Глава 23. К тому времени солнце уже затопило лощинку

Бука

К тому времени солнце уже затопило лощинку. Рассказ Торгиль оставил по себе тягостное впечатление; Джек даже предложил дослушать окончание как-нибудь потом. Он загодя разложил по карманам недоеденный сыр и был прав: горшочки в форме грибов исчезли, словно их и не было.

— Как подумаю о том, что какое-то существо рыщет вокруг, а мы его и не видим, — так прямо мурашки по коже, — передернулась Пега.

— Но оно, похоже, вполне дружелюбно, — возразил Джек.

— Да, но на глаза-то оно не показывается! И как тут прикажете уснуть, если к тебе подкрадывается кто-то чужой? И с какой стати оно меня-то выбрало?

— Наверное, ты на вид самая вкусная, — предположила Торгиль.

— Перестань, — оборвал ее Джек.

Ему отчаянно не хотелось покидать уютную горную расселину. Она казалась такой безопасной — после шепчущихся деревьев и мха, едва не поглотившего Торгиль. Но выбора у детей не было.

Они двинулись дальше по длинной, узкой луговине между скалами и лесом. Никто не произнес ни слова. Никто, собственно, и не решал, идти ли дальше. Просто ничего другого в голову не приходило.

Позади остались тополевые, березовые, ольховые и ясеневые рощицы, где тут и там возвышались сучковатые, покрытые лишайником дубы да липы роняли жутковатую зеленую тень. Со временем Джек заметил, что солнце находится уже не позади, а с левой стороны. Они дошли до конца долины и теперь огибали горы с другой стороны. Никакого выхода по-прежнему не обнаружилось, а отвесные скалы казались непреодолимыми.

— Сдается мне, мы идем назад, — заметила Торгиль. — Я-то надеялась вернуться на корабль, вот только подземный коридор завалило.

Дети отдохнули немного у быстрого ручейка, и Джек поделил между всеми запасы сыра. С тех пор как он расстался с викингами, произошло немало всего интересного, так что он рассказал Торгиль и о своем возвращении в деревню, и о странствиях Барда в теле ворона по имени Отважное Сердце.

— Ах, Отважное Сердце? — воскликнула воительница. — Вздорная птица уверяла меня, что она на самом деле — Бард, но я подумала, она врет. Птицы вечно всякую чепуху болтают.

— А ты понимаешь птичью речь? — удивилась Пега.

Воительница коротко кивнула. Джек тут же вспомнил, что это умение Торгиль отнюдь не радует. Она, бывало, говорила, что птицы напоминают ей ораву пьяных викингов: ни на минуту не затыкаются.

— А вот он что говорит? — спросила Пега, указывая на зяблика, что пел-заливался в кустах бузины.

Торгиль прислушалась.

— «Все зудит. Все зудит. Все зудит». А вот тот отвечает: «И у меня, у меня, у меня». А тот, что на березе, высвистывает: «Птичьи вши, птичьи вши, у всех птичьи вши».

— И впрямь, если знать, о чем это они, так оно и не интересно ничуть, — фыркнула Пега.

Дети побрели дальше. Джек рассказал Торгиль о том, как Люси сошла с ума, о том, как был уничтожен монастырь Святого Филиана и как исчез Брут.

— Так это ты вызвал землетрясение? — потрясенно вскричала Торгиль.

— Я нечаянно. Я разозлился. А Бард учил меня: никогда не твори магию в гневе.

— Это же потрясающее умение! — восхитилась Торгиль. — Ты можешь обрушить на врагов лавину! Можешь играючи стереть с лица земли целую деревню!

— Да ну тебя! — буркнул Джек.

Он напрочь позабыл, как кровожадна юная воительница. Но в общем и целом день прошел вполне приятно: они с Торгиль по очереди рассказывали истории да вспоминали свои приключения в Ётунхейме. Лишь ближе к вечеру Джек заметил, что Пега давным-давно не участвует в разговоре.

Мальчуган огляделся в поисках подходящего для ночлега места, но на сей раз никакой уютной долинки поблизости не случилось. Значит, придется разбить лагерь прямо на скалах или укрыться под деревьями.

— Не пойду под деревья, — объявила Торгиль.

— Что, испугалась? — ядовито поддела ее Пега.

— Боятся только рабы, — прошипела воительница.

— Какая удача, что рабов здесь нет, — парировала Пега. — Я, например, пойду подыщу себе славную мягкую постельку среди мха. А тебе небось милее мерзнуть на камнях.

— Пега! — вскричал Джек, до глубины души пораженный.

Как это на нее непохоже: девочка никогда не задиралась первая!

