Доклад Н.С.Хрущёва — операция прикрытия в фашистской глобальной политике

Однако продолжение приведённого ранее начала сталинского ответа на приветствие рабочих — гораздо интереснее и содержательнее, если рассматривать его текст, впервые опубликованный в газете “Заря Востока” (Тифлис), № 1197, 10 июня 1926 г., не в историческом контексте 1926 г., а в контексте обстоятельств 1948 г., когда 8‑ й том сочинений И.В.Сталина вышел из печати, и в контексте последующей истории:

И ключевой вопрос по отношению к этому историческому контексту можно сформулировать так: Почему И.В.Сталин не забыл этот ответ и он, казалось бы при всей незначительности его темы, был включён в состав собрания его сочинений? — мало ли каких речей и по каким поводам он успел произнести за всё время своей политической деятельности? Мало ли каких славословий в свой адрес в изустной и в письменной форме за 25 лет его «генерального секретарства» были обращены к нему? Какой смысл несёт именно этот ответ на славословия, начиная с момента публикации 1948 г.?

Поставив этот вопрос, продолжим чтение ответа И.В.Сталина рабочим тифлисских железнодорожных мастерских:

«Я вынужден поэтому восстановить подлинную картину того, чем я был раньше и кому я обязан нынешним своим положением в нашей партии.

Тов. Аракел[85] сказал здесь, что в прошлом он считал себя одним из моих учителей, а меня своим учеником. Это совершенно правильно, товарищи. Я, действительно, был и остаюсь одним из учеников передовых рабочих железнодорожных мастерских Тифлиса.

Позвольте обратиться к прошлому.

Я вспоминаю 1898 год, когда я впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских. Это было лет 28 тому назад. Я вспоминаю, как я на квартире у т. Стуруа в присутствии Джибладзе (он был тогда тоже одним из моих учителей), Чадришвили, Чхеидзе, Бочоришвили, Нинуа и др. передовых рабочих Тифлиса получил первые уроки практической работы. В сравнении с этими товарищами я был тогда молодым человеком. Может быть, я был тогда немного больше начитан, чем многие из этих товарищей. Но, как практический работник, я был тогда, безусловно, начинающим. Здесь в кругу этих товарищей, я стал тогда учеником от революции. Как видите, моими первыми учителями были тифлисские рабочие.

Позвольте принести им мою искреннюю, товарищескую благодарность. (Аплодисменты.)

Я вспоминаю, далее 1907 — 1909 годы, когда я по воле партии был переброшен на работу в Баку. Три года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня, как практического[86] борца и одного из практических местных руководителей. В общении с такими передовыми рабочими Баку, как Вацек, Саратовец, Фиолетов и др., с одной стороны, и в буре глубочайших конфликтов между рабочими и нефтепромышленниками — с другой стороны, я впервые узнал, что значит руководить большими массами рабочих. Там, в Баку, я получил, таким образом, второе своё боевое революционное крещение. Там я стал подмастерьем от революции.

Позвольте мне принести мою искреннюю, товарищескую благодарность моим бакинским учителям. (Аплодисменты.)

Наконец, я вспоминаю 1917 год, когда я волей партии, после скитаний по тюрьмам и ссылкам, был переброшен в Ленинград. Там, в кругу русских рабочих, при непосредственной близости с великим учителем пролетариев всех стран — тов. Лениным, в буре великих схваток пролетариев и буржуазии, в обстановке империалистической войны, я впервые научился понимать, что значит быть одним из руководителей великой партии рабочего класса. Там в кругу русских рабочих — освободителей угнетённых народов и застрельщиков пролетарской борьбы всех стран и народов, я получил своё третье боевое крещение. Там, в России, под руководством Ленина, я стал одним из мастеров от революции.

Позвольте принести свою искреннюю, товарищескую благодарность моим русским учителям и склонить голову перед памятью моего великого учителя — Ленина. (Аплодисменты.)

От звания ученика (Тифлис), через звание подмастерья (Баку), к званию одного из мастеров нашей революции (Ле­нин­град) — вот такова, товарищи, школа моего революционного ученичества.

Такова, товарищи, подлинная картина того, чем я был и чем я стал, если говорить без преувеличения, по совести (Апло­дис­менты, переходящие в бурную овацию.)» (И.В.Сталин, Сочинения, т. 8., Москва, «Политиздат», 1948 г. стр. 173 — 175).

Членораздельная речь человека обладает той особенностью, что её можно понимать исключительно в прямом значении. Но некоторые изустные речи и тексты наряду с прямым значением, подчас пустяковым, несут в себе какой-то ещё другой смысл, который может дополнять прямой; но может быть и так, что смысл, переданный иносказательно, может быть куда более значимым, нежели смысл, переданный прямо. Понимаемый в прямом значении ответ И.В.Ста­лина на приветствие рабочих железнодорожных мастерских действительно может быть понят и оценён в том смысле, что это обычные ритуально-этикетные речи в стиле «от нашего стола — вашему столу» и не более того.

Однако объективной данностью является тот факт, что употребляемые И.В.Сталиным термины «ученик», «подмастерье», «ма­с­тер», соответствуют последовательности прохождения степеней посвящения в масонских ложах, которые в ряде случаев, именуются не «ложами», а «ма­стерскими».

