Глава седьмая. На последние деньги я поймала «шахид-такси»

Миша

На последние деньги я поймала «шахид-такси». Из машины перезвонила Пиплу. Тот воспринял новость совершенно спокойно:

– Скорее всего, ты ему никак не поможешь – Тень заныкалась и выйдет только завтра.

– А если не выйдет?

– Да куда она денется… Главное, чтобы парень с перепуга не наделал глупостей. Чем естественнее будет вести себя жертва – тем больше вероятность, что Тень подберется поближе.

В темноте я не нашла бы Мишин подъезд, если бы он не ждал меня на скамейке. Было уже поздно, далеко за полночь, и странно тихо. Миша казался страшно подавленным:

– Знаешь, я, наверное, зря тебя потревожил. Прости, пожалуйста…

– Не зря, – я твердо посмотрела ему в глаза. – Что-то странное происходит, да?

Он колебался.

– Скажи мне! – взмолилась я. – Я же не зря дала тебе свой номер! Значит, могу помочь!

Он наконец-то решился:

– Пойдем…

Я молча поднялась за ним по лестнице. Квартира, как и сказал Пипл, была под номером сорок один.

– Лера спит, – сказал Миша, прикрыв дверь кухни. Это означало: «Прости, мне очень неловко, но мы не должны шуметь. Меня мучает неведомый кошмар, но я не стану будить свою девушку, ее нельзя беспокоить. Я буду вести себя как вор в своей кухне, лишь бы она не ревновала. Я знаю, как это выглядит, но у меня нет времени что-то менять».

Я кивнула. Это означало: «Твой дом – твои правила, я всего лишь специалист-спасатель, давай объясняй, что тебе угрожает».

На чисто убранном кухонном столе помещался ноутбук. Рядом стоял фотоаппарат, почему-то на штативе. Миша развернул его ко мне и включил на камере запись ролика, сделанную с экрана компьютера.

Это была обыкновенная репортажная съемка, похожих роликов полно на «Ютубе»: стена Главного здания университета, газон под ней, толпа людей куда-то бежит… Люди окружают человека, лежащего на земле…

Я разинула рот: это был Миша. Весь залитый кровью, под стеной университета на газоне. Мертвый. Камера наехала на его лицо крупным планом…

Изображение пропало.

– Мне прислали ссылку с какого-то левого адреса, – сказал Миша. Он уже пришел в себя: голос, по крайней мере, звучал твердо. – Ролик тут же был удален с ресурса. Но я уже опытный – я записал его на видео…

– Опытный?

– Это не первый ролик. Сегодня было еще два.

– Таких же?

– Нет, – он потер ладони. – Чаю хочешь?

Я помотала головой.

– Два ролика, – повторил он. – На обоих был я. Живой. Что-то делал, шел куда-то… Только, понимаешь, я посмотрел эти ролики… за какое-то время до того, как то, что на них снято, случилось на самом деле. Заранее. Это ролики из будущего. Я сумасшедший?

– Нет, – сказала я быстро.

– То, что было записано на первых роликах, обязательно происходило в действительности, – тихо сказал Миша. – Это факт, подтвержденный практикой. Если принять это как условие…

Он помолчал.

– Я не знаю, к кому мне с этим идти. Я вспомнил тебя… фонарик…

Самое скверное – когда на душе страшно и муторно, но на тебя глядят с надеждой. И надо показывать, что ничего не боишься, уверен в себе и знаешь, что все закончится хорошо.

– Ты правильно вспомнил, – я изо всех сил старалась не выдать страха. – И ты не сумасшедший. Это… это я тебе не могу объяснить, что такое, но я знаю, как тебе помочь. Завтра с утра иди как обычно на занятия. Там будут люди… мы. Тебе помогут.

Его глаза просветлели. Никогда в жизни никто на меня так не смотрел – впрочем, я никогда еще не обещала человеку спасти его от верной смерти.

– Ми-иша!

Капризный голосок донесся из комнаты, и я представила, как Лера настороженно прислушивается, спустив босые ноги на пол.

– С кем ты там разговариваешь? Кто пришел?

