Фазовость

Наряду со значениями линейной аспектуальности (и в тесной связи с ними) в языках мира встречаются и другие значения, которые обычно называются «фазовыми» (или «фазнсными») и определяются как указа­ние на одну из трех логически возможных временных фаз ситуации — начало (инхоатив)⁹*, продолжение (континуатив) и конец (терминатив); ср. практически тождественные формулировки в [Маслов 1978; Храков-ский 1980 и 1987: 153-155; Tommola 1984; Brinton 1988; Мельчук 1998: 137-1381 и многие другие. Иначе говоря, глагольные показатели фазы являются просто аффиксальными эквивалентами предикатов 'начаться', 'продолжаться' и 'кончиться' (при этом часто указывают, что значение 'начаться' является семантически элементарным и два других фазовых

*' Среди тех лингвистов, которые настаивали на более сложном устройстве аспектуальной семантической зоны, отметим оригинальные работы Э. Косериу о романских глагольных системах, а также более поздние исследования (Friedrich 1974; Longacre 1983; Dik 1989; Bybee et al. 1994; Мельчук 1998] и др.

⁹* Иногда в типологической литературе различаются инхоатив (начало процесса) и ин-цептив (начало состояния, например, покраснеть); ср. подробнее (Недялков 1987]. Ниже мы будем' использовать термин инхоатив в качестве родового обозначения «начала ситуации» любого типа.

значения представимы с помощью комбинаций этого значения и отри­
цания — ср., например, [Апресян 1980: 30]). /

Казалось бы, такое определение фазы предельно просто и не додано вызывать возражений. Тем не менее при ближайшем рассмотрении эта простота оказывается обманчивой.

Попробуем ответить на следующий вопрос: в какой степени фазовые значения принадлежат аспектуальной семантической зоне?

Если аспект описывает, как данная ситуация развивается во вре­мени, то значения, соотносящиеся с основными «временными фазами» ситуации должны составлять наиболее существенный компонент аспек­туальной семантики — так сказать, быть аспектуальными par excellence. На самом деле, как мы могли видеть из только что приведенного обзора аспектуальных значений, картина вовсе не такова. Конечно, инхоатив фи­гурирует среди частных значений граммемы пунктива, но значение конца ситуации в чистом виде (терминатива) является сравнительно редким — гораздо чаще обозначается момент достижения естественного предела (с помощью граммемы комплетива), а это не одно и то же. И, наконец, самое удивительное состоит в том, что континуатив вообще не фигурирует в нашем списке аспектуальных значений. И не только в нашем: мно­гие типологи почему-то вовсе отказываются считать фазовые значения аспектуальными (так, в [Мельчук 1987] фазовость, в отличие от аспек­тов, описывается среди «качественных характеристик факта», а в обзоре аспектуальных значений в языках мира [Chung/Timberlake 1985] ни од­но из фазовых значений даже не упомянуто), либо отводят им место на периферии аспектуальной семантической зоны — «прототипически-ми» же аспектуальными граммемами оказываются те, которые выражают не продолжение ситуации, а длительность, повторяемость, хабитуаль-ность, ограниченность во времени и т. п. Более того, те аспектологи, которые особенно настаивают на аспектуальном характере фазовых зна­чений (такие как, например, С.Дик или, еще раньше, Э. Косериу), в ко­нечном счете оказываются вынужденными определять фазовость совсем иначе. В их интерпретации эта категория трактуется столь расширительно, что она фактически сливается с собственно аспектом: фазовыми оказыва­ются значения прогрессива, перфекта, проспектива и других показателей того или иного качественного этапа развития ситуации (ср., в частности, очень похожие схемы в [Coseriu 1976: 103-108 и Dik 1989: 189-192]; но замечательным образом при этом континуативное значение и в схеме Дика, например, тоже отсутствует!).

