Глава 72

Зимою Скарлетт не могла найти себе места. Прогулки верхом были единственным активным занятием, а ей так необходимо было что-то делать. Новые поля были расчищены и удобрены уже к середине ноября. Какими мыслями она теперь могла себя занять? Даже жалоб и разбирательств в ее контору поступало немного. Правда, Кэт смогла самостоятельно пройти через всю комнату и зажечь рождественскую свечку, еще были новогодние обряды с бармбреком и темноволосым пришельцем, роль которого исполняла Скарлетт, но даже такие короткие дни казались ей ужасно долгими. Ее с радостью встречали в кабачке у Кеннеди, ведь знали, что Скарлетт оказывала фенианцам поддержку. Но вскоре она устала от песен о замученных борцах за свободу Ирландии и громких возгласов, грозящих вышвырнуть англичан из страны. Она приходила в кабачок, лишь когда одной становилось невмоготу. Она была просто счастлива, когда первого февраля наступил День святой Бриджид. От радости она с такой силой вывернула первый появившийся дерн, что клубы земли полетели во все стороны. «Этот год будет даже лучше, чем прошлый», – неосмотрительно предсказала Скарлетт.

Но работа на новых полях чрезмерно тяжким грузом легла на плечи местных фермеров. У них никак не хватало времени управиться со всем. Скарлетт донимала Колума, чтобы тот привел в город еще несколько новых работников: оставалось немало пустовавших домов. Но Колум не хотел приводить чужаков, и Скарлетт отступила. Она понимала, что необходимо было сохранить тайну фенианского братства. В итоге Колум предложил компромисс. Скарлетт может нанять на работу мужчин, но только на лето. Он отвезет ее для этого на специальную ярмарку. Там также она сможет ПОДЫСКАТЬ и купить лошадей, которые необходимы.

– Наверное, я думала не головой, Колум О'Хара, я, наверное, ослепла, когда заплатила хорошие деньги за тех битюгов. Они двигаются как черепахи. Меня теперь на этом не проведешь.

Колум про себя улыбнулся. Скарлетт была просто удивительной женщиной. Она знала толк во многих вещах, но с лошадьми ей всегда не везло. Это он хорошо знал.

– Дорогая Скарлетт, ты похожа на деревенскую служанку, а не на джентри, никто не поверит» что ты сможешь заплатить за один круг карусели, а уж говорить при лошадь…

Скарлетт нахмурилась. Она не понимала, что была одета совсем неподходяще для поездки на ярмарку. От зеленой сорочки ее глаза становились еще зеленее, а цвет юбки совпадал с цветом весеннего неба.

– Не могли бы вы оказать мне любезность, отец Колум О'Хара, и подтолкнуть эту коляску? Я знаю, как мне одеваться. Если я буду выглядеть богатой, то торговец решит подсунуть мне какую-нибудь дохлую клячу. Мне лучше быть в деревенском платье. Ну давай же, давай. Я так долго ждала. Я только не вижу причины, почему бы подобной ярмарке не открыться в день святой Бриджид, когда работа в поле начинается снова.

Колум улыбнулся.

– Некоторые парни в это время еще ходят в школу, дорогая Скарлетт.

Он натянул вожжи, и они поехали.

– Много это приносит им пользы – портить глаза над книгами, вместо того, чтобы быть на свежем воздухе и зарабатывать неплохие деньги, – недовольно съязвила Скарлетт, изнемогая от нетерпения.

Одна миля сменяла другую, а от плетеных живых изгородей, стоявших вдоль дороги, исходил аромат распустившихся цветов. Теперь, когда они действительно ехали полным ходом, Скарлетт могла позволить себе расслабиться.

– Я никогда не была в Дрозде. Мне там понравится?

– Думаю, что да. Ярмарка там очень большая, намного больше, чем ты когда-нибудь видела.

Колум знал, что, спросив его про Дрозду, Скарлетт имела в виду ярмарку. Ярмарки вызывали в ней чувство приятного волнения. Все остальное, что могло заинтересовать на кривых улочках старого города, было недосягаемым для ее ума. Скарлетт любила только то, что можно было легко понять. Эта черта ее характера нередко заставляла Колума чувствовать себя неловко. Он знал, что она не отдавала полностью отчета» какому риску подвергала себя своей связью с фенианским братством. Такое неведение могло привести к катастрофическим последствиям. Но сегодня он ехал с ней по ее делу, и Колум решил, что получит от ярмарки столько же приятных впечатлений, как и она сама.

– Посмотри, Колум, какая громадная ярмарка.