У Миши напряглись плечи. Кажется, разборок со своей Лерой он боялся больше, чем всех кошмаров, вместе взятых. Я представила на секундочку, как после всего, что случилось со мной сегодня, еще стану объясняться на чужой кухне со стервозной ревнивицей…

Наверное, это малодушие. Но удирать из квартиры было поздно, на объяснения не осталось сил, потому я и сделала то, что сделала.

* * *

Я проснулась от того, что женские тапочки с помпонами прохаживались в двадцати сантиметрах от моего лица.

Бли-ин.

Всего лишь на секундочку спрятаться под мягкий уголок! Дать возможность Мише успокоить свою Леру, уложить ее спать и позволить мне выйти!

И проснуться только утром. Утром! И обнаружить, что Лера расхаживает по кухне (а что ей еще делать?!), пьет кофе, торопит Мишу, опаздывает на пары…

Вот с кем еще такое может случиться? Только со мной. Я лежала под диваном и не могла ни выругаться вслух, ни даже чихнуть. К тому же оказалось, что за ночь я отлежала себе все бока. «Приходилось ли вам проспать ночь под мягким уголком?» – такого вопроса нет ни в одной анкете. «А что сказала ревнивая жена, когда вы выбрались наутро из-под дивана?»

Я едва не начала хохотать. Великим усилием воли сдержалась. Еще минута – и я выдала бы себя. Еще доля секунды…

Но тут они ушли. Щелкнул замок. Когда я выбралась, кряхтя и растирая бока, на столе обнаружились пластиковая бутылочка молока, свежая ватрушка с творогом и ключи на ярком пластиковом брелоке.

Несколько минут мне потребовалось, чтобы в чужой ванной кое-как привести в порядок лицо и прическу. Я боролась с искушением принять душ, но решила, что это будет слишком.

Дверь никак не хотела запираться. Пока я возилась снаружи с ключом, на лестнице, как на грех, появилась уже знакомая тетя Света:

– Это еще кто? Вы кто такая?!

– Я из студенческого совета, – пролепетала я. – Веду воспитательную работу, чтобы они музыку громко не включали…

Соседка выдавила что-то типа: «Ну, молодежь», а я наконец-то заперла чужую дверь и бегом кинулась из подъезда.

* * *

– Я у входа, – сказал Пипл в телефонную трубку. – Чую тебя, ты метрах в ста на юго-запад, пока не вижу.

Учитывая, сколько народу толпилось вокруг, даже самая добросовестная ищейка вряд ли могла меня учуять. Но Пипл не врал. Я действительно была в ста метрах от проходной и подходила с юго-запада.

Он приветливо помахал рукой – такой же невозмутимый, длинный, высокомерный, как верблюд:

– Они вошли в здание пятнадцать минут назад… Ты что, не ночевала дома?

– Ты не мог бы меня не обнюхивать?!

Он удивился:

– Я, кажется, не сказал ничего обидного… Пошли.

Он предъявил на проходной пропуск неведомой мне организации. Охранник пропустил без единого слова. В толпе студентов мы двинулись к лифтам.

– А вот и Лиза с Гришей…

Супруги не утруждали себя предъявлением документов на проходной: Гриша подбрасывал и ловил свой баллончик с краской.

– Привет, – Лиза окинула меня взглядом. – Ты не ночевала дома?

– Что, так очевидно?

– Нет, только для опытных глаз… Пошли.

Я кивнула.

Дорога на мехмат была мне уже знакома. Мимоходом подумалось, что свои-то занятия я сегодня прогуляю, а это плохо. Тут же вспомнилась картинка на экране Мишиного фотоаппарата – окровавленный труп у стены Главного здания… Мурашки по спине. И такое впечатление, что все, что творится сейчас, происходит с кем-то другим.

Пипл заранее сбросил мне на почту расписание занятий Мишиной группы. Первой парой у них был английский. До появления преподши я успела заглянуть в дверь – Миша расположился у прохода во втором ряду, слева.

Преподша, судя по произношению, учила студентов английскому еще в те времена, когда он был мертвым языком вроде латыни:

– Welcome, companions, поторопитесь, после звонка я никого не пущу…

– Духи «Серебристый ландыш», – пробормотал Пипл. – Антиквариат…

И вдруг ноздри его дрогнули. Он вытянулся в струнку, как гончая:

– Есть. Тень в здании. – Он поднял к уху телефонную трубку. – Лиза, Тень в здании!

