Перестройка

К началу 80-х годов, в СССР сложилась ситуация, когда мириться с текущим состоянием дел уже было нельзя. Отсутствие экономических стимулов к труду, расточительная трата природных ресурсов, технологий и финансов на поддержку малопонятных и ненадежных режимов в странах Африки, арабского мира, Латинской Америки и Юго-Восточной Азии, разорительная гонка вооружений, огромные расходы на войну в Афганистане, нарастающее отставание от Запада в научно-технической сфере, делали необходимым проведение экономических и, весьма вероятно, политических[104] преобразований.

Разрыв между официальными лозунгами и реальной жизнью советских людей, растущее недоверие к коммунистической идеологии, падение жизненного уровня, дефицит элементарных продуктов питания никак не согласовывались с обещанием Программы КПСС о построении коммунизма в СССР к 1980 году.

Начало перестройки непосредственно связывают с приходом на пост Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева в марте 1985 года. С точки зрения советского политического руководства, ситуация в стране не выглядела особенно тревожной: да, оно понимало необходимость перемен, но полагало, что можно ограничиться проведением их только в экономической сфере. Доминировала идея наведения порядка и дисциплины на производстве, в результате чего будут исправлены накопившиеся недостатки, и социализм сможет начать быстрое и поступательное движение вперед. Это движение стало все чаще именоваться «ускорением», которое и должно было привести к главной цели всей перестройки – обновлению социализма, приданию ему большей динамичности и способности выдержать конкуренцию со странами Запада.

Была предпринята, как и в 1965 году, попытка повышения самостоятельности хозяйственных единиц. Не был забыт и опыт осуществления нэпа: как метод стимулирования работников государственных предприятий, была выдвинута кооперация, безопасная с идеологической точки зрения, и, в то же время, основанная на личном материальном интересе работников. Однако, все эти экономические реформы не дали какого-либо существенного хозяйственного эффекта. В целом, экономическая политика второй половины восьмидесятых годов продемонстрировала явную неспособность политического руководства найти способы реанимирования больного экономического организма страны.

Мне представляется, что если бы Советский Союз в сложные для него годы (а начало восьмидесятых и является началом сложного периода советской истории) вместо акцентирования внимания на реструктуризации экономики[105], сконцентрировался бы на отказе от расточительных расходов на поддержку развивающихся стран, сократил свои расходы на ВПК, прекратил бы волевым решением бесперспективную войну в Афганистане, то запаса прочности страны вполне хватило бы для того, чтобы развернуть вектор развития вспять и отойти от края, к которому несся СССР на всех парусах. Но, данные вопросы даже не рассматривались, высшее политическое руководство жило в рамках своих иллюзий о победе коммунизма во всем мире, о необходимости помогать всем, кто только заикнулся о выборе социалистического пути развития.

В определенной степени катализатором процесса распада Советского Союза явилась Чернобыльская катастрофа, произошедшая 26 апреля 1986 года. В течение долгого времени информация о ситуации на Чернобыльской атомной электростанции замалчивалась, подавалась в искаженном виде. Люди получали больше правды из зарубежных средств массовой информации. Руководство страны оказалось неспособным с самого начала честно и правдиво сказать о реальной ситуации, тем более, что само получало данные о состоянии взорвавшегося четвертого энергоблока от местных властей и руководства станции в сильно урезанном и искаженном виде. Эта авария наглядно продемонстрировала существовавшую в СССР информационную закрытость, неспособность власти оперативно отреагировать на критическую ситуацию, явилась лакмусовой бумажкой для самой системы.

Но дело не только, и даже не столько в способностях высших руководителей СССР. Фактически, правильнее говорить о том, что проведение экономических реформ натолкнулось на жесткое сопротивление всей политической системы, читай – номенклатуры. Стремясь найти поддержку, реформаторское крыло в руководстве решило опереться на массы. Именно этими целями объясняется знаменитая политика «гласности[106]». Активная поддержка со стороны масс действительно позволила начать процесс демократизации политической системы. В качестве главного направления здесь было избрано повышение роли Советов, означавшее установление четкого разграничения функций между советскими и партийными органами. Высший орган советской власти – Верховный Совет – был дополнен Съездом народных депутатов и превратился в постоянно действующий орган. Именно эти меры положили начало развалу политической системы СССР, поскольку именно партийная вертикаль обеспечивала реальное функционирование политической системы; советские органы были властью сугубо номинальной, а потому оказались не готовы к выполнению возложенных на них полномочий.

