Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Примечания. 1. Hoffmann S. Theorie et relations intemationales


⇐ ПредыдущаяСтр 75 из 75




1. Hoffmann S. Theorie et relations intemationales. In: Revue francaise de Science politique. 1961 Vol. XI.p.26-27.

2. Фукидид. История Пенелопесской войны в восьми книгах. Перевод с греческого Ф.Г. Мищенко с его предисловием, примечаниями и указателем. T.I М., 1987, с.22.

3. Huntzinger J. Introduction aux relations intemationales. Paris, 1987, p.22.

4. Эмер be Ваттелъ. Право народов или принципы естественного права, применяемые к поведению и делам наций и суверенов. М., 1960, с.451.

5. Философия Канта и современность. М., 1974, гл. VII.

6. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии. К.Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т.4. М., 1955, с.430.

7. Ленин В.И. Империализм как высшая стадия капитализма. Полн. собр. соч. Т.27.

8. Martin P.-M. Introduction aux relations intemationales. Toulouse. 1982.

9. Bosc R. Sociologie de la paix. Par's. 1965.

10. BraillardG. Theories des relations internationales. Paris, 1977.

11. Bull H. International Theory: The Case for a Classical Approach. In: World Politics. 1966. Vol. XVIII

12. Kuplan \1. A new Great Debate: Traditionalisme versus Science in International Relations. In: World Politics. 1966. Vol. XVIII

13. Современные буржуазные теории международных отношений. Критический анализ. М., 1976.

14. Korani В. et coll. Analyse des relations intemationales. Approches, concepts et donnees. Montreale, 1987.

15. Colard D. Les relations intemationales. Paris, New York, Barselone, Milan, Mexico, Sao Paulo. 1987.

16. Merle M. Sociologie des relations mternationales. Paris. 1974. 17 Международные отношения как объект изучения. М., 1993, гл.1.

17. Clare С. and Sohn L.B. World Pease tround World Law. Cambridge, Massachussets. 1960.

18. Gerard F. L, Unite federale du monde. Paris. 1971. Periller L. Demain, le gouvernement mondial? Paris, 1974; Le Mondialisme. Paris. 1977.

19. Morgenthau H.J. Politics among Nations. The Struggle for Power and Peace. New York, 1955, p.4-12.

20. Wolfers A. Discord and Colloboration. Essays on international Politics. Baltimore, 1962.

21. Вт ll H. The Case for a Classical Approach. In: World Politics. 1966. Vol. XVIII.

22. Rasenau J. Lincade Politics: Essay on the Convergence of National and International System. New York. 1969.

23. Най Дж.С. (мл.). Взаимозависимость и изменяющаяся международная политика// Мировая экономика и международные отношения. 1989. №12.

24. Laard E. International Society. London, 1990.

25. Amin S. Le Developpement inedal Paris. 1973. Emmanuel A. L'echange inegai Pans. 1975.

26. Amin S. L'accumulation a Iechelle mondiale. Paris. 1970, p.30.

27. O'Keohane R. Theory of World Politics: Structural Realism and beyond In Political Science: The State of a Discipline. Washington. 1983.

28. Waltz K. Theory of International Politics. Reading. Addison-Wesley. 1979.

29. Badie В., Smouts M.-C. Le retoumement du monde. Sociologie la scene Internationale. Paris. 1992, p. 146.

30. Merle M. Sur la «problematique» de I'etude des relations Internationales en France. In: RFSP. 1983. №3.

31. Тюлин И.Г. Внешнеполитическая мысль современной Франции. М., 1988, с.42.

32. Aron R Memoires. 50 ans de reflexion politique. Paris, 1983, p.69.

33. Цыганков П.А. Раймон Арон о политической науке и социологии международных отношений// Власть и демократия. Зарубежные ученые о политической науке. Сб. М., 1992, с.154-155.

34. Aron R. Paix et Guerre entre les nations. Avec une presentation inedite de I`autenr. Paris, 1984.

35. Derriennic J.-P. Esquisse de problematiqie pour une sociologie des relations intemationales. Grenoble, 1977, p. 11-16.
Работы этого канадского ученого ученика и последователя Р. Арона (под руководством которого он написал и защитил диссертацию, посвященную проблемам социологии международных отношений) с полным основанием относится к французской школе, хотя он и является профессором университета Лавааль в Квебеке.

36. Borthoul G. Paris. Traite de polemologie. Sociologie des querres. Paris.

37. BouthovI G., Carrere R., Annequen J.-L. Guerres et civilisation. Paris, 1980

38. Аналитические методы в исследовании международных отношений. Сборник научных трудов. Под ред. Тюлина И.Г., Кожемякова А.С. Хрусталева М.А. М., 1982.

39. Лукин В.П. «Центры силы»: концепции и реальность. М., 1983.

40. Шахназаров Г.Х. Изменение соотношения сил между социализмом и капитализмом и проблема мирного сосуществования // Великая победа советского народа. 1941- 1945. М., 1975.

41. Современные буржуазные теории международных отношений. Под ред. Гантмана В.И. М., 1976.

42. Косолапое Р.И. Общественная природа международных отношений // Мировая экономика и международные отношения. 1979 №7; Подольский Н.В. Международные отношения и классовая борьба. М., 1982; Ленинская внешняя политика и развитие международных отношений. М., 1983.

43. Ленин и диалектика современных международных отношений. Сборник научных трудов. Под ред. Ашина Г.К., Тюлина И.Г. М., 1982.

44. Бурлацкий Ф.М., Галкин А.А. Социология. Политика. Международные отношения. М., 1974, с.235-236.

45. Вятр Е. Социология политический отношений. М., 1970, с.11.

46. Ермоленко Д.В. Социология и проблемы международных отношений (некоторые аспекты и проблемы социологических исследований международных отношений). М., 1977, с.9.

47. Хрусталев М.А. Методологические проблемы моделирования международных отношений // Аналитические методы и методики в исследовании международных отношений. М., 1982.

48. Поздняков Э.А., Шадрина И.Н. О гуманизации и демократизации международных отношений // Мировая экономика и международные отношения. 1989. №4.

49. Поздняков Э.А. Мы сами разорили свой дом, сами должны и поднять его// Мировая экономика и международные отношения. 1992. №3-4.

50. Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М., 1987, с.146.

51. Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986, с.6.

52. Горбачев М.С. Социалистическая идея и революционная перестройка. М., 1989, с.16.

Горбачев М.С. Октябрь и перестройка: революция продолжается. М., 1987, с.57-58.