У меня вспотели ладони. Пипл кивнул на дверь аудитории:

– Спокойно… Стой здесь, охраняй Мишу, от двери ни на шаг!

И быстро ушел по коридору, на секунду задержавшись возле вентиляционной отдушины.

Их с Лизой спокойствие передавалось и мне. Охота на Теней была частью их жизни и работы; они знали, что делали. Они остановят беду, нависшую над неповинным человеком. То, что записано на флешке Мишиного фотоаппарата, никогда не станет реальностью…

У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Нет, не слон; в самые напряженные моменты моей жизни звонит, как правило, мама.

– Как дела?

– Мама… у меня пара!

– Ясно, ясно, извини… Я почему-то думала, что у тебя сегодня первой пары нет…

Долговязый очкарик с выражением хронической вины на лице протрусил по коридору и сунул нос в дверь аудитории:

– Sorry, I am late…

– Close the door, please! – холодно велели изнутри.

У очкарика закончился активный словарный запас.

– Пожалуйста, разрешите, я отравился с утра, – заныл он по-русски. – У меня была рвота… Ну пожалуйста…

Он говорил и кутался в шарф. Меня вдруг тоже осыпало холодом. Я вспомнила: когда еще мой амулет был при мне… Когда я смотрела на Мишу в аудитории, когда разглядывала его однокурсников, этот единственный был за моей спиной. Он и тогда опоздал…

Но в коридоре душно! Окна закрыты, жара! Почему он кутается в шарф? Он и тогда кутался, мерз, дрожал!

– Пипл, – прошептала я в телефонную трубку. – Сюда, быстро…

Очкарик закрыл дверь, отчаявшись попасть на английский. Злоба на его бледном лице очень старила его – казалось, это не двадцатилетний студент, а по крайней мере сорокалетний желчный неудачник.

– Сука… Трудно, что ли… – он развернулся и побрел прочь.

Я заступила ему дорогу:

– Привет. Мы встречались?

Он растерялся и даже испугался:

– Это что, женский вариант пикапа?

Я улыбнулась по-крокодильи, во все зубы:

– Зачем кутаемся? Холодно?

Он попятился. Выдавил ответную улыбку. Хотел ответить…

И вдруг уставился на что-то за моей спиной. В его глазах появился настоящий смертный ужас.

– Лиза! Погрузку! – рявкнул Пипл в конце коридора.

Очкарик развернулся и пустился бежать. Казалось, он размазывается на бегу, проникает сквозь пространство, перемещаясь неестественно быстро; я бросилась за ним, сознавая, что на меня вся надежда, потому что Пипл и Лиза, конечно, не успеют.

Но он исчез! Я вылетела на лестницу, завертела головой, не понимая, как мог довольно крупный очкарик раствориться в воздухе. Где-то наверху послышался топот, затрещала, раскачиваясь, кабина лифта, и я с опозданием поняла, что не дилетанту тягаться с профессионалами в их нелегком труде. Сколько Теней уже переловили эти трое? Что им один очкарик?!

А между тем мне доверили пост, и я самовольно его оставила. Рысцой, прежде чем вскроется должностное преступление, я вернулась к двери аудитории, за которой кто-то бекал и мекал на очень плохом английском…

Интуиция велела мне заглянуть внутрь.

Место у прохода во втором ряду слева пустовало.

– Где он?! – закричала я, прервав студента, который с мученическим видом пытался рассказать про Тауэр-Бридж.

Преподавательница поглядела задумчиво:

– Куда катится старейшее учебное заведение…

– Его вызвали в деканат, – ответил кто-то из Мишиных однокурсников. – Только что.

Я закрыла дверь.

Холод пробирал меня до костей, как того несчастного очкарика. Холод и жуть.

Может быть, ничего страшного? Мало ли по какой надобности студента вызывают в деканат… Дело житейское… Сейчас я пойду и встречу там Мишу, и скажу ему, что опасности больше нет – Тень нейтрализована…

Зазвонил телефон: Лиза.

– Дарья, мы взяли Тень.

