Заколдованный кинжал

Тибетцы верят, что не только живые существа восприимчивы к состоянию одержимости, но и неодушевленные предметы могут служить орудием злой воли. В дальнейшем читатели познакомятся с методами магов, внушающих, как они думают, вещам свою волю.

Не рекомендуется держать в домах мирян или не получивших посвящения монахов предметы, уже использованные для совершения магических обрядов, так как порабощенные с их помощью злые существа могут выместить свою обиду на беззащитных хозяевах. Этому народному поверью я обязана приобретением нескольких любопытных предметов. Не раз лица, получавшие такие вещи по наследству, навязывали их мне под видом подарков.

Но однажды удача выпала на мою долю при таких странных обстоятельствах, что об этот стоит рассказать. Во время одного путешествия нам повстречался небольшой караван лам. Остановившись для беседы с ними, как того требует обычай на этих дальних тропах, где путники встречаются очень редко, я узнала, что они везут " пурба" (заколдованный кинжал), бывший уже причиной многих бедствий. Ритуальный предмет принадлежал их главе, недавно преставившемуся ламе. Кинжал начал свои козни еще в монастыре - из троих прикоснувшихся к нему монахов, двое умерли, а третий упал с лошади и сломал себе ногу. Затем один из больших храмовых стягов, предназначенных для благословения верующих, укрепленный во дворе гомпа, вдруг сломался, что было очень плохим предзнаменованием. Перепуганные монахи, не осмеливаясь уничтожить " пурба", чтобы не накликать еще худших бед, заперли его в шкаф, где после этого стал раздаваться страшный шум. В конце концов, было решено отвезти злокозненный кинжал в маленькую уединенную пещеру, посвященную одному божеству. Однако кочующие в этой местности пастухи воспротивились. Они напомнили, что другой такой же " пурба" - никто не знал, где и когда это было - при подобных же обстоятельствах, перемещаясь без посторонней помощи по воздуху, убил и поранил множество людей и животных. Несчастные носильщики зловещего кинжала, тщательно завернутого в бумагу с напечатанными на ней заклинаниями и запрятанного в специальный ящик, выглядели очень удрученно. При взгляде на их скорбные лица у меня пропало желание посмеяться над ними. Кроме того, я хотела посмотреть на заколдованное оружие.

- Покажите мне " пурба", - сказала я, - может быть, я найду средство вам помочь.

Они боялись достать его из футляра. Наконец, после переговоров мне позволили вынуть его из ящика собственноручно. Это была старинная, очень редкая вещь. Только самые большие монастыри обладают такими " пурба". Во мне проснулась страсть коллекционера.

Мне очень хотелось его иметь, но я знала - ламы не продадут его ни за что на свете. Нужно было что-нибудь придумать.

- Остановимся на ночлег вместе, - предложила я, - и пусть " пурба" останется пока у меня. Я подумаю, как вам помочь.

Я ничего не обещала, но перспектива хорошего ужина и возможность отвлечься от тревог в беседе с моими слугами их соблазнила. Когда стемнело, я удалилась в сторону от палаток, демонстративно захватив с собой кинжал, так как оставить его в лагере во время моего отсутствия, да еще без футляра, значило бы еще больше напугать доверчивых тибетцев. Решив, что отошла от лагеря уже достаточно далеко, я воткнула в землю оружие, явившееся причиной стольких волнений, и уселась на одеяло, раздумывая, как бы уговорить лам уступить его мне. Я просидела так несколько часов. Вдруг поблизости от магического кинжала мне почудился силуэт какого-то ламы. Я видела, как он приблизился, осторожно наклонился; из-под складок тоги, окутывающей нечеткий в темноте стан человека, медленно высвободилась рука и потянулась к кинжалу. С быстротой молнии вскочила я и, опередив вора, выхватила из земли оружие.