 
Социология международных отношений. Цыганков П.А.
Настоящее время все более интенсивное развитие и растущий авторитет в научном сообществе получает, исследовательское направление. возникшее на стыке социологии и международно-политической науки. Формально его институализация произошла более 30 лет назад — в 1966 г. на VI Всемирном социологическом конгрессе в Эвиане, где был заслушан специальный доклад, обосновывающий становление новой научной отрасли. В 1970 г. на VII Конгрессе было принято решение о создании в рамках Международной социологической ассоциации Исследовательского комитета по социологии международных отношений. Своими корнями данное направление уходит к 1940-м гг.: именно в этот период появляются работы сторонников школы «международного общества» (прежде всего, М. Уайта) в Англии. В США первые работы социологического направления увидели свет на рубеже 1940—1950-х гг. Во Франции данное направление заявило о себе в конце 1950-х — начале 1960-х гг. (в частности, работами Ж. Вернана, Р. Арона, Г. Бутуля, Р. Боска и др.), хотя первые попытки социологического анализа международных отношений были предприняты еще в 1930— 1940-е гг. (например, в работах Ж. Сиотиса). В Норвегии оно разрабатывается И. Галтунгом. В СССР и в России в силу особенностей развития политической социологии (см. об этом: Амелин В.Н., Дегтярев А.А. 1997) их «встреча», а стало быть, и конституирование социологии международных отношений как относительно самостоятельной субдисциплины состоялись позднее, чем на Западе (см. об этом: Тюлин. 1997)2. Однако отечественная социология международных отношений накопила определенный опыт: в последние десятилетия в этом направлении работали такие известные ученые, как Ф.М. Бурлацкий, А.А. Галкин, Д.В. Ермоленко, Б.Ф. Поршнев, М.А. Хрусталев и др. (см., например: Бурлацкий, Галкин. 1974; Ермоленко..1977; Поршнев. 1970; Хрусталев. 1992; Политическая социология. Политология. Социология международных отношений. 1991). В то же время было бы неправомерно говорить о социологии международных отношений как о сложившейся автономной дисциплине. Скорее, она представляет собой совокупность наиболее распространенных прежде всего именно в социологической науке подходов, проблематик и методов, заявляющих о своей альтернативности традиционным парадигмам и теориям международно-политической науки или же претендующим на дополнительность по отношению к ним. В отличие от неореалистов и неолибералов, представители социологического направления в исследовании международных отношений подчеркивают значимость в мировой политике не столько национальных интересов, сколько ценностей, норм, идентичностей, культурных особенностей, традиций и идей. В результате все основные вопросы международных отношений (характер международной среды, перспективы ее изменения, основные процессы, их участники, возникающие между ними проблемы, пути их разрешения), как и наиболее распространенные теории (национального интереса, безопасности, баланса сил, сотрудничества, демократического мира), получают трактовки, альтернативные тем, которые господствовали в между народно-политической науке на протяжении многих десятилетий (см.: Цыганков (отв. ред.). 1998). На первых порах социология международных отношений (начало 1960-х гг.) рассматривала международные отношения как особую сферу общественных взаимодействий, стремилась дополнить их исследования, осуществляемые в рамках традиционных дисциплин — истории, права, экономики и др. Так, в исследованиях французской школы данного периода социология международных отношений поначалу трактовалась как своего рода теория среднего уровня, призванная обобщить предпринимаемое в рамках различных дисциплин изучение международных взаимодействий путем выявления присущих им общих детерминант и закономерностей. Делается и попытка формулирования основной проблематики нового направления, центральными в которой называются проблемы войны и межгосударственных конфликтов и лишь во вторую очередь — проблемы мира (см.: Агоп. 1963; Агоп. 1962; Bosc. 1965; Boutoul. 1970; Merle. 1974; Derriennic. 1977). Наряду с уже названными, для данного периода характерны еще три особенности. Во- первых, речь идет главным образом об исторической социологии международных отношений со свойственным ей обращением к историческим аналогиям, но и с одновременным стремлением к преодолению разрыва между микро- и макропарадигмами. Во-вторых, наблюдается достаточно четкое размежевание двух основных ветвей социологического направления — акционалистской, идентифицирующей себя с веберовскими традициями (во Франции это работы Р- Арона и его последователей), и детерминистской, опирающейся на творческое наследие Дюркгейма (школа гголемологии Г. Бутуля и его сторонников). Наконец, в-третьих, социология международных отношений данного периода находится под очевидным воздействием реалий холодной войны, которое проявляется как в тематике (вписываю- Это стремление вполне очевидно проявляется уже в трудах Р. Арона и еще более очевидно для работ Г. Бутуля (сказанное касается и последователей этих лидеров двух основных течений в рамках социологии международных отношений во Франции указанного перидающейся в рамки традиций политического реализма), так и в идеологической направленности исследований (подробнее об этом см.: Цыганков. 1996. С. 32-41). Отмеченные особенности начального периода развития социологии международных отношений характерны и для британской школы, рассматривающей международные отношения как общество суверенных государств с едиными интересами и ценностями и с совместными правами и обязанностями. Подчеркивая значение институтов для стабильности международных отношений (через экономическое, социальное, техническое и функциональное взаимодействие государств), сторонники британской школы рассматривают международное право прежде всего как основной инструмент для поддержания сложившегося в мире баланса власти. Окончание холодной войны способствовало усилению интереса к социологии международных отношений и одновременно трансформации ее проблематики. Рост взаимозависимости мира и процессы глобализации с особой очевидностью обнажили «разорванность» международно-политической науки между господствующими парадигмами — неореализмом и неолиберализмом — и неудовлетворенность результатами, которых они достигли в исследовании международных отношений. Обострилось стремление выйти за их пределы, сохранив и объединив при этом все положительное, наработанное в их рамках. Основные подходы социологического направления в международно- политической науке все более заметно определяются пониманием современного мира как единого пространства, структурированного многообразными и все более взаимозависимыми сетями социальных взаимодействий, как процесс постепенного формирования глобального гражданского общества. Сторонники социологического подхода настаивают на необходимости анализа международных отношений в контексте глобальных транснациональных связей и взаимодействий. В новой ситуации выявилась ограниченность и нормативно-правового, и «режимного» подходов, равно как и неореалистской, и неолиберальной парадигм. Их общий недостаток состоит в том, что, считая критериями международных процессов рациональность политики, государственный интерес (определяемый в терминах власти или в терминах экономической мощи), баланс сил или материальное благосостояние, они не идут дальше этого. Однако анализ возникающих в наши дни «новых международных отношений».Smouts (dir.). 1998) требует сосредоточения внимания на роли социальных норм и институтов, групповых ценностей и идентичностей, культур и традиций, которые не отрицают, но мотивируют интересы сторон, участвующих в международном взаимодействии. В этой связи особое внимание исследователей привлекает концепция международного общества, разрабатываемая представителями британской школы еще с 1960-х гг. Данная концепция внутренне связана с идеями порядка и легитимности в мировой политике. М. Уайт и X. Булл определяли международный порядок как регулирование межгосударственных взаимодействий, создающее и поддерживающее определенные ценности и нормы. Он содержит три основных компонента, представляющих собой первичные цели членов международного общества: стремление всех государств к безопасности; их заинтересованность в выполнении достигнутых соглашений; забота о сохранении своего суверенитета. В целом сторонники британской школы в социологии международных отношений исходят их трех допущений: 1) международное общество — это факт международных отношений; 2) из этого факта вытекают обязательства со стороны членов международного общества по отношению друг к другу; 3) международное общество находится в процессе перехода от общества государств к обществу людей (т.