Базовые категории и понятия в архитектурной науке

Не в качестве ревизии, а в качестве совершенствования современной научной и правовой базы фундаментальных понятий функциональной стороны архитектуры недвижимых объектов среды жизнедеятельности (а не обитания, люди не обитают в природе), автором были ещё в 2000 году предложены и впоследствии одобрены на международных конференциях и форумах по ноосферному развитию человечества следующие положения и понятия категориального уровня:

«Планета Земля, равно как и другие планеты, рассматривается как живой организм, жизнь которого характеризуется космическими циклами и ритмами.

Человек – живое существо, представитель биологического вида “человек” класса приматов, разделяющийся на мужчин и женщин по половому признаку. С биологической точки зрения человек – млекопитающее существо в период от рождения до перехода ко всеядности в возрасте нескольких месяцев до одного года. Как представитель биологического вида постоянно нуждается в пище и питье, сне дыхании, выделительных процессах.

Ч. наделен высшей нервной деятельностью и психосферой. В психосфере человека важнейшую роль играет мышление. Ч. обладает способностью к энергоинформационному обмену со своим окружением, как рецепторным, так и внерецепторным путем. Для жизнедеятельности Ч. необходим естественный природный многоуровневый энергоинформационный обмен, создающий фоновый микроклимат.

Для общения Ч. использует органы ощущений и их возможности. Наиболее распространенный вид общения – акустический, речь. В дополнение к речи применяется общение жестами и движением, зрительное или визуальное общение. Идентификацию распознования смысла общения обеспечивают конституционно установленые знаковые системы и языки. Информационной единицей, которой оперирует Ч. при общении, в том числе и при общении с самим собой, является мысль. Умозаключение, заключающееся в мысли Ч., может быть проявлено в вербальной, в чувственной, в образной, в комплексной (сочетанной) формах. Мысль может быть проявленной в сознании Ч. или скрытой в подсознании, или надсознании.

Человеческое общество представляет собой высокоорганизованную популяцию, способную к разумной организации своей деятельности, саморазвитию и самовоспитанию. Важнейшей отличающей эту популяцию чертой является коллективная направленность усилий на создание искусственной среды своей жизнедеятельности, существенно расширяющей природные возможности Ч.

Жизнедеятельность Ч. невозможна без его идивидуальной невещественной составляющей, в которой реализуются все энергетические, информационные процессы развития и деятельности организма, функционирования мышления, проявления воли и осознанной регуляции поведения. Эта индивидуальная составляющая называется душой и может изменяться в своих свойствах через воспитание, приобретение опыта, усвоение новой информации. Она проявляется по мере зарождения и развития человеческого организма и всегда является необходимым условием жизни каждого конкретного Ч. Прекращение проявления души еще не означает гибели Ч., так как такое возможно при любой «потере сознания», обмороке, клинической смерти, летаргии.

Ч. - субъект исторического процесса, развития материальной и духовной культуры, биосо­циальное существо (представитель ви­да homo sapiens), генетически связан­ное с др. формами жизни, выделив­шееся из них благодаря способности производить орудия труда, обладаю­щее членораздельной речью, мышле­нием и сознанием.

Ч. является сис­темой, в которой физическое и психическое, генетически обус­ловленное и прижизненно сформированное, природное, социальное и духовное образу­ют нерасторжимое единство.

Ч. выступает как:

- организм (наделенный психикой);

- инди­вид как представитель ви­да homo sapiens;

- индивидуалъность (характе­ризующая отличие одного ин­дивида от другого);

- субъект (производящий изменения в окружающем мире, других людях и в нем самом); - носи­тель ролей (половых, профес­сиональных, конвенциальных и др.);

- Я-образ (система пред­ставлений, самооценка, уро­вень притязаний и др.);

- личность (как системное социаль­ное качество индивида, его персонализация, отраженная субъектность, в других людях и в самом себе как в другом).

Объективно существующее многообразие проявлений Ч. в эволюции природы, истории общества и в его собственной жизни создали образы Ч., явно или скрыто существующие в культуре на определенных эта­пах ее развития.

1) «информационный Ч.» (Ч. как сумма знаний, умений и навы­ков; Ч. как «устройство по переработке информации»;

2) «потребляющий Ч.» (нуждаю­щийся Ч. как система инстин­ктов и потребностей);

3) «за­программированный Ч.» (в по­веденческих науках - Ч. как система реакций, в социальных - как репертуар социальных ролей, развертывание генети­ческих программ);

4) «деятельностный Ч.» (Ч., осуществляющий выбор; Ч. как выразитель смыслов и ценностей) понимается как субъ­ект ответственного выбора, по­рождаемого жизнью в общест­ве, стремящийся к достижению целей и отстаивающий своими системно упорядоченными действиями тот или иной соци­альный образ жизни».