Значит не одна я хочу завладеть кинжалом! Среди мечтающих от него отделаться кто-то менее наивный, знает ему цену и желает продать его украдкой. Он думал, что я заснула и был уверен, что я ничего не замечу. А завтра утром исчезновение кинжала объяснили бы вмешательством оккультных сил, и родилась бы еще одна легенда. Даже жаль, что такой прекрасный план провалился. Но кинжал был у меня. Я так крепко его зажала, что мои возбужденные приключением нервы среагировали на ощущение впившихся в ладонь выпуклых узоров кожаной рукоятки, и мне почудилось, будто она слегка зашевелилась в моей руке!... Но где же вор? Покрытая ночной мглой равнина была пустынна. Бродяга, должно быть, убежал, когда я наклонилась, чтобы вытащить кинжал из земли. Я поспешила в лагерь. Тот, кто в лагере отсутствует, или вернется после меня и есть вор. Я застала всех бодрствующими за чтением священных текстов, ограждающих от нечистой силы, и вызвала Ионгдена к себе в палатку.

- Кто из них отлучался? - спросила я.

- Никто, - ответил он, - они едва живые от страха. Я сердился на них - они ходят по своим надобностям возле самых палаток.

Ну, значит, мне померещилось. Впрочем, может быть, мне это будет на руку.

- Слушайте, - обратилась я к людям: Вот что сейчас произошло... И я откровенно рассказала ламам, что мне привиделось, и какие у меня возникли подозрения.

- Это наш великий лама, нет никакого сомнения, это был он, закричали они. - Он приходил за своим кинжалом, и, убил бы вас, если бы успел его схватить. О, Хетсюнма, ты на самом деле настоящая гомтшенма, хотя некоторые и называют тебя " пхилинг" (иностранка). Наш тсавай-лама (отец и духовный владыка) был могущественным магом, и все-таки ему не удалось отнять у тебя свой " пурба". Теперь оставь его себе. Он больше никому не причинит зла.

Они говорили возбужденно, все вместе, ужасаясь при мысли, что их колдун-лама, еще более страшный после своего переселения в мир теней, прошел так близко от них, и в то же время радуясь избавлению от заклятого кинжала.

Я разделяла их радость, но по другому поводу - теперь " пурба" принадлежал мне. Но порядочность не позволяла мне воспользоваться их растерянностью.

- Подумайте, - обратилась я к ламам, - может быть, я приняла за ламу какую-нибудь тень... может быть, я заснула, и мне все это приснилось...

Они ничего не хотели слышать. Лама приходил, и я его видела, ему не удалось схватить " пурба", и по праву более сильного я стала законной обладательницей кинжала... Сознаюсь, меня нетрудно было убедить.

" Чудотворный труп"

Определенный и довольно многочисленный класс тибетских мистиков предается заклинаниям и зловещим обрядам, отводя в них значительную роль трупам. Рядовой колдун видит в обрядах только средство добиться оккультного могущества. Но другие, более просвещенные, усматривают в них либо страшное наставление, преподанное в виде символов и притч, либо своеобразный метод духовного совершенствования. Нельзя сомневаться, к тому же, что во всех рассказах о колдунах вымысел занимает гораздо больше места, чем действительные события. Желающие найти скрытую в легендах мысль должны толковать их в свете учения индуистского тантризма или доктрин Бонпо. Подобное исследование предмет сугубо специальный и обширный, и заниматься им в пределах данной книги не представляется возможным. Все-таки я хочу здесь отметить некоторые известные мне факты, отличающиеся особенным своеобразием.

Это имело место не так давно, мне рассказал о нем в Черку через несколько лет после смерти одного действующего лица человек, знавший его лично.