е. к мировому обществу) и от международного порядка к мировому. Последнее означает, что по мере такого перехода формируется международное общественное сознание, распространенное по всему миру чувство сообщества. Важная тенденция указанного процесса, считают представители социологического направления в исследовании международных отношений, — становление неформального института «глобального (самоуправления», необходимость которого диктуется тотальной взаимозависимостью и обострением сущностных проблем человеческого бытия (Smouts. 1998. Р. 152). Преимущества такого «управления без правительства» в том, что оно формируется «снизу», а потому способно оставаться гибким, реагируя на меняющиеся условия и потребности субъектов. При «управлении без правительства» находится место всем взаимодействующим акторам — сильным и слабым, сплоченным и разнородным, объединенным и одиноким. Оно способствует постепенному осознанию всеми субъектами международных отношений общего Известный американский исследователь Джеймс Розснау использует термин «постмеждународные отношения» (см.: Rosenau. 1990).интереса. Институт «глобального управления» предполагает не только усиление и реформирование существующих (например, ООН), но и создание новых формальных институтов и процедур, призванных способствовать развитию межгосударственного сотрудничества. Вместе с тем оно не лишено и недостатков. Главный из них вытекает из неравных возможностей сторон, участвующих в «управлении без правительства». Права и обязанности взаимодействия определяют в основном доминирующие акторы. Более того, некоторые субъекты мирового сообщества оказываются фактически исключенными из процесса глобального управления и многостороннего сотрудничества, что может служить источником усиления различных видов аномии в глобальном обществе (подробнее об этом см.: ЭрманЖ. 1996.). При этом, как подчеркивает Крис Браун, понятие «мировое сообщество» никогда не используется в отрицательном значении: может быть не совсем понятно, что должно или что подразумевается под ним, но ясно, что те, кто его используют, уверены, что мир мог бы стать лучше, если бы он мог быть назван сообществом. Иными словами, данное понятие отличается глубокой внутренней противоречивостью. В самом деле, понятие мирового сообщества включает в себя как должное, так и сущее; содержит нормативный и рациональный, но одновременно ценностный и эмоциональный аспекты. Оно предполагает плюрализм и терпимость в отношениях между государствами и вместе с тем распространение по всему миру западных по происхождению и культурной основе ценностей (рыночная экономика, индивидуализм, права человека). Наконец, понятие мирового сообщества, основанное на убеждении в превосходстве либеральных принципов добра и справедливости, используется для навязывания этих принципов через политические теории, институты и действия. В итоге, направленная на достижение стабильности и справедливого мира, на устранение причин международных конфликтов концепция мирового сообщества одновременно способствует их закреплению и распространению. Остается неясным, однако, кто определяет пути движения человечества к мировому сообществу, задает нормы и правила поведения его членов, устанавливает их жизненные стандарты? Но так или иначе, в конечном счете понятие мирового сообщества отражает борьбу интересов и ценностей государств и народов Земли. Альтернативная исследовательская программа была предложена конструктивизмом — направлением, которое стремится синтезировать теоретическое наследие Вебера и Дюркгейма и которое ставит во главу угла взаимосвязь между государственными интересами и идентичностями. Более близкие идейные предшественники конструктивизма — функционализм, британская школа, структурализм М. Фуко. Конструктивизм — далеко не однородное течение. В его рамках различают до меньшей мере два варианта. Неоклассический вариант (J. Ruggie, Kratochwill Е, Е. Adler...) включает в себя неоидеализм (A. Wendt, D. Dressier...), социологический институализм, который иногда рассматривается как самостоятельное направление (М. Finnemore, L. Meyer...), коммунитаризм (С. Brown, R.Jackson...) отчасти неомарксизм и критическое направление (R. Сох, N. Geras). Постмодернистский вариант (R. Ashley. Der Derian, R. Walker...), в свою очередь, включает в себя феминистские (J.Elstein, A. Tickner...) и постпозитивистские (]. George, Y. Lapid) теории. Иногда выделяют третий, промежуточный вариант, к которому относят, в частности, неоидеализм А. Вендта. В то же время при всей своей внутренней разнородности, конструктивизм имеет и общее содержание, основные элементы которого могут быть сведены к следующим: 1) главными объектами анализа международных отношений являются государства; 2) ключевые структуры в межгосударственной системе рассматриваются не столько как материальные, сколько как интерсубъективные. 3) идентичности и интересы государства считаются в значительной степени сконструированными этими социальными структурами, а не результатом экзогенного воздействия человеческой природой или внутренней политики государства. Конструктивисты настаивают на взаимообусловленности мирового общества и его составных частей (прежде всего государств); на преемственности в эволюции международной системы, которая, однако, способна претерпевать и революционные перемены (что релятивизирует последствия окончания холодной войны на международную систему); на зависимости картины международных отношений не только от происходящих здесь процессов и взаимодействий, но и от концептуализации этой картины, от взгляда на нее. С точки зрения конструктивистов, анархия — вовсе не имманентный атрибут межгосударственной системы, а продукт веры и воли лиц, принимающих решения (Вендт. 1998). Основные проблемы международных отношений определяются не интересами, не силой и властью государств, а нормами и верованиями, которыми руководствуются представляющие их политические лидеры. Поэтому суверенитет, безопасность, оборона и т.п. зависят от культуры, понимаемой в широком смысле. Последствия отсутствия верховной власти йад государствами могут быть исправлены, в частности, при помощи международных режимов, права, норм, экономической взаимозависимости, образования или институтов. Как справедливо подчеркивает П. Венессон, подход в соответствии с которым мораль исходит от самих государств, а политические деятели оказываются альтруистами, мотивированными справедливостью, и по своей собственной инициативе уважают нормы, —такой подход разрушает всю господствующую концепцию международной системы. Становится возможным решить, наконец, дилемму безопасности, иначе построить международную политику и настолько же глубоко трансформировать ее (Venesson. 1998). Еще одно направление в современной СМО представлено французской школой (Б. Бади, М.-К. Смуте, Д. Бидо), подчеркивающей принципиально важное значение анализа тех сдвигов, которые проис ходят во взаимодействии государств и новых участников международных отношений. С этой точки зрения, усиление взаимозависимости и процессы глобализации имеют следствием появление фундаментально новых тенденций в мировой политике. Во-первых, происходит автономизация деятельности транснациональных акторов — этнических, религиозных, культурных, профессиональных и иных групп, мультина-циональных фирм, представителей рыночных, коммуникативных, ин формационных и миграционных потоков, а также диаспор, мафиозных кланов, выдающихся личностей, «частных» лиц и т.п. В таких условиях государственный суверенитет подрывается «расщеплением» лояльности индивида между тремя относительно самостоятельными сферами — государством, транснациональными и социокультурными сетями. Во-вторых, формируемые многообразными процессами идентификации (этнической, религиозной, коммунитарной...) новые акторы все более успешно претендуют на свою собственную роль в между народной жизни, стремясь оказывать влияние на ее структуру, на действующих лиц, на возникающие между ними конфликты. В-третьих, размывается грань между внешней и внутренней политикой, между народными и внутриобщественными отношениями. При этом, делая все больше уступок групповой идентификации (и групповой исключительности) новых акторов, идя на уступки и компромиссы во взаимодействии с ними, государство активно способствует разрушению главных принципов, составляющих саму основу его легитимности: суверенитета, территориальности, политического представительства. В результате вся система международных отношений подвергается серьезным испытаниям и дестабилизации. Таким образом, социологический подход расширяет возможности исследования международных отношений, обладая определенными преимуществами по сравнению с другими подходами. Присущая социологии международных отношений разнородность представленных в ней течений, конечно, сказывается на состоянии этой дисциплины, отражая относительность ее автономии и незавершенность конституирования. В то же время уже сегодня очевидно, что СМО способна предложить различное сочетание общетеоретических ориентации и исследовательских программ, позволяющих преодолеть присущий господствующим направлениям международно-политической науки дуализм внутреннего и внешнего, системы и среды, микро- и макроуровней, структуры и актора, государства и общества

