Друзьям

В первоначальной (лицейской) редакции стихотворение начиналось стихами:

Среди беседы вашей шумной

Один уныл и мрачен я…

На пир раздольный и безумный

Не призывайте вы меня.

Любил и я когда-то с вами

Под звон бокалов пировать

И гармонически стихами

Пиров веселье воспевать.

Но пролетел миг упоений, —

Я радость светлую забыл,

Меня печали мрачный гений

Крылами черными покрыл…

Не кличьте ж вы меня с собою

Под звон бокалов пировать:

Я не хочу своей тоскою

Веселье ваше отравлять.

Конец этой редакции утрачен.

Во второй лицейской редакции стихотворение начиналось:

К чему, веселые друзья,

Мое тревожить вам молчанье?

Запев последнее прощанье,

Уж муза смолкнула моя;

Напрасно лиру брал я в руки

Бряцать веселье на пирах

И на ослабленных струнах

Искал потерянные звуки…

Богами вам еще даны

и т. д.

Шишкову^*

Лицейская редакция:

Шалун, увенчанный Эратой и Венерой,

Ты ль узника манишь в владения свои,

В поместье мирное меж Пиндом и Цитерой,

Где нежился Шолье с Мелецким и Парни?

Тебе, балованый питомец Аполлона,

С их пеньем соглашать игривую свирель:

Веселье резвое и нимфы Геликона

Твою счастливую качали колыбель,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; И ныне, в юности прекрасной,

С тобою верные сопутницы твои.

Бряцай, о трубадур, на арфе сладострастной

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Мечтанье раннее любви,

Пой сердца юного кипящее желанье,

Красавицы твоей упорство, трепетанье,

Со груди сорванный завистливый покров,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Стыдливости последнее роптанье

И страсти торжество на ложе из цветов, —

Пой, в неге устремив на деву томны очи,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Ее волшебные красы,

В объятиях любви утраченные ночи —

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Блаженства быстрые часы…

Мой друг, она — твоя, она твоя награда,

Таинственной любви бесценная отрада!

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Дерзну ль тебя я воспевать,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Когда гнетет меня страданье,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Когда на каждое мечтанье

Унынье черную кладет свою печать.

Нет, нет! Друзей любить открытою душою,

В молчанье чувствовать, пленяться красотою —

Вот жребий мой: ему я следовать готов,

Покорствую судьбам, но сжалься надо мною,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Не требуй от меня стихов.

Не вечно нежиться в прелестном ослепленье,

Уж хладной истины докучный вижу свет.

По доброте души я верил в упоенье

Волшебнице-мечте, шепнувшей: ты поэт, —

И, презря мудрости угрозы и советы,

С небрежной легкостью нанизывал куплеты,

Игрушкою себя невинной веселил;

Угодник Бахуса, с веселыми друзьями,

Бывало, пел вино водяными стихами,

В дурных стихах дурных писателей бранил,

Иль дружбе плел венок — и дружество зевало

И сонные стихи впросонках величало,

И даже — каюсь я — пустынник согрешил, —

Я первой пел любви невинное начало,

Но так таинственно, с таким разбором слов,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; С такою скромностью стыдливой,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Что, не краснея боязливо,

Меня бы выслушал и девственный Козлов.

Но скрылись от меня парнасские забавы!..

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Не долго был я усыплен,

Но долго снились мне мечтанья муз и славы,

Я строгим опытом невольно пробужден.

Уснув меж розами, на тернах я проснулся,

Увидел, что еще не гения печать —

Охота смертнаяна рифмах лепетать,

Сравнив стихи твои с моими, улыбнулся —

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; И полно мне писать.