важна и для экономи­стов правой ориентации. Однако различия лежат в исходных позициях анализа.

Либеральные политэкономы концентрируют внимание на про­исходящих на рынке процессах обмена, при которых потребители выбирают из конкурирующих товаров на основе их полезности. Чем большими оказываются рыночные силы, тем большей является “сво­бода” выбора потребителя. В течение последнего десятилетия доверие этим представлениям было оказано многими правительствами различ­ных идеологических оттенков. Вновь построенные на вере в невиди­мую руку “свободной конкуренции” Адама Смита, эти представления послужили основой программ, цель которых состояла в увеличении возможностей выбора потребителей на базе расширения рыночных ме­ханизмов. В противовес этому сторонники критической политической экономии придерживались методологии Маркса в части перенесения своего внимания со сферы обмена на сферу организации собственно­сти и производства. Причем это касалось как индустрии культуры, так и более общих представлений. Сторонники этого подхода не отрица­ют, что производители и потребители постоянно делают выбор, однако происходит он внутри более широких структур.

Там, где экономика основного (традиционного) направления ви­дит суверенных индивидов капитализма, критическая политическая экономия начинает с изучения совокупности социальных отношений и деятельности власти. В фокусе внимания последней оказывается то, как созданные значения детерминируются на каждом уровне структур­ной асимметрией в социальных отношениях. Континуум этого про-тяженен: начиная от структурирования новостей в зависимости от преобладающих отношений между владельцами прессы и редакторами или журналистами и их источниками; до способов, посредством кото-

Голдинг П., Мэрдок Г.

Хрестоматия

рых организация домашней жизни и отношения власти внутри семьи

пияют на особенности телепросмотра. Такие проблемы интересуют

тех, кто не относится к представителям критической политической

экономии. Последние всегда отличаются изучением конкретной ситуа-

ции в более глубоком плане. Они стараются показать, как конкретный

микроконтекст определяется экономической динамикой более общего

плана и поддерживаемыми ею структурами. Особенно данное напра-

вление интересуется тем, как коммуникативная активность структу-

рируется неравным распределением материальных и символических

ресурсов.

Развитие анализа в очерченных рамках позволяет избежать недо­статков инструментализма и структурализма. Инструменталисты сосре­дотачивают внимание на том как капитал, используя свою экономическую власть и рыночную систему, добивается соответствия потока обще­ственной информации своим интересам. Находящиеся в частной соб­ственности средства массовой коммуникации рассматриваются здесь как инструменты классового доминирования. Это обсуждается, напри­мер, в работе Хермана и Хомского “Производство согласия: политичес­кая экономия масс медиа”⁴². Авторами разработана “пропагандистская модель” индустрии американских новостей. По их мнению, “власть придержащие обладают возможностями фиксировать базовые посылки дискурса; решать, что массам дозволяется видеть, слышать и обсу­ждать; " управлять" общественным мнением с помощью регулярных пропагандистских кампаний”. Отчасти эти авторы правы. Правитель­ство и элиты бизнеса имеют привилегированный доступ к новостям; крупные рекламодатели работают как новейшие власти в области ли­цензирования - выборочно поддерживая одни газеты и телевизионные программы и не поддерживая другие; собственники средств массовой коммуникации могут определять редакционное линию и культурные приоритеты газет и вещательных станций, находящихся в их ведении. Однако концентрируя внимание на перечисленных выше вопросах, вне поля зрения остаются противоречия внутри системы. Собственники, рекламодатели, ключевые политические фигуры не всегда могут делать то, что пожелают. Их деятельность происходит внутри структур. Струк­туры эти могут и ограничивать и усиливать те или иные тенденции; создавать пределы и предоставлять дополнительные возможности. Изу­чение природы и источников этих ограничений является важнейшей задачей критической политической экономии культуры.