 

В профессиональной подготовке социолога, в формировании его компетенций значительное место занимает курс «Социология междуна­родных отношений». При изучении этой дисциплины студент-социолог должен получить тот теоретический багаж, с помощью которого он смо­жет самостоятельно разбираться в специальной литературе, посвященной вопросам о соотношении стихийности и управляемости международных процессов, о возможностях и методах регулирования политических кризи­сов, о наличии закономерностей в развитии международных отношений. Кроме того, знакомство с содержанием курса позволит ему составить пред­ставление о потенциале участников международных отношений, их целях, средствах, стратегиях.

В этой связи на занятиях со студентами мы используем широкий диапазон приемов, способов как для освоения ими социологии междуна­родных отношений, так и для формирования самостоятельного и творче­ского подхода к решению нестандартных проблем в их будущей работе.

В числе наиболее успешных методов в работе может быть упо­треблено построение сценариев. Этот способ мы применяем при изуче­нии темы «Проблема метода в социологии международных отношений». Предлагается студентам определить будущее системы международных отношений, ее состояние через 10-15 лет. Им для этого поручается разра­ботать два сценария. Первый сценарий составляется в оптимистическом варианте, второй - в пессимистическом варианте. Сюжетные линии могут быть примерно такими, как утверждение однополярного или многопо­лярного мира; глобализация; роль в международных отношениях ООН, Европейского Союза, НАТО, СНГ; региональные конфликты; межциви­лизационные отношения; борьба с терроризмом; экологические проблемы; роль России в системе международных отношений.

Значительное место на занятиях со студентами по социологии меж­дународных отношений отводится обсуждению целых или фрагментов на­учных работ зарубежных и отечественных исследователей. Речь идет о таких ученых, как Р. Арон, М. Каплан, Г. Моргентау, Э. Тоффлер, А.Уолферс, Ф. Фукуяма, С. Хантингтон, Дж. Шварценберг. Эти занятия помогают студенту развивать, углублять и оттачивать навыки самостоятельной рабо­ты с источниками, а также учиться ставить и анализировать сложные во­просы по теории международных отношений. Именно здесь прививается вкус к научной деятельности. В ходе занятий особое положение занимает тема «Международная безопасность в свете меняющейся роли национального суверените­та», в рамках которой пристальный интерес у студентов вызывает между­народный терроризм. Здесь мы обращаемся не только к научной, но и к художественной и публицистической литературе. Например, убедитель­ной иллюстрацией к драматическим событиям 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке является роман французского писателя Ф. Бегбедера «Windows on the World», который мы со студентами анализируем на занятиях. В этот же ряд необходимо поставить книгу итальянского журналиста К. Бонини «Гуантанамо. Путешествие в тюрьму для террористов».

Большое внимание уделяется теме «Россия в системе современных международных отношений», по которой мы обычно проводим «круглый стол». Как правило, у студентов в ходе дискуссии повышенным интересом пользуются вопросы: кто в России разрабатывает внешнюю политику; ка­ков механизм принятия ответственных решений; насколько российские дипломаты профессионально подготовлены и способны отстаивать наци­ональные интересы нашего государства на международной арене.

Использование разных форм в процессе изучения социологии международных отношений способствует выработке профессиональных компетенций у социологов.

1. История. Первые упоминания о социологии международных от­ношений возникли в рамках развернувшейся в начале ХХ века «большой дискуссии», посвященной рассмотрению того, что понимать под теорией международных отношений. Пионерскими не только в отечественном, но и мировом международноведении являются изданные в 1922 г. лекции по социологии международных отношений русским исследователем Ю.В. Ключниковым. В современной России первым к проблеме предмета со­циологии международных отношений обратился П.А.Цыганков.

2. От идеи к концепции. Идея создания социологии международных отношений высказывалась в пер­вой половине ХХ века (Ю. В. Ключников, Р. Арон). Концептуально ее вы­разил Йохан Галтунг в социологии мира (иренологии). Социологический подход к изучению международных отношений Й. Галтунга опирается на принцип изоморфизма (isos – равный, marphe – форма, греч.), по­зволивший перейти к исследованиям подобных (сравнимых) элементов международной среды. Социологические исследования зафиксировали, что изменения в международной среде могут иметь источники, располо­жившиеся «внутри государства, над государством, сквозь государство» (Марсель Мерль). Создатель теории катастроф французский ученый Рене Тома и прикладная математика доказали, что в специально организован­ной среде могут возникать новые формы, не существовавшие ранее. В этот обновленный контекст вписывается формат задач и предметное поле со­циологии международных отношений.

3. Теоретическая база социологии международных отношений. Социологические исследования дают представление о международных отношениях как о «человеческой актив­ности, представляющей собой взаимодействие индивидов более чем одной нации» (Э. Баталов). Подобный взгляд позволяет видеть активность в ми­ровой политике акторов без суверенитета. Институционально не связан­ные с национальными структурами они не попадают в теоретическую базу классической теории международных отношений, но являются фактами международной жизни и, сле­довательно, объектами социологии международных отношений.

4. Определение предмета социологии международных отношений. В классификации социологических наук социология международных отношений занимает один из уровней политической социологии, отведен­ных исследованиям политических конфликтов и борьбы между государ­ствами. Это указывает на ограниченность доглобальных методик и методологи

Теория международных отно­шений: Хрестоматия. /Сост., науч. ред. и коммент. П.А. Цыганкова. – М.: Гардарики, 2002. – С. 136. Баталов Э. Философия международных отношений. М.: НОФМО. 2005.– С. 13. Каримова А.Б. Этажи системы и ячейки сети: учебное пособие по курсу «Социология международных отношений. М., 2011. – С. 26.

Вопросы глобального управления в настоящее время широко об­суждаются как в отечественной, так и в зарубежной научной литературе. Кроме того, они находятся в центре внимания политиков и дипломатов, занимающихся проблемами реформирования международных организаций (ООН, НАТО и других). Такой интерес вызван реальной необходимостью совершенствования механизмом глобального управления, а также вызо­вами современного мира. Однако реформы предлагаются и отчасти идут, во-первых, в рамках отдельных международных организаций, во-вторых, без учета глобальных сдвигов в мировой политической системе, которые произошли во второй половине ХХ в. – начале ХХI века.

Представляется важным проанализировать современную глобаль­ную политическую систему и тенденции ее развития и, исходя из данного анализа, выстаивать глобальное управление.

Во второй половине ХХ в. политическая система мира претерпевает следующие изменения:

1. В единой полической системе мира после распада колониальной системы оказываются разные государства по отношению к самой систе­ме, а именно, а) вестфальские (государства модерна), b) постфестфальские (государства постмодерна), c) довестфальские (государства премодерна) [2];

2. Наблюдается резкий рост негосударственных акторов на мировой арене, который отмечался еще Р. Кохэном и Дж. Наем [3], и дифференци­ация этих акторов;

3. Происходит научно-техническая революция, которая делает слабых акторов сильными с точки зрения нанесения возможного ущерба другим.