Лама Чогс Тсанг, о котором пойдет речь, был настоятелем монастыря Миниагпар лхаканг, расположенного неподалеку от Татшиенлу. Чогс Тсанг - автор ряда пророчеств, относящихся к событиям, назревавшим в Тибете, в Китае и даже во всем мире. Чогс Тсанг слыл чудаком и очень любил выпить. Он долго жил при тибетском владыке княжества Татшиенлу, носившем титул " Гиалпо" (король). Однажды во время непринужденной беседы с королем, выпивая в обществе его величества, лама вдруг попросил отдать ему в жены сестру начальника королевской конюшни. Присутствовавший при этом королевский конюший отказал наотрез. Тогда Чогс Тсанг пришел в неописуемую ярость, швырнул изо всех сил об пол и вдребезги разбил драгоценную нефритовую чашу с вином, и заявил: " Во искупление своего отказа конюший умрет через два дня". Владыка не поверил. Его конюший был молод и находился в добром здравии. Ничто не предвещало его смерти. - Будет так, как я сказал, подтвердил лама. И действительно, через два дня молодой человек скончался. Скоро и родственники девушки перепугались и поспешили предложить ее руку разгневанному ламе, но тот отказался.

- Она могла мне понадобиться для цели, важной для очень многих, теперь эта причина отпала, а женщина мне не нужна!

Рассказанная история напоминает легенду о Дугпа Кунлегсе, приведенную мной в первой главе. Эта тема пользуется большой популярностью в Тибете.

Вот другой эпизод: как-то вечером лама Чогс Тсанг неожиданно позвал своего слугу. - Седлай лошадей, - приказал он, - мы уезжаем.

Слуга возразил: " Наступает ночь, и лучше было бы отложить поездку до утра". Но хозяин не дал ему договорить.

- Не рассуждай и делай, что приказано, - сказал он.

Господин и слуга поскакали в кромешной тьме и вскоре оказались недалеко от реки. Соскочив с лошадей, они направились к берегу. Ночь была темная, но одно место сияло на черной воде, словно освещенное лучами солнца, и в этом светлом пятне плыл, поднимаясь против течения, труп. Через несколько мгновений он подплыл совсем близко к Чогс Тсангу и его спутнику.

- Достань нож, отрежь от мертвеца кусок мяса и ешь, лаконично приказал лама. И добавил: в Индии у меня есть друг. Он каждый год в эту пору присылает мне угощение.

С этими словами лама начал есть мясо утопленника. Перепуганный слуга тоже отрезал кусочек от трупа, но, не в силах поднести его ко рту, спрятал в свой амбаг (карман, образуемый на груди складками широкой тибетской одежды, стянутой поясом). Затем путники отправились в обратный путь. На рассвете они вернулись в монастырь. Тогда лама сказал слуге:

- Я хотел разделить с тобой высокую милость и благие плоды мистической трапезы, но ты их недостоин. Вот почему ты не посмел съесть отрезанный тобой кусок, а спрятал его в своей одежде.

Тут слуга, досадуя на свою трусость, сунул руку за пазуху с намерением достать и съесть свою порцию, но ничего там не нашел.

Мясо утопленника исчезло. Это совершенно неправдоподобное происшествие я хочу проиллюстрировать кое-какими откровениями. Меня посвятили в них, правда, несколько неохотно и сдержанно, некоторые анахореты секты " Дзогтшен". По их словам, есть на свете люди, достигающие очень высокой степени духовного совершенства. Они превращают субстанцию своего тела в другую, по своей природе более утонченную и обладающую свойствами, совершенно чуждыми нашей грубой плоти. При этом большинство из нас не ощущают этих изменений. Тот, кто проглотит кусочек такой преображенной плоти, познает экстаз, приобщится к высшему знанию и приобретет сверхчеловеческие способности. Один из анахоретов добавил, что иногда люди опознают святого и тогда просят, чтобы он сообщил им о дне своей кончины и дал им таким образом возможность вкусить его драгоценного тела. Кто знает, всегда ли жаждущие этого натуралистического причастия достаточно терпеливы, чтобы дожидаться естественной смерти источника благодати, не толкнет ли их пылкое стремлением к духовному совершенствованию на попытку приблизить торжественный момент? Один из моих собеседников говорил об этом почти как о чем-то само собой разумеющемся, с той, впрочем, оговоркой, что происходит это с согласия жертвы.