В педагогике обычно исходят из образа «Ч. информационного». Порождаемая тем самым проблема заключается в том, что при этом Ч. сводится к сум­ме знаний, его действия рас­цениваются как продукт про­шлого опыта, а процесс вос­питания Ч. подменяется убеж­дениями, уговорами, т. е. чис­то словесными воздействиями. В результате преобладания по­добного подхода в обучении и воспитании Ч. происходит про­цесс обнищания души при обогащении чисто интеллектуальной информацией (душевный голод).

Преобла­дание образов «информационного Ч.», «потребляющего Ч.» и «за­программированного Ч.» во многом обусловили реальный факт несовпадения индивида, личности и индивидуальности, а также обособленное становление энергоинформационной, биоэнергетической, социогенетической и персоногенетической ориентаций человекознания, не отражающее их естественное синтетическое проявление в природе.

Жизненное пространство человека – специально обустроенное, искусственно организованное и преобразованное пространство, обеспечивающее его биологическое и энергоинформационное благополучие и необходимое для благоприятного ведения жизнедеятельности, рассматривается как совокупность следующих пространственных компонентов:

- эргономически обусловленное пространство, занимаемое телом человека с учетом возможных манипуляций;

- пространство, занимаемое энергоинформационными телами (аурой) человека, включая тепловое, акустическое, электромагнитное, гравитационное и информационное поля излучений;

- пространство благоустроенного жилища;

- пространство социальной сферы жизнедеятельности;

- пространство окружающей среды, используемое человеком или дающее ему ресурсы жизнеобеспечения.

Для ведения жизнедеятельности человеку необходима искусственно создаваемая им среда жизнедеятельности, составными частями которой являются жилище, объекты и инфраструктура социальной сферы жизнедеятельности, производственные, инженерные (жизнеобепечивающие ресурсно) и транспортные объекты, ландшафты. Искусственная среда жизнедеятельности должна в обязательном порядке и в первую очередь обеспечивать реализацию биологических прав человека, вытекающих из его природы и относящихся к генеральным правам человека.

К основным биологическим правам относятся права на:

1) дыхание пригодным для этого воздухом с соответствующим режимом воздухообмена;

2) сон без вмешательства в него и в пределах природообусловленной потребности во времени;

3) поддержание природообусловленного теплового (температурного) режима жизнедеятельности возможностью инсоляции наличием одежды (в т.ч. обуви) и жилища;

4) питание и питье пригодными для этой цели продуктами, в режиме, исключающем ощущение (состояние) голода или жажды;

5) поддержание гигиены организма, в том числе на его очищение наружное и внутреннее, с сопутствующей обязанностью утилизации отходов гигиенических операций и процессов;

6) продолжение рода, осуществляемое добровольно и с учетом половых и возрастных особенностей организма;

7) поддержание активной физической формы организма через занятия физической культурой и (или) трудом;

8) поддержание всех видов здоровья;;

9) удовлетворение сенсорного и информационного голода;

10) сохранение «личного пространства» в пределах природообусловленного времени жизнедеятельности.

Соблюдение биологических прав обуславливает реализацию генерального права человека на жизнь.

Среда жизнедеятельности человека формируется сочетанием природной, естественной и искусственной среды, созданной трудом человека.

Условия в среде должны обеспечивать:

– проживание с учетом естественных биологических потребностей человека (в еде и питье, сне, перемещении, очищении организма, общении, дыхании, гигиене, температурно-влажностном режиме микроклимата, энергоинформационном обмене);

– защиту жизни и здоровья от неблагоприятных природных и искусственных воздействий;

– возможность трудовой и социальной активности;

– коммуникативность;

–благоприятные характеристики среды: эргономические, досягаемости, безопасности, информативности, комфортности;

– наличие ресурсов жизнедеятельности.

Свойства среды жизнедеятельности подлежат охране и совершенствованию в соответствии с балансом интересов и возможностей общества и природы.

Специальным местом для осуществления биологических прав и функций является жилище. В других обустроенных местах жизнедеятельности должны обеспечиваться права непрерывного действия.

Для ведения жизнедеятельности людей в условиях реализации их биологических прав создается искусственная среда жизнедеятельности, встраиваемая в окружающую природную среду.