Соответственно в переводе с масонского жаргона на русский язык весь приведённый выше ответ И.В.Сталина на приветствие рабочих, которые в те времена действительно не имели адекватных представлений о том, как делается политика, и в особенности, политика глобальная, означает:

Вы, товарищи, из лучших чувств ко мне наговорили много вздора, но вы ничего не понимаете в том, что происходит на самом деле. И я вынужден поэтому восстановить подлинную картину того, что происходит. Однако я не имею возможности говорить об этом прямо, поскольку ещё не собираюсь умирать. Но я могу сказать иносказательно: как вождь ВКП (б) и Советского народа я создан масонством. Я прошёл путь посвящений от ученика до мастера от революции. Также обращаю ваше внимание на то, что крещение нормально принимается однократно, а троекратное крещение — знак того, что всё это противостоит истинному Христианству как идеологии и практике строительства на Земле Царствия Божиего[87]. Такова, товарищи, подлинная картина нашей жизни, если говорить без преувеличения, по совести. Даже если вы, мои современники, не поймёте этого иносказания, то его поймут потомки и продолжат наше большевистское дело воцарения на Земле праведности.

Включение “Ответа рабочим главных железнодорожных мастерских в Тифлисе” в 1948 г. в собрание сочинений И.В.Сталиным — при длительном не оглашаемом публично конфликте большевизма и масонства во всех его ветвях — было разоблачением скрываемой исторической правды об эпохе марксистских революций начала ХХ века.

И это не домыслы об эпохе и не вариации фантазий политиканствующих маньяков в духе антимасонских страшилок последних двух десятилетий. Факты, известные И.В.Сталину и историкам коммунистического движения второй половины XIX — первой половины ХХ веков, состоят в том, что в 1920 году и в 1922 году II и IV конгрессы Коминтерна[88] рассматривали вопрос о проникновении масонской агентуры в коммунистической движение, отделившееся от II‑ го — социал-демократического — Интернационала.

«Впервые вопрос о масонстве именно в связи с руководством французской секции Коминтерна встал ещё на 2-м Конгрессе в 1920 г. Тайные члены сразу нескольких масонских орденов Зиновьев, Троцкий, Радек[89] и другие, игравшие в то время большую роль в Коминтерне, прилагали все усилия, чтобы, с одной стороны, заполнить вновь возникшее международное коммунистическое движе­ние кадрами масонов, рядящихся в коммунистические тоги, а с другой — пресечь в самом зародыше любые антимасонские выступления в Коминтерне. Ещё до начала 2-го Конгресса председатель Коминтерна Зиновьев (Радомыс­льс­кий), член Бнай Брита, Лиги по борьбе с диффамацией и Великого востока Франции, сделал всё, чтобы представить дело так, что для Советской России вопрос о масонстве якобы не имеет никакого значения, и поэтому он не интересует якобы российских коммунистов. И подобное извращение действительности имело место всего через три года после свержения большевиками сплошь масонского временного правительства во главе с масоном 33-степени А.Ф.Керенским! Однако, несмотря на эти судорожные усилия бнайбритовцев и членов Великого востока, пробравшихся в руководство Коминтерном, во время заседаний 2-го Конгресса многие западные коммунисты указывали на масонскую опасность. Так в одном из выступлений говорилось:

«Этот вопрос не интересует русских, но имеет громадную важность в латинских странах (т.е. в латиноязычных странах Европы — В.Е.), в Англии и Америке, франк-масонство пользуется довольно большим влиянием в этих странах. Оно пользуется[90] политической организацией, стремящейся к завоеванию и удержанию власти; оно группирует промышленников, учёных, дельцов… Вдобавок эта организация тайная, и так как во многих странах мы ещё не имеем нелегальных организаций, то, по отношению к франк-масонству, находимся в худшем положении. Товарищи, примыкающие к франк-масонству, могут нас контролировать, в то время как мы не имеем возможности в свою очередь контролировать их организации. Одной из главных причин того кризиса, который переживает в настоящий момент французская партия, являет­ся присутствие в её рядах многих франк-масонов».

Поскольку члены французской партии принадлежали в основном всё к тому же Великому востоку, что и Зиновьев и др., то последние на этом Конгрессе Коминтерна (1920 год), несмотря на довольно оживлённую дискуссию по вопросу о масонстве, сами о нём не заикнулись ни словом. Тем не менее, единогласно при одном воздержавшемся (Зиновьеве) пленарное заседание 2-го Конгресса Коминтерна приняло предложение итальянской партии о том, что член компартии не может одновременно быть членом масонской ложи.