Вместе с тем, необходимо избежать недостатков тех вариантов структурализма, где структуры представляются как некие “сооруже­ния”, твердые и неизменные. Напротив, нам следует рассматривать

⁴² Herman E. S., Chomsky N. Manufacturing Consent: The Political Economy of Mass Media. N.Y.: Pantheon Books, 1988.

их как динамично изменяемые образования в процессе практических действий. В своем обзоре новых исследований М. Шудсон указывает, что критическая политическая экономия соотносит результаты инфор­мационного процесса непосредственно с экономической структурой информационных организаций. По его мнению, “все, находящееся между этими составляющими является черным ящиком и не подлежит изучению”⁴³. Очевидно, что автор неверно понял тексты. Хотя некото­рые исследования ограничиваются уровнем структурного анализа, это лишь часть проблемы. Существенным для нашего подхода является изучение того, как значение формулируется и переформулируется по­средством конкретной деятельности производителей и потребителей. Нашей целью является объяснение “процессов формирования структур посредством действия и, соответственно, как действие конституируется структурно”⁴⁴.

В свою очередь, это предполагает более гибкий подход к вопро­су об экономическом детерминизме. Здесь мы отходим от Марксова представления о детерминации, являющейся последней инстанцией, и вытекающей отсюда идее конечного сведения всего к действию эко­номических сил. Вслед за С. Холлом детерминация рассматривается как первичная инстанция⁴⁵. Это означает, что экономическую дина­мику мы можем рассматривать как ключевой элемент, определяющий общие характеристики той среды, где осуществляется коммуникатив­ная активность. Однако последнее не может быть законченным объяс­нением природы этой активности.

Критическая политическая экономия также с необходимостью является историчной, однако в особенном смысле. Говоря словами выдающегося французского историка Ф. Броделя, ее интерес заключа­ется в том, как “быстротекущие события, являющиеся предметом традиционной нарративной истории” относятся к “к медленным, но заметным ритмам”, которые характеризуют постепенно разворачиваю­щуюся историю экономических формаций и систем правления⁴⁶. Че­тыре исторических процесса особенно важны для критической полити­ческой экономии культуры: развитие средств массовой коммуникации, расширение корпоративного влияния; развитие потребления; изменя­ющаяся роль государственного и правительственного вмешательства.

Видным современным исследователем культуры Дж. Томпсоном отмечался “общий процесс, при котором передача символических форм

Schudson M. The sociology of news production. In: Media, Culture and Society. Vol. 11. № 3. 1989. P. 266.

⁴⁴ Giddens A. New Rules of Sociological Methods. London: Huntchinson, 1976. P. 161.

⁴⁵ Hall S. The problem of ideology - Marxism without guarantees. In: Matthews B. (ed.) Marx: A Hundred Years On. London: Lawrence and Wishart, 1983. PP. -85.

⁴⁶ Burke P. Sociology and History. London: Alien & Unwin, 1980. P. 94.

Голдинг П., Мэрдок Г.

Хрестоматия

во все более возрастающей степени оказывается опосредованной тех­ническими и институциональными аппаратами индустрии массовой коммуникации”⁴⁷. Поэтому будет логичным, если индустрия средств массовой коммуникации станет отправной точкой анализа современ­ной культуры.

Производство материалов массовой коммуникации, в свою оче­редь, во все большей степени направляется и осуществляется в со­ответствии с интересами и стратегиями крупных корпораций. Это происходило и ранее, однако в последние годы ситуация усугубилась в связи с процессами “приватизации” и уменьшения роли обществен­но финансируемых культурных институтов. Корпорации влияют на сферу культуры двумя способами. Во-первых, увеличивающаяся доля культурного производства приносит непосредственный доход ведущим конгломератам, имеющими интересы в различных секторах, от газет и журналов, до телевидения, производства фильмов, музыкальных и те­матических библиотек. Во-вторых, корпорации, не включенные непо­средственно в производство культурной продукции, имеют ощутимый контроль над направлениями культурной активности через рекламу и спонсирование. (...)

