Почти по Роб-Грийе

— Я хочу тебя, — бормочет он, расстегивая блузку.
— Хотеть значит созидать, — от нетерпеливого дыхания на шее щекотно.
— Тогда я трахну тебя без презерватива, — пальцы крепко ухватываются за соски. — Грудь женщины — величайшее изобретение, одновременно полезное и приятное…
— Но… но почему именно я? — недоумение достойно вознаграждения. Тела продолжают танец страсти, освобождая ум, — редкое мгновение истинного просветления.
— Давно заметила, что один юноша избегает встречи. И вот однажды вечером, возвращаясь домой, встретила его в «Пеструхе» сидящим за столиком и смотревшим усталым взором на улицу. И вспомнилось, что не в том опасность, что станет он добрым, а в том, что станет наглым, насмешливым и равнодушным…
— Значит, это нечто вроде лекции?
— Семинарского занятия. Факультатива по практической философии жизни…
Отстранение.
Вот лежит женщина. У нее гладкое тело, и лишь внимательный взгляд отмечает крохотные пупырышки под мышками и на голом лобке — свежие следы бритвы, избавившей плоть от эфемерной стыдливости, подставив бесстрастному свету нежную область гениталий. Руки женщины заброшены за голову и крепко сжимают никелированные решетки кровати. Ноги согнуты в коленях, широко раздвинуты. Хорошо видно как вагина принимает в себя, втягивает полными красными губами с темной каймой пигментации напряженный фаллос. Словно тугой бутон поддается теплу страстного солнца, распуская лепестки, открываясь, расширяясь, орошая влагой нетерпеливые лучи. Слышится дыхание, стоны. Воздух пропитан запахом совокупления. Пальцы женщины терерь цепляются за спину мужчины. Крохотные царапины и краснота. Колени все шире — полное доверие, полное раскрытие. Мужчина все резче проникает вглубь, ощущая близость семяизвержения. О, как прекрасно соединение извечно созданного друг для друга!
Это происходит с телом, но не с душой. Душа рядом, с холодным любопытством смотрит на очередную феерию соития.
Стыд? Разочарование? Расчет? Послушное тело, подобно корове ведомое опытным пастухом на благое пастбище или под нож мясника. Безумное расточительство природы, всегда берущей количеством даже тогда, когда видится лишь качество. Взаимный обман инстинктов, тонких механизмов, что настраивались миллионы лет, совершенствовались единственно ради зачатия и продления рода. Идеальные машины совокупления, трущиеся гениталии — шедевры биотехнологического творчества природы.
Что такое разум? Разум есть обман инстинкта, так же как секс есть обман стремления к размножению. Химический триггер взведен, канальца переполнены семенем, крошечные существа, подхлестывая себя жгутиками, готовы устремиться в теплые глубины к покоящейся в терпеливом ожидании яйцеклетке. Но… вновь ложь, только ложь доставляет то, что почитается за истинное наслаждение.
Фаллос выскальзывает из вагины, оплетенный тонкими нитями тягучей жидкости, багровый от близкого семяизвержения. Женщина требовательно стонет. Напряженное влагалище не смыкается, темнеет влажная щель между распухшими складками, но фаллос начинает свое путешествие вверх, прочерчивая по телу тонкую слизистую полоску, точно странный моллюск. Лобок, венерин холм, пупок, живот… Все выше и выше к почти подростковым грудям, увенчанным крошечными напряженными сосками. Но и это не конечная остановка. Обман будет изошренней! Мужчина почти усаживается на грудь женщины, держится за решетки изголовья и требовательно упирается естеством в ее подбородок, губы. Одна ее рука спускается ко все еще раскрытой вагине, к напряженному клитору, другая обхватывает фаллос. Ложь… Ложь… Физиологическая ложь… Психологическая ложь…
Случайные любовники. Думают ли они о чем-то ином, кроме как о себе? Что видит равнодушная душа в письменах слитых воедино тел, в которых нет ничего общего, кроме неистребимой страсти к оргазмированию? Есть ли хоть гран оправдания бесстыдству совокупления?
Язык женщины заученными движениями скользит по горькой головке, ощущая вкус собственной вагины и капли нетерпеливой спермы. Пальцы погружаются во влагалище, в неудовлетворенную тьму — слишком тонкие эрзацы эрегированного фаллоса, теребят крошечный похотник — рудимент члена. Мужчина, балансируя на грани, даже здесь пытается проникнуть глубже — в горло, в пищевод. Куда ни ткни, у женщин везде вагина. Почему бы и нет? Резкий рывок во что-то обволакивающее и пульсирующее, невозможно глубокое, живое, женская ладонь теребит мошенку, и это последний рубеж…
Головка пульсирует и разряжается. Женщина дергается в таком же индуцированном оргазме — искрящая катушка порождает хаос помех, беспорядочное наложение стыда, облегчения, стремления вздохнуть, выплюнуть, сглотнуть, жалось, ненависть, нежность — миллионы феноменальных модальностей, среди которых отыскиваются спектральные линии сладострастного поглощения.