Развитие гласности вызвало серьезную политизацию общества и рост протестных движений. Отчетливым становилось падение авторитета КПСС и увеличение антикоммунистических настроений в стране. Стоит отметить, что многими гласность воспринималась, как вседозволенность, в какой-то степени, – распущенность. Стало модным критиковать и даже унижать персоны прошлого, которые, хотя и могли быть критикуемы, но все же оставили свой существенный след в истории. А чего стоят скабрезные анекдоты про героев Гражданской войны! Конечно, такие анекдоты ходили всегда, но апогея своего развития и открытости преподнесения они достигли только в период гласности.

Своего максимума поляризация политических сил достигла в 1990 – 1991 гг., когда оппозиции удалось добиться отмены 6-й статьи Конституции СССР, закрепляющей особую роль КПСС в государственной системе Советского Союза. Откровенно говоря, это была самая большая ошибка, которую можно было совершить. Коммунистическая партия не была партией в том смысле, как это воспринимается в западных странах, это была носительница идеи, направления развития страны, можно даже говорить, что КПСС сама была идеологией страны Советов. Но, дело в том, что, к тому времени, иного и нельзя было ожидать. Непоследовательность в решениях и готовность Горбачева идти на уступки вызывала недовольство в самом коммунистическом движении[107]. Политическое размежевание оставляло все меньше возможностей для проведения сбалансированной политики, приходилось постоянно лавировать между правыми и левыми, не удовлетворяя, в конечном счете, ни тех, ни других.

Растущая политическая нестабильность весьма негативно сказывалась на социально-экономической обстановке в стране. Фактическое прекращение экономических реформ резко обострило положение в народном хозяйстве, которое все меньше могло удовлетворять повседневные нужды населения. Все это усилило кризис доверия к власти. Частой формой проявления недовольства стали забастовки, во время которых выдвигались не только экономические, но и политические требования. Особую активность при этом проявили шахтерские коллективы.

Проводимая в стране линия на постепенную демилитаризацию, хотя и улучшила имидж СССР (а особенно его руководителя) в глазах западной общественности, но ослабила его возможности влияния на международную обстановку в мире. К тому же, стремление улучшить внутриэкономическую ситуацию в стране за счет получения кредитов на Западе привело к необходимости идти на серьезные, подчас неоправданные, уступки во внешней политике, что также подрывало престиж руководства в глазах общественности.

Таким образом, к началу 90-х гг. стала очевидной невозможность осуществления реформирования СССР в рамках задуманного умеренного варианта преобразований. Руководство, инициировав перемены, уже вскоре оказалось не в состоянии справиться с теми силами, которые были им же разбужены, оно проявило явное неумение вовремя реагировать на требования общественности, запаздывало с назревшими преобразованиями, оставаясь в кругу идей, никак не соответствовавших распространенным социальным ожиданиям.

Бывший секретарь ЦК КПСС В.А. Медведев[108] в 1994 году писал, что к 1989 году развился «настоящий экономический кризис», оказавший значительное влияние на потребительский рынок со сбоем поставок продовольствия и ажиотажным спросом населения, в том числе на продукты первой необходимости. По утверждению Медведева, денежные доходы населения не контролировались, нарастала инфляционная спираль, а также «фактически оказалась похороненной» программа экономических реформ 1987 года.

Вместе с тем, экс-председатель Совета министров СССР Н. И. Рыжков[109] в 2010 году заявил, что дефицит преднамеренно создавался некоторыми представителями власти (в частности, по его словам, Ельцин инициировал одновременный ремонт 24 табачных фабрик, что спровоцировало дефицит табака).

