Глава 1. Особенности литературного процесса в 20-30-е годы 1 страница

Литература для детей — предмет особой заботы государст­ва. В 1963 году Союз Советских обществ дружбы и культур­ной связи с зарубежными странами выпустил небольшое по объему, но весьма ценное и значимое исследование А.Л. Бар-то «Большая литература для маленьких». Сравнивая процес­сы развития литературы, адресованной детям предшествую­щих веков и нашего времени, автор показывает, что «созда­нием книг специально для детей крупные писатели прошлого занимались редко. Исключение составляет Лев Толстой. Осо­бенно не везло поэзии. Стихи А. Блока, написанные им для детей, тонули в массе слащавых и беспомощных стишков безымянных авторов (на обложках детских книг не было имени автора и художника). В советской стране создание книги для детей стало государственным делом...». В этом и состоит, оче­видно, главная особенность процесса развития литературы для детей после 1917 года, сказывающаяся не только в орга­низации ее издании, но, естественно, и в содержании, в ее направленности.

Уже 1 ноября 1917 года (по старому стилю) было опубли­ковано обращение наркома просвещения А.В.Луначарского к тем, от кого в первую очередь зависит образование, и ко всему народу России — заинтересованно включаться в работу, что­бы «добиться в кратчайший срок всеобщей грамотности путем организации сети школ, отвечающих требованиям современ­ной педагогики, и введения всеобщего обязательного и бес­платного обучения...». Таким образом, забота о книгах для детей — об их издании и популяризации, об организации чтения и обучения чтению — включается в государственную программу развития образования. Это тоже характерная особенность но­вого этапа истории литературы для детей.

Затем последовали декреты о введении новой, упрощен­ной орфографии (23 декабря 1917 г.), о бесплатном питании школьников (6 августа 1917 г.), о единой трудовой школе (октябрь 1918 г.). В каждом из них подчеркивалась особая роль чтения в развитии общей духовной культуры и нравст­венности детей, в формировании их сознания и творческих потенций каждого ребенка. В декларации о единой трудовой школе особо выделялась ценность общего эстетического вос­питания, первостепенная роль высокого искусства, художе­ственно-творческой деятельности детей в становлении их жизненных идеалов. Подчеркивалась мысль, что предметы эстетические: лепка, рисование, пение, чтение — недопусти­мо рассматривать как второстепенные, ибо радость творчест­ва есть конечная цель и труда, и науки.

Так в концепции общей культуры и образования как ее основы, в теории воспитания искусством (а литература для детей, как уже говорилось ранее, — высокое искусство) це­ментировалась мысль о целостное развитии ребенка под вли­янием произведений художественного творчества. Творчес­кая деятельность детей рассматривалась как важнейший ас­пект их образования. Единство мысли, чувства, слова и дела;

сплав сознания, чувствований, переживаний и действий — ядро этой концепции, смысл методологии развития культуры и образования в их неделимости.

Такой методологией и объясняется забота о том, чтобы классическая культура стала достоянием народа, была до­ступна всем и каждому: 18 октября 1918 года было объявле­но о муниципализации всех книжных складов; 29 декабря 1917 года — о том, что массовыми тиражами необходимо издать произведения отечественной и мировой классики, ор­ганизовать работу, направленную на приобщение детей и взрослых к ее чтению. Большой интерес и сегодня вызывает практический опыт учителей тех лет по реализации этой идеи. Вспомним для примера опыт народного учителя А.М.Топо­рова в отдаленном селении Алтайского края. Здесь была ор­ганизована коммуна «Майское утро». Он организовал чтение вслух классики и пробудил у неграмотных людей интерес к слушанию, а затем и живую потребность чтения произведе­ний классической литературы.

