Фрустрационное поведение

По С. Розенцвейгу, состояние фрустрации по направленности может выражаться в трех формах поведения (реакций) человека: экстрапунитивной, интрапунитйвной и импунитивной. Экстрапунитивная форма связана с возникновением внутреннего «подстрекателя» к агрессии, с направленностью реакции вовне (внешнеобвинитель-ные реакции). Человек обвиняет в случившемся обстоятельства, других людей. У него появляется раздражительность, досада, озлобленность, упрямство, стремление до­биться поставленной цели во что бы то ни стало. Поведение вследствие этого стано­вится мало пластичным, примитивным, используются ранее заученные формы пове­дения, даже если они не приводят к нужному результату.

Интрапунитивная форма фрустрации характеризуется аутоагрессией: обвинением в неудаче самого себя, появлением чувства вины. У человека возникает подавленное настроение, тревожность, он становится замкнутым, молчаливым. При решении задачи человек возвращается к более примитивным формам, ограничивает виды деятельности и удовлетворение своих интересов.

Импунитивная форма реагирования связана с отношением к неудаче либо как к неизбежному, фатальному, либо как к малозначимому событию, исправимому со временем. Человек не обвиняет ни себя, ни других.

По данным И.В. Тарабриной(1973)и К.Д. Шафранской(1976), чаще всего (в 50% случаев) преобладают экстрапунитивные (внешнеобвинительные) реакции, почти вдвое меньше — интрапунитивные (самообвинительные) реакции (27 %) и еще реже — импунитивные реакции (23 %). У мужчин больше экстрапунитивных реакций, а у женщин — интрапунитивных.

Появление состояния фрустрации и той или иной формы реагирования зависит от личностных особенностей человека, в связи с чем введено понятие о фрустрационной толерантности, т. е. устойчивости к фрустраторам. Лица со слабой нервной системой чаще проявляют интрапунитивную форму фрустрации, с сильной нервной системой — экстрапунитивную форму (агрессию). По данным В. Е. Василенко (1998), экстрапунитивные реакции связаны с интеллектом отрицательно, а интрапунитивные и импунитивные — положительно. У школьников младших классов преобладают экстрапунитивные формы реагирования. В. Хармаз (1997) у эмигрантов из Ирака, живущих в Швеции, выявил выраженную импунитивную направленность реакции, особенно у мужчин. У их детей преобладали эгозащитные и интропунитивные реакции, отражающие склонность к самообвинению. У русских детей, по данным этого автора, с возрастом уменьшается число экстрапунитивных реакций, что свиде­тельствует, по его мнению, о снижении у этих детей потребности непосредственно и открыто выражать свои эмоции. У иракских детей-эмигрантов такой тенденции не отмечается: импунитивный тип реагирования доминирует во всех возрастных группах, что Хармаз связывает с особенностями воспитания этих детей (повышенная за­висимость от более старших, склонность к подчинению, послушанию).

Выделяют следующие виды фрустрационного реагирования:

1) двигательное возбуждение — бесцельные и неупорядоченные реакции;

2) апатия (в исследовании Р. Баркера и др. [Barker, Dembo, Lewin, 1941] один из детей в фрустрирующей ситуации лег на пол и смотрел в потолок);

3) агрессия и деструкция;

4) стереотипия — тенденция к слепому повторению фиксированного поведения;

5) регрессия, проявляющаяся в примитивизации поведения, в обращении к поведенческим моделям, доминировавшим в более ранние периоды жизни (Sarnoff, 1962), или в снижении качества исполнения (Child, Waterhous, 1952).

Агрессия. В настоящее время агрессия стала одним из центральных вопросов психологии. Подростковая агрессивность уже никого не удивляет. Хуже другое — агрессивные тенденции становятся заметными и у педагогов. По данным С. П. Ивановой (2000), как у учителей, так и у студентов-выпускников педагогических вузов имеется как скрытая, так и открыто проявляемая жестокость.

Согласно фрустрационной теории, агрессия — это не автоматически возникающее в недрах организма влечение, а следствие фрустрации, т. е. препятствий, возникаю­щих на пути целенаправленных действий субъекта, или же ненаступление целевого состояния, к которому он стремился (Dollard et al., 1939). По этой теории, агрессия всегда является следствием фрустрации, а фрустрация всегда ведет к агрессии, что впоследствии получило лишь частичное подтверждение. Так, инструментальная агрессия не является следствием фрустрации.

Л. Берковитц (Berkowitz, 1962) ввел между фрустрацией и агрессивным поведением две переменные: гнев как побудительный компонент и пусковые раздражители, запускающие агрессивную реакцию. Гнев возникает, когда достижение целей, на которые направлено действие субъекта, блокируется. Например, агрессия как следствие гнева, связанного с разлукой с родителями, может проявляться у маленьких детей. Дж. Боулби наблюдал детей, которые жили две и более недели в детском учреждении. В сравнении с детьми, которые жили дома, у них агрессивное поведение в тесте игры с куклами проявлялось в четыре раза чаще. После возвращения домой их агрессивность снизилась.