Расширение корпоративного влияния усиливает третий процесс - развития товарных отношений в сфере культуры. Товар представляет собой вещь, созданную для обмена за некоторую цену. Коммерческие корпорации в области коммуникаций всегда были включены в биз­нес в связи с производством товаров. Сначала их деятельность была связана с производством символических товаров, предназначенных для прямого потребления. Это касалось, например, романов, газет, театральных постановок. Позднее, с развитием технологий, позволя­ющих использовать новые устройства дома - граммофона, телефона и радиоприемника - от потребителя потребовалось приобретение со­ответствующих машин, как условия доступа к новым возможностям. Это усилило и без того серьезные различия в доходах. Коммуникатив­ная активность стала более зависимой от материальных возможностей людей. (...)

На первый взгляд, вещание, поддерживаемое за счет рекламы, кажется исключением из приведенной тенденции. Любой владелец ра­диоприемника имеет полный доступ к программам. Потребители не должны платить снова. Однако при таком анализе игнорируются два важных момента. Во-первых, аудитории вносят плату за программы в форме дополнительной торговой наценки тех товаров, которые ши­роко рекламировались. Во-вторых, внутри этой системы аудитория сама является первичным товаром. Экономика коммерческого веща-

ния построена вокруг обмена аудиторий на доходы от рекламы. Цену, которую корпорации платят за рекламные отрезки в программах, опре­деляются величиной и социальным составом привлекаемой аудитории. В пиковое время, максимальные расценки определяются показом то­го, что может привлекать и удерживать наибольшее число зрителей; обеспечивать символическую среду, находящуюся в гармонии с по­треблением. В программировании это предполагает неизбежный сдвиг в сторону знакомых аудитории и хорошо выверенных форматов. Это не предполагает риска и инноваций, альтернативных точек зрения. Итак, приобретение аудиторией качества товара служит скорее снижению об­щего разнообразия программ и обеспечивает укрепление сложившихся нравов и установлений, нежели чем их изменению.

Основной институциональной альтернативой усилению товарных процессов в области коммуникативной активности является разви­тие институтов, финансируемых на иной базе. Наиболее важными и распространенными в этом плане являются общественные веща­тельные организации. Типичным примером этого является Британская вещательная корпорация (Би-Би-Си), дистанциировавшая себя от об­суждаемых товарных процессов. Эта служба не размещает рекламу, а предоставляет равный доступ ко всем своим каналам для всех упла­тивших годовую лицензионную плату. Первый Генеральный директор Би-Би-Си Джон Рейт отмечал, что общественное вещание “может быть распределено для всех равномерно, с одинаковыми издержками, и в той же мере здесь не будет... ни первого, ни третьего класса”⁴⁸. Однако, как мы увидим далее, этот идеал оказался основательно подорванным за последнее десятилетие. В связи с уменьшением доходов от платы за лицензии Корпорация была вынуждена расширить свою коммерческую деятельность. (...)

Вместе с тем, корпорация испытывает интенсивное политическое давление, особенно в сфере распространения новостей и информа­ции о текущих событиях. Обычная относительная независимость от правительства претерпела серьезные трансформации. Выражалось это в публичных атаках на “беспристрастность” подачи новостей, полицей­ском аресте фильмов, правительственном запрете на живые интервью с членами ряда организаций в Северной Ирландии, включая разре­шенную политическую партию Шин Фейн.

Попытки сузить поле публичного выражения мнений и предста­влений являются частью более широкого исторического процесса, при котором государство в капиталистических обществах присваивает себе все большую роль в управлении коммуникативной активностью. С са­мого начала политическая экономия особенно интересовалась опре­делением адекватного уровня общественного вмешательства. Поэтому

⁴⁷ Thompson J. В. Ideology and Modern Culture: Critical Social Theory in the Era of Mass Communication. Oxford: Polity Press, 1990. PP. 3-4.

' Reith J. Broadcasting over Britain. London: Hodder and Stoughton, 1924. PP. 217-218.