Реальная художественная образованность, грамотность крес­тьян тогда воспринималась многими как романтическая уто­пия... Желая убедиться в истине, журналист А-Аграновский в начале 20-х годов отправился на санях-розвальнях из Барнау­ла к А.М.Топорову. В первой же избе, куда забрел на огонек иззябший, заиндевевший журналист, его встретила подросток-девочка с книгой в руках. Помогая путешественнику-исследо­вателю снять заснеженный тулуп, Глафира (так звали девочку) не выпускала книгу из своих рук. На вопрос что она читает, А-Аграновский услышал: «Генриха Гейне... виновата — Ген­риха Ибсена...» Журналист убедился, что все жители глухого села знали не только обоих великих Генрихов. Они охотно и свободно говорили о творчестве Льва Толстого и Ивана Турге­нева, Стендаля, Гюго и многих-многих других писателей[c].

Характерно для атмосферы того времени непосредствен­ное участие поэтов, писателей, ученых в популяризации ли­тературы. В.Г.Лидин вспоминает всеобщий и очень разнооб­разный по проявлению энтузиазм деятелей культуры, обра­зования в сборнике очерков «Друзья мои — книги».

Писатели, ученые встали за книжный прилавок. В книж­ной лавке в Леонтьевском переулке —профессор-литерату­ровед Ю.И.Айхенвальд, философ Г.Г.Шпет, а с ними и В.Г.Лидин. В лавке — холод. Но, вопреки всем неудобствам и непривычности дела, они горды причастностью к живой истории: «... мы познавали прелесть общения с книгой, этим знаменосцем культуры, возвещавшим уже в те времена, ког­да только начали ликвидировать неграмотность, рождение нового читателя»[ci]. В Книжной лавке поэтов на Арбате попу­ляризировал классиков Сергей Есенин — «беспомощный и неприспособленный к этому делу. Но — увлеченный, как и его сотоварищи по работе, расторопные поэты-имажинис­ты»; как и величественный Валерий Брюсов, торговавший в соседнем магазине; как и Н.Д. Телешов — в магазине на Мо­ховой. «Мы учились ценить книгу, мы учились любить ее, и этих первых уроков в голодные, трудные дни революции я никогда не забуду...»[cii] — утверждает Вл.Лидин и убеждает нас, что к литературе тогда потянулись люди новые, впервые и уже упорно обретающие привычку чтения. Это были очень заинтересованные читатели.

В этом и в других такого ряда явлениях — множество сви­детельств того, что особую любознательность проявляли уча­щиеся, учителя и те, кто ранее не имел доступа к высокой литературе... Декрет от 4 января 1918 года и предлагал госу­дарственной комиссии по просвещению через ее литератур­но-издательский отдел осуществить в первую очередь «деше­вое издание русских классиков», чтобы все они перешли в собственность народа: «Народные издания классиков долж­ны поступать в продажу по себестоимости, если же средства позволят, то и распространяться по льготной цене или даже бесплатно, через библиотеки, обслуживающие трудовую де­мократию».

М.Горький видел огромную организующую и просвети­тельскую роль в целенаправленной заботе по популяризации классики. В 1918 году он выступает с докладной запиской, уточняющей и расширяющей отдельные позиции январского (1918 года) декрета. Он пишет о пользе централизации всей издательской работы. «Для нужд школы, — пишет М.Горь­кий, — должны быть изданы в самом спешном порядке про­изведения, которые составляют содержание учебных программ школ». Обратим внимание вместе с этой и на мысль: «И в этой серии нужно выйти за пределы XVIII и XIX веков, из­дать произведения более ранних эпох; в частности ряд сбор­ников устной поэзии, которые, конечно, могут быть исполь­зованы и для нужд внешкольного чтения».

Многотиражными дешевыми изданиями классики было занято, прежде всего, организованное в 1919 году издательст­во «Всемирная литература». Издательство «Парус», открытое еще до 1917 года, было обращено к изданию книг для детей, подростков, юношества не только с учетом школьных учеб­ных программ, но и с ориентацией на новую всеобщую сис­тему внеклассного самостоятельного свободного чтения под­растающего поколения всех возрастов. В 1933 году по ини­циативе и при активной поддержке М.Горького было открыто издательство «Детская литература».