Сразу же после окончания работы 2-го Конгресса Коминтерна Зиновьев развернул через агентуру Лиги по борьбе с диффамацией, внедрённую им во многие партии, входившие в Коминтерн, бурную деятельность по дискредитации всех тех итальянских и некоторых французских товарищей, которые выступали на 2-м Конгрессе с осуждением масонства. В течение почти года на этих товарищей оказывался беспрецедентный нажим со стороны всей своры масонов, тайно внедрённых в Коминтерн. В результате на 3-м Конгрессе Коминтерна в 1921 году было зачитано заявление Итальянской социалистической партии этому Конгрессу, в котором со ссылкой на решения Ливорнского съезда ИСП, в частности, говорилось: «Переходя к взаимоотношениям ИСП и Коммунис­тического интернационала, съезд подтверждает своё первоначальное, добро­вольно принятое решение о присоединении к Интернационалу и тем самым обязывается подчиниться постановлениям последнего Московского Конгресса (т.е. 2-го Конгресса Коминтерна, на котором было принято итальянское предложение о масонстве — В.Е.). В связи с этим съезд заявляет, что ИСП включает в свою программу все 21 условие; от оговорки, касающейся франк-масонов, она отказывается». (Подчёркнуто нами — В.Е.).

Таким образом, Зиновьеву удалось принудить итальянских товарищей отказаться от собственной принципиально правильной позиции, а также в обход единогласного решения 2-го Конгресса не включить пункт о несовместимости коммунизма с масонством в 21 условие приёма в Коминтерн. Из-за этой позиции Зиновьева на 3-м Конгрессе Коминтерна никто больше и словом не обмолвился о масонстве.

А спустя ещё один год, в 1922 году на IV Конгрессе Коминтерна в связи с продолжающейся фракционной деятельностью внутри французском партии Коминтерну вновь пришлось возвращаться к французскому вопросу, для чего была образована большая комиссия, в которую входили: В.И.Ленин, Клара Цеткин, Коларов (Болгария), Грепп (Норвегия), Валецкий и Костшева (Польша), Катаяма (Япония), Бела Кун (Венгрия) и др., которые, несмотря на присутствие в комиссии Зиновьева и Троцкого, всячески старавшихся затуше­вать вопрос о масонстве, подготовили текст резолюции по французскому вопросу, который был единогласно принят на пленарном 32-м заключительном заседании IV Конгресса Коминтерна 5 декабря 1922 года. В этой резолюции имеется целый раздел, посвящённый франкмасонству, который мы приводим здесь полностью:

«Несовместимость франк-масонства с социализмом считалась общепринятой в большинстве партий 2-го Интернационала. Итальянская социалистическая партия исключила из своей среды франк-масонов в 1914 году, и эта мера была, несомненно, одной из причин, позволивших партии во время войны проводить оппозиционную политику, так как итальянские франк-масоны в качестве орудия Антанты действовали в пользу интервенции.

II Конгресс Коммунистического интернационала не присоединил к условиям вступления в Интернационал особого пункта о несовместимости коммунизма с франк-масонством только потому, что считал это само собой разумеющимся и, как явствует из протоколов, не допускал мысли о возможности одновременной принадлежности к партии пролетарской диктатуры и к чисто буржуазном организации, прикрывающей избирательно-ка­рь­е­ристские происки формулами мистического братства. Неожиданно обнаружившийся для IV Конгресса Ком­мунисти­чес­кого интернационала факт принадлежности значительного числа французских коммунистов к масонским ложам является в глазах Интерна­ционала самым ярким свидетельством того, что наша французская партия не только сохранила психологическое наследие французского реформизма и парла­мен­та­риз­ма, но и чисто материальные, крайне компрометирующие верхи партии связи с секретными учреждениями радикальной буржуазии. И в то время как Коммунистический авангард собирает силы пролетариата для непрерывной борьбы против всех группировок и организаций буржуазного общества во имя пролетарской диктатуры, целый ряд ответственных работников партии: депута­тов, журналистов, вплоть до членов Центрального комитета, сохраняет тесные связи с секретными организациями врага. Особенно печальным является тот факт, что вся партия, во всех её течениях не подняла после Тура (т.е. съезда в г. Тур — В.Е.) это­го вопроса, несмотря на его полнейшую ясность в между­народном масштабе, и что только в процессе фракционной борь­бы внутри партии факт этот обнаружился перед Интернационалом во всём своём угрожаю­щем значении.

Интернационал считает необходимым раз и навсегда положить конец этим компрометирующим и деморализующим связям верхов Коммунистической пар­тии с политическими организациями буржуазии. Делом чести революционного пролетариата является очищение всех его классовых организаций от элементов, которые хотят одновременно принадлежать к двум борющимся лагерям.

Конгресс поручает Центральному Комитету французской коммунистической партии не позже как до 1 января 1923 года ликвидировать все связи партии, в лице её членов или групп, с франк-масонством. Всякий коммунист, принадлежа­щий к масонам, который до 1 января не заявит открыто своей организации о своём полном разрыве с масонством, исключается тем самым автоматически из коммунистической партии без права примкнуть к ней когда бы то ни было. Утайка кем-либо своей принадлежности к масонству будет рассматриваться как проникновение в ряды партии вражеского агента и наложит на соответственное лицо пятно бесчестия перед лицом всего пролетариата.

Принимая во внимание, что самый факт принадлежности к масонству, независимо от того, преследовались ли при этом данном случае те или другие материальные, карьеристские и другие порочащие цели, свидетельствует о крайней неразвитости коммунистического сознания и классового достоинства. IV Конгресс признаёт необходимым, чтобы товарищи, которые принадлежали до сих пор к масонству, и которые ныне порвали с ним, не могли в течение двух лет занимать ответственные посты в партии. Только напряжённая работа в пользу революции в качестве рядовых членов Коммунистической партии может принести этим товарищам полноту доверия и восстановить их права на занятие в партии соответствующих постов», — говорится в резолюции IV Конгресса Коминтерна» (В.Н.Емелья­нов[91]. “Десионизация”, приводится по файлу, найденному в интернете[92]).

