Снова война — 1958-1964 гг.

Конец 1950-х — начало 1960-х гг. вошли в историю как трагический период последних попыток руководства СССР радикально, в кратчайшие сроки решить религиозную проблему в стране. Времена хрущевской оттепели обернулись для представителей различных конфессий лютым морозом. Сильнейший удар был нанесен и по Русской Православной Церкви как самой влиятельной и многочисленной в стране.

К 1958 г. сравнительно ровные государственно-церковные отношения первого послевоенного десятилетия стали постепенно обостряться. Новый существенный поворот курса государственной религиозной политики в СССР был вызван целым комплексом причин. В партийных верхах все более зрели убеждения в возможности построения в СССР в скором будущем коммунистического общества. Значительная часть советского руководства, вполне добросовестно заблуждаясь, полагала, что отрешившись от негативных черт сталинизма, можно, наконец-то, воплотить в действительность " светлое будущее всего человечества". Считалось, что коммунистическая идеология жизнеспособна, еще далеко не исчерпала своих потенций и теперь, очистившись от сталинского наследия, проявит их. А раз она, несомненно, победит, то в каких-либо альтернативах, в том числе религиозной, ей необходимости нет.

Эти иллюзии частично разделяли и довольно значительные слои населения, среди них и многие представители демократически настроенной интеллигенции — так называемые шестидесятники. Они полагали, что можно построить в СССР справедливо устроенное, социально ориентированное государство. Христианская идеология, как лишняя, ими отвергалась.

Одним из необходимых условий длительных широкомасштабных религиозных гонений является индифферентность к ним существенной части населения страны. И это условие в конце 1950-х — начале 1960-х гг. в СССР было. Конечно, оппозиционно настроенные шестидесятники шли дальше властей, они хотели построить демократический, а не " либеральный" социализм. Но, в сущности, они также разделяли необходимость последнего " романтического" натиска коммунистической идеологии.

Сыграли свою роль значительные кадровые изменения в партийном руководстве. В своей борьбе 1957 г. со сталинистским большинством в Президиуме ЦК Н. С. Хрущев в значительной степени опирался на группу идеологов — М. А. Суслова, Е. А. Фурцеву, П. Н. Поспелова, Л. Ф. Ильичева, давно выражавших неодобрение существовавшей практикой работы с Церковью. Искал поддержку 1-й секретарь и у руководителей ВЛКСМ — А. Н. Шелепина, В. Е. Семичастного, С. П. Павлова, А. И. Аджубея, доверяя многим их советам и предложениям. Поэтому группа комсомольских вождей, желавшая начать решительную борьбу с религией, в некоторых вопросах оказывала давление на деятелей ЦК КПСС. Спокойные отношения с Церковью преподносились как сталинское наследие, которое следует ликвидировать, хотя именно религиозные организации особенно пострадали от репрессивных кампаний вождя народов. Кроме того, и у Хрущева все больше крепло желание объявить о начале перехода СССР в период " предкоммунистических отношений", где, по его словам, не должно быть места пережиткам капитализма. 29 ноября 1957 г., например, в беседе с газетным магнатом В. Г. Херстом 1-й секретарь поделился своими " заветными мыслями", что " народное просвещение, распространение научных знаний, изучение законов природы не оставляет места для веры в бога». Таким образом, нагнетание антирелигиозных настроений к концу 1950-х гг. в партийных и комсомольских верхах делало почти неизбежной новую войну с религией. И если в свете сталинской политики создания национальной империи, борьбы с космополитизмом, замкнутости границ Русская Церковь не расценивалась как прямо враждебная сила, то с обращением к идее интернациональной сущности коммунизма ситуация коренным образом изменилась.

Важнейшим побудительным мотивом смены курса государственной церковной политики явилась острая тревога в верхних эшелонах власти в связи с начинавшимся русским религиозным возрождением. Этот процесс, как уже отмечалось, начал вновь разворачиваться в СССР примерно в середине 1950-х гг.