По-видимому, эти противоречия не случайны, и дело здесь отнюдь не только в терминологической путанице. Если верно, что аспект — это прежде всего длительность, хабитуальность или достижение предела — то интуитивно очевидно, что фазовость — это не аспект (или, точнее, «не со­всем типичный» аспект); но если верно, что аспектуальные граммемы

до, цжны быть описаны в терминах «внутренней структуры» ситуации, то, следовательно, традиционное определение фазовых значений неточно: оно маскирует истинную природу фазы.

ftccMorpHM подробнее толкование предиката начаться, воспользо­вавшись для этого классической формулировкой Ю.Д.Апресяна:

X начался в Tj = 'В момент Tj X не существовал, и в момент Tj X существовал, и Tj позже Tj' [Апресян 1974: 75].

На фоне только что сказанного достаточно неожиданно то, что в этом (интуитивно абсолютно точном) толковании не содержится никакой апел­ляции к внутренним временным фазам ситуации X. Для смысла начаться (и других фазовых предикатов) оказывается существенно совсем другое: это утверждение о том, что в некоторый фиксированный момент времени ситуация имеет (или не имеет) места по сравнению с некоторым другим (более ранним) моментом времени. Таким образом, фазовые значения (вопреки их традиционному лингвистическому определению) в мини­мальной степени имеют отношение к временной фазе ситуации: все эти значения представляют собой фактически утверждения о существо­вании или несуществовании ситуации по сравнению с некоторым более ранним моментом времени. Например, продолжиться не является указа­нием на «срединную фазу ситуации» (для этого, действительно, в языках мира существуют показатели дуратива и прогрессива): этот предикат утверждает, что ситуация, имевшая место в некоторый предшествующий момент, имеет место и в данный момент времени (вообще говоря, это, конечно, может означать, что ситуация находится в своей «срединной фазе» — но лишь в качестве прагматического следствия из основного утверждения).

Таким образом, в основе «фазовых» значений лежат не аспектуальные, а совсем иные компоненты. Освободившись от неточного определения фазы, мы можем теперь вернуться к проблеме состава фазовых значений. Здесь нас тоже ждут неожиданности. Оказывается, в логической традиции описания фазовых предикатов (не стесненной близостью к традиционной аспектологии) решение этой проблемы в свое время уже было предложе­но. Если считать, что фазовый предикат включает указание на два момента времени, данный момент (to) и предшествующий ему момент (tj), и что в каждый из этих моментов ситуация может либо иметь (+), либо не иметь (-) места, то мы получаем не три, а четыре возможных комбинации:

Ti to

(1) — + («начаться»)

(2) + — («прекратиться»/«не продолжиться»: «начаться Ф не»)

(3) + + («продолжиться»/«не прекратиться»: «не Ф начаться Ф не»)

(4) - - («не начаться»)

Первая схема такого рода, как принято считать, была еще в 50-х/гг. приведена в работах известного шведского логика Георга фон Вритта; в дальнейшем она использовалась многими авторами логико-философ­ского направления (ср. подробнее [Brinton 1988]). Однако сам фон Вригт полагал, что четвертый элемент этой схемы (со значением «неначала действия», или «продолжения недействия») в естественных языках от­сутствует и должен быть исключен из дальнейшего лингвистического анализа схемы. Так открытый было «на кончике пера» четвертый элемент оказался забыт, и логическая традиция сомкнулась с лингвистической.

Между тем, четвертый элемент (для его обозначения можно предло­жить термин кунктатив, от латинск. cunctari 'медлить, не решаться') в естественных языках, бесспорно, существует. В качестве лексиче­ского показателя он даже достаточно распространен: например, этот смысл довольно точно передается в русском языке с помощью так и не (ср. Он так и не ответил на мое письмо), а в английском — с помощью notyet^t0). Но и грамматические показатели, выражающие именно это зна­чение, существуют, причем по крайней мере в одном лингвистическом ареале они представлены массово: речь идет о языках банту. Действитель­но, бантуистам хорошо известны так называемые not-yet-формы глаголов, которые аккуратно фиксировались в описательных грамматиках суахили, луганда, рунди, кикуйю и многих других языков банту (см. подробнее, например, [Аксенова 1997: 44 и след.]).