– Боюсь, что слишком уж большая. Куда сначала пойдем? К лошадям или за парнями? Они в разных концах.

– Боже! Лучших расхватают, как обычно, в самом начале. Вот что: ты идешь выбирать парней, а я побегу прямо к лошадям. Когда закончишь, придешь ко мне. Ты точно знаешь, что эти парни сами доберутся до Баллихары?

– Они сюда пришли, чтобы быть нанятыми, им не привыкать ходить. Некоторые из них прошли сотню миль, чтобы лопасть сюда. – Скарлетт заулыбалась. – Сначала посмотри на их ноги, прежде чем что-либо подписывать. А я загляну в лошадиную часть. Так куда мне идти?

– В конце, там, где флаги. На ярмарке в Дрозде ты можешь увидеть самых лучших лошадей Ирландии. За некоторых, я слышал, платят сто и даже больше гиней.

– Какая чепуха! Ну и сказочник же ты. Колум. Я куплю трех меньше чем за столько, увидишь.

Скарлетт увидела большие холщовые палатки, приспособленные под временные стойла для лошадей. Ага, подумала она, никому не удастся продать мне хоть одну лошадь при плохом свете. И она полезла в шумную толпу, которая терлась у входа в палатку. «Что же делать, я никогда не видела столько лошадей в одном месте. Какой молодец Колум, что привез меня сюда. У меня будет богатый выбор».

Помогая локтями, она протискивалась с одного места на другое, разглядывая каждую из стоящих лошадей.

Ей совсем не нравилось, как продавали лошадей в Ирландии. Ты не мог подойти к хозяину и спросить, сколько он хочет за свою лошадь. Нет, это слишком просто. Как только кто-то хотел купить лошадь, один из торговцев выпрыгивал вперед и называл цену, которая была неприемлема либо для продающего, либо для покупающего. Затем торговцы, предварительно стравив заинтересованных лиц, добивались от них обоюдного согласия. Скарлетт на горьком опыте познакомилась с уловками торговых агентов. Если ты был неосмотрителен, то они могли внезапно схватить за руку и со всей силой хлопнуть по ладони, и это означало, что ты купил лошадь, и сделка состоялась. Ей приглянулась парочка чалых лошадей, которых расхваливал торговец. Они были отлично подобраны друг к другу, им было не более трех лет, каждая весила всего лишь семьдесят фунтов. Скарлетт убрала руки за спину.

– Выведите их на свет, я хочу рассмотреть, – сказала она.

Владелец с торговцем и рядом стоящие люди бешено запротестовали.

– Губит весь азарт, – сказал какой-то мужчина небольшого роста, одетый в свитер и брюки для верховой езды.

Скарлетт настаивала, говоря при этом очень сладким голосом. «На сладкую бумажку прилипает больше мух», – напомнила она себе. Она посмотрела на переливающиеся лошадиные бока и провела по ним рукой. Затем умело схватила за голову одну из лошадок и осмотрела ее зубы, после чего разразилась смехом: три года, мать Мария!

– Заберите их, – сказала Скарлетт, подмигивая торговцу, – да мой дедушка моложе их.

Она была очень довольна собой.

Час спустя она нашла лишь трех лошадей, устраивавших ее во всех отношениях. Каждый раз ей приходилось ласково упрашивать владельцев разрешить осмотреть лошадей при дневном свете. Она с завистью смотрела на людей, покупавших лошадей для охоты. На открытой площадке были установлены барьеры для прыжков, и покупатели таких лошадей могли воочию убедиться, чего стоила та или иная лошадь. Ко всему прочему охотничьи лошади были очень красивыми. Что же касалось тяжеловозов, то их внешний вид не имел особого значения. Скарлетт повернулась в другую от барьера сторону. Ей нужно было купить еще трех лошадок. Пока ее глаза привыкали к полумраку, царившему в лошадиных палатах, она прислонилась к столбу, поддерживавшему это временное сооружение. Она уже начала чувствовать усталость, а сделано было лишь полдела.

– Где твой Пегас, Барт? Я не вижу, чтобы он прыгал через барьеры.

Скарлетт схватилась за столб руками: «Я схожу с ума. Этот голос похож на голос Ретта».

– Если бы ты привез меня на гусиную охоту…

«Так и есть! Я не могу ошибаться, больше никто в мире так не говорит».

Она быстро повернулась и посмотрела на залитую солнцем площадь, щурясь от яркого света.

