Свет под землей

Приказ об увольнении в запас почему-то не обрадо­вал меня. Жаль было расставаться с друзьями и то­варищами. Вместе с ними два года делил я будни армейской жизни. Беспокоило и другое: впереди ле­жало много дорог, широких и светлых, а по какой пойти — выбора еще не сделал.

Но не легкой жизни искал я, думая о будущем. Трудиться я привык с детских лет: перед уходом в Красную Армию работал грузчиком. Снова взяться за эту профес­сию? Конечно, каждый труд почетен в нашей стране, но годы, про­веденные в армии, не прошли даром: я учился, рос. Хотелось лучше послужить своей Родине, вырастившей и воспитавшей меня.

Этими думами поделился я со своим закадычным другом Николаем Марычкиным. Потомственный шахтер, смелый, выносли­вый солдат, он всегда внушал мне глубокое уважение.

— Знаю, Аристарх, о чем мечтаешь, — сказал он. — Мой со­вет: поедем в Донбасс, будешь шахтером. Эта профессия как раз тебе по плечу.

О шахтах представление у меня было слабое. Знал, что партия и правительство уделяют шахтерам большое внимание, что направ­ляют в шахты много механизмов. Знал, что донецкие горняки бы­

ли зачинателями стахановского движения. Все это заставило меня задуматься над предложением товарища.

Николай Марычкин — опытный проходчик — горячо уговаривал меня. Чувствовалось, от души любит он шахтерское дело и гордится им. Мне это понравилось.

Николай подробно рассказал мне о труде советских шахтеров.

— Конечно, новичок, кроме черного угольного пласта, ничего в шахте не увидит, — начал Николай. — Однообразным покажется ему угольное производство. Между тем, сколько интересного, неожидан­ного встречает горняк, особенно проходчик. Вот, скажем, нарезаешь штрек — подземный тоннель. Сангиметр за сантиметром, метр за метром продвигаешься по неизведанным местам. А что ожидает впе­реди? Может, плывучие пески, подземные воды, опасные сдвиги пла­стов. Геологическая разведка еще не в силах точно определить пове­дение недр, не всегда угадывает, какие могут быть «сюрпризы». Мы, проходчики, уточняем эти сведения, боремся со скрытыми силами природы. Мы всегда настороже, подтянуты, бдительны... Вот тебе и подойдет эта специальность проходчика... Проходчики — это развед­чики недр. Понимаешь?

Меня подкупали слова «разведчики недр».

— Так вот, поедем в Донбасс, — сказал Николай, — будем ра­ботать вместе. Только учти: стал шахтером — отдавай горняцкому делу всего себя.

И он протянул мне руку. Я крепко ее пожал.

Ни разу потом не пожалел я о принятом решении, хотя на пер­вых порах трудностей встретилось немало.

Сама жизнь убедила меня в том, что все хорошее — результат больших усилий, суровой борьбы. Поэтому в армии я по своему же­ланию стал разведчиком-наблюдателем, неплохо справлялся со своими обязанностями. В запас ушел младшим командиром.

* * *

В ноябре 1938 года мы приехали в Донбасс. Но там пришлось расстаться со своим другом. Меня направили на шахту «Томашевка» треста «Лисичанскуголь», а Николая на другую шахту. Первые два месяца был учеником крепильщика. Моим учителем был потом­ственный шахтер Клим Иванович Филярский. Он погиб во время Отечественной войны. Это был шахтер-энтузиаст, до самозабвения любивший свою профессию.

— Выучишься крепить — настоящим горняком будешь! — ча­стенько говорил он мне.

Советские горняки любят свою профессию, гордятся ею. Неуто­мимые труженики, они стремятся дать Родине как можно больше «черного золота».

Продажные американские и иные писаки по заданию своих хо­зяев скрывают от читателей правду о свободном творческом труде советских шахтеров. Лживые буржуазные газеты умалчивают, почему мы, труженики страны социализма, постоянно заботимся о повыше­нии производительности своего труда. Простые советские люди стре­мятся обогнать время, ускорить движение машин. Они трудятся на самих себя, на свое родное государство. И чем наша страна крепче и богаче, тем счастливее наши люди! Зачем рабочему капиталисти­ческой фабрики повышать производительность труда? Сделай он это — завтра же тысячи его товарищей будут выброшены за ворота, пополнят многомиллионную армию безработных. От этого прибыль, только капиталисту, а рабочим становится еще тяжелее.