На важность этих форм для грамматической типологии впервые обратил внимание Б. Комри (ср. [Comrie 1985: 53-55], где использован материал языка луганда). Однако интерпретация Комри оказывается, на наш взгляд, несколько искусственной: в данных показателях он ви­дит совмещение двух разных граммем абсолютного времени (что-то типа «настояще-прошедшего»). Теоретический статус таких гибридов весьма сомнителен и ставит исследователя перед многочисленными проблема­ми; гораздо более естественным и простым решением было бы вывести данные формы из сферы времени и трактовать их как фазовые пока­затели (но само понятие фазовости в терминологической системе Ком­ри практически не фигурирует); к критике такого подхода см. также [Heine etal. 1991: 192-204].

Таким образом, мы все-таки можем говорить об особой семанти­ческой группе фазовых значений, и можем объяснить, почему место этих значений — на периферии аспектуальной семантической зоны,

' Важное семантическое различие между русским так и ней английским not yet состоит в характере ожиданий говорящего относительно ситуации в момент iq. Если в первом случае имеется в виду, что ситуация, не начавшись к to, скорее всего, уже не будет иметь места и в будущем, то во втором случае ожидание говорящего сохраняется (ср. русск. еще не). Параметр «характер ожиданий говорящего» в целом является одним из самых существенных для описания дополнительных разновидностей фазовых значений (см. подробнее ниже).

а не в ее центре. Фазовость характеризует в первую очередь не «внутрен­нюю структуру ситуации», а сам факт существования/несуществования описываемой ситуации по отношению к более раннему моменту времени; это сближает фазовость с таксисом и (в какой-то степени, как мы увидим ниже) с модальностью.

Из четырех фазовых значений наиболее распространен морфологический инхоатив (он же в наибольшей степени смыкается с выражением линейной аспектуальности); морфологический терминатив в чистом виде (не осложненный дополнительными значениями комплетивного типа) встречается редко. Морфоло­гический континуатив типичен для дагестанских языков (в частности, он имеется в лезгинском и в арчинском языках); континуативные показатели имеются также в эскимосско-алеутских языках, в языках банту (наряду с кунктативными) и др. Дня многих австралийских языков характерны специализированные показатели континуативного императива (со значением 'продолжай/не прерывай Р', ср. англ. keep wonk/ng¹¹*).

Отдельной проблемой, которой мы хотели бы кратко коснуться, является «семантический остаток» в значении тех конкретно-языковых показателей, которые выражают фазовые граммемы. Грамматические по­казатели, как известно, редко выражают универсальные «грамматические атомы» в чистом виде, и описание случаев кумуляции и совмещения зна­чений может быть крайне поучительным для понимания природы того

или иного значения.

Наиболее частым семантическим спутником фазовости в языках ми­ра является модальное значение вида 'данная ситуации имеет/не имеет место вопреки ожиданиям говорящего'. Проще всего привести при­меры лексического выражения этого типа значений: в русском язы­ке чистый инхоатив выражается глаголом нанатъ(ся) (он начал рабо­тать), а инхоатив с дополнительным компонентом 'говорящий не ожи­дал, что в данный момент ситуация имеет место' — наречием уже (он уже работает). Показатели нарушенного ожидания («counterexpecta-tion», cp, [Heine et al. 1991]) известны также под названием показателей «фазовой полярности» («phasal polarity»; им посвящена уже довольно значительная литература, но в основном сосредоточенная на тонкостях лексической семантики этой группы слов).

Существенно, что в тех языках, в которых фазовость выражается грамматическими средствами, показатели фазовости очень часто высту­пают кумулятивно с показателями нарушенного ожидания, однако для разных фазовых граммем эта частотность разная. В чистом виде чаще всего встречаются инхоатив и терминатив; напротив, морфологический

") Интересно, что в русском языке это значение также грамматикализовано: оно пере­дается удвоением императивной словоформы глагола и особой интонацией, ср. работай-работай, сидите-сидите 'продолжайте сидеть, не вставайте' и т. п. Удвоение как показатель континуатива распространено и в других языках.