«Это его спина. Ведь так это? Бесспорно. Если бы он только что-нибудь сказал еще или повернул голову. Это не может быть Ретт, у него нет никаких причин приехать в Ирландию, но я не могу перепутать его голос».

Мужчина повернул голову, чтобы что-то сказать светловолосому человеку, стоящему возле него. Это был Ретт. Скарлетт вся задрожала.

Второй мужчина что-то произнес, и Ретт кивнул. Затем белокурый компаньон скрылся из виду, и Ретт остался один. Скарлетт стояла в тени и смотрела на свет.

«Ни с места», – приказала она себе, когда Ретт начал удаляться. Но она не могла ничего поделать с собой. Она выбежала из-под навеса и побежала за ним вслед.

– Ретт!

Он неуклюже остановился. Ретт, который никогда не был неповоротливым, развернулся. Выражение его лица было непонятным, а блеск глаз Казался очень резким из-под козырька шапки. Затем он улыбнулся притворней улыбкой, которую Скарлетт очень хорошо знала.

– Ты появляешься в самых неожиданных местах, Скарлетт, – промолвил он.

«Он смеется надо мной, а мне все равно. Мне на все наплевать». Она слышала биение своего сердца.

– Привет, Ретт, – сказала она, – как твои дела? Она понимала, что сейчас было неуместно задавать подобные вопросы, но ей надо было что-то говорить. Губы Ретта передернулись.

– Для мертвого человека я в полном порядке, – с подчеркнутой мелодичностью произнес он, – или я ошибся? Мне показалось, что в Чарльстоне я видел вдову.

– Да, мне нужно кое-что тебе сказать. Я не была замужем, то есть у меня не было мужа.

– Не старайся ничего мне объяснить. У тебя это не очень хорошо получается.

– Что ты имеешь в виду? Не будь таким неприветливым, Ретт.

– Не обращай внимания. Каким ветром занесло тебя в Ирландию? Я думал, ты в Англии.

– Почему ты так решил? (Почему мы стоим здесь и говорим ни о чем? Я что, уже утратила способность думать? Зачем я говорю все эти глупости?)

– Ты не сошла на берег в Бостоне? Скарлетт услышала это, и сердце забилось с новой силой. Значит, он попытался разузнать, куда она направлялась. Значит, ему было не все равно, и он не хотел, чтобы она исчезла. Она почувствовала прилив чего-то воодушевляющего.

– Я могу предположить, судя по твоему яркому наряду, что ты больше не оплакиваешь мою смерть, – сказал Ретт. – Как ты могла, Скарлетт, я ведь еще не в могиле.

Она с ужасом посмотрела на свое деревенское платье, а затем на его безупречный синий костюм для поездок верхом. Почему он всегда ставил ее в глупое положение? Почему она не могла хотя бы рассердиться? Потому, что она любила его. Верил он или нет, но это была правда. Без всякой корысти и не думая о последствиях. Скарлетт смотрела на человека, который столько лет был ее мужем.

– Я люблю тебя, Ретт, – не роняя достоинства, сказала она.

– Как мне жаль тебя, Скарлетт. Ты, похоже, всегда любишь мужчин – мужей других женщин. – Он учтиво поднял свою шапку. – Но я должен быть верен другой, прости меня, пожалуйста, если я тебя сейчас покину. До свидания.

Он повернулся и зашагал прочь. Скарлетт глядела ему вслед. Она чувствовала себя, так будто Ретт ударил ее по лицу.

Без всякой на то причины, ничего не добиваясь от него, она хотела подарить самое сокровенное, что у нее было. А он втоптал ее в грязь. Сделал из нее посмешище. Нет, это она сама сделала из себя посмешище. Ярко одетая, маленькая, одинокая ее фигура стояла на одном месте среди ярмарочного шума еще очень долго. Но затем Скарлетт вновь обрела способность видеть происходящее вокруг. Она увидела Ретта с приятелем, окруженных толпой любопытных зрителей. Какой-то одетый в твидовый костюм мужчина держав за уздечку беспокойного коня, а стоящий рядом с ним человек с красным лицом, одетый в шотландку, резким движением опускал свою правую руку. Скарлетт был знаком этот жест, который можно было увидеть во время продажи лошадей. Она могла представить, как этот человек ударит по рукам приятеля Ретта и хозяина лошади, что будет означать заключение сделки; Ее ноги шли сами по себе, преодолевая расстояние, разделяющее ее с ними. Навстречу попадались люди, но она их не замечала. Гипнотизирующий голос торгового агента, как ритуальная песня:

