Если вы меняете жест или архетип, приходите ли вы к точке, где есть установленный зафиксированный результат?

Если вы не приготовили свою роль на штампах, ничего не изменится. Но если вы подготовили ее так, что способны изменить все и не фиксировать ничего, тогда получите удовольствие от изменения своей роли или архетипа, или жест в течении всего периода игры. Приведу пример из своей жизни. Когда Вахтангов ввел меня в пьесу «Эрик 9», никто из нас не знал о подобных вещах, но как-то мы оба двигались к архетипу, жесту. Мы обнаружили сложный момент, который был почти жестом- мы не знали, что это могло быть упрощенной областью жеста. Вахтангов сказал мне, чтобы я вообразил круг на полу и старался выйти из него, но не мог бы, тогда это было бы нечто от Эрика. Из этого мы пришли к определённой форме жеста и возгласов для всей пьесы. Например, когда вы нашли архетип запутанный, шумный и т.д. - вовремя найдете более простую форму и вдруг обнаружите тайный жест, который расскажет вам всю роль. Более простой и более всеохватывающий, хотя может показаться ничем. Это значит, что вы выросли. Другой пример: Когда Станиславский ставил «Ревизора», он даже не говорил мне о жестах и архетипах, но предложил следующий психологический трюк, который позже оказался ключом к роли. Он предложил, чтобы я начал схватывать некоторые вещи и тут же отбрасывать их. Так он дал мне ключ к психологии Ревизора- он ничего не значил на самом деле, но в этом вся красота характера. Все идет бессмысленно. Точно так же простой жест может быть найден для характера Ревизора, включенный в себя все.

Третий пример- из «Потопа», и снова он был до того, как мы узнали о психологическом жесте или архетипе. Вахтангов и я пытались найти наиболее характерное для Фрезера. Мы нашли, что персонаж должен всегда искать или высматривать что-то, что он потерял. Это была целая психология. Он потерял внутри себя, и это могло быть упрощено до степени жеста. Жест должен расти и развиваться. И вы всегда измените его.

У меня был другой случай. Снова я работал с Вахтанговым. В вечер премьеры «Потопа», как раз перед выходом на сцену я спросил его, что мне делать, так как не был доволен ролью. Он сказал мне неприличное слово, заставившее меня засмеяться, и это странное соединение состояния в такой тревоге, а затем внезапного смеха неосознанно сделало что-то со мной, что я начал играть таким образом, как никогда до этого не делал. Характер в пьесе был норвежский, но вдруг для меня он стал еврейским навсегда.

Все это было случайностью, но потом я открыл, что это значило. В случае с последней пьесой, о котором я упоминал, была более или менее драматическая роль и я решил ее очень примитивно отказался от всей ее юмористической части, так что она была неприятна и ограничена. Когда юмор появляется непреднамеренно из

неприличной шутки, эти две сферы смешиваются и приходит правильное. Позднее я обнаружил, что это был закон вовлечения. Если вы собираетесь играть трагедию, вы должны быть очень юмористичны, а если водевиль, то должны играть трагически. Внутренне должны плакать в комедии и смеяться в трагедии.

Урок десятый

Критика сцены Питера Фрей (8 декабря 1941г.)