Одним из наиболее отчетливых проявлений общего кризиса в стране стал кризис национально-государственных отношений. Будучи многонациональным объединением, Советское государство имело немало проблем в этой сфере – и доставшихся ему в наследство еще от Российской Империи, и тех, что возникли уже после 1917 года. До тех пор, пока власть была сильна, эти проблемы находились в приглушенном состоянии, лишь изредка выплескиваясь на поверхность. Однако в условиях ослабления власти они стали нарастать, постепенно захватывая все новые и новые области: и экономику, и социальные отношения, и политику. Росту межнациональных противоречий способствовала и неразбериха в национально-государственном устройстве: сформировавшись как унитарное государство, СССР в Конституции сохранил внешние черты федерации и конфедерации. Если ранее никакие формальные законоположения в реальности не имели значения, то теперь они стали той базой, отталкиваясь от которой силы, выступающие против Союза, стали требовать серьезных изменений в положении различных национальностей. Особенно часто они ссылались на закрепленное в Конституции СССР право наций на самоопределении.

Первый конфликт на национальной почве случился еще в 1986 г. в Алма-Ате, затем разгорелся территориальный спор между Арменией и Азербайджаном по поводу Нагорного Карабаха (с 1988 года), а с 1989 г. они стали вспыхивать практически повсюду: на Украине и Кавказе, в Молдавии и Прибалтике, внутри российских земель. Рост центробежных тенденций в СССР имел вполне серьезные причины, однако советское руководство, как и в других своих политических действиях, показало полную неспособность справиться с ними. Не понимая реальных истоков межнациональных противоречий, оно видело причины напряженности в этих районах в ошибках социально-экономического характера, допущенных местными властями. Естественно, и рецепты разрешения проблем казались на первых порах весьма простыми: составление программы исправления недостатков, дополнительное финансирование и смена кадров. Однако отказ рассматривать национальные противоречия как серьезнейшую проблему на деле лишь еще больше запутывал вопрос и скорее способствовал обострению борьбы, чем наоборот.

К тому же, характерной чертой СССР являлась неравномерность развития политического сознания в различных республиках. Если одни проявляли высокую степень лояльности к центру, то другие старались от них дистанцироваться. Это, в свою очередь, определяло отношение центра к республикам: тогда как республики Прибалтики, Закавказья и сама Россия подвергались жесткому давлению со стороны центра, то Средняя Азия и Украина, напротив, получали от него постоянную поддержку.

К концу 80-х поменялась исподволь, незаметно для глаз, сама страна. Люди вдруг поняли, что живут совсем не в том государстве, в котором родились и выросли. Перемены резко изменили саму жизнь, поменяв практически все. Центральные органы власти начали терять контроль над многочисленными субъектами страны. Ослабление власти центра породило соблазн в среде местных руководителей увеличить собственную власть. Таким образом, нарастающее противоборство союзного центра и республик стало не только борьбой за реформы, но и борьбой центральной и местных элит за власть. Роль локомотива в борьбе с союзным центром взяло на себя российской руководство.

Одним из завершающих ударов по уже еле дышащему СССР стала денежная реформа Павлова[110], проведенная в январе-апреле 1991 года, по замене крупных денежных купюр. По изначальной задумке, реформа должна была стабилизировать денежное обращение в СССР.

14 января 1991, незадолго до начала денежной реформы, Павлов получил повышение – был назначен Премьер-министром СССР. Таким образом, было официально закреплено стремление руководства страны к реформированию финансовой и политической системы.

22 января 1991 года Президент СССР Михаил Горбачев подписал Указ об изъятии из обращения и обмене 50- и 100-рублёвых купюр образца 1961 года. О подписании Указа было сообщено СМИ поздним вечером того же дня, когда практически все финансовые учреждения и магазины уже были закрыты. Наиболее находчивые люди в ближайшие часы после этого смогли разменять имевшиеся у них 50- и 100-рублёвые купюры в кассах метро, железнодорожных вокзалов и у таксистов (многие кассиры и таксисты, занятые работой, ещё не знали об оглашении Указа). Некоторым удалось отправить крупные денежные переводы в отделениях почты при вокзалах, работавших до 24 часов. Реформой предусматривалось, что 50- и 100-рублёвые купюры образца 1961 года подлежат обмену на более мелкие купюры образца того же 1961 года.

Обмен изымаемых купюр сопровождался существенными ограничениями:

· Сжатые сроки обмена – три дня с 23 по 25 января (со среды по пятницу).

· Не более 1000 рублей на человека – возможность обмена остальных купюр рассматривалась в специальных комиссиях до конца марта 1991 года.