У нас же работы сколько угодно — выбирай любую по соб­ственному желанию. Государство идет нам навстречу. Скажу о себе. Когда я впервые пришел на шахту, увидел, с какой любовью при­нимают у нас новичков, как внимательно обучают их мастерству.

С помощью товарищей я быстро освоил специальность крепиль­щика, перенял от них многие навыки, а главное — любовь к горняц­кому делу.

Ответственны обязанности крепильщика — закреплять деревянны­ми стойками обнаженную кровлю. Я весь ушел в эту работу. Но ме­ня не покидала мысль стать разведчиком недр. В свободное время я шел в забой, присматривался, как проходчики нарезают штреки, на практике учился рубать уголь, извлекать породу.

Однажды водоносный песок — плывун прорвался у забоя и начал расползаться по выработанному пространству. Признаться, я немного

оробел. Не теряясь, проходчики и крепильщики поспешили к месту прорыва. Я последовал за ними. Участвуя в устранении этой аварии, я понял, что шахтер, и прежде всего проходчик, должен в совершен­стве владеть смежными специальностями. Он-забойщик, крепиль­щик, путевой рабочий. Поэтому я и вникал во все «мелочи», старал­ся стать, если так можно сказать, шахтером-универсалом. Впослед­ствии это мне очень пригодилось.

Более трех лет поработал я на шахте «Томашевка» — то кре­пильщиком, то забойщиком. Не переставая, учился. Учителем моим был весь коллектив. Все, что встречал нового, полезного, я перени­мал и применял на практике. С каждым днем росла производитель­ность труда. Уже тогда я оценил силу знаний, силу передового опы­та. Следил за всем новым, возникавшим не только на нашей шахте, но и на соседних, лично знал многих стахановцев и не упускал случая побеседовать с ними. Мой бывший учитель Клим Иванович, с кото­рым я часто встречался, как-то сказал:

— Ты, Аристарх, вроде губки. Вбираешь, вбираешь и никак не насытишься.

— Знать хочется побольше! — отвечаю ему.

— Это хорошо, — поддержал меня старый горняк, — желаю те­бе удачи.

В те годы я выполнял ежемесячно по полторы—две нормы. Иногда давал и третью. Как и все стахановцы, чувствовал внимание и заботу коллектива.

У меня сложилось мнение, что только на проходке я смогу с наибольшей пользой применить свои силы. И я уже готовился стать разведчиком недр, но вот началась Великая Отечественная война.

Хотелось на фронт, но тыл нуждался в шахтерах. Из Донбасса нас направили в Кузнецкий бассейн. Уже в пути услышали радост­ную весть: враг под Москвой разбит, освобожден Подмосковный угольный бассейн. Эшелон был направлен в Мосбасс. Мы прибыли в Сталиногорск восстанавливать шахты.

* * *

Подмосковье... По склонам, на вершинах холмов, а то и просто в низине раскинулись шахты, вокруг — города и горняцкие поселки

с их белыми домиками. Лес копров, терриконики, груженные углем поезда, автомашины с оборудованием — таков сегодняшний Москов­ский угольный бассейн. Живой, шумный, деятельный!

Не таким был Мосбасс в 1942 году. Гитлеровцы нанесли ему глубокие раны. Были разрушены и затоплены шахты, превращены в груды развалин жилые кварталы. Партия и правительство дали задание восстановить и построить новые шахты и жилища. Горняки горячо взялись за дело. Вот когда мне особенно пригодились зна­ния, накопленные в Донбассе! Я руководил бригадой опытных шах­теров. В зависимости от того, какое задание было важнее, работал крепильщиком, забойщиком, навалоотбойщиком, пробивал дренаж, настилал пути.

В Мосбассе мы были в полном смысле слова разведчиками, рас­чищающими путь для бригад, добывающих уголь. И как разведчиков нас перебрасывали с шахты на шахту. Победы наших войск на фрон­те воодушевляли нас, и мы трудились не покладая рук. Страна с каждым месяцем получала все больше и больше угля.

В течение почти девяти военных и послевоенных лет я участво­вал в восстановлении и строительстве многих шахт Донского и Сталиногорского районов. Вот и теперь, проезжая по дорогам Мосбасса, я с гордостью отмечаю: эту шахту восстанавливал, а эту строил.

Сроки восстановления и строительства шахт были сжатые. Преж­ние методы работы, особенно в строительстве, оказались устаревши­ми. Горняки на ходу придумывали новые, более совершенные. Кое- что новое внес и я.