Таким образом, политическая реальность в конце ХХ – начале ХХ1 вв. претерпела значительные изменения. Она более не сводится исключи­тельно к межгосударственному взаимодействию, как было ранее. Встает за­дача выстраивания новых механизмов глобального управления с учетом по­явившихся реалий. В современном мире все чаще наблюдается совместное участие государств, межправительственных организаций, международных неправительственных организаций в решении политических проблем. Это характерно не только в рамках или под эгидой ООН, но и в рамках других международных организаций. И если во второй половине ХХ в. в диплома­тии развивались такие формы, как многосторонние встречи и встречи на высшем уровне, то в конце ХХ в. – начале ХХ1 в. в результате указанных изменений все большее распространение получают многоуровневая дипло­матия (участие государственных и негосударственных акторов), например, при решении экологических вопросов, регулировании интернета.

Другое направление, которое представляется перспективным в гло­бальном управлении – сетевая дипломатия. Пока оно только сформу­лировано в общем виде в Концепции внешней политики Российской Федерации 2008 г. [1]. К сожалению, дальнейшей разработки ни на теоре­тическом, ни на практическом уровнях данная идея пока не получила.

Список литературы

1. Концепция внешней политики Российской Федерации, 2008 г. URL: https://kremlin.ru/acts/785.

2. Лебедева М.М Акторы современной мировой политики: локальные дей­ствия – глобальные последствия / Материалы 4-го Конвента РАМИ / Т.1. 1-й том. Акторы в пространстве и времени мировой политики // Под ред. М.М. Лебедевой. - М.: МГИМО-РАМИ, 2007. - С.43-54.

3. Keohane R. O. and Nye J. S. Introduction / Keohane R. O. and Nye J. S. (Eds.) Transnational Relations and World Politics. Cambridge: Harvard University Press, 1972.

 

В статье В. Путина в «Известиях» от З октября 2011 года говорится об амбициозной задаче – выйти на следующий, более высокий уровень ин­теграции постсоветского пространства – к Евразийскому союзу, который видится как мощное наднациональное объединение, способное стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной «связ­ки» между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом. Создание Евразийского союза, эффективная интеграция – видится как тот путь, который позволит его участникам занять достойное место в сложном мире ХХ1 века.

Появление этой статьи убедительно продемонстрировало, что един­ственной стратегией, которая соответствует историческому моменту, но­вому раскладу сил в мире и в целом общей ориентации масс, является евразийство, поскольку оно соответствует поликонфессиональному, поли­этническому характеру России, является базой для интеграции постсовет­ского пространства, и в рамках международной политики обосновывает не­обходимость многополярного мира и создания полицентрической модели.

Современные интеграционные процессы происходят на всех кон­тинентах, являясь составной частью всемирной глобализации. Процесс интеграции, подразумевающий сотрудничество между государствами в раз­личных сферах, областях и формах, П.А. Цыганков классифицирует по следующим основаниям: по предмету политическая, экономическая, на­учно-техническая (и т.п.); по географическому принципу глобальная, ре­гиональная, субрегиональная интеграция [5; 91].

Из 144 стран – членов ВТО в 2002 г. практически все участвова­ли в одной или нескольких региональных группах. Крупнейшими инте­грационными центрами в современном мире является «триада» наиболее значимых объединений: Европейский союз (ЕС), Североамериканское со­глашение о свободной торговле (НАФТА), форум «Азиатско-тихоокеанское сотрудничество» (АТЭС). Страны, не использующие огромный потенциал региональной интеграции в своей экономической стратегии, на способны выстоять в современной глобальной конкуренции, противостоять вызовам глобализации [2; 12 ].

Однако специфика евразийской интеграции заключается в том, что основным в ней должен являться не столько экономический момент, а по­литический и цивилизационный, поскольку на одной экономике ничего на­дежного не построишь. По мысли лидера евразийского движения А. Дугина, строить надо на основании проекта, идеи, общности исторической судьбы, на основании общности цивилизации и системы ценностей. На этом могла бы сформироваться и специфическая идентичность самой России.

В основе идеи Евразийского Союза лежит идеология евразийства, всесторонне обоснованная школой евразийства, возникшей в среде русских эмигрантов первой половины ХХ века. Русский мыслитель второй полови­ны ХХ века Лев Гумилев концептуально обосновал единство географиче­ских и культурно-исторических связей народов Северной и Центральной Евразии.

Современное неоевразийство опирается на евразийское движе­ние, которое может стать общественно-политической основой создания Евразийского Cоюза [1 ].

Как показывает практика мирового развития последних лет, аль­тернативой интеграции в рамках Евразийского Cсоюза может быть лишь инспирируемый извне усиливающийся хаос, несущий странам постсо­ветского пространства братоубийственные раздоры, бездонную пропасть нищеты и судьбу сырьевого придатка стран «золотого миллиарда».

Литература

1. Дугин А.Г. Проект «Евразия».- М.: Эксмо, Яуза, 2004. – 512 с.

2. Международная экономическая интеграция: учеб. пособие / под ред д.э.н., проф Н.Н. Ливенцова. – М.: Экономист, 2006. – 430 с.

3. Назарбаев Н. Евразийский Союз: от идеи к истории будущего. – Известия, 25 октября 2011 года.

4. Путин В. Новый интеграционный проект для Евразии – будущее, ко­торое рождается сегодня.- Известия, З октября 2011 года.

5. Цыганков П.А. Теория международных отношений: Учеб. пособие. – М.: Гардарики, 2003. - 590 с.

 

 

1. Политика, казалось бы, принадлежит к сугубо рациональной сфере. М. Вебер обосновал рациональные подходы к исследованию по­литики. Действительно, мы являлись свидетелями того, что идет процесс утверждения формальной рациональности в международных отношениях. Это отражается в том, что в XIX и XX-х веках произошло учреждение такого важного международного института как ООН, который вносят значитель­ный вклад в рационализацию системы международных отношений.

2. М. Вебер отмечал, что в рациональных политических практиках возможны латентные проявления иррациональных элементов, что создает потенциальные возможности деструктивности в международной политике. Пример тому - современные события в Северной Африке. Они свидетель­ствует о том, что попытки рационализировать режимы под эгидой НАТО, утвердить под ее патронатом демократию обернулись серьезными ирра­циональными проявлениями (события в Ираке, Ливии, Египте и других странах).

3. Потенциальная деструктивность политики была обоснована З.Фрейдом, который указал на нарциссизм культурных идеалов, что про­является в завышенных самооценках, в озабоченности своей собственной безопасностью и, в конечном счете, привело к деструктивности между­народной политики (современные попытки администрации США разме­стить на территории восточноевропейских стран противоракетные ком­плексы). Последовало весьма жесткое заявление Президента России Д.А. Медведева о возможных ответных мерах со стороны России.

4. Положение К. Мангейма об иррациональной рациональности дает основание эффекту «одновременности неодновременного». Он, в част­ности, проявляется в том, что развитие научно-технических процессов не сопровождается адекватным моральным обеспечением. Это может приво­дить к тому, что научно-технические достижения в сфере международных отношений далеко не всегда имеют моральный стержень.

5. Э. Гидденс анализирует сложность социума, основными ха­рактеристиками которого являются крайний динамизм, столкновение глобального и локального факторов, что вольно или невольно вносит иррациональные компоненты в политику. Пример тому - у США не было достаточно информации о наличии оружия массового поражения у Ирака. Однако в политической спешке, на основании непроверенной информации они вторглись в пределы суверенного государства, где и на сегодняшний момент продолжают военные действия.