Киевское издательство «Жизнь» выпускало специальную серию «Библиотека русских классиков для школ и самообра­зования» с библиографическими статьями и комментариями. В этой серии в 1918 году вышли: полное собрание басен И.А.Крылова, большие сборники стихотворений М.Ю.Лер­монтова и А.С.Пушкина, сочинения Л.Н.Толстого. «Книго­издательство писателей в Москве» (1918—1920) в своей се­рии «Народно-школьная библиотека» издало «Дружки» А.М. Горького, «В дурном обществе», «Слепой музыкант», «Соколинец», «Ак-Даван», «Судный день» В.Г.Короленко, «Миш­ка-Упырь» А.С.Серафимовича, избранные стихотворения И.З.Сурикова, «Джек» и другие рассказы А.Доде, избранные стихотворения М. Конопницкой, избранные рассказы Ги де Мопассана, «Добрая пани» и другие рассказы Э.Ожешко, избранные рассказы Г. Сенкевича.

Издательство «Юная Россия» в серии «Библиотека для семьи и школы» выпустило: «Старосветские помещики» и «Шинель» Н.В. Гоголя, избранные басни И.А. Крылова, шесть выпусков «Избранных сочинений» М.Ю.Лермонтова, «Бас­ни и пословицы» Л.Н.Толстого (шесть выпусков), его же бы­лины и исторические рассказы, «Рассказы о животных и рас­тениях», 37 рассказов Д.Н. Мамина-Сибиряка отдельными вы­пусками.

Издавались классики и вне серий. Но отбор произведе­ний и авторов носил довольно случайный характер.

Произведения таких писателей, как А.И. Герцен, М.Е. Сал­тыков-Щедрин, Г.И.Успенский, которые были включены в школьные программы 1919 года, совсем не издаются в эти годы для детей; не выходят в свет произведения А. П.Чехова, И.С.Тургенева, А.С.Грибоедова, А.Н.Островского и ряда дру­гих писателей. Стихи Н.А. Некрасова за эти три года изданы для детей только один раз, в 1920 году. М.Горький представ­лен был четырьмя маленькими книжечками: «Дружки» и «Как я учился» (1918), «Дети» (1919) и «Сказки» (1920).

Однако в 1920 и 1921 годах удельный вес произведений классиков в общем количестве издаваемых для детей книг падает в связи с усилением пролеткультовских влияний.

Периодика. Интересен, ярок и противоречив процесс ста­новления и развития новых периодических изданий для де­тей. В первые годы после октября 1917 года продолжали дей­ственно влиять на общую художественную культуру для де­тей и, разумеется, на чтение отдельные авторитетные в предшествующий период теории. Одна из них, сформулиро­ванная А.Бенуа еще в 1908 году в статье «Кое-что о елке», гласит: «Вся гражданственная, добродетельная, благородно-гуманная тенденция русской детской литературы не заслу­живает того уважения, на которое она претендует... эта тен­денция — главный бич русской детской книжки». А.Бенуа сердито критиковал «благородную плаксивость», «назойли­вое внимание» к детям обездоленным, воспитание сострада­ния. Все это он называл кошмаром и «тоскливым пленом» русской литературы о детях и для детей: «Перестанем учить наших детей жалости и слезам».

В таком взгляде была позитивная посылка, направленная против авторов конъюнктурных произведений, приспособ­ленцев, создававших слезливые рассказы и сказки. Из этой позиции делались и другие выводы: отчуждение литературы, предназначавшейся детям, от истинных картин несправедли­вости, неравенства человеческих прав, от анализа объектив­ных причин бесправия детей, чьи родители бедны. Эта ис­ходная позиция отчетливо проявлялась, например, в попу­лярном журнале «Нива». В конце 1916 года в нем был помещен анонс о приложении «Для детей»: «Сюда, на эти мирные стра­ницы, не проникнут наши нынешние заботы и тяготы, здесь все будет весело, лучезарно и безоблачно». Обещание выпол­нялось в течение всего 1917 года.