– Все, отбой тревоги?!

– Нет, – что-то в ее голосе заставило меня еще больше похолодеть. – Этот два месяца никого не жрал, постился… В здании есть другая Тень. Миша на месте?

– В деканате…

– Что?!

– Его вызвали в деканат…

– А ты где была?!

Лиза добавила длинное непечатное выражение. Раньше я никогда не слышала, как она матерится.

– Здесь… я не успела…

– Стой там и жди! Мы сейчас будем!

Связь оборвалась. Я облизнула очень сухие губы…

Мишин ролик снова и снова повторялся у меня перед глазами. Прыгает камера… Бегут любопытные… Чужие ноги на траве… Мертвый парень, окровавленный подбородок, стеклянные глаза… «Я не знаю, к кому мне с этим идти…» Он мне доверился! Он верил, что я спасу его!

Вот, в сумке, его ключи и недопитая бутылка с молоком, которую он оставил мне на кухонном столе. А у меня нет амулета. Ничего не вижу, кроме бытового привычного мира: коридор с высоченными потолками. Старинный паркет. Массивная дверь аудитории, свет из окон…

Я зажмурилась очень крепко. И я представила себе, что мой амулет – подарок отца – здесь, на цепочке, никуда не делся. И сейчас я сожму его в кулаке, и увижу, куда пошел Миша, и смогу ему помочь…

В этот момент у меня была очень сильная воля. И очень мощная фантазия. Я понимала: или я увижу, или Миша умрет.

– Папа, – прошептала я, не сознавая, что говорю, – помоги мне…

И открыла глаза.

Мир был черно-белый. Размытый. Странный. На сером полу выделялись черные пятна – как если бы густая жидкость, падая с высоты человеческого роста, каплями разбивалась о паркетины.

За Мишей тянулся кровавый след, как за раненым зверем, и я кинулась по этому следу – бегом. Вперед по коридору. Направо, налево, по лестнице вверх…

Затрезвонил телефон.

– Где ты?! – рявкнула Лиза в трубку.

– Я вижу… Я иду за ним…

– Не подходи к Тени сама! Не подходи одна, это опасно, слышишь?!

Большая черная лужа расползалась у порога аудитории. «2-74» написано было на двери. Та самая аудитория для потоковых лекций, где я оставила Мише свой телефон.

Я толкнула дверь.

Аудитория стояла пустая – два этажа. Окно напротив двери, огромное окно, было распахнуто. Мельком мне вспомнилось, что на нем, кажется, еще вчера была решетка…

Сейчас решетки не было. Миша стоял на подоконнике, спиной ко мне. Я поняла, что стоит мне закричать «Миша!», как он тут же шагнет вперед.

Высокая фигура возникла откуда-то сбоку, из-за кафедры. Я видела этого типа здесь же, накануне: «Девушка, мне можно войти или еще нет?!»

Он был Тенью. Я видела одновременно обе его ипостаси: сухощавый преподаватель, желчный и строгий, наверное, профессор. И темное существо без лица, жадная тварь из другого мира. Тень.

Он держал в руках коктейльный бокал с лимоном и декоративным зонтиком. Вряд ли в этой аудитории больше чем за полвека ее существования кто-либо пил коктейли.

– Как вам не стыдно, – прошептала я. – А еще… преподаватель…

– Один глоток – и я увольняюсь.

Не сводя с меня глаз, он потянулся ртом к полосатой пластиковой трубочке:

– Ты ждешь своих друзей? Они не успеют.

Я понимала, что он прав. Я лихорадочно соображала; я не могу допустить Мишиной смерти. Миша, кровь, ключи, молоко…

Молоко!

Не веря до конца, что это имеет смысл, но все-таки помня, что рассказал мне Пипл про свойства молока, я выхватила из сумки пластиковую бутылку, сорвала крышечку и изо всех сил плеснула в лицо профессору. Белые капли разбились о его очки… Я ждала, что он возмутится, выругается…

Но он зашипел. Он завизжал. Он завыл, как назгул. Бокал, вывалившись из рук, начал падать. Декоративный красный зонтик вывалился, с ободка сорвался ломтик лимона…

И одновременно начал падать Миша. Туда, наружу, за окно.