Но Торгиль лишь фыркнула:

— Я сама выбираю себе битву. Не хочу проснуться и обнаружить, что надо мной склоняется невесть какое чудовище.

Пега демонстративно отошла к деревьям, хотя, как заметил Джек, расположилась не то чтобы у самых корней. Торгиль отыскала себе ровный каменный уступ.

— Слушай, ну это же просто глупо, — увещевал ее Джек. — Нам надо держаться вместе.

— Вот пусть она и идет сюда, — отрезала воительница.

— С места не сдвинусь, — тут же откликнулась Пега.

Джек переводил взгляд с одной на другую, отчаянно пытаясь придумать, как бы свести девчонок вместе. Он, хоть убей, не понимал, что послужило поводом к ссоре.

— Ну, по крайней мере, давайте истории рассказывать. У меня еще сна ни в одном глазу.

Девочки неохотно сошлись на полпути между выбранными стоянками. Место было не из лучших, сырое и топкое, ну да спасибо и на том. Да что за муха их обеих укусила? — недоумевал про себя Джек. Торгиль, конечно, язва та еще — вот когда она ни с того ни с сего мила и любезна, тогда и впрямь есть повод забеспокоиться, — но Пега-то, казалось бы, всегда кротка и услужлива!

— Я, например, вот о чем не прочь послушать, — объявила между тем Пега. — Мне бы очень хотелось узнать, как так вышло, что прославленная воительница едва не стала добычей мха.

— Хороший вопрос, — кивнула Торгиль. — И я, пожалуй, отвечу на него прежде, чем стемнеет.

Как выяснилось, после землетрясения воительница выбралась наружу сквозь пролом в своде пещеры. Оказавшись на вольном воздухе, она испытала такое облегчение, что решила сперва пойти поискать воды и только потом уже возвращаться. Торгиль нашла ручей — и задумалась о том, где бы раздобыть поесть.

— Все мои припасы, кроме одного только ножа, погибли при обвале. Я ждала, что охотиться будет непросто, но зверье оказалось на диво ручным. Прямо-таки бестолковым. Они едва ли не к руке подходили, упрашивая: ну убей меня!

— Ох, Торгиль, — вздохнул Джек. — Уже по одному этому признаку ты могла бы и понять, что оказалась в волшебном месте. Ты разве позабыла долину Иггдрасиля? Убивать этих животных не дозволено.

— Я была голодна, — не без раздражения возразила Торгиль. — По мне, так олененок, который садится рядом с изголодавшимся викингом, уже совершает самоубийство.

— Но ты ведь не… — ужаснулась Пега.

— Не нет, а да, — возразила воительница. — Но я не смогла найти дров для костра, чтобы зажарить тушу. Я попыталась отломить ветку-другую, но здешние деревья, они, должно быть, из железа сделаны. Все, что мне удалось, — это отсечь несколько жалких прутиков. Когда же я вернулась на прежнее место, олененок исчез. А мне померещилось, будто за мной наблюдают.

— Крошки-лепешки! — охнула Пега, обнимая колени.

— Не знаю, что это было: не человек, не животное, не тролль; ни с чем подобным я прежде не сталкивалась. Что-то холодное. Вроде дерева. Я ощущала его мысли. Оно не злилось. Оно просто хотело избавиться от меня: вот так же неспешно и терпеливо они каплют живицей на докучное насекомое.

Джек поежился. Он отлично помнил, как небрежно, словно играючи, Изгородь вокруг Дин-Гуарди вытянула ветку — и оцарапала ему лицо.

— Мне вдруг неодолимо захотелось прилечь. Я знала, знала, что если останусь на месте, то не найду в себе сил сопротивляться, — рассказывала Торгиль внезапно охрипшим голосом. — И я побежала. Или, если совсем уж точно, я словно обезумела.

— Как берсерк? — отозвался Джек.

— Ох, если бы! Берсеркствовать так весело — резать, рубить, грабить, что может быть лучше? … Ах, да что уж там… — Торгиль вздохнула. — Мною владела паника, а не боевое безумие.

Джек кивнул. Он знал: Торгиль утратила способность становиться берсерком после того, как выпила воды из источника Мимира.

— Я бежала… и бежала… и бежала. А когда останавливалась перевести дух, деревья смыкались вокруг меня, и я мчалась дальше, пока у меня не подкосились ноги. Я полосовала мох ножом и кричала: прочь от меня, прочь! Но оно никуда не торопилось. Наконец я уже не могла больше сражаться и рухнула наземь. Я чувствовала, как меня оплетают корни, как мох наползает на мои руки и ноги. Я слышала его мысли — похожие на лиственный перегной. Брр!