В первые годы после 1917 продолжали издаваться и дру­гие дореволюционные журналы: «Задушевное слово», «Заря скаутизма», «Юные друзья», «Светлячок»... Но уже в 1919 году начал издаваться задуманный и организованный М.Горьким журнал для детей «Северное сияние», адресованный, однако, и взрослым. Писатель четко определил его платформу: при­звал взрослых воспитывать «в детях дух активности, интерес и уважение к силе разума, к поискам науки, к великой задаче искусства — сделать человека сильным и красивым».

Уже в № 1—2 журнала (1919 год) были напечатаны: сказка М.Горького «Яшка», сказка-быль В.Шишкова «Медвежье царство», рассказ А.Чапыгина «Мимо звезд», очерк В.Мазур-кевича «Книга, ее друзья и враги», «Сказка о зайчике» В.Кня­зева. В следующих номерах публиковали свои и переводные сказки В.Авенариус и другие авторы этого жанра. Был от­крыт в журнале отдел «Клуб любознательных» для произве­дений научно-популярной литературы. Была в «Северном сиянии» и страничка «В часы досуга». На ней печатались за­дачи-загадки и просто развивающие задачи-головоломки из разных областей знаний. Вот примеры задач-загадок из № 7— 9 за 1919 год: «Девочка гнала гусей на пастбище; один гусь бежал впереди двух других, другой между двумя и один поза­ди двух гусей. Сколько всего было гусей?»; «Напишите бы­стро цифрами одно пятизначное число, состоящее из 12 ты­сяч и 12 сотен»; «Напишите 100 другим способом, изобразив это число одинаковыми цифрами». Полагаю, что эти приме­ры убеждают: создатели журнала не были склонны забывать о потребностях детей в игре, о ценности игры воображения, стимулировали развитие сообразительности, общее развитие интеллекта. Разнообразие жанров публикуемых произведений тоже отвечало интересам возраста. Журнал — живой, увлекательный, что вполне совмещается с «уважением к силе разу­ма» ребенка-читателя, с задачей пробуждать интерес к поис­ку истины, открытий в науке, с решением задачи «сделать человека сильным и красивым». Художниками журнала были В.Конашевич, С.Чехонин, В.Сварог. Они работали тоже в соответствии с этими задачами.

В 1918 году в Петрограде выходил журнал «Красные зори». В журнале были отделы: «Беседы о революции», «Красные вехи» (календарь русской революции), «Сторожевая вышка» (обзор событий за месяц), «Наши клубы и коммуны». Публиковались материалы, нацеленные на пробуждение интереса к произве­дениям великих писателей, философов разных времен и наро­дов (раздел «Венок книге»). Журнал вдумчиво относился к письмам детей, стимулировал творческие работы. Этому был посвящен специальный отдел «Карандаш и перо». Дорогами, которые осваивали «Северное сияние», «Красные зори», с на­чала 20-х годов весело, задорно и уверенно шагали: «Юные товарищи» (1922), «Юные строители» (1923—1925), «Воробей» (1923—1924), превратившийся в «Нового Робинзона» (1925), «Знание- сила» (с 1926 г.), «Еж» (1928-1935), «Чиж» (1930-1941), «Мурзилка» (с 1924 г.), «Пионер» (с 1924 г.). В 1925 году начала свою жизнь газета «Пионерская правда», не поте­рявшая популярности и сегодня...

В развитии литературы и особенно периодических изданий рассматриваемого периода исключительна роль С.Я. Маршака.

В 1922 году была создана Студия детской литературы при Институте дошкольного образования в Ленинграде. Ее ду­шой и руководителем был С.Я. Маршак, постоянно пользо­вавшийся поддержкой М.Горького. Реализуя идею активи­зировать талантливых писателей, ученых, художников в це­лях создания и развития нового искусства для детей, С.Я.Маршак увлек этой деятельностью многих: В.Бианки, Б.Житкова, Е. Шварца, А. Пантелеева, Е.Верейскую, Е.Чару­шина, А. Слонимского и многих других. Студию вместе с С.Я.Маршаком возглавляла фольклорист О.И.Капица. Оба руководителя признавали ценность классики, ориентирова­ли на нее взрослых поэтов и самих детей, занимающихся ли­тературным творчеством, поддерживали изучение фолькло­ра, укрепление его традиций.