Бокал грянулся о пол и разлетелся осколками. Я подскочила к подоконнику в тот момент, когда Миша был уже недосягаем – он летел вниз, я поймала пустоту. Мне оставалось только смотреть, как он падает, и орать, орать, орать…

В газоне у стены распахнулся портал. Миша провалился в газон, как в воду, и там, где он прошел сквозь дерн, тут же снова зазеленела трава.

Потом мне рассказали взволнованные первокурсники: во время занятий в бассейне в воду упал парень с мехмата. Совершенно непонятно, откуда он взялся, – в одежде и ботинках, оглушенный и странный, видно, под кайфом. Физрук обалдел, но лица не потерял: строго выговорил новоприбывшему, мол, для посещения бассейна необходимы плавки, полотенце, купальная шапочка. Парень слушал, кивал и извинялся, хотя по глазам было понятно: этот кадр вообще не понимает, где он и что случилось. От слова «совсем».

Но все это я узнала уже гораздо позже.

* * *

Гриша и Лиза доставили к порталу обоих. Очкарик трясся, ныл и выглядел жалко. Тот, что выдавал себя за преподавателя, молчал и выглядел страшно: в человеческом обличье его лицо казалось выжженным кислотой. Только глаза остались целы, и смотрел он так, что мне хотелось спрятаться.

Лиза отправила их за портал – двумя эффектными ударами. Если мне и стало легче, то ненамного.

Пипл поглядел с беспокойством:

– Испугалась?

– Они нас ненавидят.

– А за что им нас любить? – резонно заметил Гриша.

– Они не могут ни любить, ни ненавидеть, – провозгласила Лиза. – Они Тени, а не люди. Не надо им приписывать чуждые им эмоциональные состояния… Кстати, Инструктор звонил. Планируется разбор полетов.

* * *

Чужой человек, попав в этот офис, никогда бы не догадался, что здесь имеют дело с Тенями, порталами и кровавыми метками на стенах. Офис как офис. Просторный, уютный. Отлично оснащенный и обставленный.

Мужчина лет сорока поднялся мне навстречу от компьютера:

– Добрый день… Вы Дарья, да? Я Алексей, давайте знакомиться!

Рука у него была мягкая, под стать мягкой рубашке и доброму лицу. На экране компьютера прокручивался и повторялся ролик с гибелью Миши; заметив, что от этой картинки мне нехорошо, новый знакомый быстро свернул окно:

– Я как раз анализировал… Нестандартный случай. Если высосать жертву при помощи темпорального парадокса – для Тени, в общем, дело нехитрое, – то использование сетевого контента до последнего времени было редким явлением… Но техника развивается, а Тени – великие приспособленцы…

– Тень… посылала Мише ролики из будущего?

– Это не так сложно. Я вам таких роликов за час три штуки нарисую, – он обезоруживающе улыбнулся.

– Вы?!

– Леша – специалист по темпоральным аномалиям, – Лиза включила кофеварочную машину. – Ну и хакер, не без этого.

Леша смущенно заулыбался.

– Я… понимаете, родился в тысяча четыреста десятом году в Новгороде, – он говорил осторожно, будто боясь преждевременно меня шокировать. – А тут чума, и я, видите ли, заблудился между жизнью и смертью… И меня швырнуло во времени. Аномалия. Выздоровел я уже в Морозовской детской больнице в тысяча девятьсот семьдесят девятом году. Судьба…

Прежде чем я успела как-то переварить эту новость, распахнулась дверь, ведущая в смежный с офисом кабинет.

– Всем выговор, – объявил Инструктор с порога. – Грише – благодарность.

Все молча приняли к сведению. Инструктор обвел нас взглядом – и вдруг взорвался.

– Вы соображаете, что творите?! – рявкнул он так, что я сразу вспомнила звон стекла и скрежет автокатастрофы. – Еще секунда, и у нас был бы труп… на участке!

Я почувствовала, что на меня все смотрят. Подобрала живот:

– Это из-за меня?

– А с тобой вообще разговор особый!

Волшебная фраза. И кто мне ее только не говорил: учителя в школе и в музыкалке, где я всего год прозанималась, воспитатель в летнем лагере…

Я опустила голову и поняла, что очень устала. Очень.