6. З.Бауман определил, что мир вступает в состояние «текучей со­временности» и неопределенности. Из этого следует, что возникают па­радоксальные политические реалии. Пример этому - первая легитимная война, которую НАТО вела в Косово с нарушениями международных правовых норм, которые воспринимались через призму «текучести»..

7. На наш взгляд, основная причина деструктивности в полити­ке, прежде всего, заключается в объективной сложности современного социума. Кроме того, современные политики не находят оптимального соотношения между факторами управления политическими действиями, принятием политических решений и самоорганизацией социума.

Рождение и становление социологии меж­дународных отношений (СМО) тесно связано с появлением теории междуна­родных отношений (ТМО). Британский реалист Эдвард Карр в своих размышле­ниях о социально-политических процес­сах отмечал, что до начала XX в. между­народные отношения были заботой профессиональных военных и карьерных дипломатов. Масштабы и катастрофи­ческие последствия военных действий 1914—1918 гг. изменили представления о том, что война — дело профессионалов. Такого рода рефлексии подготовили ус­ловия для формирования теории меж­дународных отношений. Масштабы и результаты Первой мировой войны привели мыслителей к созданию новых, эмпирически подтвержденных знаний об этой области деятельности. В 1919 г. в Уэль­ском университете (Великобритания) была открыта первая в мире кафедра теории и истории международных отношений. Ее появление связано с возникшей еще в XVIII в. политической теорией утили­таризма, в рамках которой и прозвучал термин international relations, появление которого приписывают Иеремию Бентаму.

В XX в. эта наука развивалась в та­ких направлениях, как международная безопасность, международная политэко­номия, дополнившихся в середине столе­тия исследованиями по международным конфликтам и миротворчеству. Отдельное аналитико-прикладное направление сфор­мировалось в связи с востребованностью предвидения и прогнозирования разви­тия международной ситуации, планиро­вания системами и субъектами мировой политики. Многогранность феномена помогла утвердиться признанию, что международные отношения — явление, превосходящее рамки внешнеполитичес­кой деятельности государства, требую­щее выработки социальных (социологи­ческих) подходов. Появление новых знаний о международных отношениях подтвердило, что они являются продук­том пересечения национальных страте­гий в международной среде, восприни­маемых как внешнеполитический курс.

Понятие «международная стратегия» почти полвека назад ввел в научный обо­рот американский ученый Т. Шеллинг, разработавший теорию сдерживания, применив методики теорий игр и принятия решений. В методологическом отно­шении теория сдерживания пополнила стратегическую теорию, получившую осо­бое значение в период холодной войны.

Начавшись с теории реализма, на которой воспитано большинство лидеров западных государств, ТМО включила в себя школы либеральной и экологичес­кой идей, культурализма и цивилициониз-ма, символизма и неомарксизма, функ­ционализма, стратегического видения, трансформизма, транзитологии и др> В отдельных регионах мира возобладали подходы, выработанные концепцией ин­теграции, отвечающие целям экономи­ческой целесообразности единства и гео­политического соответствия. Теория ба­ланса (полагают, что эта идея принадле­жала римскому историку Полибию, I в.) связана с окончанием холодной войны, геополитическими изменениями, кото­рые отражали процессы, замешанные на национальных и региональных принци­пах развития, что привело к изменению взглядов на эволюционные и революци­онные рецепты ведения борьбы с труд­ностями внутреннего свойства в эпоху глобальной политической стратегии.

Новизна современной ситуации в том, что традиционные проблемы международ­ных отношений — реализация нацио­нальных интересов, защита территори­альной целостности страны, суверенитета и безопасности (реализм) — начали учи­тывать проблемы экологии, высоких тех­нологий и коммуникаций, выходящие за пределы государственной юрисдикции. Другим серьезным фактором является демократизация насилия, изменившая ландшафт безопасности. Решения, не принимающие во внимание крепнущее взаимодействие негосударственных меж­дународных акторов, региональных объе­динений, средств массовой информации, корпораций, институциональных связей, возникающих между элементами систем, не могут быть эффективными. Тенден­ции и практика взаимосвязи разнообразных границ деятельности, включая по­литические, выстраивают свою шкалу соответствия и изоморфических вакан­сий, свою систему влияний, создавая особый тип ассиметричной интеграции, понять которую означает изучать пере­секающиеся взаимодействия. Наиболее адекватный инструментарий предлагает социология международных отношений.

Первые упоминания о социологии международных отношений возникли в рам­ках развернувшейся в начале XX в. дис­куссии, посвященной рассмотрению того, что понимать под теорией международ­ных отношений. Дискуссия была про­диктована стремлением определить, имеет ли она специфический предмет иссле­дования, что или кто является ее объек­том, каково соотношение теоретических и практических проявлений международ­ных отношений.

Идея создания социологии междуна­родных отношений высказывалась в пер­вой половине XX в. французским соци­ологом Р. Ароном (1905—1983). К концу 1960-х гг. концептуально ее выразил нор­вежский ученый И. Галтунг, актуализи­ровав в этой связи необходимость анализа взаимоотношений «между личностными элементами на социальном уровне и на­циональными на международном уровне, и соответствие межличностного и меж­дународного взаимодействий». Он дал определение феномену «взаимодействие» как деятельности, которая направлена не только на анализ поведения, но и на изучение неписаных законов, установлен­ных субъектами этих отношений для са­мих себя. Использование продеклариро­ванного принципа изоморфизма позволило перейти к исследованиям объектов меж­дународной деятельности, к которым И. Галтунг отнес нации (государства) «и око­ло 80 крупных образований», имеющих отношение к международной системе.

Принцип изоморфизма сформулировал возможность замещения теорий и даже парадигм, что не воспринимается системщиками. Как правило, изоморфизм предусматривает включение синергетичес-кого (термодинамика), структурно-функ­ционального (организация) и игрового подходов (стратегия). Как организацион­ный принцип он акцентирует факторы принуждения, направленные на снижение конфликтности или неопределенности.

Методологические подходы И. Галтунга, предпринявшего попытку опреде­лить суть, содержание и направление социологии международных отношений, были подчинены поиску решения кон­фликтных ситуаций в международной среде. Трудности ее становления связаны не только с критикой ограниченности кон-тизма, но и с тем, что для своих иссле­довательских практик она получила ре­альность, сконструированную в бурное десятилетие 1960-х, в которой преоблада­ющими стали статистика войн и конф­ликтов, вызовов и угроз, опрокинувшая «великую теорию» Талкотта Парсонса. После «отмены» основного постулата раз­вития стабильности подходы к междуна­родным отношениями стали характери­зоваться концептуальным плюрализмом.

Если Р. Арон в своих исследованиях отталкивался от кейнсианских идей либертаризма и политического реализма, то сто­ронники И. Галтунга (И. Валлерстайн, Р. Кокс, С. Амин и др.) анализируют гло­бальную систему государств, экономик, общественных идеологий и культур. Здесь базовыми понятиями, которые играют роль методологического ключа, выступа­ют понятия «мир-система» и «мир-эко­номика», и связанная с ними глобальная тенденция финансизации (С. Амин), а также гиперлиберализация (Р. Кокс). Разработ­чики синергетического подхода (Н. Винер, И. Пригожий и др.), «зафиксировав» своих агентов в международной среде, полага­ют, что подобная конструкция реальнос­ти сможет двигаться к «согласованному многообразию» (греческий богослов IV в. Григорий Нисский открыл явление си­нергизма, понимая его как согласован­ное многообразие).