В.Н.Емельянов — по образованию арабист, некоторое время был советником Н.С.Хрущёва по Ближнему Востоку, в бытность того первым секретарём ЦК КПСС. Т.е. приведённый выше фрагмент взят из книги, написанной человеком, который, будучи помощником первого лица партии и государства, имел по крайней мере неофициальный доступ к очень многим не оглашаемым публично материалам.

На следующий день после того, как 5 декабря 1922 г. IV конгресс Коминтерна по инициативе В.И.Ленина принял антимасонскую резолюцию, В.И.Ленин оказался в Горках, где спустя год с небольшим и завершилась его жизнь. Было ли это прямым результатом успеха врачей в их деле в 1922 г., либо масоны-опекуны были непричастны, а В.И.Ленин сам, пребывая во власти материалистически-атеистических убеждений, оказался не готов к тому, чтобы выдержать удар масонского эгрегора, — вопрос открытый.

Т.е. в соотнесении с этим историческим прошлым публикацию в собрании сочинений И.В.Сталина “Ответа рабочим главных железнодорожных мастерских в Тифлисе” действительно следует рассматривать именно в контексте взаимоотношений разноликого масонства и большевизма[93].

Причём внимание чистоплюев и скептиков, привыкших жить в культуре, где учебники истории, средства массовой информации предпочитают умалчивать о масонстве и не связывают политику и масонство, и где говорить о наличии такого рода взаимосвязей почитается «дурным тоном», следует обратить внимание, что на II и IV конгрессах Коминтерна вопрос о проникновении масонской агентуры в коммунистическое движение обсуждали не «кухон­ные» политики, не «пикейные жилеты», аналогичные тем, о которых речь идёт в “Золотом телёнке”, а практические политики, многие из которых успели стать масонами прежде, чем стали приверженцами идеалов коммунизма и поняли что с масонством им не по пути.

И это приводит к вопросам, на которые нет ответа у приверженцев идеалов ХХ съезда: А почему «царь» Никита о роли масонства в политике ничего не сказал в своём докладе? почему такие участники ХХ съезда, как В.М.Молотов и А.И.Микоян [94], которые историю партии и Коминтерна знали не по книгам, а по личному жизненному опыту, отмолчались и не возразили Н.С.Хрущёву?

Вопросы действительно интересные, поскольку, если уж партийной верхушке потребовалось «отмываться» от «преступлений сталинской эпохи», то, казалось бы, чего уж проще — прочитал резолюцию IV конгресса Коминтерна, объявил Берию и Сталина и неугодных их сподвижников масонской агентурой, об опасности которой предупреждал великий вождь и учитель мирового пролетариата товарищ Ленин ещё в 1922 г., на следующий день опубликовал это всё вместе с «одобрям!» съезда в “Правде” [95] и в “Известиях” [96] и всё — знамёна КПСС снова в первозданной чистоте; а хотят отмываться масоны от “сталинских” преступлений либо нет — это уже их дело, а не проблема мирового коммунистического движения.

И при этом никакого идиотизма про то, как Сталин командовал «по глобусу», городить бы не пришлось, выставляя самого себя заведомым лжецом и идиотом.

Однако нет: о масонстве в докладе Н.С.Хрущёва ни слова.

А вот что по свидетельству Ф.И.Чуева сказал о масонстве В.М.Молотов, спустя многие годы после ХХ съезда:

«— Модная тема сейчас — масоны — говорю я. — Масоны в революционном движении. Говорят, даже в вашем правительстве были.

— Конечно, могут наговорить разные вещи, которые были и которых не было. Масоны, конечно, старались около правительства кого-то своего иметь.

— Даже называют конкретных людей. Например, Шверника…

— Шверника? Здорово! Маловероятно. Он для этого, по-моему, не приспособлен. Нет, не может этого быть. Шверник — русский рабочий, очень, так сказать, прямолинейный человека. А масоном быть — надо вертеться!

04.12.1981

— Прочитал статью о масонах, их роли и характере. Я до сих пор недостаточно обращал внимания, — говорит Молотов. — Они существуют, да и не только существуют, а очень опасное явление масоны… Не обращаем внимания, а они укрепляются, они против коммунизма решительно, они за капитализм, они за религию, и они в интеллигентских кругах под разными вывесками существуют давно. Проникают довольно глубоко в мещанскую массу, в мелкобуржуазную и тянут в свою сторону… Довольно гибко действуют, и очень злостные, антикоммунистические. Но не выпячивают своих, это для них опасно. У них много загадочного…

— Сейчас много разговоров идёт о масонстве. Говорят, что у нас в стране тоже есть масоны, — замечаю я.

— Наверное, есть. Подпольные. Не может не быть.

— И про вас говорят, что вы тоже масон.

— Масон давно. С 1906 года, — улыбается Молотов.

