Святые и современность

Удивительная особенность православия — повседневное почитание сонма святых, чье реальное участие в духовной жизни каждого из нас не вызывает сомнений. Эта уверенность исходит из двухтысячелетнего практического опыта Церкви, а также поразительной способности подвижников веры и благочестия быть современными независимо оттого, когда и при каких исторических обстоятельствах каждый из них совершал свой святой путь.

Есть еще одна отличительная черта наших святых: они связаны невидимой нитью преемственности, хотя многие из них никак не могли знать друг друга, да и разделены были их подвиги не только расстояниями, но и временем. Вот, например, преподобные Нестор Летописец, Иов Почаевский, Паисий Величковский и мученица Параскева, нареченная Пятницей. Разные эпохи, особые, только каждому из них присущие обстоятельства жизни. И все же они дополняют друг друга, одновременно оставаясь яркими личностями с присущими только им чертами характера и жизненными коллизиями.

Преподобный Нестор Летописец жил в XI — начале XII века и местом для своего подвига избрал кручи Днепра, на которых знаменитая Киево-Печерская Лавра, с самим преподобным Феодосием во главе и сонмом старцев, уже возносила свои горячие молитвы к Господу. Это была историческая эпоха становления и расцвета Киевской Руси.

Невольно предстает перед мысленным взором келья с горящей на столе свечой и согбенный над пергаментными свитками старец, выводящий гусиным пером слова: «Се повести временных лет, откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуда Русская земля стала есть». Написания одного только этого мирового шедевра — знаменитой Летописи — было бы достаточно, чтобы имя Нестора вошло в историю. Но ведь он был еще и монахом, молитвенником и духовным делателем. Знаменитое изгнание беса из будущего святителя Новгородского Никиты, которое вместе с иными Киево-Печерскими старцами совершил преподобный Нестор, — это и подтверждение духовного опыта, и прямое свидетельство для сегодняшних любителей экзорцизма, что чин этот молитвенный — удел опытных монахов, а не доморощенных священников, обремененных семейными и приходскими заботами.

Но все же главной заслугой преподобного было возвеличивание истинного знания, которое, в соединении с любовью к Богу и покаянием, приносит мудрость житейскую и уверенность в вере и спасении. Нестор Летописец — не только древний писатель, из трудов которого мы узнаем и о житии преподобного Феодосия, и «О житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба», но и горячий проповедник книги как таковой. Вчитайтесь в эти слова старца: «Великая бывает польза от учения книжного: книги наказуют и учат нас пути к покаянию, ибо от книжных слов обретаем мудрость и воздержание. Это реки, напояющие вселенную, от которых исходит мудрость».

На какие бы источники опирались наши знаменитые историки Соловьев, Ключевский или Карташев, не будь под рукою Богом сохраненных текстов «Повести временных лет»? Именно преподобный Нестор дал нам историческое знание и приоткрыл тайны давних столетий. Он показал, каких высот может достигать мысль и знания человеческие, если они сочетаются с духовным деланием.

Как бы продолжением подвига Нестора Летописца становится жизнь иного святого, подвизавшегося в Почаевском монастыре четыре сотни лет спустя, — преподобного Иова Почаевского.

В те времена юго-запад Руси был местом постоянных столкновений идей, мировоззрений, земных политических и экономических страстей. Если во времена Нестора Летописца главной бедой была междоусобица, то при преподобном Иове — это была экспансия католицизма на исконно русские земли и преступная уния. Казалось бы, разные эпохи, иные проблемы, да и местность другая. Но всмотритесь внимательнее в житие преподобного Иова, не уделяйте главное внимание лишь пещерке старца, хотя без нее трудно осмыслить подвиги подвижника.

Иов Почаевский (или, как он сам себя любил называть, Иоанн Железо) был великим молитвенником. Есть свидетельство его ученика преподобного Досифея, в котором повествуется следующее: «Однажды, когда молился преподобный в той пещере, вдруг облистал его свет благодати Божией, сиявший по всей церкви в течение двух часов непрестанно. Я же, увидев его, в великом ужасе пал на землю, побежденный таким чудным видением». Также из воспоминаний современников известно, что Почаевский подвижник был делателем умной молитвы — непрестанной молитвы Иисусовой: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя, грешнаго».