Следует учесть также значительную религиозность выпущенных на свободу сотен тысяч заключенных ГУЛАГа. Изживание страхов сталинской эпохи способствовало резкой активизации и широких слоев традиционно верующих. Так, если в 1955 г. к уполномоченным Совета по делам РПЦ поступило 1310 ходатайств и пришло 1700 просителей об открытии храмов, то в 1956 г. уже соответственно 2265 и 2299. Почти все данные статистики второй половины 1950-х гг. свидетельствуют о подъеме Православия. Американский историк У. Флетчер вполне справедливо писал о религии в СССР, что, " когда условия становились благоприятными (годы войны или период " оттепели" 50-х), она быстро развивалась».

Власти попытались компенсировать вынужденные потери нанесением мощного удара по одному их важнейших центров духовной жизни — Церкви. Они были убеждены, что в преддверии создания коммунистического общества не должно существовать никакой идейной оппозиции. Поэтому ответ на ее фактический рост мог быть только один — подавление. Государственных чиновников также сильно раздражали все более настойчивые требования руководства Московской Патриархии. В 1957 г. Патриарх Алексий неоднократно ставил вопрос о передаче Церкви одного из московских монастырей, открытии новых храмов, создании своей типографии. А в январе 1958 г. митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) в беседе с председателем Совета по делам РПЦ Г. Карповым впервые официально заявил о необходимости избрания духовенства в представительные органы власти, порекомендовал наградить кого-нибудь из руководства Патриархии международной Ленинской премией мира^. Подобные претензии вызвали негодование в ЦК КПСС.

Не последней по значимости причиной наступления на Церковь были экономические расчеты властей. В конце 1950-х гг. они активно искали источники пополнения " прохудившейся" государственной казны — продажа колхозам техники МТС, сокращение оборонных расходов и т. п. Не смогло руководство страны, как когда-то в 1922 г., и удержаться от искушения " запустить руку в церковный карман". Первые крупномасштабные антицерковные акции в октябре 1958 г. начались именно с постановлений о фактическом экономическом ограблении Церкви. Наконец, свою роль сыграли упоминавшиеся в IV главе внешнеполитические обстоятельства. После относительной неудачи Московской межправославной встречи в мае 1958 г. дорога к наступлению на Церковь была полностью открыта. Подготовка мощной антирелигиозной кампании началась еще в конце 1957 г. В ноябре все республиканские ЦК и председатели Советов по делам РПЦ и религиозных культов представили согласно запросу заведующего сектора агитации К. У. Черненко справки об активизации религиозных организаций и состоянии научно-атеистической пропаганды. 7 декабря на имя председателя Президиума Верховного Совета К. Е. Ворошилова поступила тенденциозная " Информация о письмах граждан по религиозным вопросам" от заведующего отдела писем А. Шмакова, с которой были ознакомлены все члены и кандидаты в члены Президиума ЦК. В этом документе говорилось о настоящем потоке ходатайств от открытии, регистрации церквей и делался устрашающий вывод о массовой самовольной организации религиозных общин, ослаблении атеистической пропаганды и т. п. Все поступившие материалы были использованы отделом пропаганды и агитации ЦК по союзным республикам для подготовки докладной записки о необходимости усиления антирелигиозной работы. 19 апреля 1958 г. записка была доложена секретарю ЦК Е. А. Фурцевой, курировавшей церковные проблемы. Существенную роль сыграло и апрельское письмо секретарю ЦК М. А. Суслову от корреспондентки " Литературной газеты" В. Шапошниковой о повсеместном наступлении Церкви, на которое было обращено самое серьезное внимание. В связи с ним в начале мая состоялось совещание ответственных работников отделов пропаганды, науки, школ и вузов, культуры ЦК КПСС, Госполитиздата, ЦК ВЛКСМ и т. д. На нем говорилось о необходимости приступить к выполнению открыто антирелигиозного постановления ЦК КПСС от 7 июля 1954 г., в том числе начать издание массового научно-популярного журнала " Наука и религия", звучала критика деятельности Совета по делам РПЦ.

