Лицо и грамматика

Является ли лицо (как характеристика участника речевого акта) грам­матической категорией? Ответ на этот вопрос в сильной степени зависит от принимаемого определения грамматической категории, и не удиви­тельно, что взгляды лингвистов по этому поводу расходятся.

Если мы будем рассматривать множество обозначений участников речевого акта (по видимому, во всех языках мира существует особый класс слов, выполняющих только эту функцию), то для большинства (если не для всех) языков окажется верно, что мы не можем обозначить участника речевого акта, не указав его роль в речевом акте (т. е. не со­общив одновременно, является ли он говорящим или слушающим); нам неизвестны примеры лексем, выражающих обобщенные значения вида 'произвольный участник речевого акта'. Отсюда следует, что для личных местоимений категория лица является обязательной; это явление можно было бы считать ограниченной лексической обязательностью (типа ука­зания пола при выборе названий для кровных родственников в русском

языке, ср. Гл. ], 4.4), если бы не то обстоятельство, что системы личных местоимений играют особенно важную роль в грамматике любого языка. Трактовка личности как грамматической категории удобна еще и потому, что для глагольных форм достаточно характерно согласование с личными местоимениями — прежде всего, именно по категории лица.

Несколько парадоксальным следствием грамматической трактовки значений лица окажется то, что личные местоимения придется признать такими словами, которые выражают только грамматические значения и не выражают никаких лексических значений; иначе говоря, место­имения попадут в класс служебных слов наряду с аналитическими грам­матическими показателями. Отличие местоимений от этих последних заключается, однако, в том, что местоимения не являются грамматичес­кими показателями при словах какого-то другого класса (т. е. не являются «модификаторами», как, допустим, аналитические показатели наклоне­ния или времени); они являются автономными полностью граммати­кализованными корнями, не содержащими никаких лексических сем (некоторым аналогом такому классу слов были бы существительные, ко­торые выражали бы только значения типа 'объект среднего рода' или 'одушевленный объект'). Но грамматическая теория, вообще говоря, не запрещает появление такого класса слов; более того, подобная специ­фика местоимений хорошо объясняет их особую роль в любом языке.

Отдельная непростая проблема состоит в том, должна ли грамматическая категория лица считаться у местоимений словоизменительной или словоклас-сифицирующей? С нашей точки зрения, предпочтительнее вторая трактовка, так как при первой трактовке все личные местоимения окажутся словоформами одной-единственной лексемы, которая, к тому же, не будет иметь никакого соб­ственного значения: ведь лексического значения у личных местоимений нет, а все грамматические значения без остатка распределятся по разным местоименным словоформам!

Таким образом, будем считать, что местоимения образуют замкнутый класс особых «полностью грамматикализованных» лексем²'. Следует за-метить, однако, что в естественных языках число личных местоимений заведомо больше числа граммем у категории лица; а это означает, что на­ряду с граммемами лица местоимения выражают и другие грамматические противопоставления.

В системах личных местоимений чаще всего оказываются выраже­ны дополнительные значения числа, инклюзивности, согласовательного класса, логофоричности и вежливости. Кратко рассмотрим их ниже.

²) Близкая точка зрения высказывается, например, в [Стеблин- Каменский 1954]. С дру­гой стороны, например, в [Зализняк 1967: 61-62] уличных местоимений выделяются только категории падежа (словоизменительная) и согласовательного класса (словоклассифициру-ющая); ни число, ни тем более лицо у местоимений не признаются «грамматическими элементами значения».