Эта позиция вполне уживалась, казалось бы, с несовмес­тимой творческой направленностью — с установкой на само­ценную игру словом, на формалистические увлечения. Сту­дии и лично С.Я.Маршаку была близка группа петроград­ских обэриутов — «Объединение реального искусства».

Последнюю в этой аббревиатуре букву «у» сами обэриуты объясняли так: «Потому, что кончается на «у». Желающим уточняли: «Для веселья». Объединение составляли поэты: Д.Хармс (Д.И.Ювачев), А. Введенский, Н.Заболоцкий, И.Бах-терев, Ю.Владимиров, прозаик Д.Левин... Они пытались очис­тить слово от его старого значения, видимо, не очень ут­руждая себя глубоким объяснением смысла этой затеи — «для веселья» — как и объяснением присутствия буквы «у» в аббревиатуре.

Конечно, скоморошество, радость изобретательства в игре словами не могут быть чужды искусству. Особенно если речь идет о детях, о детстве. Детские считалки, загадки, перевер­тыши насыщены такой игрой... И все же, видимо, еще пред­стоит изучить и концепции, и творчество группы обэриутов и, возможно, найти иные трактовки.

Названную выше студию литературного творчества на­зывали нередко «Академией Маршака». Она включала не только перечисленных поэтов, писателей, ученых — иссле­дователей, критиков, но и многих других. Николай Чуков­ский в «Литературных воспоминаниях» (Москва, 1989 год) восторженно рассказывает об атмосфере радости творчест­ва, царившей и во взаимоотношениях «студийцев», и в ра­боте. Отдел, где работал Маршак л его коллеги, находился на пятом этаже ГИЗ(а) — Государственного издательства в Ленинграде: «..весь этот пятый этаж ежедневно в течение всех служебных часов сотрясался от хохота. Некоторые пи­сатели детского отдела до того ослабевали от смеха, что, покончив свои дела, выходили на лестничную клетку, дер­жась руками за стены, как пьяные». Но это, конечно, не мешало делу. Подготавливались и выходили в свет интерес­ные книги, сборники и журналы. В частности, уже назван­ные при перечислении периодических изданий «Еж» — «Еже­месячный журнал» (1928—1935); «Чиж» — «Чрезвычайно ин­тересный журнал» (1930—1941). Главными редакторами «Ежа» были Н.Олейников (1898—1937) и Е.Шварц (1896— 1958). В журнале активно сотрудничал и Д.Хармс: в 1928 году, в № 1 печатается его стихотворение «Самовар», в № 2 — «Иван Топорышкин». Этот герой скоро стал постоянным пер­сонажем журнала. Рисовал его Б.Антокольский. Сказку «Во-первых и во-вторых» дети прочитали в № 11, рассказ «О том, как старушка чернила покупала» в № 12... Д.Хармс, кроме стихов, создавал юмористические рекламы, объявления...

С конца 20-х годов в журналах возрастает внимание к сочинениям социальной проблематики, что не исключало публикаций занимательных, остросюжетных, например, при­ключений Макара Свирепого — плод фантазии Н.Олейни­кова. И тем не менее «Война с Днепром» С. Маршака, очер­ки М.Ильина, рассказы Б.Житкова, сказки Е.Шварца, пуб­лицистика Н.Олейникова, А.Савельева и других авторов, которым были близки и социальные темы, все более актив­но и уверенно занимают свое достойное место в чтении де­тей. В 1928 году дети—читатели «Ежа» знакомятся с жанром политического фельетона: «Прохор Тыля» (№ 4), «Отто Бра­ун» (№ 5) Н. Олейникова. Исследователи истории публицис­тики для детей называют его зачинателем этого острого жан­ра. Заметна роль в становлении публицистики, научно-по­пулярной литературы М.Ильина. В журнале «Еж», а затем в «Чиже» дети часто встречались с его произведениями: «Ты­сяча и одна задача», «Цифры и пятилетки» (№ 10, 1929);