В сложившейся ситуации надежды на социологию, как «на субинститут теории, которая невозможна» (так характеризовал Р. Арон содержание первого большого спо­ра по проблеме объекта теории междуна­родных отношений), не просто усилились, но были реализованы сторонниками ре­ализма, структурализма, идеализма, со­здателями неоконцепций.

Разграничение понятий «мировое со­общество», «международное сообщество», функциональная самостоятельность фе­номенов «мировая политика» и «между­народная политика» внесли полезные уточнения в международные отношения. Образовались два мощных течения — академическое и экспертное, в которых одни акцентируют поведенческое взаимо­действие государств, другие — возникно­вение транснациональных связей, появ­ление акторов без суверенитета, социальных конструкций, конфликтующих с систем­ной рациональностью, выдвигают кри­терий локализации в качестве аналити­ческой оси. Последнее актуализирует интерес к феномену окружающей среды, «главнейшими образующими которой яв­ляются этносы, их государственные об­разования, а также природные ресурсы» (А.Д. Богатуров, 2002). Как отмечают аме­риканские исследователи, «среда, в кото­рой функционирует межгосударственная политика, включает в себя не только...мо­гущественные и широко известные силы (государство, общество, война. — Авт.). Большую политическую роль играет тес­ное взаимодействие сообществ разных стран, не поддающееся государственно­му контролю» (Дж. Най, Р. Кохен, 2002).

Уже в начале 1970-х гг. исследователи, стремясь выявить специфику изменений международных процессов, начали отме­чать влияние профсоюзов и объединений ученых, транснациональных компаний и революционных движений, космичес­ких коммуникационных систем, транс­портных ассоциаций, религиозных орга­низаций, фондов на принятие решений, имеющих всеобщее значение. Вместе с этим изменилось и понимание социо­логии международных отношений: теперь под ней понимается не промежуточная дисциплина между теорией и историей международных отношений. Основные подходы социологии международных от­ношений все больше определяются рас­смотрением современного мира как еди­ного пространства, структурированного траекторными пересечениями социальных взаимодействий. Или как процесс по­степенного формирования глобального гражданского общества со своими осо­бенностями и структурами транснацио­нального взаимодействия. Поэтому ав­торский подход к определению предмета СМО опирается на понимание между­народных отношений как вида челове­ческой деятельности, «в процессе кото­рой взаимодействуют в индивидуальной или групповой форме лица, представля­ющие более чем одну страну» (Э.Я. Ба­талов, 2005). Деятельностный критерий дает возможность определить предмет социологии международных отношений (СМО) как совокупность существенных связей трансграничного характера, зафик­сированных общественным сознанием, со­глашениями или реализующих иные формы взаимодействия в международной среде.

Предлагаемое определение позволяет охватить весь спектр взаимодействий в меж­дународной среде, включая транснацио­нальные, предостерегает от чисто куль-гуралистского толкования международных процессов, создающего условия этнопо-литического конфликта и предпосылки к использованию силы. О ценности мира, как «новейшем изобретении» человечества в середине XIX в., напоминает российс­кий ученый Э. Баталов, предложивший свой проект рассмотрения международ­ных отношений.

В современных политических науках под транснациональным взаимодействи­ем принято понимать движение мате­риальных и нематериальных предметов с непременным участием негосударствен­ных акторов. Подобный взгляд позволяет видеть активность в мировой полити­ке тех групп, которые взаимодействуют с иностранными правительствами или международными организациями, но в силу ряда причин институционально не свя­заны с национальными структурами. Как подчеркивает современный французский социолог международных отношений М. Мерль, их поле деятельности — «внут­ри государства, над государством, сквозь государства». Современный российский ученый Н. Косолапое отмечает, что СМО изучает «различные типы сложных соци­альных субъектов мировой политики», что перекликается с подходами И. Галтунга.

Одни исследователи отстаивают тезис о хаотизации международных отноше­ний, что не аналогично их легитимному анархическому состоянию (без управля­ющего центра), другие пытаются возро­дить доктрину политически нейтрального центра, третьи активно развивают кон­цепцию однополярности и силового ре­шения цивилизационных противоречий, четвертые настаивают на объективности многополярного фундамента мира. Все эти концепции появились, прежде все­го, потому что международные отноше­ния трансформировались.

Складывающийся порядок отражает необычное соотношение сил и интересов, композиции которого нередко приводят к синергетическому эффекту. Однако за­дачей социологии международных отно­шений не является отражение происходя­щих преобразований. Этим она отличается от философии международных отноше­ний и не сводится к выяснению науч­ных и обыденных представлений об об­щественной жизни, которые добываются методом опросов. Если бы это было так, то можно было бы ограничиться выяв­лением общественных ожиданий.

Социология международных отноше­ний проводит мониторинг международ­ного взаимовлияния в социальном пространстве, в котором разновекторно дей­ствуют многочисленные акторы, и, отме­чая устойчивость такой деятельности, делает ее очевидной. Привлекая соответ­ствующие теории, подбирая различные исследовательские техники для констру­ирования объекта, исследователь интер­претирует и интегрирует имплицитные данные в проблематику социального. В процессе декомпозиции социолог име­ет право операционализировать объект анализа и давать ему «рабочее» опреде­ление. Так, например, в рассмотрении поведения субъекта в международной среде более результативным может оказать­ся дефиниция М. Вебера и Р. Дарендорфа, которые обозначали государство и фирмы как «императивно координируемую ас­социацию» (Р. Дарендорф, 1994). Акцент на властной природе и организационно-управленческой функции дает дополни­тельный эффект при исследовании взаи­моотношений между государством и ТНК. С одной стороны, он помогает провести сравнительный анализ, с другой — уста­новить важные целевые различия.

По своей сущности социология меж­дународных отношений занимает один из уровней политической социологии (Н. Абер-кромби, С. Хилл, Б.С. Тернер, 2004). От­давая дань традиции, которую заложил в рассмотрении социологии международ­ных отношений Р. Арон, в число ее объектов включают регион. В социологии процессы регионализации понимаются не только как установление местонахож­дения, «но и зонирование общеприня­тых социальных практик в пространстве-времени». Как социальная конструкция она впервые была предложена предста­вителями Чикагской школы. Один из виднейших ее представителей Л. Вирт подчеркивал, что регион был специально изобретен для решения социальных проб­лем, возникших в США после извест­ного экономического кризиса 1930-х гг. Концентрация культурного содержания в региональных конструкциях стала основой французских исследований фено­мена, сыгравшего совершенно особую роль в конструировании европейской по­стнациональности и в проекте построе­ния глобальной иерархии мира.