Однако гнев не ведет сам по себе к агрессивному поведению. Для этого необходимы адекватные ему пусковые раздражители, которые должны путем размышления связаться субъектом с источником гнева, т. е. с причиной фрустрации.

Многие психологи, в том числе и американские, эту теорию не разделяют (Левитов, 1967; Buss, 1961; Kaufmann, 1965, и др.).

Например, А. Бандура (Bandura, 1973) утверждает, что эмоция гнева не является ни необходимым, ни достаточным условием агрессии. Главная роль принадлежит, с его точки зрения, научению путем наблюдения за образцом (т. е. подражанию). В концепции Бандуры агрессивное поведение объясняется как с позиции теории научения, так и с позиции когнитивных теорий мотивации. Важное место отводится ориентации субъекта на обязательные стандарты поведения (например, в XIX веке дворяне при оскорблении их чести и достоинства должны были вызвать обидчика на дуэль; в то же время в низших слоях общества это было не принято). Поэтому какая-то ситуация одного субъекта может привести к агрессии, а другого — нет.

Исходя из выбранного субъектом способа поведения, выделяют вербальную и физическую агрессию, а также третий самостоятельный вид такого поведения — косвенную агрессию. Мне представляется это не совсем логичным, так как косвенной может быть как вербальная, так и физическая агрессия (первая выражается в ругани про себя, в скандале с близкими людьми, не имеющими никакого отношения к конфликтной ситуации; вторая выражается в хлопаньи дверью при уходе, в стучании кулаком по столу, в бросании — швырянии — предметов и т. д.). Поэтому логичнее, на мой взгляд, говорить о прямой и косвенной вербальной агрессии, а также о прямой и кос­венной физической агрессии. Целесообразность их выделения и самостоятельного изучения подтверждается, по данным П. А. Ковалева (1996, с. 16), тем, что, во-первых, они имеют различную степень проявления (или склонности к проявлению): косвенная вербальная агрессия выражена вдвое больше, чем косвенная физическая аг­рессия; кроме того, у мужчин больше всего выражена прямая физическая агрессия, а у женщин — косвенная вербальная агрессия (что существенно уточняет имеющиеся в литературе данные о большей агрессивности мужчин по сравнению с женщинами); во-вторых, показатели косвенной вербальной агрессии, как правило, не коррелиру­ют на значимом уровне с показателями остальных видов агрессии, в то время как по­казатели косвенной физической агрессии, как правило, обнаруживают достоверные связи с показателями других видов агрессии (прямой вербальной и прямой физической агрессии).

В то же время достоверные корреляции между суммарными показателями вербальной и физической агрессии, с одной стороны, и суммарными показателями прямой и косвенной агрессии — с другой, свидетельствуют о том, что у них есть что-то общее, и поэтому можно говорить об агрессивном поведении как комплексном пси­хологическом феномене. Однако при этом не следует путать агрессивное поведение со склонностью к нему (агрессивностью как интегральным личностным свойством) и с другими личностными характеристиками, облегчающими или затрудняющими формирование мотива агрессивного поведения (конфликтностью), как это делают многие зарубежные и отечественные авторы. Это приводит к тому, что в опросники для исследования агрессивности включаются вопросы, относящиеся к конфликтности, а в опросники для исследования конфликтности включаются вопросы, связанные с агрессивным поведением; при этом не учитывается, что эти два феномена отнюдь не тождественные, хотя различные проявления агрессивности (вспыльчивость, обидчивость, мстительность) предрасполагают к агрессивному поведению, т. е. к проявлению агрессии в той или иной форме.

Агрессивное поведение начинается с возникновения конфликтной (при общении) или фрустрирующей (при деятельности) ситуаций, играющих роль внешнего стимула. (Следует отметить, что в зарубежных теориях мотивации конфликтность не упоминается при рассмотрении агрессивного поведения, хотя в методиках изучения агрессивности — с помощью опросников — определяется и конфликтность.) Однако возникновение этих ситуаций еще не свидетельствует о возникновении у человека состояний конфликта или фрустрации. Так, для возникновения состояния конфликта, во-первых, необходимо, чтобы столкновение мнений, желаний, интересов, целей между общающимися было осознано субъектами как таковое; во-вторых, необходимо, чтобы субъекты общения не захотели пойти на компромисс; в-третьих, необходимо, чтобы между ними возникли взаимные неприязненные отношения — враждебность (или, по крайней мере, у одного из них). В этом отношении я разделяю мнение Н.В. Гришиной (1995, 2000), относящей к конфликту не всякое разногласие и называющей не отягощенные эмоциональным напряжением и «выяснением отношений» разногласия столкновением позиций или предметно-деловым разногласием. Если это не учитывать, тогда любая дискуссия, протекающая мирно и спокойно, может быть отнесена к агрессивному поведению.

Таблица 13.1