Ежедневные молитвы

В ежедневном уставном богослужении в условиях гонений зачастую выявлялись новые духовные акценты. В храмах оно приобретало особый миссионерский характер, становясь, в первую очередь, свидетельством веры, способом собирания церкви, распространения и укрепления веры. При этом главный акцент ставился на чтении Св. Писания, проповеди и истовом служении. Так, пермский иеромонах Дмитрий (Пьяных) говорил в мае 1939 года: «Вот вчера не служили, а у меня сердце болит, вдруг мы лишили кого-нибудь искренней молитвы и она [не] была вознесена к Господу Богу. <...> Очень заметно, как проповеди и исповеди оказали свое действие. <...> Если каждый из нас привлечёт к церкви хоть одного человека, это было бы важное дело. Я вот лучше в этой жизни в тюрьме буду сидеть, чем приму мучение на том свете, это наш долг и мы должны его исполнить и именно теперь в наше время»²⁴. В условиях гонений вопрос понятности языка Св. Писания становится жизненно важным. В письме от 2.09.1929 года духовным чадам из тюрьмы города Воронежа протоиерей Иоанн Стеблин-Каменский рекомендует читать Писание на русском языке: «Горите пред Господом, как чистые восковые свечи, и старайтесь, чтобы современный ветер не затушил ваш огонек, старайтесь защищать его от дуновений мирских страстей и суеты - чтением Слова Божия, особенно Евангелий и Посланий апостольских на русском языке».

Сами гонения многим помогли впервые пережить уставные молитвы во всей их духовной силе. Так, просидевший в 1922 году много дней в ожидании расстрела протоиерей Михаил (Чельцов) вспоминал: «Только тюрьма дала почувствовать и пережить истинное наслаждение, успокоение и радование в молитве и от молитвы».

Обращение к Богу словами церковных молитв становились для исповедников веры путём сохранения благодатного общения с Богом даже в тяжких мучениях. Монахиня Тавифа (ТВ. Рябова) вспоминает, что «чуть живой после пыток, вл. Афанасий " обычно говорил, сдерживая стоны: " Давайте помолимся, похвалим Бога". И запевал: " Хвалите имя Господне". При пении он оживал. Вновь пришедших узников святитель Афанасий ободрял: " Давай похвалим Бога. По Своей великой милости Господь тебя сподобил немного за Бога пострадать. Благодари Бога, благодари Бога". Сам начинал петь, другие подхватывали и сподоблялись необычайно благодатного состояния».

В лагере ежедневное богослужение для многих становилось «спасательным кругом», позволявшим сохранить бодрость духа. Е.В. Апушкина вспоминает рассказ одного священника, который впервые очутился в лагерном бараке: «На душе было тревожно. Какие-то будут соседи? Что ждёт? Дверь открылась. Послышался стук костяшек " козла", мат, блатной жаргон. В воздухе стоял сплошной синий табачный дым. <...> Дверь захлопнулась. Оглушенный батюшка стоял у порога. Кто-то сказал ему: " Вон туда проходи! " Пойдя по указанному направлению, он остановился при неожиданном зрелище. На нижних нарах, подвернув ноги калачиком, сидел владыка Афанасий. Подняв глаза и увидев старого знакомого, владыка нисколько не удивился, не поздоровался, а просто сказал: " Читай! Глас такой-то, тропарь такой-то! " - " Да разве здесь можно? " - " Можно, можно, читай". И вновь пришедший стал помогать владыке продолжать начатую службу, и вместе с тем с него соскочила вся тревога, всё тяжелое, только что стеснявшее душу».

Выводы

Обобщая описанный выше молитвенно-литургический опыт новомучеников и исповедников российских в условиях гонений, мы можем заключить, что в то время, когда церковь стала обретать свои подлинные духовные границы в ситуации противостояния злу мира сего, её богослужение также начало возвращать себе свой изначальный дух и смысл. Оно перестаёт быть лишь символом служения Богу, поскольку само по себе богослужение делалось в этих условиях реальной жертвой и подвигом, приобщением к Кресту и Воскресению Христову. С другой стороны, многие реалии христианской жизни, отражённые в словах уставных молитв, во время гонений для исповедников веры обретали «плоть и кровь». Благодаря уменьшению расхождения между жизнью церкви и богослужением оно стало духовно более действенным, выявляя, прежде всего, свой потенциал собирания церкви, укрепления и распространения веры.

В борьбе за церковь исповедники веры ставили акцент на том главном в литургической традиции, что делает богослужение действенным. Это, в первую очередь, сама сила духа богослужения, живая проповедь Слова Божьего, местная соборность - т.е. единство церковного собрания в ответственности за церковь, и всё, что содействует внутреннему и внешнему росту церкви. Опыт новомучеников и исповедников российских показал, что ради самой возможности молиться многие привычные, но второстепенные для богослужения литургические формы могут в этих условиях значительно меняться или даже исчезать, в зависимости от обстоятельств. В определении того, какой должна быть внешняя обрядовая сторона богослужения, сами собой выработались неписанные принципы: уместно использовать то, что можно сделать своими руками, и то, что служит исповеданию Христа в мире, а не почестям. В остальном новомученики и исповедники действовали по слову еп. Ковровского Афанасия (Сахарова): «Молитесь сидя, лёжа, кто как может, но только молитесь».