— Вы в партию вступили в 1906‑ м, вам шестнадцать лет было. А в каком месяце?

— А я сам не помню. Приехал на каникулы к родителям, значит, летом это.

— Существует мнение, что масоны есть и среди коммунистов.

— Могут быть, — допускает Молотов.

— И вот, говорят, в Политбюро Молотов был главным масоном.

— Главным? Да, я это между делом. Оставался коммунистом, а между делом успевал быть масоном. Где это вы копаете такие истины?

— Несколько президентов Франции, США, других стран были масонами. По аналогии называют имена некоторых бывших наших руководителей. Хрущёва не приняли, потому что, говорят, недалёкий.

— Нет, Хрущёв не такой глупый. Он малокультурный.

— А вот вас приняли.

— Чего только не придумают! Наши противники очень мечтали о том, что Вторая мировая война нам окажется не по силам, мы обязательно провалимся, коммунизм перестанет существовать, а оказалось не так. (Ф.И.Чуев “Молотов: полудержавный властелин” (Москва, «ОЛМА-ПРЕСС», 1999 г., стр. 324 — 326, по записям 1973 — 1985 гг.).

И никаких воспоминаний ни о II, ни о IV конгрессах Коминтерна и всей проблематики взаимоотношений коммунистов и масонства ни в первые годы Советской власти, ни на протяжении истории СССР: дескать всё узнал из популярной статьи, надо же — какие коварные эти масоны, а я не обращал на них внимания… — Неужто В.М.Молотов запамятовал? При этом ироничные высказывания о его личных взаимоотношениях с масонством аналогичны высказываниям «архитектора[97] пере­строй­ки» — А.Н.Яковлева.

Зато читаем в докладе Н.С.Хрущёва следующее:

«В дни, предшествовавшие Октябрьской революции, два чле­на ЦК партии большевиков — Каменев и Зиновьев выступили против ленинского плана вооружённого восстания. Более того, 18 октября[98] в меньшевистской газете “Новая жизнь” они опубликовали своё заявление о подготовке большевиками восстания и о том, что они считают восстание авантюрой. Каменев и Зиновьев раскрыли тем самым перед врагами решение ЦК о восстании, об организации этого восстания в ближайшее время. Это было изменой делу партии, делу революции. В.И.Ленин в связи с этим писал: “Каменев и Зиновьев выдали Родзянке и Керенскому решение ЦК своей партии о вооружённом восстании...” (Соч., т. 26, стр. 194)[99]. Он поставил перед ЦК вопрос об исключении Зиновьева и Каменева из партии[100]. Но после свершения Великой Октябрьской социалистической революции, как известно, Зиновьев и Каменев были выдвинуты на руководящие посты[101]. Ленин привлекал их к выполнению ответственнейших поручений партии, к активной работе в руководящих партийных и советских органах. Известно, что Зиновьев и Каменев при жизни В.И.Ленина совершили не мало других крупных ошибок. В своём “завещании” Ленин предупреждал, что “октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не являлся случайностью”[102]. Но Ленин не ставил вопроса об их аресте и, тем более, о их расстреле. Или возьмём, к примеру, троцкистов. Сейчас, когда прошёл достаточный исторический срок, мы можем говорить о борьбе с троцкистами вполне спокойно и довольно объективно разобраться в этом деле[103]. Ведь вокруг Троцкого были люди, которые отнюдь не являлись выходцами из среды буржуазии. Часть из них была партийной интеллигенцией, а некоторая часть — из рабочих. Можно было бы назвать целый ряд людей, которые в своё время примыкали к троцкистам, но они же принимали и активное участие в рабочем движении до революции и в ходе самой Октябрьской социалистической революции, и в укреплении завоеваний этой величайшей революции. Многие из них порвали с троцкизмом и перешли на ленинские позиции. (выделено нами при цитировании[104]). Разве была необходимость физического уничтожения таких людей? [105] Мы глубоко уверены, что если бы жив был Ленин, то такой крайней меры в отношении многих из них не было бы принято. Таковы лишь некоторые факты истории. А разве можно сказать, что Ленин не решался применять к врагам революции, когда это действительно требовалось, самые жестокие меры? Нет, этого никто сказать не может. Владимир Ильич требовал жестокой расправы с врагами революции и рабочего класса и, когда возникала необходимость, пользовался этими мерами со всей беспощадностью. Вспомните хотя бы борьбу В.И.Ленина против эсеровских организаторов антисоветских восстаний, против контрреволюционного кулачества в 1918 году и других, когда Ленин, без колебания, принимал самые решительные меры по отношению к врагам. Но Ленин пользовался такими мерами против действительно классовых врагов, а не против тех, которые ошибаются, которые заблуждаются, которых можно путем идейного воздействия на них повести за собой и даже сохранить в руководстве[106]. Ленин применял суровые меры в самых необходимых случаях, когда в наличии были эксплуататорские классы, бешено сопротивлявшиеся революции, когда борьба по принципу “кто — кого” неизбежно принимала самые острые формы, вплоть до гражданской войны. Сталин же применял самые крайние меры, массовые репрессии уже тогда, когда революция победила, когда укрепилось Советское государство, когда эксплуататорские классы были уже ликвидированы и социалистические отношения утвердились во всех сферах народного хозяйства, когда наша партия политически окрепла и закалилась как количественно, так и идейно[107]. Ясное дело, что здесь были проявлены со стороны Сталина в целом ряде случаев нетерпимость, грубость, злоупотребление властью. Вместо доказательств своей политической правоты и мобилизации масс, он нередко шёл по линии репрессий и физического уничтожения не только действительных врагов, но и людей, которые не совершали преступлений против партии и Советской власти. В этом никакой мудрости нет, кроме проявления грубой силы, что так беспокоило В.И.Ленина. Центральный Комитет партии за последнее время, особенно после разоблачения банды Берия[108], рассмотрел ряд дел, сфабрикованных этой бандой[109]. При этом обнаружилась весьма неприглядная картина грубого произвола, связанного с неправильными действиями Сталина. Как показывают факты, Сталин, воспользовавшись неограниченной властью, допускал немало злоупотреблений, действуя от имени ЦК, не спрашивая мнения членов ЦК и даже членов Политбюро ЦК, зачастую не ставя их в известность о единолично принимаемых Сталиным решениях по очень важным партийным и государственным вопросам (выделено нами при цитировании: потом эти же обвинения были предъявлены при снятии Н.С.Хрущёву).