«По огненным следам» (№ 1, 1930); «Новый помощник» (№ 8, 1930); «Перестройка пустыни» (№ 5, 1934). В 30-е годы почти в каждом номере «Чижа» находилось место и рассказам Е.Шварца. Интересным был журнал в журнале «Красная шапочка». Здесь дети читали произведения Д. Харм-са, А. Введенского и Е.Шварца, З.Паперного, Н.Дилактор-ской, Н.Гернет... Заметно внимание редакций и к зарубежным авторам: были опубликованы «Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф.Рабле, «Приключения Гулливера» Дж. Свифта, адаптиро­ванные Н.Заболоцким. Периодические издания неизменно радовали детей рисунками прекрасных художников: Е.Чару­шин и В.Курдова, А.Пахомова и В.Лебедева, Н.Тырсы, Б. Семенова, А. Порет, В.Ермолаева, Н.Лапшина, П.Соколова, Л.Юдина, Е.Сафоновой, В.Стерлигова и других.

Притягательность журналов для писателей, поэтов, ху­дожников во многом зависела от присущей С.Маршаку спо­собности «примагничивать» к себе разных людей, а все вместе они «образовывали литературную солнечную систему» (В.Шкловский). В этой творческой «солнечной системе» кро­ме уже названных были: Н.Тихонов, К.Федин, Б.Лавренев, М.Слонимский, Н.Асеев, Б.Пастернак, В.Каверин... Ученый-зоолог В.Бианки и штурман дальнего плавания, инженер-строитель Б. Житков. Оригинально анализировали литерату­ру в контексте общей социокультурной ситуации уже на­званный В.Шкловский, а также И.Груздев, И.Халтурин, Е.Привалова и другие. Талантливость каждого из причастных к «Академии Маршака», помноженная на профессиональную требовательность к себе и общий интерес к высоким задачам воспитания литературой, была основой продуктивности их работы. Е.Шварц вспоминал: «Каждая строчка очередного номера обсуждалась на редакционных заседаниях так, как будто от нее зависело все будущее детской литературы».

И тернии, и звезды. Лозунг «перестройки» возник в 20-е годы. Тогда упоенно использовала его рапповская критика. Лидер РАПП Л.Авербах в статье, написанной сразу после смер­ти В.В.Маяковского, позволил себе сказать: «...вся жизнь и творчество Маяковского останутся навсегда примером того, как надо перестраиваться и как трудно перестраиваться». В этом проявилось не только жестокосердие автора приведен­ных слов, но и его обида-злость на собственное и сотовари­щей бессилие подчинить ход истории своим идеологическим и нравственным установкам. Для конъюнктурщиков, карье­ристов поветрие писать, учить по-другому было просто еще одной кампанией. Но для настоящих художников и педагогов, имеющих свой внутренний мир, свое внутреннее чувство пре­красного, этот «комплекс перестройки» был нередко траги­ческим испытанием: «Самое страшное — это унижать себя, говорить, что я ничто по сравнению с рабочим или комсо­мольцем. Как можно так говорить и продолжать жить и рабо­тать?» — утверждал в своей речи на I съезде советских писате­лей Ю.Олеша. Зал бурно аплодировал ему. Его романы «За­висть» и «Три толстяка» (роман для детей) били популярны в 30-е годы, они популярны и сегодня, и это подтверждает, что высказывание их автора на первом крупном форуме советских писателей не было лишь декларацией.