Одновременно была ограничена сумма наличных денег, доступных для снятия в Сберегательном банке СССР – не более 500 рублей.

Планы правительства реализовались лишь частично: конфискационная процедура позволила изъять из обращения 14 миллиардов наличных рублей. Эффект неожиданности реформы должен был помочь в борьбе со спекуляцией, нетрудовыми доходами, фальшивомонетничеством, контрабандой и коррупцией, но на практике главным последствием реформы стала утрата доверия населения к действиям правительства.

Непопулярные «шоковые» реформы, проводимые в СССР под руководством Павлова, продолжились. Со 2 апреля, так же неожиданно, в СССР были установлены новые цены, которые были примерно в 3 раза выше предыдущих. Реформы 1991 года привели к резкому обнищанию большинства населения СССР.

Вышеперечисленные решения, вкупе с усугубляющейся ситуацией, вызвали активное недовольство со стороны консерваторов во власти, в среде которых возникла идея организации заговора, как против новой модели Союза, так и против реформ вообще. Попыткой осуществления замыслов стал путч 19 – 22 августа 1991 года. Быстрый крах консервативной попытки сохранения СССР, свидетельствовавший о слабости центра, не только сорвал создание нового объединения, но и привел к неконтролируемому распаду СССР.

После этих событий распад СССР был неизбежным. Первыми из СССР вышли Латвия, Литва и Эстония. В начале декабря 1991 года лидеры России (Б.Н. Ельцин), Украины (Л.М. Кравчук) и Белоруссии (С.С. Шушкевич) подписали так называемое «Беловежское соглашение[111]», объявлявшее о роспуске СССР и создании Содружества Независимых Государств, к которому 21 декабря присоединились Азербайджан, Армения, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан. Через четыре дня, в связи с распадом СССР, М.С. Горбачев подал в отставку с поста Президента.

Таким образом, в 1991 году закончилась история советской государственности[112]. Процесс распада СССР, по сути, начинался с выхода республиканских коммунистических партий из состава КПСС. Этот процесс повлек за собой дробление ранее единой и централизованной союзной номенклатуры и сопровождался стремительным отходом от московских верхов республиканской политической элиты.

Интересна также оценка событий, происходивших в СССР, ключевыми фигурами западного мира. За две недели до подписания Беловежских соглашений бывший премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер в Хьюстоне заявила: «Сейчас де-факто произошел распад Советского Союза, однако де-юре Советский Союз существует. Я уверяю вас, что в течение ближайшего месяца вы услышите о юридическом оформлении распада Советского Союза». Президент США Джордж Буш (старший) в своем заявлении от 25 декабря 1991 года, после того как Горбачёв сообщил ему по телефону о своей отставке, подчеркнул: «Соединенные Штаты приветствуют исторический выбор в пользу свободы, сделанный новыми государствами Содружества. Несмотря на потенциальную возможность нестабильности и хаоса, эти события явно отвечают нашим интересам[113]».

Нельзя утверждать, что все события второй половины восьмидесятых годов были вызваны к жизни деятельностью вражеских агентов, пытавшихся сломить непокорный дух советского народа. Но нельзя также отрицать определенное влияние, которое оказывалось на СССР извне. Надо честно признать, что существование СССР не устраивало определенные круги на Западе, что одной из задач, которые стояли перед ними, была нейтрализация страны Советов, в идеале – уничтожение. И, надо признать, их надежды сбылись.

25 декабря 1991 года Президент СССР М.С. Горбачев обратился к гражданам страны по Центральному телевидению:

«Дорогие соотечественники! Сограждане! В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества независимых государств я прекращаю свою деятельность на посту Президента СССР».

Эти слова ознаменовали закат советской идеи, закат страны, первой попытавшейся построить общество справедливости, ушла эпоха, целый мир! Тогда это не было понято. Понимание пришло теперь, по прошествии многих лет. Наверное, так рушатся величайшие империи мира.

Вечером, в 19 часов 38 минут, с флагштока над президентской резиденцией в Кремле был спущен флаг Союза Советских Социалистических Республик. Кадры этого события обошли весь земной шар, были показаны крупнейшими телекомпаниями. Советский Союз умер.