– Сто двадцать, сэр, вы знаете, что это хорошая цена, даже для такого зверя, как этот.., а вы, сэр, готовы дать еще пять, чтобы это благородное животное стало украшением вашей конюшни…» сто сорок? Будьте немного благоразумнее, тот джентльмен дал сто двадцать пять, скажите, что сбросили со ста сорока двух, и не успеет все закончиться, как мы придем к согласию. Итак, сто сорок, теперь посмотрим, насколько человек великодушен. Докажите, что можете поставить свою цену. Скажите сто тридцать вместо ста двадцати пяти, и вы почти встретитесь…

Скарлетт вошла внутрь треугольника, состоящего из продающего, покупающего и торгового агента. На фоне зеленой сорочки лицо ее казалось слишком белым, а глаза зеленее, чем изумруды.

– Сто сорок, – отчетливо произнесла она. Агент посмотрел с недоумением и сбился с ритма. Скарлетт поплевала в свою правую ладонь и с громким хлопком ударила о его. Она поплевала еще раз, глядя на продающего. Тот поднял свою руку, также поплевал на ладонь и дважды ударил ею о ладонь Скарлетт. Агенту ничего не оставалось, как тоже поплевать и скрепить сделку.

Скарлетт посмотрела на друга Ретта:

– Я надеюсь, вы не очень огорчены, – промолвила она слащавым голоском.

– Конечно, нет, это… – Тут вклинился Ретт. – Барт, я хотел бы, чтобы ты встретил… – сказал он и остановился.

Скарлетт не глядела в его сторону.

– Миссис О'Хара, – представилась она его смущенному компаньону.

– Джон Морланд, – в свою очередь представился тот и взял ее за испачканную руку. Он наклонился и поцеловал ее, затем улыбнулся ее сияющим глазам.

– Вы охотитесь здесь поблизости?

«Господи, что же я наделала? Что теперь сказать?» Что она будет делать с чистокровной охотничьей лошадью у себя в конюшне в Баллихаре?

– Я признаюсь, мистер Морланд, поддалась женскому импульсу. Я должна была купить эту лошадь.

– То же самое и я, но я, как видите, слишком медлил, – ответил ей белокурый джентльмен с чисто английским акцентом. – Я счел бы за честь, если бы вы как-нибудь приехали ко мне и составили компанию для охоты в моих местах. Это рядом с Дансаном, вы знакомы с этой частью графства?

Скарлетт заулыбалась. Совсем недавно она была в этой части на свадьбе у Кэтлин. Не удивительно, что имя Джона Морланда было ей знакомо. Она наслушалась о «сэре Джоне Морландс» от мужа Кэтлин. «Он великий человек, хотя и лендлорд, – сотни раз произносил Кевин О'Коинор. – Он сам сказал, что снизил мне ренту на пять фунтов. Это был его свадебный подарок».

«На пять фунтов, – думала Скарлетт, – как великодушно со стороны человека, который платит в пятнадцать раз больше за лошадь».

– Я знаю Даисан, – сказала Скарлетт, – это недалеко от моих друзей.

Я с удовольствием составлю вам компанию как-нибудь. Вы можете назначить другой день.

– В следующую субботу?

Скарлетт задорно заулыбалась, затем поплевала на ладонь и подняла руку и Джон Морлаид рассмеялся. Он поплевал себе на ладонь и дважды ударил по ее ладони.

– Решено!

Только теперь Скарлетт посмотрела на Ретта. Глаза его были направлены в ее сторону, казалось, он уже давно за ней наблюдал. В этих глазах Скарлетт могла видеть что-то веселое и что-то, чего она не могла разобрать. «Ну что ж, похоже, как будто он меня раньше не встречал, или что-то в этом роде».

– Мистер Батлер, как я рада видеть вас, – любезно сказал» Скарлетт.

Она протянула ему свою грязную руку.

Ретт снял перчатку и взял ее.

– Миссис О'Хара, – Произнес он, кланяясь.

Скарлетт кивнула головой уставившемуся на нее торговому агенту и ухмыляющемуся бывшему хозяину лошади.

– Мой конюх сейчас придет и сделает все, что необходимо, – с легкостью сказала она и приподняла свои юбки, чтобы достать пачку денег, подвязанных к ее ноге.

– Гинеи, все нормально? Она пересчитала деньги и отдала их бывшему хозяину.

Когда она повернулась и пошла, ее юбки водоворотом закружились вокруг нее.

– Какая удивительная женщина, – сказал ей вслед Джон Морланд.

Губы Ретта изобразили улыбку.

– Потрясающая, – ответил он, соглашаясь.