Окружающая среда – природная среда, окружающая искусственно созданную среду жизнедеятельности человека, естественный источник ресурсов жизнеобеспечения человека и его жизнедеятельности. Объекты искусственно созданной ландшафтной архитектуры могут быть отнесены к окружающей среде.

Декларированное действующим законодательством право на благоустроенное жилище должно реализовываться как в части функционального состава такого жилища, так и его гигиены, включая энергоинформационную.

Минимальным пространственным образованием, отвечающим требованию к благоустроенному жилищу, следует признавать квартиру или аналогичного состава жилой дом.

Проживание следует признавать удовлетворительным, если комплексная жилая ячейка (жилая единица, квартира) обслуживает персону (одно лицо) или семью. Проживание постоянное не ограничивается сроком (бессрочно)».[34]

Что же заставляет нас заниматься теорией архитектурной науки, теорией архитектуры? -- Своё объяснение по этому вопросу даёт нам известный теоретик, архитектор, кандидат архитектуры, доктор искусствознания А.Г. Раппопорт в своей работе «Тайна и соблазн Теории архитектуры». Он субъективен в этом и откровенен, многие учёные, наверное, будут готовы с ним согласиться. Как и автор пособия.

«Порой я чувствую необходимость своего рода исповеди.

Мне необходимо самому себе ответить на один очень странный вопрос и других посвятить в этот ответ. Вопрос этот касается того, почему я вообще занимаюсь таким предметом как Теория архитектуры. Что же за тайна кроется в том, что влечет к ней теоретиков Архитектуры, какая тайна есть в архитектуре, которая может быть открыта именно теоретически, а не с помощью добросовестного чтения пыльных архивных документов или производства археологических раскопок.

Относительно этой тайны можно сразу же указать на то, что в истории архитектуры ощущение этой ее таинственности проявлялось пунктирно. Кое-кто никакой тайны тут не видел, сводил дело к тому, что мы называем просто Талантом архитектора. В архитектуре нет тайн, думают такие люди, а просто есть архитекторы талантливые и есть бездарные. Стало быть, тайна архитектуры будет истолкована как тайна всякого вообще, и архитектурного в частности, Таланта.

Другие же пытались эту тайну усматривать в безличной предметности, например, в геометрических фигурах или числовых пропорциях. Отсюда бесконечные поиски золотого сечения, идеальных тел и прочих таинственных атрибутов зодчества.

Г.И.Гурджиев видел в архитектуре особую тайну, но природу ее не раскрыл, заметив где-то походя, что есть такие архитектурные сооружения, попадая в которые, человек сразу же чувствует, что попал в какое то чудесное место, что вокруг него чудо.

К.Мельников любил повторять, что никакая теория и наука никогда не раскроют тайну архитектуры и что она дана только таланту архитектора, а сам этот талант, очевидно, сводил к интуиции, то есть к той же тайне.

Но тут мы сталкиваемся с вопросом. Если мы и согласимся, что талант способен эту тайну постигать и воплощать в сооружениях, и если мы согласимся с тем, что она, таким образом, становится явленной для простого человека, то остается спросить - что же это? Что именно произошло в результате талантливого или даже гениального творческого прорыва, что чувствует человек - разве только всю ту же Тайну? Можно ли назвать или как-то определить - чем гениальное и полное чуда произведение отличается от бездарного строения.

Поскольку архитекторов учат в школах и институтах, то, очевидно, для того, чтобы как-то сообщить им способность или развить способности талантливых студентов в определенном направлении. Разумеется, это направление и будет указывать на эту тайну, но раз ему учат, то само направление должно быть как-то определено, выявлено - иначе нет никакого смысла в тех или иных программах и школах. И тогда учат только ремеслу, технике, а тайне архитектуры не учат совсем.

Утверждать так было бы верно лишь отчасти. Конечно, часть учебных программ никакой тайны не содержит - это позитивные технические знания (и чаще всего они касаются даже не столько архитектуры, сколько строительства, технологии проектного процесса и пр.), а отчасти знания истории архитектуры, которые к техническим отнести нельзя и даже к чисто историческим тоже. В истории архитектуры мы видим не только развитие строительной технологии или история общественных заказов, но все ту же тайну зодчества.

Разумеется, можно ее целенаправленно НЕ замечать. И люди, которые сознательно от нее отмахиваются, мне знакомы. Вот тут начинается исповедь. Я этих людей даже отчасти могу понять, но я - человек другого рода. Мне кажется, что это люди, просто не обладают соответствующей этой тайне интуицией. И им проще делать вид, что ее нет или же не замечать ее, хотя на самом деле, я убежден, что так или иначе они ее замечают и осведомлены о ней. Я же принадлежу к тем, кто видит в этой тайне некоторый стимул к ее исследованию.