И наряду с этими, сугубо монашескими подвигами, преподобный Иов Почаевский не только любил книгу и знания, но и сам активно способствовал тому, чтобы эта любовь была у каждого, кто определяет себя православным христианином. Он создает Почаевскую типографию и много пишет в защиту православия. Сохранилась одна из его книг, под заглавием «Книга Иова Железа, игумена Почаевскаго, властною его рукою написанная». Ее переиздали в 1889 году под заглавием «Пчела Почаевская». Сегодня надобно вспомнить и иную типографию преподобного Иова Почаевского, которая из дальней Америки хоть как-то удовлетворяла наш духовный голод во времена атеизма. Без небесного благословения преподобного почаевского старца она бы вряд ли существовала.

Эта взаимосвязь подвижников веры, считавших, что книжная мудрость и знания для любящих Христа обязательны и необходимы, особенно ярко раскрылась в житии архимандрита Нямецкого монастыря, преподобного Паисия Величковского. Это наиболее близкое к нам историческое время. Заканчивается век дворцовых переворотов, образуется империя, но не прекращается духовная борьба добра со злом. Ереси, нестроения и уловки лукавого становятся более изощренными, они проникают не только в умы прихожан, но и в оплоты веры православной — монастыри.

Преподобный Паисий в конце XVIII века стал источником будущей реки монашеского делания, из которой вышла великая плеяда русских старцев.

После иноческих лет, проведенных на Афоне, Паисий становится не только последователем умного делания, но и активным строителем монастырей, которые действуют по чину и уставу святителей Василия Великого, Феодосия Великого, Феодора Студита и Афонской горы. Основные идеи этого устава: нестяжательность, отсечение воли и послушание, умная молитва и чтение книг, сочетаемое с непрестанным рукоделием.

Живя в Нямецком монастыре, преподобный преумножает его многократно. В обители подвизаются в молитве и трудах около 10 тысяч иноков. И здесь, как у Нестора Летописца и Иова Почаевского, путь спасения и познания Христа лежит не только в молитвенных подвигах, но и в знаниях.

Переводы святоотеческих творений Паисия Величковского с греческого на русский язык, долго бывшие единственными в русской литературе, читались повсюду. Им были изданы «Добротолюбие», сочинения преподобного Исаака Сирина, преподобного Феодора Студита, преподобного Варсонофия, святителя Григория Паламы, преподобного Максима Исповедника, сборник из творений святителя Иоанна Златоуста и многое другое. Преподобный Паисий, после преподобного Сергия Радонежского, возрождает на Руси школу старчества, которая в XIX веке расцветает в Глинской и Оптиной пустынях и имеет продолжение по день нынешний.

Три подвижника, в земле нашей просиявших. Преподобные монахи, каждый из которых — светлая спасительная грань православной веры. И как здесь сочетать многомудрых старцев с мученицей Параскевой Пятницей, которую столь любит наш народ, и ее почитание пронизывает всю историю христианской Церкви, начиная с III века?

Ее подвиг и страдания — удел мучеников за веру первых веков христианства. Но задумайтесь, разве лишь ради собственного спасения претерпела мучения и отсечение главы святая дева? Ведь озлобила она своих гонителей прежде всего тем, что несла свет истины простому народу, который исповедовал язычество и поклонялся идолам. Понимая и следуя словам Христа: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14: 6), святая Параскева Пятница просвещала, образовывала рядом с ней живущих, то есть возвращала им образ Божий.

А разве не этим же занимались преподобные Нестор, Иов и Паисий?

История нашей веры украшена многочисленными свидетельствами и подвижниками, она многогранна и бесконечно познаваема, но есть в ней главное — Господь, который в каждом Своем подвижнике являет маленький штришок Самого Себя, отражает Свою непостижимость в главном Своем творении — человеке.

Именно поэтому века и расстояния здесь бессильны.