Прежнее, слишком " примиренческое к церкви" руководство этой организации было в значительной степени заменено в январе 1958 г. После знакомства с 3 новыми членами Совета 17 января Патриарх встревоженно заявил управляющему делами Патриархии протопресвитеру Н. Ф. Колчицкому: " Я думаю, что это подготовка к уходу Карпова с должности председателя — это крайне нежелательно... Новым товарищам, вероятно, будет трудно работать, так как они, наверное, были активны в антирелигиозной работе». Интересно, что в мае пребывавший на лечении в санатории Г. Карпов несколько раз просил ЦК разрешить ему присутствовать на встрече Хрущева с Патриархом, но получил отказ. 13 февраля митрополит Николай впервые спросил у председателя Совета, не наступили ли изменения в отношении Русской Церкви " свыше", отметив, что посольства социалистических стран перестали приглашать представителей духовенства на дипломатические приемы. Вскоре смета валютных расходов Московской Патриархии на 1958 г. была сокращена с 2560 тыс. до 1800 тыс. инвалютных рублей, в том числе по Ближнему Востоку на 644 тыс. В августе Совет по делам РПЦ направил своим уполномоченным несколько инструктивных писем: о противодействии активизации церковников, " не допуская администрирования"; улучшении информирования; пресечении торжественного празднования юбилейных церковных дат. Московские власти закрыли доступ к почитаемому верующими Глинковскому источнику вблизи Троице-Сергиевой Лавры. Но это было только начало.

26 августа комиссия ЦК КПСС по вопросам идеологии, культуры и международных партийных связей приняла решение подготовить проекты постановлений Совета Министров о новом порядке налогообложения церковных предприятий, а также о православных монастырях. Через несколько дней проекты были готовы. 10 сентября Г. Карпов вылетел к отдыхавшему в Одессе Патриарху для зондирования возможной реакции Первоиерарха на готовящиеся акции. Председатель Совета выразил негативное отношение к " излишествам" архиереев, притоку молодежи в церкви, низким налогам на свечи, слишком " обильному" рукоположению новых священников. Заговорили он и о положении Киево-Печерской Лавры. Правильно поняв намек, встревоженный Патриарх категорически отверг возможность закрытия известных монастырей, заявив о возможном уходе на покой, в знак протеста. О том же, какие " драконовские" решения правительства вскоре увидят свет, руководство Церкви осталось в неведении.

Важнейшим звеном начала атаки на религию оказалось секретное постановление ЦК КПСС от 4 октября 1958 г. " О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды»". В нем всем партийным, общественным организациям и государственным органам предписывалось развернуть наступление на " религиозные пережитки" советских людей. По тотальности намечаемых мер эта акция не имела прецедента. В соответствии с указаниями ЦК и лично Хрущева 16 октября Совет Министров СССР принял первые антицерковные постановления: " О монастырях в СССР" и " О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей". В первом из них монастырям запрещалось применять наемный труд, предусматривалось значительное уменьшение земельных наделов, а также сокращения самого количества обителей. Кроме того, вновь вводились отмененные в 1945 г. налог со строений и земельная рента, резко повышались ставки налога с земельных участков.

Антирелигиозная кампания не случайно началась с гонений на монастыри. Их духовная роль всегда являлась чрезвычайно важной в России. Они были и оставались местами паломничества, где можно исповедоваться и получить совет духовника, центрами духовной поддержки верующих, национальными источниками веры. И во второй половине XXстолетия православные монастыри сохраняли свое значение. Например, только одна Почаевская Лавра в Тернопольской области за 1957-1958 гг. получила от верующих 11 024 посылки и более 16 тыс. денежных переводов на сумму 3, 4 млн. рублей; среди поступивших в конце 1950-х гг. в Закарпатские обители 84, 6% составляли люди моложе 30 лет.¹ Кроме того, монастыри не имели " двадцаток" и мирян для своего правового представления перед властями. Таким образом, стремясь к их ликвидации, советское руководство пыталось поразить слабое в правовом отношении звено Церкви и лишить массы верующих важной части их духовной пищи.