Торгиль задрожала всем телом. Джек обнял ее за плечи, ожидая хорошей оплеухи: Торгиль терпеть не могла жалости. Но воительница не противилась: видно, ей было по-настоящему плохо. Спустя какое-то время она оттолкнула его руку — и губы воительницы изогнулись в подобии свирепой улыбки.

К тому времени над долиной сгустился мрак. В бездонном темно-синем небе проглянули первые звезды, от луга потянуло влажной прохладой.

— Ну, что выберем? — спросил Джек. — Деревья или камни?

Пега сидела сгорбившись: ни дать ни взять громадная лягушка в пруду.

— После этой истории я к деревьям близко не подойду, — проговорила она, — но я подыщу себе отдельный камень.

— В толк не могу взять, что за муха тебя укусила, — резко бросил Джек. Рассказ Торгиль расстроил его куда сильнее, нежели мальчик хотел показать. — Ты хочешь побыть одна? Отлично. Вот и ищи себе отдельный камень в собственную собственность. А мы остаемся тут.

Джека слегка мучила совесть — наверное, не стоило отпускать Пегу одну, — но мальчик изрядно устал и ему меньше всего хотелось провести полночи за препирательствами. Торгиль нашла защищенную от ветра впадинку между двух валунов. Там друзья и свернулись калачиком, поболтали еще немного о Ётунхейме, а потом воительница заснула, но Джек лежал, глядя на полоску неба между камнями и пытаясь измыслить хоть какой-нибудь план. Неподалеку тихо всхлипывала Пега.

«Ох, клопы клятые, — выругался про себя Джек любимым Пегиным проклятием. — Надо бы пойти утешить ее, что ли».

Но тут вдруг послышался новый звук. Поначалу это был глухой ропот, вроде как шум реки вдалеке, но постепенно он нарастал. Сердце у Джека замерло в груди. Ропот распался на голоса — почти, хотя и не вполне, отчетливые. Пега безмолвствовала: даже рыдания стихли.

Джек опасливо поднялся на ноги. Полная луна заливала нездешним светом склон холма. Неподалеку сидела Пега, а повсюду вокруг нее между камней мельтешили тени, как если бы какие-то существа бегали туда-сюда.

— Прекрасная госпожа, — пели голоса. — Красавица из красавиц! Не плачь более, ибо мы с тобою. Мы восхищаемся твоей прелестью. Мы любим тебя.

— Джек? — хрипло позвала Пега.

Девочка была так перепугана, что голос отказывал.

— Торгиль, — прошептал Джек.

Он знал: помощь воительницы лишней не будет. Та мгновенно вскочила и выхватила нож.

— Вот что-то такое я утром и видела, только сейчас их вон сколько.

— Пега, мы уже идем! — крикнул Джек, беря посох на изготовку.

— Мы не замышляем зла, — шептали голоса. — Госпожа плачет, вот мы и пришли. Красавица из красавиц. Мы тебя любим.

— Они меня ощупывают, — пискнула Пега.

— Вы ее пугаете, — упрекнул Джек.

— Ты обидел ее, — обвиняюще зашуршали голоса. — Ты прогнал ее, и она плакала.

— Я ее не прогонял. Ей хотелось побыть одной.

— Не хотелось. Не хотелось! Ее одиночество взывало к нам. Жестокий грязевик!

— Джек, пусть они ко мне не лезут! — пожаловалась Пега.

— Вы слышали, что она сказала, — подхватил Джек. — Что бы вы там ни делали, прекратите немедленно!

— Нападем прямо сейчас? — шепнула Торгиль.

— Нет, пока не надо. Эй, послушайте, вы же в самом деле ее пугаете! — закричал Джек. — Выходите на открытое место и покажитесь нам!

— Такова твоя воля, о прелестнейшая?

Голоса звучали как шум ветра в кронах.

— Да! И перестаньте тянуть ко мне руки, — отрезала Пега.

И загадочные существа — сотни и сотни! — тут же послушно вышли из-за камней: так разом успокаивается вода и становится видно дно. Они окружили Пегу плотным кругом, но, по счастью, держались от девочки на некотором расстоянии. Джек понятия не имел, что ему делать. Ну как, ради всего святого, заставить этих созданий убраться восвояси?

То были совсем маленькие человечки; их одежды сливались с камнями, а кожа пестрела пятнами. Глаза были огромные и сонные, носы — две прорези над широкими безгубыми ртами, а волосы — точнее, жалкое их подобие — липли к влажным лбам. А еще у этих существ были длинные, приплюснутые на концах пальцы.

