Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Послание к другу, убеждающее его отправиться на войну
Очнись от сна, мой друг! Ты слышишь, бьет Набат войны в Европе и зовет Прервать досуг греховный! Иль меж нас Уж нет таких, кто в скверне не погряз? Он кличет тех, кому постыло гнить Без дела, кто хотел бы оживить Мужскую честь, почившую в гробу, Восстав на благородную борьбу. Иным заботам смертных - грош цена. Все их затеи рухнут, как одна. Взгляни на честолюбца, что хвалу Готов, как нищий, клянчить на углу И лесть скупать за деньги, но в миру Заслужит лишь бесславье и хулу! А вот обманщик ловкий, что не чтим Никем и никого не чтит - каким Путем в своих он плутнях не пойди, А все овраг змеиный впереди! Вот гордый сэр, что важен и тяжел На вид, а гол, на деле, как сокол. Откроется, каков его доход, И вмиг его от злобы разорвет! А тот, кого зовет счастливцем свет, - Всеобщей тайной зависти предмет, И все его чернят, кто испокон Мечтали сами быть в чести, как он. Повсюду ложь, на что ни бросишь взгляд. Бежать, бежать, куда глаза глядят! - Велит нам разум. Уж честней бежать, Чем в этой жиже смрадной погрязать. Весь здешний мир замешан на дрожжах Безумства, и царит в его садах Безудержное буйство сорных трав, Учение Создателя поправ. Мир закоснел в распутстве и грехах, И чужд ему небесной кары страх. Все доброе опошлено. На всем Печать двуличья. То, что мы зовем Сегодня дружбой, - скрытая вражда. Нет ни стыда, ни правого суда. Молчит закон. Утехи лишь одни Желанны тем, для коих честь сродни Игрушке. Шутовства и чванства смесь - Вот их величье. И в почете здесь Обжора, франт да толстая мошна, Что похоть их обслуживать должна. Почем платил придворный жеребец За ленты и крахмал, чтоб наконец Стал вид его кобылке светской люб И та ему подставила свой круп, Пылая вожделеньем оттого, Что лорд пред ней? И пакостней всего, Что ей нельзя иначе поступить (Днесь неучтиво шлюхою не быть): Коль знатен он и вхож в высокий свет, То с ним блудить - урону чести нет. Что мы клеймим в лачуге как разврат, То в замке - томной негой окрестят. О, эти твари! Кто постиг вполне Повадки их бесстыдные и не Был возмущен! Коль голос чести тих, Пусть смех и злоба сложат гневный стих О тех, что пред нарциссовым стеклом Рядят, кого им выставить ослом, Сплетают в сеть цветки да завитки, И чтобы уд мужской завлечь в силки, Ему всечасно ставят западни. А меж собой - как мелочны они! Коль на подруге бант не так сидит, Вмиг заклюют. Зато, забыв про стыд, Едва завидят модный пикардил, Визжат, как будто слепень укусил. Ревнуют, и бранятся, и юлят, И бедрами виляют, и скулят - Выделывают сотни мерзких штук, Как свора исходящих течкой сук. А с виду - лед. Ведь если им порой Поклонник и подбросит фунт-другой На сласти - разве ж это неспроста! О, нынче нашим дамам не чета Питс, Райт, Моде - сегодня стиль не тот. Им леди сто очков дадут вперед. Народ наш горд, но уважает знать И потону им склонен позволять Жить в блуде, не таясь и на виду. Здесь, как на бирже, их товар в ходу. Кто похотью к чужой жене влеком, Тот и свою не держит под замком. Муж нынче грубым скрягою слывет, Коль не пустил супругу в оборот И не сумел всех средств употребить, Чтоб с честного пути бедняжку сбить. Сестрой торгует брат, а лорда друг С его же леди делит свой досуг. Не принято и думать ни о чем, Кроме любовниц. Будет наречен Пажом служанки тот, кто грубый пыл Ни с кем из знатных шлюх не разделил Иль не бывал бессчетно ублажен Щедротами примерных наших жен. Вот каковы дела и нравы их. Достойны ли они, чтоб ради них Терять здоровье? Разум? Сердце? Честь? Швырять на ветер тысячи и сесть Во Флит иль в Каунтерс? Не в угоду ль им Несется франт по людным мостовым, В пух разодет, в карете иль верхом, Чтоб из Гайд-парка въехать прямиком На те подмостки, где, как говорят, Не принят слишком вычурный наряд, Где гребни, склянки, пудры и духи, Как, впрочем, и любовные стихи, Уж не спасут. Не ради ль них, мой друг, Себя мы обрекаем на недуг? Безумства? Ссоры? Не за них ли пьем Сверх меры, чтобы выблевать потом С проклятьем? Отчего с недавних пор В гостях напиться пьяным - не позор? Что за геройство - прочих перепить, Когда героя впору выносить Проветриться? Таким предстал для нас Мир немощный и дряблый. Всякий час Пороки наши множатся. Они В движенье постоянном (что сродни Погоне), по телам и головам Друг друга заползают в души к нам, Переполняя чувства и умы, Пока под грузом их не рухнем мы. Я говорю: беги, мой друг, беги От гибельных сих пропастей, где зги Не разглядишь. Уж короток и день Стал для игры - так нам и ночь не лень. На то потратить, чтоб одним броском Себя навек связать с ростовщиком. Старик уже не в силах сам поднять Стакан игральный - ну так он нанять Того, кто б за него сыграл, спешит И взором стекленеющим следит, Как тот бросает. Так развратник рад Хоть поглядеть под старость на разврат. Нас червь азарта точит. Мы