В конце 1943 года меня направили на тридцать вторую шахту треста «Красноармейскуголь». Она была почти готова: пройден вен­тиляционный ствол, нарезаны штреки, настланы пути. Однако до­бывать уголь не могли. Главный ствол, предназначенный для подъе­ма угля из шахты на поверхность, не был готов. Нужно было ждать еще три месяца. В то напряженное время это было невозможно. Ин­женеры, стахановцы дневали и ночевали на работе, волновались и спорили.-Перед нами стояла главная задача — ускорить сооружение ствола. При проходке его сверху вниз очень много ценного времени уходило на выгрузку породы. А если проходить ствол снизу вверх, то

породу можно было бы спускать в. штреки, которые к тому времени были готовы, а уж после выдавать ее на-гор&. Это я и предложил на производственном совещании.

Долго я вынашивал эту мысль, был убежден в ее правильности и все же чувствовал себя, как на иголках. Меня волновал вопрос: примут или отвергнут? Ведь проходка ствола снизу вверх — совер­шенно новое дело.

— Предложение Медведева — пустая фантазия, — сказал кто-то из присутствовавших. — Практика ничего подобного не знает, а ра­ботать на авось теперь не время.

— Мало ли что было раньше! — возразил я. — Когда-то обуш­ком уголь рубили, а сейчас комбайн имеем.

— Нового бояться нечего. Зато сколько сэкономим суток для проходки! —сказал один из инженеров. -<

Мнения разделились. Но меня поддержал также начальник строительства Михаил Михайлович Хрущевский. Он приказал немед­ленно сделать точные технические расчеты. Вскоре инженеры при моем участии обосновали правильность моего предложения и разра­ботали его технологию.

Когда план проходки был готов, начальник строительства спро­сил меня:

— Возьмешься, Медведев?

— Давно об этом думал.

Восемнадцать погонных метров ствола с полной отделкой мы прошли за двадцать семь дней, то-есть на два месяца быстрее, чем предполагалось при старых методах. Так стахановский труд в соеди­нении с наукой принес нам победу.

В конце 1945 года нашу бригаду командировали на строитель­ство Сталиногорской шахты № 21-бис. Когда я первый раз спускал­ся по стволу, то попал под «дождь». Через несколько секунд промок до нитки. Позднее выяснилось, что рядом находились какие-то под­земные воды. Они проникали в ствол, затрудняли подъем. Много времени потеряли мы на глубинную разведку, но зато обнаружили что вода находится в расположении угольного пласта, заключенного между известняками и породой. Надо было «поймать» воду, напра­

вить ее в одно русло. Как это сделать? Помогли инженеры. Посколь­ку водоносный угольный пласт примыкает к стенке ствола, решили вырубить этот пласт. В стене ствола прорубили окно, сюда пустили воду. Чтобы вода не уходила в породу и известняки, пространство, освобожденное от угля, забетонировали. На породу, кроме того, на­ложили железные листы. Так мы избавились от воды.

* * *

Лето 1949 года справедливо называют в Мосбассе «летом ре­кордов». И что важно, — достигались они разными коллективами и совершенно различными методами. Вызвано это было историческим постановлением партии и правительства об увеличении добычи угля на шахтах Подмосковного бассейна.

Чтобы обеспечить рост добычи угля в ближайшие пять лет в полтора раза, шахтостроители обязаны были сократить сроки соору­жения новых угольных предприятий, быстрее сдавать их в эксплуатацию. Эту задачу шахтеры восприняли как свое родное, кровное дело. С карандашом в руках подсчитывали они новые резервы, на­мечали пути выполнения задания. А вскоре с шахт-новостроек стали поступать радостные вести о невиданных дотоле темпах прохождения стволов, горных выработок, сооружения новых домов.

Первый всесоюзный рекорд проходки штреков был установлен бригадой Михаила Кузнецова. Она продвинулась за месяц на 420 метров. Весть об этом выдающемся достижении взволновала всю нашу бригаду.

— Что же, Аристарх Иванович, — неужели мы в долгу оста­немся? — спросил Василий Гавричкив.

— Или сил у нас нехватит? —поддержал товарища Иван Рылько.

— Сил-то, может, и достаточно, — уклончиво отвечаю им, — да условия в забое тяжелые. Сами видите — плывуны, вода, кровля сла­бая. Как бы не оскандалиться!