— Кобольды, — прошептала Торгиль.

— Тебе доводилось их видеть прежде? — тихо уточнил мальчик.

— Они заполонили корабль Олава, когда тот плавал вверх по Рейну. Пришлось даже позвать ведунью, чтобы от них избавиться.

— А они опасны?

— Нет, — помотала головой Торгиль. — Они горазды разве что на разные проказы да шалости и еще на руку нечисты.

— Нечисты на руку! — раздался возмущенный голос позади них.

Джек с Торгиль даже подпрыгнули от неожиданности. Одно из странных созданий подобралось пугающе близко.

— Нечисты на руку! Мне это нравится! И это — после всего, что мы для вас сделали: угощали вас всякими вкусностями да отвлекали Владыку Лесов в противоположном конце долины.

— А еще Олав рассказывал, они ужасно обидчивы, — добавила Торгиль.

— Я прошу прощения, — учтиво поклонился Джек. — Мы не хотели задеть ваши чувства. Мы бесконечно благодарны вам за помощь.

— Хмф! — фыркнуло существо.

— А вы не могли бы попросить своих спутников отпустить нашу подругу? Она в самом деле очень напугана.

— Мы ее не обижаем. Это вы заставили ее почувствовать себя лишней и ненужной.

— И нам очень стыдно, поверьте. Пустите нас к ней! — попросил Джек.

— Никто вас не держит, — насмешливо отвечало существо.

Джек с Торгиль подошли к тесному кругу кобольдов. Кольцо разомкнулось, пропуская их внутрь, и сомкнулось снова. Джек ощущал на себе взгляды сотен пар жабьих глаз. Бессчетные руки порхали по нему — он точно оказался в облаке мошек.

— Понимаю, почему Пега расстроилась, — буркнула Торгиль, тыкая локтем в чей-то живот.

— Ох, Джек, Джек! — зарыдала Пега, крепко обнимая мальчика, едва он наконец пробился к ней. — Зачем они все здесь? Зачем они за мной следят? Кто они вообще такие?

— Торгиль говорит, это кобольды.

— Не совсем так.

Рядом с Пегой внезапно возникло существо более крупное, в яркую крапинку. Девочка взвизгнула от неожиданности.

— Кобольдами нас называют в Германии. А здесь мы зовемся хобгоблины. Кое-кто именует нас брауни, или финодири, или просто буки — что лично мне особенно по душе.

— Так ты — бука? — еле слышно переспросила Пега.

— Возлюбленная госпожа, я не просто бука, я — самый главный Бука, правитель этого места.

— А я — его Немезида, — сообщил хобгоблин, что беседовал с Джеком и Торгиль до того.

— Да здравствует Бука и его Немезида! — закричали все прочие и закружились в ликующем танце — то появляясь, то исчезая.

— А что такое немезида? — проворчала Торгиль.

Неистребимое любопытство кобольдов воительницу отнюдь не радовало. Крохотные ручки пытались пощупать ее одежду, волосы, кожу. Торгиль в сердцах хлопала по шаловливым пальцам, но толку от шлепков не было. Маленькие существа только хихикали да снова брались за свое.

— При каждом короле непременно бывает немезида, — сообщил хобгоблин, гордо выпячивая грудь. — А кто еще скажет королю, что он неправ, или ведет себя глупо, или ленится. В противном случае король возомнит о себе невесть что. А у вас немезид разве нет?

— Боюсь, наши короли не любят, когда их порицают, — отозвался Джек.

— Разумеется, не любят! Порицания должны задевать за живое — иначе что в них толку-то?

— Наши короли убивают тех, кому случилось рассердить их, — пояснил Джек.

Над толпой повисло потрясенное молчание.

— Мне не послышалось — он правда сказал «убивают»? — прошептал кто-то из хобгоблинов.

— Мы этого не одобряем, но ничего поделать не можем, — вздохнул Джек.

— Отвратительно, просто отвратительно, — поморщился Немезида, ероша волосы длинными пальцами. — Но, надо признаться, я не удивлен. Все грязевики — дикари в лучшем случае.

— Ну полно, полно. Гостям грубить не следует, — запротестовал Бука. — Мы ужасно рады, что к нам кто-то зашел. В долине почти ничего не происходит, особенно со времен того чудовищного оползня. Вы непременно должны побывать в наших чертогах на празднике. У нас каждую ночь веселье!

— Ишь, подлизывается, — проворчал Немезида. Но вместе с прочими повел Джека, Торгиль и Пегу вдоль скал в ярком лунном свете.