же с ним Не можем сладить или не хотим. Иль так тщеславье в нас раздражено? (Хоть это нам не оправданье.) Но Уж лучше так, чем вовсе потерять Достоинство и честь и восхвалять Их светлости любой удачный шар, Крича, что лорда выдает удар, Хоть, кажется, какое дело мне, Раз я стою спокойно в стороне? Ведь хоть охрипни я, хваля его, Их светлость не вернут мне и того, Что мне потом придется уплатить, Чтоб сорванное горло подлечить. Лесть лорду дешева, поскольку он Такой толпой лакеев окружен, Которым их лакейство не претит, Что жалкий одиночка-льстец, кто льстит Без низости, пред этой бандой слаб. Зато продажный шут и подлый раб Возлюблен и в чести. О, времена! Беги, мой друг! Пусть строк моих волна Тебя умчит из ада, где льстецы, Завистники, фискалы, гордецы, Наушники, шпионы, шептуны (Чьи руки кровью тех обагрены, Кто их не раскусил), где мастаки В искусстве лжи, ханжи, клеветники, Бахвалы, лжесвидетели кишат Несметною толпой. И этот ряд (Ведь род людской плодит повсюду грех) Длить много легче, чем прервать иль всех Пересчитать на первый и второй, Хоть будь фельдфебель ты над всей землей. Простимся ж, Колби. В свой опасный путь Возьми с собой заветы друга: будь Столь безупречен, чтобы дел своих Ты мог не устыдиться в смертный миг; Ищи не славы на полях войны, Но истины единой; без вины Не виноваться; властвуй над собой И сможешь одолеть в борьбе любой; Не сетуй на судьбу, и, что она Тебе ни шлет, - верни ей все сполна; Какой она тебе ни кажет лик, Смирись, но будь себе равновелик. Знай: удостоит высшая хвала Не доблести, а добрые дела. Я верю, друг мой: мертвый иль живой, Ты не уронишь чести родовой. Еще последний мой тебе совет: Не богохульствуй. Среди смертных нет Такого, в ком бы чтили храбреца, За то, что он дерзнул хулить Творца. Теперь ступай искать покой в бою. Кто пал за веру, быть тому в раю. Перевод М. И. Фрейдкина
ЭЛЕГИЯ
ЭЛЕГИЯ
Будь, как Вергилий, холоден поэт Иль тучен, как Гораций, или сед И стар годами, как Анакреон - Все мнит читатель, что поэт влюблен. Кто ж запретит и мне в моих стихах Игривым быть, как юный вертопрах, Который провести не мыслит дня, Чтоб не взнуздать крылатого коня? Одев чело плющом, взгляну-ка я, Кто будет мне завистник и судья. Супруги и отцы! От глаз моих Сокройте дочерей и жен своих! Я заявить спешу свои права На все, чем прелесть женская жива. Ведь лица, формы, линии - черты И атрибуты женской красоты - Весьма любезны музам. Но поэт Воспеть их вправе, вожделеть же - нет. Поэтому уймитесь. Жен и дев Лишь восхваляет скромный мой напев (Коль им к лицу хвала), иль будет вам Спокойней, если ваших милых дам На мерзких ведьм, уродливых и злых, Заменят эльфы? Впрочем, даже их Держите в затрапезье, ведь шелка Пройдох-певцов манят издалека. А век наш поэтическим слывет, И нынче каждый конюх - рифмоплет. Но я, уж двадцать лет живущий там, Где столько шелка, что не снилось вам, Не хуже тех, кто поставляет шелк Иль ус китовый, знаю в этом толк. Я, что не раз едал на серебре Среди франтих и франтов при дворе, Изведав и вражду, и дружбу их, - Я знаю, их ли платья, что на них. И потому хулить пристало ль мне Того портного, что своей жене Перед началом брачной их игры Давал одеть наряд, что до поры Заказчице не послан? Он грешил Лишь тем, что упредить других спешил. По мне ж, одень ты клячу хоть в парчу, Я оседлать ее не захочу, Как и твою жену, хоть на нее Ты лучшее навесь свое шитье. Ведь если так, то похоть возбудит И стул, коль модной тряпкой он обит. Но я, мой друг, признаюсь, не из тех, Кого атлас да бархат вводят в грех. Иль мнишь ты, будто я, как тот лакей, Что, в гардеробной у жены твоей Отряхивая с юбок пыль и грязь, Томится, от желанья распалясь, Иль, брошенный башмак ее найдя, Его лобзает, страстью исходя, Иль на висящем платье задерет Подол и то вершит, чего мой рот И вымолвить не в силах? Ты-то был От счастья без ума, когда следил За бедным парнем в щелку! Впрочем, он, Будь хоть немного грамоте учен, В стихах бы прозу чувств своих воспел, Мол, за любовь позор он претерпел. Подобных бардов нынче пруд пруди! Такой заметит бантик на груди - И вмиг готов сонет. А тот, другой, Что в мадригале к матери родной Расхваливал французский капюшон, Что на знакомой леди видел он У Мэри Спиттл! " О, как была пестра На бирже и в порту шелков игра! " - Поет один, другой в ответ ему Язвит, что шелку этому всему, Мол, грош цена, твердит, что для него С Чипсайдом не сравнится ничего - Там в дни гуляний, по его словам, Не лавки напоказ являют вам Атлас, панбархат, плюш и кружева, А окна - вот, мол, пышность какова! Пусть глупостями тешатся глупцы, А то, пожалуй, не сведет концы С концами сводня-жизнь! Мне ж дела нет, Пленит ли их роскошный туалет На жирной шлюхе иль стульчак в резьбе! И не спрошу я, почему тебе Стократ важнее женино тряпье, Чем ум, манеры и лицо ее! Перевод М. И. ФрейдкинаДанная страница нарушает авторские права?