История культуры, литературы для детей в наибольшей степени убеждает, что иллюзия самопроизвольности — са­мая соблазнительная и обманчивая. Об этом свидетельст­вуют и сложнейшие социально-психологические коллизии в истории литературы для детей рассматриваемого истори­ческого периода, которые, например, отчетливо были про­явлены на дискуссии в Доме печати, состоявшейся в де­кабре 1929 года. Она была посвящена актуальным в то время проблемам развития литературы и состояния чтения детей. Основным докладчиком был А. В. Луначарский[ciii]. Он отстаиал ценность традиций фольклора для новой советской ли­тературы. Увлеченно анализировал стиль, пафос, оригиналь­ность произведений К.И.Чуковского. Утверждал, что его твор­чество — особая талантливая и весьма перспективная ветвь в национальной и мировой литературе. Критиковал все еще нередко издающиеся халтурные книжки, написанные людь­ми, лишенными таланта, тогда как ядро программы государ­ственной политики в области литературы для детей состоит в том, что здесь работать могут только талантливые писатели и художники-иллюстраторы. Докладчик обоснованно говорил о том, что и новаторская по пафосу, по эстетической програм­ме советская литература для детей уже заслужила признание и уважение. Ее облик представляют такие разные, но несомнен­но талантливые авторы, как Ю.Олеша, Б.Житков, С.Маршак, С.Григорьев, В.Бианки, Н.Богданов... Вспомним еще здесь, подключая к 20-м и 30-е годам, М.Пришвина, Е.Чарушина, А-Платонова, А.Гайдара, М.Ильина, К.Паустовского, В.Ка­таева, А.Макаренко. Список можно продолжать... В 1935 году дети получили в подарок навечно — не только для себя, но и для своих будущих детей, внуков — «Дядю Степу» С.В.Ми­халкова. Уже печатались стихи А.Л.Барто. Литературный небосвод был многозвездным, хотя и не безоблачным.

Задержим внимание на В.В.Маяковском (1893—1930). Ф.Эбин, одна из первых исследовавшая роль и место В.В.Ма­яковского в литературе для детей, подсчитала, что он адресовал им более 20 произведений. «Что такое хорошо и что такое плохо», «Конь-огонь», «Прочти и катай в Париж и в Китай», «Что ни страница, то слон, то львица», «Гуляем», «История Власа — лентяя и лоботряса», «Сказка о Пете — толстом ребенке»... по привычке и теперь нередко рекомендуют уча­щимся начальной школы, но их охотно слушают, запоминают и читают наизусть дошкольники. И эти стихи, и «Кем быть?», и «Майскую песенку», «Мы вас ждем, товарищ птица...» мож­но читать и в первом-втором классах. В начальной школе по­лезно дать и более полное представление о личности поэта, показать многогранность его таланта, представив полностью или в отрывках многие другие его «детские» стихи, чтобы увле­ченность Маяковским, легко возникающая в дошкольные годы, без антракта продолжалась всегда или хотя бы до полного взрос-ления. Именно увлеченность. Ведь и сам поэт признавался в 1927 году в беседе с сотрудниками чехословацкой газеты в своей увлеченности детьми и литературой для них.

В. Маяковский весь — устремленность в будущее. «У меня растут года./Будет мне семнадцать./Где работать мне тогда? / Чем заниматься?» — это не только стихи, это личностная программа поэта, его внутреннее «я». Методологический стер­жень его влияния, его неповторимости, заразительности, вы­зывавшей зависть и при жизни поэта, и после его ухода, со­ставляет именно эта уникальная личностная способность В.В.Маяковского.

Яркая звезда поэта во всех свойствах ее многочисленных лучей зажигалась в детские годы: лиризм, душевная отзывчи­вость и гражданственность; чувство прекрасного, преклонение перед женщиной и мужская галантность, усиленная готовность встать на защиту слабого, активность осердеченного ума, ин­теллекта и умного, отзывчивого, терпеливого сердца; потреб­ность знаний и талант творчества — всего не перечислишь. И все имеет свое начало в детских годах, в атмосфере, в родной стихии жизни семьи. В ее принципах нравственности, в ее тра­дициях. Издательство «Московский рабочий» в 1978 году вы­пустило книгу «Семья Маяковских в письмах. Переписка 1892— 1906 гг.». Переписка родственников, близких людей всегда от­крывает самое глубинное в истоках ценностных ориентации пишущих письма. Рассматриваемый случай не исключение.