Голдинг П., Мэрдок Г.

Хрестоматия

она с неизбежностью оказалась включенной в оценивание альтерна­тивных политик и происходящих в мире изменений. Представители классической политэкономии и их современные сторонники исходят из посылки о том, что общественное регулирование должно быть све­дено к минимуму, а действию рыночных сил должна быть обеспечена максимальная свобода. Представители критической политической эко­номии, напротив, указывают на неравенство и прочие недостатки, присущие рыночной системе. Это, по их мнению, может быть испра­влено с помощью общественного вмешательства. Однако, по вопросу о формах этого вмешательства сторонниками критической политэко­номии высказываются различные суждения.

Приводящиеся в рамках политэкономии аргументы относительно надлежащего баланса между общественными и частными предприя­тиями никогда не имели чисто технический характер. В основе их лежат различные представления о том, что составляет “общественное благо”. Адам Смит завершал свою карьеру как профессор мораль­ной философии. Он считал рынок не только более эффективным, но и превосходящим все другие способы организации в моральном плане. Рынок дает потребителю возможность свободного выбора из конкурирующих между собой товаров. Только те товары будут жизне­способными, которые удовлетворят потребителя. В то же время Адам Смит четко представлял, что общественное благо не является сум­мой индивидуальных выборов; частное предприятие не обеспечивает всем, что требуется для блага общества. Особенные проблемы он видел в области культуры и рекомендовал использовать различные формы общественного вмешательства для поддержания информированности общества и здоровых развлечений. Критическая политическая эконо­мия продолжая эту линию в еще большей мере связывает общественное благо со степенью развития прав гражданина.

История средств массовой коммуникации представляет собой не только экономическую историю возрастающей включенности этих средств в экономическую систему капитализма. Кроме того, это поли­тическая история их растущей централизации в связи с реализацией прав гражданина. В самом общем плане идея гражданства связана с “условиями, обеспечивающими возможность людям быть членами общества на каждом его уровне”⁴⁹. В идеальной ситуации системы коммуникации могут способствовать этому в двух важных направле­ниях. Во-первых они обеспечат людям доступ к информации, анализу и рекомендациям по эффективному использованию их прав. Во-вто­рых, они обеспечат вещание по широкому кругу вопросов, включаю­щих политический выбор, фиксирующих разногласия и предлагающих

альтернативы. Эти аргументы были разработаны немецким теорети­ком Юргеном Хабермасом в его чрезвычайно влиятельной концепции “публичной сферы”.

На основе исторического анализа им было показано, что в пе­риод раннего капитализма получили развитие совокупность практик и институтов, способствующих рациональному и критическому об­суждению общественных проблем. Это открыло арену для дебатов, причем выдающуюся роль, особенно в Британии играла нарожда­ющаяся пресса. В целом эта черта присуща всей Западной Европе периода индустриализации. Однако, по замечаниям критиков, такое видение прошлого оказывается в значительной степени идеальным. Во-первых, подобно представлениям ранних энтузиастов “свободной” коммерческой прессы, здесь переоцениваются возможности рыночной конкуренции обеспечении универсального доступа граждан к средствам массовой коммуникации. Кроме того, в рамках подхода не рассма­триваются неизбежно возникающие противоречия между свободным выбором инвесторов и собственников средств И свободным выбором граждан в получении и распространении информации⁵⁰. Во-вторых, эта исторически сложившаяся общественная сфера является по суще­ству буржуазным пространством, исключающим в большинстве своем рабочий класс, женщин, этнические меньшинства.

Тем не менее, идея публичной сферы достойна поддержки. На­ше дополнение состоит в необходимости ее большей открытости. При этом все группы общества смогут осознавать, что они и их ожидания являются в достаточной мере представленными. Этот общий идеал системы коммуникаций как открытого, разнообразного и доступного культурного пространства является критерием по отношению к которо­му критическая политическая экономия измеряет функционирование существующих систем и формулирует альтернативы.