Поход на монастыри быстро набирал темпы. Уже 24 октября в ЦК КПСС поступила докладная записка секретаря компартии Украины Н. Подгорного, предлагавшего в ближайшее время закрыть 13 из 40 украинских монастырей и скитов, а также передать территорию нижней части Киево-Печерской Лавры с ближними пещерами музею-заповеднику. Записка встретила полное одобрение заведующего отделом пропаганды ЦК Л. Ильичева. Постановлением Совета Министров УССР от 1 ноября из 357 га их земли украинским монастырям было оставлено лишь 60, причем Мукачевской обители отказали даже в 2 гектарах огорода и сада. В январе 1959 г. без согласия и уведомления Совета по делам РПЦ были выселены 32 монаха из Киево-Печерской Лавры. Молдавские власти пошли еще дальше, предлагая за несколько месяцев закрыть 12 из 14 монастырей республики. В РСФСР Псково-Печерскому монастырю из 26, 5 га земли оставили только 4, 4 внутри двора, да и за ту установили такой высокий налог — 40 руб. с сотки, что впору было от нее отказаться. Областной партийный актив решил добиваться ликвидации обители. С большим трудом Совет несколько упорядочил этот процесс, утвердив план закрытия в 1959-1960 гг. 28 из 63 монастырей и скитов Русской Церкви, в том числе 7 в Молдавии и 17 на Украине. Кроме того, он добился от Патриарха согласия не давать никаких дотаций обителям без санкции Совета, а также запрещения приема в монастыри лиц моложе 30 лет.

Тяжелый удар был нанесен по материальной базе Патриархии. Повышение налога на доход свечных мастерских коснулось каждого прихода. По принятому постановлению мастерские были вынуждены отпускать свечи по 200 руб. за килограмм, и в то же время запрещалось повышать значительно более низкие цены на них в храмах. Чтобы найти выход, во многих приходах начали распускать платные хоры, уменьшились доходы священников. Духовенство буквально разорялось. По московской мастерской увеличение налога на свечи составило 1033%. В целом для Патриархии он начал обходиться в 12 млн. рублей в месяц, тогда как на содержание духовных учреждений и выплату пенсий вместе тратилось 2, 75 млн. рублей. Важную роль играло и то, что постановление, сообщенное Церкви 28 октября, вступало в силу с 1 октября, что повлекло за собой взыскание дополнительной платы за уже проданные свечи. Епархии и приходы, не имевшие в запасе денежных средств, оказались в крайне затруднительном положении. Патриархат захлестнула волна отчаянных просьб архиереев о помощи. Так, Ивановской епархии необходимо было заплатить налог за 4 квартал 1958 г. в 3088 тыс. руб., а в епархиальной кассе было лишь 100 тыс., у Ярославской епархии соответственно 586 и 37 тыс. и т. д.

Руководство Патриархии отреагировало крайне болезненно. Уже 29 октября Совет по делам РПЦ посетила группа работников хозяйственного управления во главе с его председателем архиепископом Макарием и горячо убеждала в необходимости отменить акты, подрывавшие всю экономическую жизнь Церкви. Однако последовал твердый отказ. Ходатаи в сердцах заявили, что " правительство изыскивает таким способом необходимые средства на нужды государства". 4 ноября Совет информировал ЦК о резко негативной реакции работников Патриархии. Заместитель председателя хозяйственного управления личный секретарь Патриарха Алексия Д. А. Останов в знак протеста даже предлагал отказаться от внешнеполитической деятельности, не принимать иностранные церковные организации и не давать им денег на подарки. Вскоре Останов был привлечен к уголовной ответственности за " незаконное" печатание в мастерской Патриархии " венчиков" и " разрешительных молитв". Сверх дозволенных 200 тыс. экземпляров было изготовлено еще 1 млн. и 900 тыс. их уже продано. Но затем следственное дело прекратили, так как всю ответственность Патриарх взял на себя. Первосвятитель также был возмущен постановлением от 16 октября. 17 ноября он писал в Совет: " Это мероприятие... явилось для Патриархии беспрецедентным и совершенно неожиданным, как предпринятое без всякой консультации с заинтересованной стороной". В частных беседах Патриарх заявлял о необходимости порекомендовать церковным организациям закупать свечи в государственной торговле, а также наладить их нелегальное производство. В ноябре руководство Патриархии просило власти хотя бы отсрочить введение новых налогов до 1 января 1959 г., но и в этом им было отказано.

