И. П. Ильин. НАРРАТОЛОГИЯ— фр. NARRATOLOGIE, англ

НАРРАТОЛОГИЯ — фр. NARRATOLOGIE, англ. NARATOLOGY — теория повествования. Как особая литерату­роведческая дисциплина со своими специфич. задачами и спо­собами их решения оформилась в конце 60-х годов в результате пересмотра структуралист, доктрины с позиций коммуникатив­ных представлений о природе иск-ва, о самом модусе его суще­ствования. Поэтому по своим установкам и ориентациям Н. занимает промежуточное место между структурализмом, с одной стороны, и рецептивной эстетикой и " критикой чита­тельской реакции" — с другой. Если для первого в основном характерно понимание худож. произведения как в значительной степени автономного объекта, не зависимого ни от своего автора, ни от читателя, то для вторых типична тенденция к " растворению" произведения в сознании воспринимающего читателя.

Нарратологи, стремясь избежать крайностей этих позиций, не отбрасывают самого понятия " глубинной структуры", ле­жавшей, по их мнению, в основе всякого худож. произведения, но главный акцент делают на процессе реализации этой струк­туры в ходе активного " диалогического взаимодействия" писа­теля и читателя. Фактически на нынешнем этапе своего суще­ствования Н. может рассматриваться как современная (и силь-

НАРРАТОЛОГИЯ 69

но трансформированная) форма структурализма, поскольку у подавляющего большинства структуралистски ориентирован­ных исследователей 70-х — 80-х годов четко выявилась тен­денция к переходу на нарратологические позиции.

Основные положения Н.: 1) коммуникативное понимание природы лит-ры; 2) представление об акте худож. коммуника­ции как о процессе, происходящем одновременно на нескольких повествовательных уровнях; 3) преимущественный интерес к проблеме дискурса; 4) теоретическое обоснование многочис­ленных повествовательных инстанций, выступающих в роли членов коммуникативной цепи, по к-рой осуществляется " передача" худож. информации от писателя к читателю, нахо­дящихся на различных полюсах процесса худож. коммуника­ции.

Коммуникативная природа лит-ры (как и всякого другого вида иск-ва) предполагает: 1) наличие коммуникативной цепи, включающей отправителя информации, сообщения (коммуниката), т. е. автора лит. произведения; сам коммуникат (в данном случае лит. текст); получателя сообщения (читателя); 2) знаковый характер коммуниката, требующий предварительного кодирования знаков текста отправителем; 3) систему обусловленности применения знаков, т. е. законо­мерно детерминированной соотнесенности, во-первых, с внели-тературной реальностью (принцип отражения действительности в иск-ве, менее всего учитываемый совр. нарратологами, пред­почитающими в своих теориях не выходить за пределы контек­ста культуры, верифицируемого письменно зафиксированными " культурными текстами") и, во-вторых, с худож. традицией как системой принятых лит. конвенций. Последние два условия и делают в принципе возможным сам процесс коммуникации, позволяя читателю содержательно интерпретировать лит. текст на основе собственного жизненного опыта и знания лит. тради­ции, т. е. на основе своей лит. компетенции.

Под лит. традицией в широком смысле слова понимается принадлежность коммуницируемой знаковой структуры, т. е. текста, системе лит. жанров и ее в ней место, ее тематич. и образная связь с лит. направлением, фольклором, национальной и интернациональной лит. традицией, а также с традициями других видов иск-ва и духовной деятельности (философии, эстетики, этики, религии и т. д.).

Нарратологи концентрируют внимание на том факте, что худож. произведение, даже в своих формальных параметрах, не

70 НАРРАТОЛОГИЯ

исчерпывается сюжетом в строгом понимании этого термина. Если исходить из старого, введенного русскими формалистами определения, что фабула — это ЧТО рассказывается в произ­ведении, а сюжет — КАК это рассказывается, то понятие сюжета оказалось недостаточным, и в этом КАК было выделе­но два аспекта. Во-первых, формальная структура повествова­ния, касающаяся способа подачи и распределения повествуемых событий (строго хронологического или ахронологического изложения фактов и ситуаций, последовательности, причинно­сти и связности событий), времени, пространства и персона­жей; и, во-вторых, способы подачи этой формальной структуры с точки зрения прямого или косвенного диалога писателя с читателем.

В принципе, поиски формальных признаков писателя и чита­теля внутри худож. произведения — свидетельство желания объективировать коммуникативный процесс во всех его звеньях с точки зрения повествовательного текста. Насколько это желание отражает действительное положение вещей — другой вопрос. Оценивая в целом современное состояние Н., прихо­дится констатировать, что в ее теориях значительно больше чисто логич. предположений о должном, чем непосредственного наблюдения над эмпирическими данными, фактами, получен­ными в результате тщательного и беспристрастного анализа.

Нарратологами был предпринят пересмотр основных кон­цепций теории повествования с начала нашего века: русских формалистов В. Проппа, В. Шкловского и Б. Эйхенбаума (21, 31, 32); принцип диалогичности М. Бахтина (3, 4, 5); англ.-амер. индуктивной типологии техники повествования (в более узком смысле проблематику точки зрения, разработанную в основном П. Лаббоком (259) и уточненную Н. Фридманом (138, 139, 140); немецкоязычной комбинаторной типологии 3. Лайбфрида (246), В. Фюгера (141), Ф. Штанцеля (339, 340, 341) и В. Кайзера (217), опирающейся на давнюю тради­цию нем. литературоведения разграничивать формы повество­вания от первого (ich-Form) и третьего (Er-Form) лица: работы О. Людвига 1891 г. (260), К. Фридеманн 1910 г. (137). Зна­чительное воздействие на формирование Н. оказали также концепции чешек, структуралиста Л. Долежела (111) и рус. исследователей Ю. Лотмана (19) и Б. Успенского (26).