В СМО большое значение придается понятию «международный порядок», офор­мленный в праве, институтах и механиз­мах. По сути, международный порядок — это совокупность норм, процедур и сти­лей, направленных на поддержание стабильности, регулирование межпра­вительственных и транснациональных отношений. Международный порядок и режим устанавливаются суверенными государствами. Понять феномен между­народного порядка помогает теория меж­дународных режимов. Режимы могут быть установлены формально (режим нерасп­ространения, Киотский протокол, ВТО), но могут существовать неформально. Эти категории на практике различаются и по формату — глобальный охват (система Бреттон-Вудса) и региональный диапазон (валютная система ЕС); могут принять форму международной организации (ОДКБ устанавливает режим коллективной без­опасности для территорий государств-участников). Необходимость установле­ния порядка или режима проистекает из желания государств-партнеров избежать конфликтов. Участие в международных режимах — добровольный акт. Неучастие свидетельствует о том, что для государства важнее сохранить в той или иной области независимое поведение и способ приня­тия решения. Этим, например, продик­тована позиция Израиля, Индии и Па­кистана относительно режима нерас­пространения ядерного оружия.

В настоящее время предметом дискус­сии являются три модели международного порядка: однополярный (американоцент-ризм), многополярный (восходит к модели «европейского концерта», но с более ши­рокой географией) и многоуровневая зави­симость государств друг от друга (Дж. Най, 1992). Две последние конструкции зависят от деятельности международных организаций. Международные организа­ции работают и с развитыми государства­ми, и с развивающимися, способствуют развитию их контактов, пытаются сом­кнуть линии разделения на «первый», «второй», «третий» и «четвертый» миры и создают свои дифференциации (напри­мер, индексы человеческого развития). Они действуют на всех этажах системы международных отношений и обладают способностью создавать сети, устанав­ливая единые процедуры и нормы меж­дународной жизни.

Специфика вектора развития совре­менности — в переходе от доминирования геополитических предписаний к взаимо­действию и сотрудничеству по единым правилам игры, сформулированным в рус­ле норм и толкований международного права, в процессе перехода к различ­ным политическим режимам. Эти идеи были сформулированы в рамках тер­минологического сдвига 1970-х гг., ког­да наряду с выражением «международ­ная политика» стал применяться и термин «мировая политика», акцентирующая проблемы безопасности на основе рас­ширенного толкования категории без­опасность. Хронологически начало про­цесса пересмотра теории международной безопасности, которая по одной из версий и является сердцевиной теории между­народных отношений, совпадает с бур­ными событиями отмеченных десятиле­тий. Во всяком случае, именно в этот период появились пионерские работы британских и американских ученых, снявших табу закрытости с дебатов о вой­не. Почти полвека назад Т. Шеллинг предложил анализировать угрозу войны как проблему умелого неприменения во­енной силы, для которой требуется «не­что большее, чем военное мастерство» (Т. Шеллинг, 2007). А столь популярный в современных научных кругах термин «невоенные угрозы» впервые появился в литературе, посвященной феномену глобальной стратегии, во второй поло­вине 1950-х гг. (например, Кингстон-Макклори Э. Дж. Глобальная стратегия: Пер. с англ. М., 2005). Новые подходы к феномену войны не только проложи­ли путь к легитимизации расширенного спектра угроз безопасности за счет так называемых невоенных, но и способство­вали восприятию войны, а затем и кон­фликта как явления социально-истори­ческого, разрешение проблемы которого было перенесено в сферу управленческих наук. Прогнозирование войны преврати­лось в открытый процесс, удовлетворяя демократическому критерию доступа к ин­формации. Так, например, в Интернете можно ознакомиться с различными вер­сиями иракской, ливанской войн или прогнозами военной кампании в Иране, информационных и сетевых войн. Таким образом, фундаментальная проблема тео­рии международных отношений — пре­дотвращение войны и колоссальных че­ловеческих жертв помогает увидеть роль ученого-социолога не как регистратора социальной реальности через репрезента­тивную выборку индивидов, а как участ­ника публичной политики.

Социология международных отноше­ний, сохраняя традиционные представле­ния об объекте изучения, эмпирически проверяет багаж теории международных отношений, возводя социологическую конструкцию современности. Она стро­ится исходя из их базовых признаков — международная безопасность, мировой порядок, баланс сил. В ней используют­ся категории, отражающие ситуацию между акторами — мир, война, сотруд­ничество, партнерство, союзничество. Вли­яние этих категорий изучается через меж­дународные процессы глобализации, регионализации, модернизации, транс­формации. Чем полезно социологичес­кое конструирование в международной среде? Оно делает очевидными соци­альные связи, группы и институты — государство, акторы без суверенитета (НПО, регион), альянсы. Социологичес­кий подход делает их осязаемыми, дей­ствующими, нейтрализуя избыточность абстрактных представлений.

Социология международных отноше­ний изучает геополицентричный мир, связывающийся в деятельностное целое через взаимодействия межправительствен­ных и неправительственных организаций, социальных групп, государственных бю­рократий, транснациональных акторов и действующих политиков. Она не кон­центрируется на проблеме первичности государства, но выясняет все его инсти­туциональные возможности.

 

ВОПРОСЫ

Основные этапы развития международных отношений.
Основные методы исследования международных отношений.
Сущность и особенности отдельных методов исследования международных отношений (на выбор студента).
Чем отличается контент-анализ от ивент-анализа?
Внесоциальная и социальная среда в системе международных отношений.
Какие проблемы традиционно стояли и стоят в центре международной политики?
Раскройте понятия: «внешняя политика» «международная политика» и «мировая политика».
Принцип баланса сил в международных отношениях.
Моделирование систем международных отношений (М. Каплан).
Ветсфальская международная система.
Европейский концерт (Венская международная система).
Версальско-Вашингтонская система.
Ялтинско-Потсдамская система.
Социологическая концепция географического детерминизма.
«Политическая география» и Фридрих Ратцель.
Геополитические взгляды Рудольфа Челлена.
Геополитические идеи Альфреда Мэхена.
Ключевые геополитические понятия Х. Дж. Макиндера.
Германская геополитика и К. Хаусхофер.
Геополитический закон покорения пространства Л. Мечникова.
Русская геополитика и движение евразийцев.
Концепция «месторазвития» П. Савицкого.
Модель геополитического контроля над пространством «От моря до моря» (В. Семенов-Тян-Шанский).
Геополитические интересы России в воззрениях А. Вандама.
Военная география и геостратегия для России Д. Милютина.
Вторая волна европейской колониальной экспансии.
Панамериканизм и возвышение США.
Обоснование лидирующей роли в мире США после Второй мировой войны.
Идея Европы и начало утверждения евроцентристского мира.
Паневропейские идеи.
Международная концепция прав человека.
Создание Организации Объединенных Наций.
Международный билль о правах человека.
Двухполюсная иерархическая структура мирового сообщества.
«Холодная война» и ее последствия.
Наднациональные региональные учреждения: Совет Европы.
Наднациональные региональные объединения: Европейский Союз.
Концепция «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона.
Геополитические концепции 3. Бжезинского.
Особенности современного этапа международного порядка.
Классические теории глобализации: теория империализма.
Концепция центра-периферии и периферийного капитализма Р. Пребиша.
Классические теории глобализации: теория зависимости (А. Франк).
Классические теории глобализации: теория мировой системы (И. Валлерстайн).
Основные положения неомарксизма в мир-системе И. Валлерстайна.
Теоретические модели внешней политики (Г. Аллисон).
Акторы внешней политики.
Дипломатия и дипломатическая служба.
Однополярность и современная многополярность.
Бесполярное мироустройство.
Наднациональные структуры: всемирные международные организации.
Политические и военные блоки.
Современные приоритеты внешней политики Российской Федерации.
Содружества Независимых Государств (СНГ).

 


⇐ Предыдущая66676869707172737475




© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.