* * *

Я мельком подумала, что он хочет еще раз загнать меня под грузовик, на этот раз по-настоящему, в нашей реальности. Пусть сойдутся все концы с концами. Эта мысль, совершенно дикая, меня ни капельки не взволновала: если бы мне в этот момент приказали сдохнуть, я околела бы безо всяких возражений.

Мы ехали по незнакомой улице. Я смотрела прямо перед собой. Мимо плыли дома, деревья, мосты…

– Ты сама придумала с молоком?

Я кивнула.

– Домашняя заготовка?

– Импровизация, – призналась я.

Он промолчал, глядя на дорогу.

– Я потеряла свой амулет, – начала я. – Потеряла, как дура… В бассейне. И я не заметила Тень, когда она… он был совсем рядом. И я упустила, когда он выманил Мишу якобы в деканат…

– Ты спасла Мишу, – сказал Инструктор.

– Я…

– Если бы не ты, он был бы мертв.

– Но Гриша…

– Гриша вовремя открыл рамку, да. Но если бы ты не окатила эту тварь молоком и не прервала транзакцию – в бассейн свалился бы труп. Тень успела бы выжрать его жизнь до капельки.

Я затряслась, обхватив себя за плечи:

– Но… он… он ведь жив… с ним ведь все будет в порядке?

Инструктор кивнул:

– Аварийный разрыв контакта с Тенью аннулировал транзакцию. Этот парень в рубашке родился. Будет жить теперь долго и, надеюсь, счастливо…

Мы подъехали к университету. На забитой парковке чудом нашлось одно место. Инструктор припарковался, вышел и жестом велел мне идти за ним.

Мы остановились неподалеку от проходной Главного здания. Отсюда я, задрав голову, могла видеть площадку, где мы пили шампанское с Сэмом.

– На, – Инструктор протянул мне что-то на ладони.

Это был мой амулет!

– Где вы его нашли?!

– Он с самого начала был у меня.

– В смысле…

Я запнулась. Такого щелчка по носу не приходилось получать никогда в жизни.

– В смысле, вы его… у меня… и вы знали…

– Это испытание. Ты должна была понять, что сила не в амулете, а в тебе.

– Испытание?!

Я поняла, что злые слезы текут у меня по щекам, в то время как место вокруг весьма людное.

– Испытание? А ничего, что из-за этого Миша чуть не погиб?!

– Посвященных надо правильно учить. Тогда они спасут тысячи людей. Нельзя рисковать тысячами, оберегая жизнь единственного Миши.

– Вы негодяй, – сказала я сквозь слезы.

Он пожал плечами.

– Я не хочу иметь с вами никакого дела!

– Ну он же не погиб, – кажется, Инструктор искренне не мог понять, почему я так разволновалась.

Я развернулась и пошла прочь, глядя перед собой и натыкаясь на людей. Я ведь ему верила даже после этой истории с аварией, я пошла за ним в подземелье, я думала, он станет для меня кем-то вроде доброго учителя…

И вот такое предательство.

Я замедлила шаг: Миша и Лера шли от проходной по направлению к остановке. Миша казался оглушенным и не очень здоровым. На нем были старые джинсы и вытянутая кофта явно с чужого плеча, туфли – влажные, надетые без носков. Лера поглядывала на него со смешанным выражением тревоги и недовольства.

От разочарования и усталости у меня, наверное, повредился разум. Только этим можно объяснить мой поступок; я вытащила из сумки ключи на ярком брелоке и протянула Мише:

– Вот, я хотела вернуть…

Лера наградила меня взглядом, от которого поседел бы даже Черный Властелин. Миша, напротив, бесхитростно обрадовался:

– Ой, где ты их нашла? Я потерял… Такой день сегодня – видно, отравился… или переучился… в бассейн упал, ключи потерял… спасибо тебе!

И они пошли дальше. Миша даже не оглянулся.

– Элементарная техника безопасности, – сказал Инструктор за моей спиной.

– Он все забыл?

– Что ты спасла ему жизнь? Да. Люди, которые становятся свидетелями нашей работы, частично теряют память. Это необходимо.

Мне нечего было ему ответить.