Она лежит, закрыв глаза. Недостаточно для полной разрядки. Внизу копится тяжесть неудволетворенного желания, но мастурбировать сейчас кажется неправильным, непрофессиональным. Она лишь очень дорогая вагина, ее дело глотать сперму всеми возможными способами и симулировать оргазм, если очередного партнера подобное возбуждает, то есть стонать, выть, кричать непристойности, требовать, чтобы vyyebali ее pizdu, чтобы взяли ее в зад, чтобы кончали на нее, а она бы корчилась под холодным взором восседающей рядом души, измазанная семенем, падшая в такие бездны, откуда вершины кажутся недосягаемыми.
И словно услышав, мужчина склоняется к ее уху. Очередная фантазия накаченного афродизиаком фаллоса. Женщина переворачивается на живот, встает на четвереньки. И вновь бесстыдно открытая вагина, но головка равнодушно скользит мимо и упирается в анус. Щека прижимается к подушке, руки раздвигаю ягодицы, нужно особым образом напрячься, чтобы впустить в себя член. Там уже все разработано, нет ни капли болезненных ощущений, лишь тонкая жилка стыда бьется в какой-то иной жизни.
Наверное, это совсем не то, что отдаваться любимому, со всей страстью подарить ему в полное владение собственное тело, жаждать ощутить его везде, в самых укромных и запретных уголках. Наверное. Душа молчит.
Все стало неважным. Человек потерялся в мире им же созданных симулякров: бог, жизнь, смерть, чувство, мысль, невинность… Нет ни одной категории, которую бы не извратили, разрушили, затерли, точно мелкую серебряную монетку. Кунсткамера уродцев идеального мира. Чудовищные мутанты, порожденные Веком Прагматизма. Человек есть то, что следует искоренить. Ему нужны пляски на канате и ему плевать, если Бог мертв. Сколько нужно знамений, дабы понять всю преступную бесмысленность расхожей фразы: «Бог в небесах, и, значит, все в порядке»? Великий Пан умер!!!
Женщина цепляется за подушку, подаваясь вперед от каждого толчка. Ее лицо иногда морщится — то ли от сладкой муки, то ли просто от чересчур резкого проникновения фаллоса. Что может быть естественнее с точки зрения сладострастия и что может быть противоестественнее с точки зрения природы? Человек не более, чем грязевой поток, и нужно обратиться морем, чтобы без опаски принять его в себя и не сделаться нечистым. Она ждет, капли пота стекают по вискам. Усталость. Приторно-раздражающая усталость перевозбужденного тела. Афродизиак просачивается и в нее, пропитывает пещерки и ложбинки, туго натягивает физиологические пружинки.
Фаллос входит и выходит из анального отверстия, вдавливая и выдавливая тягучие капли смазки. Тела стонут. Мужское тело крепко держит женское за талию, помогая себе руками насаживать его на эрегированный член. Женское отпускает свои ягодицы, левая рука привычно ложиться на раскрытое лоно, проникает внутрь пальцами, правая тянется дальше между бедер, нащупывает мошонку, осторожно сжимает ее. Не слишком удобная поза, высшая математика совокупления, лишь бы приблизить долгожданный момент.
Грех? — размышляет холодная душа. Разве они не настолько ничтожны эти два тела, что и грехи их ничтожны, мелки? А если быть человек потому взбунтовался против Бога, что более не мог переносить сознание собственной ничтожности?! Грех — расстояние между человеком и богом… Чересчур лестное мнение о человеке. Безумный Фридрих погорячился в своем комплементе. Где есть расстояние, там есть и соседство — фамилярное подергивание Создателя за рукав, обиженное хлюпанье носом, ради которого пришлось распять часть себя на позорном кресте.
Недостающая книга Святого Писания, созданная конченным безумцем — последний всплеск Откровения, который уже не могла вмещать душа правозвестника Сверхчеловека. Да и был ли он правозвестником?! А если в его последнем лобызании умирающей лощади на полуденной площади Турина со всей отчетливостью раскрывалась его такая человеческая душа? Пророк умершего Бога. На Бога надеялись, Бога любили, в Боге сомневались и призывали его на суд, но никто еще столь страстно и боговдохновенно не проклинал Бога, как Ницше.
Если Бог умер, то что есть истина? Истина верующего или истина атеиста? Что есть грех? Послушание заповедям или вкушение запретных плодов? Или он не был безумен?! Разве в его глазах видна хоть одна капля безумия? Пророк замолк, ибо больше некому вещать его устами…
Стоны и крики, агония последнего семяизвержения, капли спермы, вытекающие из еще открытого сфинктера, опадающий натруженный пенис. Апатия полностью разряженных батареек.
Мужчина отваливается на бок противной брюхатой пиявкой, закрывает глаза, потому что в его партнерши не остается ни капли сексуальности — тощее тело с покрасневшей кожей и распухшими гениталиями. Женщина сползает с кровати, морщась от холодного пола и липкости в промежности, бредет к туалету, долго мочится, разглядывая колени. Струйка журчит, остатки спермы подсыхают протвной пленкой. Хочется быстрее забраться в ванну. Наверное, так себя чувствует опыленный цветок, по которому потопталась пчела, запустив бесцеремонный хоботок в самую глубь пестика, приходит в голову смешная мысль.