континуатив, как правило, выступает в семантически осложненном виде (т.е. выражая значения типа 'еще'/'все еще')¹²'. Что касается кун#га-тива, то все известные нам примеры его грамматического выражения представлены только кумулятивными показателями фазы и нарушенного ожидания (т. е. показателями со значением типа 'еще не'/'так и не'). Обратим внимание, что «склеивание» этих двух типов значений происхо­дит у тех показателей фазы, которые выражают не изменение полярности ситуации, а, напротив, ее сохранение (со знаком плюс, как континуатив, или со знаком минус, как кунктатив). Это, конечно, не случайно: нет необходимости специально указывать на сохранение статус-кво, если это сохранение не подвергается сомнению.

Другой интересной модификацией фазовых значений является куму­ляция фазового компонента с таксисным. Дело в том, что чистые фазовые показатели оценивают существование ситуации относительно, так ска­зать, ее самой (но в более ранний момент времени); возможна, однако, и более сложная картина, а именно: описывается некоторая последо­вательность ситуаций, состоящая из отдельных элементарных ситуаций; говорящий делает утверждение о (не)существовании всей последова­тельности в целом, но указывает при этом, какова последовательность отдельных элементарных ситуаций внутри этой цепочки. Получаются смыслы вида 'начать с того, что V или 'кончить тем, что V, сочетающие фазовый ('начать'/'кончить') и таксисный ('раньше'/'позже') компонен­ты. Такие составные значения (их можно было бы называть «внешней фазой», используя в несколько другом значении термин С.Дика) специ­альным образом выражаются в романских языках (особыми глагольными перифразами типа испанск. или португальск. acabar рог V 'кончить тем, что V; в конце концов, V) и во многих других языках мира (от алеутского до сонинке).

§ 2. Модальность и наклонение 2.1. Общее представление о модальности

Семантическая зона глагольной модальности — одна из самых об­ширных и разнородных, что делает ее описание особенно трудным. Даже аспектуальные значения, несмотря на их разнообразие, имеют достаточно отчетливый общий компонент (описание «динамики» ситуации); между тем, у модальных значений такого единого понятийного центра, по сви­детельству многих специалистов, обнаружить не удается: они связаны друг с другом постепенными переходами, в результате чего у значений,

^|2) Но заслуживают внимания и примеры таких языков, как мистекские, в которых имеется префиксальный показатель нарушенного ожидания (а-), маркирующий только ситуации с изменением полярности (т.е. значения типа 'уже начать'/'уже прекратить').

локализованных в противоположных областях модальной зоны, может не иметься практически ничего общего (ср. [Palmer 1986: 4]).

Тем не менее, если не один, то два таких «центра консолидации» внутри зоны модальности указать все же можно. Это, во-первых, отноше­ние говорящего к ситуации (или «оценка») и, во-вторых, статус ситуации по отношению к реальному миру (или «ирреальность»). Как представля­ется, все многообразие модальных значений (даже при самых широких интерпретациях модальности) так или иначе связано с одним из этих двух понятий (или, нередко, и с обоими сразу). Полемика вокруг по­нятия модальности во многом возникала именно из-за того, что разные лингвистические теории считали главным то «оценочный», то «ирреаль­ный» компонент в составе модальности; между тем, отказаться от одного из них в пользу другого (без существенного сужения понятия модально­сти по сравнению с общепринятым), по-видимому, нельзя — поэтому остается считать модальность «двухполюсной» зоной.

Отметим сразу, что мы придерживаемся такого понимания модаль­ности, при котором термины модальность и наклонение семантически не противопоставлены: наклонением считается любая грамматическая категория, граммемы которой выражают модальные значения (в качестве базовых). Таким образом, наклонение — это просто «грамматикализо­ванная модальность» (ср. [Lyons 1977; Bybee 1985; Palmer 1986] и многие другие; менее традиционное решение предлагается в [Мельчук 1998], где «наклонением» и «модальностью» называются две не связанные друг с другом категории глагола).