Признаться, я и сам давно обдумывал план скоростной проходки. Ясности еще этот план не приобрел, но зацепиться было за что. Я многое слышал о потоке, о часовом графике. Мне казалось, что

равномерное, рассчитанное по часам и минутам производство опера­ции может быть осуществлено и при нарезке штреков. Рассказал об этом бригаде.

— Я так считаю, —сказал молодой проходчик Слава Котляров, — повторять достижение Кузнецова нам не к лицу, надо прыгнуть вы­ше. На это и будем рассчитывать.

После разговора в бригаде я направился к начальнику Сморо- динского строительного управления Константину Григорьевичу Аки­менко. Рассказал о нашем плане скоростной проходки, о боевом на­строении бригады.

— А я так и думал, что ты придешь с хорошим предложе­нием, — сказал Акименко.

Через два дня в кабинете начальника собрались на совещание инженеры, техники, члены моей бригады. Каждый пришел с готовы­ми, тщательно обдуманными предложениями. Когда главный инже­нер Афиногенов изложил проект скоростной проходки, начались оживленные споры. Они в основном касались способа отбойки и транспортировки угля.

— Транспортировать уголь, — говорил механик Иван Василье­вич Горбачев, — рекомендую скребковым конвейером.

— Да, но его нужно часто удлинять, а это отнимет много вре­мени, — ответил ему Афиногенов.

— Сумеем удлинять его без остановки проходки, — вмешался я в разговор, а затем подробно изложил свое предложение.

Еще перед совещанием мы с И. В. Горбачевым обдумали, как можно удлинить конвейер без остановки проходки. Суть нашего предложения заключалась в следующем. Пока старый конвейер бу­дет отгружать уголь, над ним, на определенном расстоянии от за­боя, на металлических подставках надо монтировать привод, а от него — секции и рештаки. Последние надо подвешивать к головкам крепления. Когда нужно, старый конвейер выключается, секции ново­го конвейера соединяются с натяжной головкой, и конвейер снова включается в работу. Все это займет не больше тридцати минут. Но чтобы и в эти полчаса не приостанавливать проходку, привод надо подключать в то время, когда под забой становится крепежная рама.

Правда, на это предложение последовало возражение. Один мо­лодой проходчик сказал, что, когда поставят транспортер и настелят пути, в штреке и так тесно будет, а тут еще привод надо будет мон­тировать.

— Выход есть, — ответил Горбачев, — для привода в стенке штрека вырубать будем ниши.

После детального обсуждения наше предложение было принято. Это обеспечивало непрерывность производственного процесса.

Так, шаг за шагом из многих предложений отобрали лучшие и составили подробный план скоростной нарезки горных выработок. Я не стану касаться здесь всех технических подробностей этого плана. Главное в нем было то, что все основные операции по проходке штре­ков переводились на поток. Это в свою очередь требовало совершен­ной точности и своевременного проведения всех работ. Малейшее нарушение графика одним человеком обрекало на неуспех весь кол­лектив.

Моя бригада, пополненная опытными рабочими, была разделена на три звена по восемь проходчиков. Каждое звено производило за­рубку угля, его транспортировку, устанавливало крепление, наращи­вало конвейер.

План предусматривал повышенную техническую вооруженность забоя. Например, решили использовать четыре отбойных пневмати­ческих молотка. Чтобы все они действовали одновременно, мы ввели новый способ выемки угля — уступами. Что это значит? Представьте себе забой. Высота его 2, 2 метра. Сначала уголь отбивается в верхней половине на глубину больше метра, потом в нижней половине, и так непрерывно. Однако брать верхний ярус угля сразу четырьмя мо­лотками оказалось невыгодно: проходчики мешали друг другу. Ста­ли сверху отбивать двумя молотками. На нижней же пачке действо­вали попрежнему четыре молотка.

'Усовершенствовали мы также процесс крепления забоя, навалки угля, откачки воды. Словом, всюду сумели найти дополнительные ре­зервы, лучше организовать труд, правильнее использовать технику.

С первых дней работы по-новому среди проходчиков разверну­лось боевое социалистическое соревнование. Люди глубоко чувство­

вали свою ответственность перед Родиной. Часто навещал я проход­чиков первой и второй смен. Сам я работал в третьей. Горняки рассказывали мне о своих успехах. Однажды радостный и воз­бужденный Василий Акопян, встретив меня, сказал:

— Аристарх Иванович, я выполнил норму на 180 процентов. Обязательство перекрыто.