Самым тесным образом Н. связана со структурализмом, неда­ром отправным пунктом для любого нарратолога служит ст. Р. Якобсона 1958 г., " Лингвистика и поэтика" (36), где он пред-

НАРРАТОЛОГИЯ

дожил схему функций акта коммуникации (см.: актанты). Осо­бую роль сыграли труды фр. структуралистов А.-Ж. Греймаса (157, 158, 159), К. Бремона (63), Ц.Тодорова (348, 350, 351),

Ж.-К. Коке (79), раннего Р. Барта (46, 47), пытавшихся " во всей массе рассказов, существующих в мире", отыскать единую " повествовательную модель, безусловно формальную, т. е. струк­туру или грамматику рассказа, на основе к-рой каждый конкрет­ный рассказ рассматривался бы в терминах отклонений" от этой базовой глубинной структуры (47, с. 7). Эти поиски " логико-семантич. универсальных моделей " повествовательных текстов' и привели к созданию той, по определению Г. Косикова, " структурной поэтике сюжетосложения", от к-рой отталкивались и к-рую под воздействием коммуникативных и рецептивно-эстетич. идей развивали дальше нарратологи, стремясь преодолеть структуралистское представление о замкнутости и автономности лит. текста и сместить акцент на те уровни функционирования текста, где четче всего проявляется его дискурсивный характер. Основные представители Н. (Р. Барт, Л. Долежел, Ж. Женетт, М. Баль, В. Шмид, Дж. Принс, С. Чэтман, Ю. Мюзарра-Шредер, Я. Линтвельт и др.) выявили и теоретич. обосновали иерархию повествовательных инстанций и уровней (см.: повест­вовательные инстанции), определили специфику отношений между повествованием, рассказом и историей. Иногда в рамках Н. выделяют специфич. направление — " анализ дискурса", относя к нему позднего Р. Барта, Ю. Кристеву, Л. Дэлленбаха, М. Л. Пратт, М. Риффатерра, В. Бронзвара, П. Ван ден Хевеля, Ж.-М. Адама, Ж. Курте, К. Кебрат-Ореккиони и др.

Основное различие между этими двумя направлениями за­ключается в том, что первое в основном исследует нарративные уровни, а второе — дискурсивные. Смысл этого разграниче­ния, отчасти условного, состоит в следующем. В первом случае в центре анализа — взаимодействие повествовательных ин­станций на макроуровне худож. коммуникации лит. текста в целом. Этот макроуровень и образует комплекс иерархия, организованных нарративных уровней, каждому из к-рых соответствует своя пара отправителя и получателя (конкретный автор — конкретный читатель, абстрактный автор — абст­рактный читатель, фокализатор — имплицитный зритель), выступающих в роли подуровней по отношению к макроуровню худож. коммуникации лит. текста. Все эти инстанции, как

72 HAPPATOP

правило, не реализуются в форме, непосредственно зафиксиро­ванной в тексте, а проявляются только косвенно и могут быть определены лишь на основе анализа своих " следов" в дискурсе. В известном смысле они находятся " над" текстом или " вокруг" него в виде " коммуникативной ауры", превращающей текст в феномен худож. коммуникации.

Во втором случае, т. е. когда речь идет об " анализе дискур­са", в центре внимания — микроуровень различных дискурсов, наглядно зафиксированных в тексте. Таким образом, положе­ние нарратора, наррататора и актора в рамках " дискурсивного анализа" уточняется как находящееся не столь­ко на нарративных, сколько на дискурсивных уровнях. " Рассказ, — пишет Ван ден Хевель, — представляет собой самую наглядную поверхность нарративного дискурса. Здесь коммуникация основывается на дискурсах, высказанных нарра-тором и персонажами-акторами, слова к-рых цитируются нарратором. Комбинация этих двух дискурсов образует рас­сказ, повествовательное содержание к-рого составляет история, или диегезис, т. е. описываемый мир и мир цитируемый. Обра­зованный таким образом рассказ сам является частью роман­ного мира, рассказываемого локутором, т. е. нарратором, видимым или невидимым, эксплицитным или имплицитным, к-рый, в свою очередь, адресуется к своему собеседнику, нарра-татору, также способному быть эксплицитным или имплицит­ным" (358, с. 92, выделено автором).

Сторонники " дискурсивного анализа" в основном заняты ис­следованием внутритекстовой коммуникации, понимаемой ими как взаимоотношения разных дискурсов: дискурса текста и дискурса персонажей, дискурса о дискурсе (моего дискурса о моем дискурсе, моего дискурса о его дискурсе, его дискурса о моем дискурсе), дискурса в дискурсе (своем или чужом). Таким образом, в " дискурсивном анализе" изучается круг вопросов о рефлексивности и интертекстуальности худож. текста, близкий проблематике взаимоотношения " своего" и " чужого слова", как она была сформулирована М. Бахтиным (Ю. Кристева, Л. Дэлленбах, П. Ван ден Хевель).