Но есть ряд фактов, связанных с «октябрьским эпизодом» Каменева и Зиновьева, о которых Н.С.Хрущёв умолчал. Они показывают, что событие это куда более значимое и знаковое, нежели его представляет Н.С.Хрущёв, опровергающее оглашённую через него схему понимания эпохи Сталина. Как сообщает Л.Д.“Троц­кий”[110], “Каменев”[111] по соглаше­нию с “Зиновьевым”[112] сдал в газету Горького (“Новая жизнь”) письмо, направленное против при­ня­того накануне — 10 (23) октября 1917 г.— решения о восстании. “Троцкий” приводит следую­щие строки из письма “Каменева”:

«Не только я и Зиновьев, но и ряд товарищей практиков находят, что взять на себя инициативу вооружённого восстания в настоящий момент, при данном соотношении общественных сил, независимо и за несколько дней до съезда Советов, было бы недопусти­мым, гибельным для пролетариата и революции шагом… Ставить всё … на карту выступления в ближайшие дни значило бы совершить шаг отчаяния, а наша партия слишком сильна, перед ней слишком большая будущность, чтобы совершать подобные шаги» (Л.Д.Троцкий, “История русской революции” — 1933 г., приводится по сборнику под ред. д.и.н. Н.А.Васецкого: Л.Д.Троцкий “К истории русской революции” Москва, «Политиздат», 1990 г., стр. 364).

Это было опубликовано в газете, издателем которой был «пролетарский писатель» А.М.Горький. Л.Замойский сообщает[113], что Горький, его первая жена Ек. П. Пешкова и крестник писателя — Зиновий Пешков[114] интересовались в своё время масонством, а в 1916 г. “морской план”[115] дворцового переворота обсуждался на квартире Горь­кого. Нет никаких оснований пола­гать, что “брат­ская опёка” писателя когда-либо была снята, даже, если он сам и не был “каменщиком” — масоном.

Если это знать, то «октябрьский эпизод» “Каменева” и “Зино­вьева” — действительно не случайность, как и небольшевизм “Троцкого”, но в докладе ХХ съезду Н.С.Хрущёв подаёт его именно как случайную, а не системную ошибку Розенфельда и Апфельбаума.

Теперь обратимся к вопросу о том, почему и для чего именно И.В.Сталин был поставлен во главе партии и государства. И в этом случае, тоже есть множество фактов, которые, если их поместить в схему, предложенную Н.С.Хрущёвым на ХХ съезде, её разрушат.[116]

* * *

Но прежде, чем о них говорить, необходимо пояснить, что кроме публичной политики, есть ещё и закулисная, в том числе и глобальная закулисная политика. Так называемая «мировая закулиса» существует издавна, со времён ранее исхода евреев из Египта и осуществляет свою власть способами, отличными от тех, которыми пользуются правительства государств, и которые воспринимаются обывателями из толпы в качестве средств осуществления власти в жизни общества. Если правительства издают законы, касающиеся всех граждан (подданных), и директивы, адресованные руководителям определённых государственных структур персонально, то «мировая закулиса» соучаствует через свою периферию в обществе в деятельности государственного аппарата и общественных институтов, поддерживая их самостоятельные действия либо саботируя их, но поддерживая в то же самое время другие действия, действия других структур как в самом обществе, так и в других странах. Периферия «мировой закулисы» — регулярное масонство и индивиды, чьи нравственность, мировоззрение и миропонимание, определяющие их целеустремлённость и деятельность, стыкуются с законспирированными и относительно малочисленными по отношению к численности общества масонскими структурами.

Такая власть осуществляется на основе упреждающего события формирования миропонимания тех или иных социальных групп толпо-“элитарного” общества. На основе сформированного таким путём миропонимания целые социальные группы, общественные классы действуют как бы по своей инициативе, но необходимым для «мировой закулисы» образом. И это позволяет ограничиться минимальным количеством большей частью недокументируемых директивных указаний (это — издревле властвующее своего рода «дотелефонное» право), выдаваемых в каждой стране адресно очень узкому кругу посвящённых координаторов деятельности периферии «мировой закулисы»[117].