При этом я совершенно не убежден в том, что задача этого исследования - есть раскрытие тайны, как-то бывает в работах следственных органов. В архитектуре и искусстве попытки раскрыть тайну никогда не завершались ее исчезновением, скорее, напротив - тайны становилось все больше. В этом отношении некоторые теоретические исследования, увлеченные раскрытием тайн, их сами все больше производят. Правда, говорить о " производстве" тайн тоже не правильно и не корректно. Никто никаких тайн не " производит" - их скорее усматривают и раскрывают, их замечают и относительно них делятся впечатлениями. Все эти слова как раз своей приблизительностью очень хорошо дают почувствовать, что там, где речь идет о тайнах, - язык наш перестает служить привычным орудием мысли.

В логической терминологии слова тайна нет, и там вместо нее используется слово Проблема. Но по сути то дела проблема - это тень все той же тайны. Просто проблема есть такая интерпретация тайны, которая получает профессиональный исследовательский смысл, в то время как сама тайна доступна и непрофессиональному опыту.

Правда, нужно и уточнить, что профессионалы видят тайны лучше и находят их больше, чем непосвященные. Мы все можем удивляться таинственности мироздания, глядя, скажем, на ночное небо. Но только физик и астроном, космолог видит в нем действительно гораздо больше тайн как раз потому, что знает о нем гораздо больше нашего и имеет опыт постижения этих тайн множеством относительно удачных или неудачных теоретических конструкций.

Так что, с моей точки зрения, теоретиком архитектуры может считать себя не столько тот, кто много знает о том, что тайной не является, сколько тот, кто видит сами эти тайны и может их даже так или иначе сформулировать, определить.

Теоретик архитектуры видит два рода тайн - тайны самой архитектуры, как они открываются даже непосвященным, и тайны архитектурного творчества, которые существуют в равной мере и для талантов и для бездарности, и, в известной мере, не доступны пониманию и тех и других, хотя таланты скорее и ближе к тайнам, чем бездарные. Свидетельством чего является то же заявление К. Мельникова о непостижимости архитектуры.

Так что первый ответ на вопрос о том, почему я занимаюсь Теорией архитектуры, может звучать именно так - я заворожен тайной Архитектуры и не могу отказаться от соблазна исследования этой тайны.

Но рядом с этой тайной, которую постичь едва ли возможно, находится и тайна теорий архитектуры, которые сопровождают архитектуру уже больше двух тысяч лет. Это тайна другого рода, она гораздо ближе к тому, что считают тайной историки или детективы.

И заключается эта тайна отчасти, в том, что люди, движимые стремлением к обнаружению или раскрытию первой тайны, все время выдвигают некоторые теории, которые столько же открывают глаза на нее, сколько и закрывают их. Редко встречается такая теоретическая система, которая бы не заслоняла собой этой тайны и не предлагала бы вместо настоящей тайны некий доморощенный вариант того или иного " устройства".

Но главное не это, а то, что эти суррогаты теоретического раскрытия тайны архитектуры все же каким-то образом в самую эту тайну втягиваются и живут уже не вне нее, а внутри нее, они образуют своего рода иллюзии, доверие к которым как-то совмещается с ощущением самой архитектуры, и то, как это происходит, для меня, например, ничуть не менее таинственно, чем действие самой архитектуры. Получается какой-то тип отражения одной тайны в другой и нечто вроде миража самой этой тайны, отчего та, первая тайна постоянно убегает и становится еще более недостижимой.

Самое занятное в этой своеобразной игре духа с мыслью то, что все полученные интерпретации архитектуры, в той или иной мере истинны и имеют какое-то отношение к делу. Более того, можно с достаточным основанием говорить, что они играли конструктивную роль в самом архитектурном творчестве и были своего рода его опорой, притом, что само это творчество как бы лишь касалось этих опор, а на самом деле реализовывало какие-то совершенно иные программы. Но как и почему оно все же постоянно порождало эти конструкции в людях далеко не бездарных, а быть может, из числа наиболее чувствительных и одаренных - это уже вторая тайна, тайна самого мышления об архитектуре, точнее - попыток мышления схватить - если не самую тайну как ее разрешение, то хотя бы смысл этой таинственности, как ее неразрешимости.

И наконец, последнее, по порядку, но не по значимости.