Через минуту слышу голос Славы Котлярова:

— Поздравь меня, Аристарх Иванович, две нормы дал.

Такие же хорошие новости сообщил мне Евгений Волобуев, Иван

Прудкин и другие товарищи. Начинается обсуждение итогов смены. Все интересуются работой друг друга, обмениваются опытом с луч­шими стахановцами. Некоторые проходчики просят:

— Аристарх Иванович, поставь меня завтра в паре с Котляровым. Посмотрю, почему он вырабатывает больше, чем я, и поучусь у него.

Пятнадцать метров в сутки проходила бригада, невзирая ни на какие трудности. В месяц это составило 450 метров!

Когда были пройдены последние метры штреков пусковой шахты и расчищен путь для наступления на уголь, товарищи по работе креп­ко пожимали нам руки. Это было от всего сердца.

После того как моя бригада установила новый рекорд проход­ки, превысив на 30 метров прежний рекорд бригады Михаила Кузне­цова, к нам в забой стали приезжать горняки других бассейнов. Были туляки, уральцы. С лауреатом Сталинской премии бригадиром скоростников-проходчиков бокситовых рудников Урала Нигмаджаном Минзариповым мы особенно долго беседовали. Он изучил наш ме­тод проходки и, покидая шахту, сказал:

— Спасибо, товарищи! Многому у вас научился. По-новому вы организовали транспортировку угля, а у нас это занимает очень мно­го времени. Применим ваши методы у себя на Урале.

Записная книжка знаменитого проходчика Минзарипова была вся заполнена цифрами, схемами, расчетами, показывающими орга­низацию работ в нашем забое.

Мы от всей души приветствовали гостей из других бассейнов. Подробно рассказывали им о том, как советские специалисты помог­ли нам составить план скоростной проходки и умело применить нашу

богатейшую советскую технику. Наш успех — это успех не только моей бригады, но и всего коллектива шахты, всего треста, всего Мосбасса.

Мы совершенствовали методы проходки штреков, добивались высокой производительности труда не ради похвалы или большо­го заработка. Мы думали только об одном: досрочно сдать в эксплуатацию шахту-новостройку, чтобы уголь из нее могли добывать не через год, как было запланировано, а через четы­ре месяца.

Отрадно сознавать, что наш пример нашел многих последова­телей и способствовал дальнейшему росту рядов стахановцев. Давно ли молодой проходчик Николай Телегин был рядовым? Теперь он руководит стахановской бригадой скоростников, стал знатным челове­ком Мосбасса. В апреле этого года его бригада, состоящая из вы­пускников горнопромышленной школы, за десять дней прошла 104 по­гонных метра штрека.

Доволен я и тем, что мы не только сумели доказать возмож­ность внедрения потока в сложное горнопроходческое дело, но и до­бились коллективного стахановского труда. В нашей бригаде не бы­ло ни одного проходчика, который давал бы меньше 180 процентов нормы.

Никогда не забуду день 4 марта 1950 года. Группе инженеров и стахановцев, в том числе и мне, за усовершенствование скоростных методов прохождения горных выработок присуждена Сталинская премия. Это огромное событие в моей трудовой жизни. Еще глубже оценил я заботу большевистской партии и советского правительства о простых тружениках нашей страны.

С какой радостью и гордостью поздравляли меня друзья по ра­боте. Добился успеха — доволен, а с тобой вместе доволен коллектив шахты, весь советский народ, любимый товарищ Сталин. Знает он, что где-то в забое Аристарх Медведев пробивает дорогу, по которой потечет уголь.

* * *

Неузнаваемо изменился Мосбасс в годы послевоенной сталин­ской пятилетки. Вместе со своей бригадой строил я много новых

шахт, часто бываю в них. Наши шахты стали лучше, красивее, чем до войны, а главное — оборудованы они новейшей техникой.

Растут, хорошеют наши горняцкие города и поселки. Нельзя сравнить довоенный Сталиногорск — центр Московского угольного бассейна — с нынешним Сталиногорском. Теперь это большой про­мышленный город, окруженный кольцом механизированных шахт. Озелененные и асфальтированные улицы, дворцы культуры, кино­театры, магазины, парки, скверы — таким стал этот город за два­дцать лет со дня его основания.

Мне особенно видны перемены, которые произошли на шахтах в послевоенные годы. Нам, рядовым труженикам, отрадно, что эти перемены — результат отеческой заботы партии и правительства о горняках, об их здоровье, об охране труда.