Соответственно этой обычной практике после победы марксистской революции в России буржуазным режимам Европы и Америки, при соучастии Японии, «мировой закулисой» было позволено начать интервенцию в Советскую Россию с целью её расчленения и колонизации страны при поддержке местной контрреволюции.

Но, как показывают исследования глобальной истории гражданской войны и интервенции, контрреволюция терпела военные поражения вслед­ствие того, что её «кидали» зарубежные союзники: под давлением своих внутренних движений под лозунгами «Руки прочь от Советской России!» прекращались поставки военной техники и оказание военной и финансовой поддержки накануне решающих сражений[118]. А адмирала А.В.Кол­чака (в случае победы контрреволюции — возможного главу многонационального “элитарного” имперского нацизма) интервенты по прямому указанию высшего масонского руководства просто предали и сдали в руки революционной власти, которая его ликвидировала без лишних проволочек, не предпринимая никаких попыток к его переубеждению, хотя это был выдающийся учёный и выдающийся профессионал военно-морского дела.

Последним фронтом гражданской войны в России по существу был крымский фронт против барона П.Н.Врангеля. Под слово М.В.Фрунзе, гарантировавшее жизнь сдающимся в плен, после бегства П.Н.Врангеля за границу крымская группировка прекратила сопротивление и организовано сложила оружие. Сразу же за этим М.В.Фрунзе высшим командованием был направлен к новому месту службы. И в его отсутствие интернацисты (организа­торы этого военного преступления — именно интернацисты: Склянский, Залкинд (Землячка), Белла Кун) уничтожили в Крыму до 50 000 пленных белых офицеров, нарушив данные сдавшимся в плен гарантии сохранения жизни, лишив тем самым большевиков патриотически ориентированных кадров управленцев[119] и заодно, дискредитировав М.В.Фрунзе лично[120] и ещё раз — коммунистическое движение в целом.

Этот случай — не что-то из ряда вон выходящее. Он — один из последних в череде такого рода событий гражданской войны. В её ходе массовое, в ряде местностей близкое к поголовному, уничтожение представителей прежней правящей “элиты” с семьями (включая детей) было обычным явлением, не мотивированным какой-либо реальной антисоветской деятельности жертв. При этом в персональном составе руководителей аппарата ВЧК в центре и на местах (особенно на Украине) евреев было настолько много, что ВЧК тех лет можно рассматривать как прототип гитлеровского гестапо, но в еврейском исполнении.

Крымская бойня была организована тогда, когда гражданская война уже была выиграна красными: в ней не было никакой военной необходимости. Многие белогвардейцы были деморализованы поражением и тем, что народ поддержал не их, а красных — Советскую власть. Это было хорошей психологической предпосылкой к тому, чтобы многие из них, переосмыслив своё участие в гражданской войне, стали бы с течением времени строителями новой России, поскольку в большинстве своём они были — патриоты.

Но как можно понять из доклада Н.С.Хрущёва, крымскую бойню он оправдывает, хотя именно в результате неё Советская власть лишилась множества кадров потенциально полезных для неё управленцев и просто наиболее образованных людей, многих из которых реальное улучшение жизни простого народа при советской власти могло превратить в её приверженцев и защитников.

Однако это не было политической ошибкой Склянского, Залкинд и Бела Куна. Целенаправленное уничтожение представителей прежней правящей “элиты” и наиболее образованных слоёв общества России под видом «классовых врагов» в ходе революции и гражданской войны революционерами-интер­на­цис­тами, по её завершении привело к засилью евреев в органах партийного аппарата и государственной власти, в средствах массовой информации. Это стало как следствием прямой кадровой политики интернацизма (чужих уничтожать физически и морально под любыми предлогами[121] и продвигать своих на ключевые посты), так и вынужденным для Советской власти следствием того, что в Российской империи к концу XIX века именно евреи были наиболее образованной частью разноплеменного населения, опережая все прочие этнические группы по статистическим показателям образованности[122], а работа в органах власти требовала некоторого минимального образовательного уровня, которым остальное население страны, не принадлежавшее к «классовым врагам» — “враждебным” пролетариату и крестьянству классам, — не обладало.

Иными словами, если отойти от норм «политкорректности», то:

Великая октябрьская социалистическая революция только по лозунгам была общенародной — социалистической, а по своей сути была еврейско-масонской — фашистской [123] и её назначение было — сменить капиталистическую форму эксплуатации большинства меньшинством, основанную на власти денег, на более «продвинутую» форму, основанную на власти правдоподобного, но заведомо лживого социологического знания, заменив при этом “элитарное” национальное правящее меньшинство, ещё более “элитар­ным” космополитичным, международным меньшинством во главе с представителями еврейства и его древними оккультными хозяевами.