Мне представляется, что в наши дни, как раз сейчас в начале третьего тысячелетия все эти игры мысли со своим таинственным предметом дошли до такой точки, когда тайна перестает быть просто пищей для любознательных, предметом игры ума. Она начинает светиться какими-то совсем иными красками и как бы говорит людям, что секреты этой сферы касаются самой их жизни и благополучия. Что с тайнами такого рода в какой-то момент обошлись недостаточно " почтительно" и что следствия такой непочтительности могут стать весьма тяжелыми, или, как любят теперь выражаться, " судьбоносными". И что сегодня вглядываться в историю обращения с тайнами архитектуры приходится уже не только потому, что они сами манят ум, как русалки, но и потому, что надвигается какой-то шторм и тайны эти действительно оборачиваются проблемами, которые суть не столько даже проблемы самой Архитектуры, сколько проблемы людей, рискующих потерять и ее и ее тайны, а тайны эти на самом деле обозначают некую другую тайну, тайну самой жизни.

Вот эта угроза и делает эту ранее столь беспечную игру в тайны зодчества чем-то неизмеримо более ответственным и трудным, хотя во многом сохраняя те ее черты, которые уже были обнаружены в прежние эпохи, и, умножая их новыми, которые, быть может, суждено открыть нашей эпохе и будущему времени.[47]

Казалось бы, явно просматривается лженаучный подход. Но именно этот подход следует всем правилам науки. А.Г. Раппопорт -- признанный учёный, блестящий теоретик архитектуры, его работы следует тщательно изучать. В молодые годы, в начале своей научной деятельности автор пособия имел удовольствие работать с А.Г. Раппопортом под руководством Ю.А. Шлыкова.

В том же направлении рассматривал предмет архитектуры, в своё время заведующий кафедрой архитектуры в ГУЗе, А.В.Иконников, работая над книгой «Пространство и форма в архитектуре и градостроительстве». В аннотации к ней рассказывается:

«Андрей Владимирович приступил к исследованию, как только стали ощущаться признаки изживания средового подхода, затмившего на время такие классические архитектурные категории, как форма и пространство. Обосновывая избранную тему, он отмечал, что, " отказываясь от классического кода и не вырабатывая новых устойчивых структур языка формы, архитектура теряет качество " говорящей". Вместе с угасанием коммуникативной функции ослабевает ее социально-ориентирующая роль, сокращаются возможности интеграции среды. Профессия вместе с тем теряет ценностные ориентиры, направляющие ее внутреннее развитие".

Предостережением и напутствием для нас служат слова А.В.Иконникова о том, что нужно заботиться о воспроизводстве профессии и, соответственно, критериях качества, контролирующих профессиональную деятельность. А эти критерии размываются в условиях все большей индивидуализации творческого процесса, заставляющей каждую конкретную задачу решать как беспрецедентную. А.В.Иконников счел возможным назвать это " подрывом профессионализма", который необходим потому, что " только он позволяет уверенно решать все время возникающие нестереотипные задачи, надежно сохраняя ровный высокий уровень качества, распространяющийся на все компоненты среды. Акцент должен делаться именно на внутрипрофессиональных проблемах формы, ее значения и эстетической ценности, словаря и синтаксиса формального языка". Ситуация развернулась так, что именно в эти " внутренние" проблемы упирается сейчас выполнение архитектурой ее социального назначения; от их решения зависит эффективность воздействия архитектуры на пространственную организацию жизнедеятельности общества.

При этом А.В.Иконников предостерегает от разработки жестких нормативных систем тотального характера, так как они устраняют эвристическое содержание творчества, основанного на " заведомо неоднозначных исходных данных". Архитектура должна заключать в себе определенную " степень непредсказуемости" как отражение " человеческого". Поэтому " для архитектуры плодотворна аналогия с каноническим искусством, например иконописью. Канон для последней служил канвой и опорой индивидуальности. Сама общедоступность его схем, упорядочивая восприятие, подчеркивала и обостряла индивидуальное. В архитектуре такую роль играют типологические и конструктивные структуры с их модульными закономерностями... Попытки выстроить тотальную, всеохватывающую нормативную базу, в отличие от органического единства в рамках канона, подчиняющую все стороны архитектурного творчества, предпринимались, но эффект их всегда был отрицательным.

...Архитектуре необходима теория особого типа - не связывающая эвристический поиск, но позволяющая уверенно выбрать его направление и сокращающая затраты времени и энергии на рутинные процедуры".[28]

Как видим, речь идёт именно об архитектуре зданий и сооружений. И следовать ли методам предков или предлагать новые – безусловно актуальная научная проблема, ждущая своего решения.