Взять, к примеру, новую, сорок первую шахту треста «Донской- уголь», которую мы строили. Подъемный, или, как мы называем, рудничный двор этой шахты напоминает станцию московского метро. Рудничный двор высок, просторен, закреплен железобетоном, освещен лампами дневного света. Воздух чистый и свежий. В рудничном дворе нет сутолоки. К стволу подходят груженные углем вагонетки. Слы­шатся звонки электровозов, доставляющих вагонетки к подъему.

Чисто, светло в подземных тоннелях-штреках. Поблескивают уз­коколейные пути, сверху проложены троллейные провода. Проносят­ся на полной скорости подземные поезда. Опустись в такую полно­стью механизированную шахту — забудешь, что находишься под зем­лей. Советская совершенная шахта — это завод, добывающий уголь — хлеб нашей промышленности.

Лавы, где непосредственно добывается уголь, оснащены разно­образными машинами. Они освобождают горняков от многих трудо­емких работ. На этой шахте завершается комплексная механизация. В лавах и забоях уже теперь действуют горные комбайны. Эти агре­гаты механизируют все процессы добычи. Уголь от места его залегания до железнодорожных вагонов на поверхности подает­ся машинами, идет на-гор& непрерывным потоком, как по конвейеру.

— В наши шахты скоро можно будет спускаться в праздничной одежде, — сказал как-то мне Слава Котляров.

— Да, скоро, — отвечаю ему. — Быстро идет вперед техника. Механизмы все больше вытесняют ручной труд...

— Что ж, механиками будем, специалистами.

— Выходит, что так...

И горняцкие поселки преобразились, а вновь построенные похо­жи на небольшие города. Вот, к примеру, наш поселок, возникший около шахт-новостроек. Каждый день хожу я по его улицам и каж­дый раз с гордостью гляжу на прекрасные двухэтажные дома. Вдоль улиц посажены деревья, в центре поселка и у общественных зданий разбиты скверы.

В поселке есть школа-десятилетка, большой клуб, несколько ма­газинов, столовая, поликлиника. Ребятишки наши воспитываются в детских яслях и детских садах. Квартиры шахтеров удобны, благо­устроенны.

В прошлом году в Мосбассе побывала делегация шотландских шахтеров. Иностранные гости всему удивлялись: и быстроте, с какой после войны советский народ восстанавливает свое хозяйство, и на­шим механизированным шахтам, и нашим стахановцам. Судя по их рассказам, столица Англии — Лондон, сильно пострадавшая от нале­тов гитлеровской авиации, сейчас, в мирное время, почти не восста­навливается. Прошло уже более пяти лет, а в городе можно еще увидеть следы больших разрушений. Очень много домов-полуразвалин. Наши гости рассказали, что сегодняшний Лондон имеет та­кой вид, будто он переживает первые дни после окончания войны. На месте разбитых зданий для английских рабочих построены так называемые «бевинские» домики-халупы, которые не защищают даже от ветра.

Советские шахтеры отлично знают, кому они обязаны своим счастьем, знают, кто зажег свет под землей. Мы глубоко благодарны своему первому другу, заботливому и любящему отцу Иосифу Виссарионовичу Сталину. Его заботами возвеличен в нашей стране шахтерский труд.

Вместе со всей горняцкой армией шахтостроители Мосбасса отвечают на эту заботу стахановским трудом. В Донском районе ныне действует несколько новых шахт. В их сооружении участвовала и моя бригада. Первую из них мы строили около пяти лет, вторую — три с половиной года, третью — два с половиной, а четвертая, где мы установили рекорд проходки, построена за полтора года.

Это результат роста технической культуры советских людей, ро­ста всей нашей страны, результат социалистического соревнования.

Сейчас с новой силой разгорается соревнование среди шахтеров Советского Союза. Горняки Мосбасса в письме товарищу Сталину обязались досрочно выполнить план 1950 года.

Это письмо вместе со всеми горняками Мосбасса обсуждала и принимала наша бригада. Есть у нас такая думка: превзойти свой рекорд, пройти за месяц не меньше 500 метров штреков.

И мы этого добьемся, потому что слово шахтера твердое слово.

АРИСТАРХ ИВАНОВИЧ МЕДВЕДЕВ

А. РИИЗМАА,

торфмейстер торфобрикетного предприятия Тоотси, лауреат Сталинской премии