Род Маяковских — из запорожских казаков. В родослов­ной книге 1820 года числится полковой есаул Кирилл Мая­ковский. Внук его Константин, женатый на двоюродной се­стре писателя Г.П.Данилевского, переехал служить на Кав­каз. Здесь и родился его сын Владимир — отец поэта Владимира Маяковского. Дед поэта по матери — Алексей Иванович Павленко — капитан Кубанского пехотного пол­ка. Он — георгиевский кавалер, участвовал в обороне Сева­стополя. Семья жила интеллигентно, скромно. Владимир Кон­стантинович — отец поэта, лесничий, не гнался за большими заработками, но находил время для чтения с детьми, любил домашнее пение. Он имел уникального тембра грудной бас. Увлекался наукой. В переписке родителей с сыном Владими­ром, учащимся Кутаисской гимназии, звучат интонации ува­жения, любви, заботы друг о друге. Воплощением доброты была мать Александра Алексеевна. Осиротев в детстве, она, знавшая цену родительской любви, не жалела себя, отдавая тепло и силы детям. На бедность материальную в семье не принято было роптать. Поэтические наклонности души берег­ли, ценили. Доброта, сдержанность, воля, скромность, дели­катность, ровность проявления чувств, открытость свойствен­ны были взаимоотношениям в семье Маяковских.

Вот рассказ Александры Алексеевны о ранней потребнос­ти сына в чтении: «Володя с четырех лет полюбил книги. Он часто просил меня читать ему. Если я была занята и не могла читать, он расстраивался, плакал. Тогда я бросала все дела и читала ему — сначала сказки, а затем басни Крылова, стихо­творения Пушкина, Некрасова, Лермонтова и других поэ­тов». Обладая исключительной памятью, будущий поэт запо­минал стихи на всю жизнь. И мы знаем, как ранний Влади­мир Маяковский любил русское классическое слово, как читал на память всего «Евгения Онегина», баллады А.К. Толстого, громадные куски прозы Гоголя. В стихах зрелого Маяков­ского народные выражения, разговорные интонации очень органичны.

Интернационализм Маяковского общеизвестен. И он тоже уходит своими корнями в его детство. Вот мать рассказывает в письме к дочери об Имрисе... В лесничестве было восем­надцать объездчиков, все грузины, кроме лезгина Имриса, который служил с отцом поэта еще в Армении и поехал вместе с ним в Грузию. Маленький Володя просто льнул к объезд­чикам и особенно к Имрису, очень любившему детей багдад­ского лесничего. В семье Маяковских его даже в шутку назы­вали «усатый нянь». Это выражение Маяковский потом ис­пользовал в поэме «Хорошо!».

Казалось бы, какое нам дело до простых семейных писем о том, как члены семьи проводили праздники или говели, как папа столярничает, а мама солит впрок рыжики, капусту. Или о шалостях детей, об их одежде, которую шили дома и посылали в Кутаисскую гимназию на попутных дилижансах, об отметках, поставленных преподавателями Люде и Воло­де... Но когда речь заходит о детстве поэта, все это становит­ся крайне интересным, и особенно тон писем, передающий семейную сплоченность, нравственное здоровье Маяковских. Вот письмо отца: «Я физически здоров, но душа болит, смот­ря, как дети сидят без занятия и кругом грабежи, убийства и разбой... Наш Багдади в минорном теперь настроении, так как все получают теперь анонимные письма, кроме меня...» Но с «физическим здоровьем» вскоре стало плохо. Лесничий, сшивая бумаги, проткнул палец иголкой. Торопясь заплатить своим объездчикам жалованье, он вовремя не обратился к врачу и умер от заражения крови. Начались худшие времена для семьи Маяковских — хлопоты о пенсии, настоящая бед­ность... Сестра поэта, Людмила Маяковская, рассказывая о врожденных и воспитанных семьей твердых нравственных качествах, добавляла: «Володю не изменили ни формализм, ни среда, с которой ему приходилось соприкасаться, а скорее он сам влиял на окружающую среду».