Но в первые же годы мирной жизни «мировая закулиса» и её периферия в РСФСР-СССР стол­кну­лась с тем, что рабочие и крестьяне в большинстве своём были лояльны Советской власти и многие, особенно молодёжь, активно её поддерживали по своей инициативе[124]. Однако наряду с этим в широких слоях общества начался рост того, что фашисты-интернацисты называют «антисе­ми­тиз­мом»[125]. В сложившихся общественных условиях, такие персоны как Л.Д.Брон­штейн (Троцкий), Л.Б.Розен­фельд (Каменев), Г.Е.Ап­фельбаум (Зиновьев) и другие их соплеменники — в то время культовые вожди революции и «трудового народа», победившего в гражданской войне, — не могли быть олицетворением государственной власти в период ещё только предстоявшего тогда длительного периода построения нового общественного строя[126].

Также следует понимать, что если революция свершается в ходе империалистической войны (от бедствий которой все, кроме наживающейся на войне “элиты” устали), как это было в России в 1917 г., — в обществе — одно отношение и к революции, и к возникающей в её результате новой власти — какой ни на есть, а всё же спасительницы от бедствий. Но к такой же по политическим целям революции в обществе — неизбежно совершенно иное отношение, если новая власть возникает в результате победы агрессора, начавшего «револю­ци­онную войну за освобождение братьев-трудя­щих­ся другой страны от гнёта капитала», в то время как сами трудящиеся ещё не прониклись мыслью о том, что им совершенно необходима революция и новая власть[127]; или, если новая власть возникает в результате организации государственного переворота в стране, живущей мирной жизнью[128]. Эти весьма значимые в политике[129] обстоятельства психтроцкистами-марксистами в СССР не воспринимались в качестве политической реальности.[130]

Кроме того, пока шла гражданская война в России, революционная ситуация в странах Европы изошла на нет, что делало мировую марксистскую революцию невозможной в ближайшее время.

Эти обстоятельства привели к тому, что «мировая закулиса» вынуждена была согласиться с точкой зрения В.И.Ленина: сначала социализм в одной отдельно взятой стране, а потом переход к социализму всех других стран, которую В.И.Ленин высказал ещё в 1915 г. Среди руководства ВКП (б) этой же точки зрения придерживался и И.В.Сталин.

Как замечали некоторые исследователи биографии И.В.Ста­ли­на, он в дореволюционные и первые послереволюционные годы в числе последних присоединялся к успевшему сложиться большинству и таким путём продвигался в делании партийной карьеры. Произведения его были написаны простонародным языком (см. его собрание сочинений), что с одной стороны обеспечивало доходчивость их смысла до сознания простого малограмотного и плохо образованного рабочего люда, а с другой стороны — убеждало правящую в партии интеллигенцию в невежестве самого И.В.Ста­лина, который якобы просто не может освоить “высоко научный” жаргон, на котором говорила и писала партийная интеллигенция, но которого не понимал простой люд (имманентный, перманентная, фидеизм, гносеология и т.п. слова из литературы марксистской интеллигенции, которые практически не встречаются в произведениях И.В.Ста­лина). Поэтому с точки зрения вождей партии, подобных Троцкому, — Сталин не был ни выдающимся партийным философом, экономистом, писателем-публи­цис­том[131], ни выдающимся оратором, способным изустным словом увлечь массы на революционные подвиги. Вожди-интеллигенты и их сподвижники и прихлебатели считали его плохо воспитанным (без хороших манер), грубым, малообразованным (недоучившийся семинарист), ленивым (ниче­го не написал в последней ссылке) и соответственно, — не способным думать самостоятельно.

Это порождало иллюзию, что И.В.Сталин может быть управляемым со стороны более умных и широко образованных “вож­дей”, даже если станет номинально первым лицом в партии. Поэтому продвижение И.В.Сталина к вершинам внутрипартийной власти возражений и сопротивления «мировой закулисы» и её периферии не вызвало.

К тому же И.В.Сталин — «нацмен», как и большинство вождей революции, — грузин по происхождению, что представлялось автоматической гарантией подавления им ростков угрозы великорусского национализма и нацизма.

Всё это способствовало тому, что дело олицетворения своей персоной успехов социалистического строительства в одной отдельно взятой стране «мировая закулиса» сочла возможным доверить И.В.Сталину.

Большевики, со своей стороны, по мере того, как В.И.Ленин, теряя здоровье вследствие ранения[132], утрачивал способность к руководству партией и государством, также задумывались о том, кто будет руководить продолжением их дела.

В этой связи необходимо обратиться к документу, известному как “Письмо к съезду”, которое, как сообщает историческая традиция КПСС, было записано в несколько приёмов со слов перенёсшего инсульт В.И.Ле­ни­на его разными секретарями в конце декабря 1922 — начале января 1923 гг. Н.С.Хрущёв в своём докладе на ХХ съезде не стал приводить его полностью, а только привёл несколько фраз из него, что позволило ему исказить значение этого документа в целом в истории партии и политике 1920‑ х гг.

В письме речь идёт о том, как в дальнейшем избежать очередного раскола партии и обеспечить устойчивость ЦК формальными средствами, а не достижением единства взглядов по всем вопросам деятельности партии на основе освоения её членами методологической культуры познания и миропонимания [133]:

«Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Ста­лин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек[134].

Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, су­меет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью [135]. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопро­сом о НКПС[136], отличается не только выдающимися спо­собностями[137]. Лично он, пожалуй, самый способный че­ловек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто ад­министративной стороной дела.