Вскоре последовали новые удары. В ноябре-декабре 1958 г. прошла массовая чистка церковных библиотек, многие книги были изъяты, вся иностранная литература поставлена на цензорский контроль. Для ограничения поступления новых изданий выпустили " Инструкцию о порядке пропуска в СССР религиозной литературы и предметов религиозного культа". 28 ноября ЦК КПСС принял постановление " О мерах по прекращению паломничества к так называемым «святым местам»". Сроки ставились жесткие, через полгода местные партийные организации должны были отчитаться о проделанной работе. В результате, чтобы прекратить доступ верующих к 700 учтенным властями по СССР святым местам, применялись любые методы. Территория вокруг источника в Коренной Пустыни под Курском была огорожена, выставлена милицейская охрана, планировалось изменение русла реки. В Ульяновской области к святому месту у пос. Сурское паломничество нескольких тысяч людей пресечь не удалось, но в наказание арестовали и привлекли к судебной ответственности 4 организаторов. На Украине несколько почитаемых источников засыпали и, видимо, вспомнив кампании 20-х гг. выпустили кинофильм " Правда о мощах". Намеренно оскорбляя чувства верующих, на месте святого источника в с. Вязовое Тамбовской области устроили летний лагерь для свиней и т. п.

Вновь возобновилось закрытие храмов — в 1958 г. была снята с регистрации 91 церковная община. И здесь порой происходили нарушения всяких норм законности. Так, в Приморском крае Сучанский горисполком пытался насильственным путем, с арестом священника закрыть кладбищенскую церковь, чем вызвал открытую вспышку недовольства населения. Антирелигиозная волна нарастала: Ростовский облисполком потребовал запретить колокольный звон в городских церквах, у архиереев снимали телефоны, храмы отключали от водопроводной сети, запрещали в них текущий ремонт и т. д.

Все эти акции вдохновлялись высшим партийным руководством. На XXI съезде КПСС в январе-феврале 1959 г. активно звучала тема о необходимости разработки программы быстрого перехода советского общества к коммунизму, и Н. Хрущев в своем докладе заявил, что одна из главных задач предстоящей семилетки — преодоление пережитков капитализма в сознании масс. Об этом же говорили на съезде официальные советские идеологи — М. Суслов, Е. Фурцева, П. Поспелов. Ряд зарубежных историков — Д. Поспеловский и некоторые другие³ даже считают, что могло существовать секретное постановление XXI съезда по уничтожению религиозных организаций в стране в ходе выполнения принятого семилетнего плана, но какие-либо сведения о нем в рассекреченных архивных документах ЦК КПСС отсутствуют.

В январе 1959 г. состоялись закрытое собрание коммунистов Совета по делам РПЦ и всесоюзное совещание его уполномоченных по обсуждению новых задач в свете постановления ЦК от 4 октября 1958 г. На них подверглась резкой критике вся прошлая деятельность организации за примиренчество и пособничество церковникам.

Подчеркивалось, что Совет поддерживал ходатайства об открытии и ограничивал ликвидацию храмов, дважды добивался более льготного обложения духовенства, принимал инструкции, способствовавшие распространению религиозной идеологии. В докладе одного из новых членов Совета И. И. Сивенкова в качестве главного виновника " ошибок и извращений" указывался отсутствовавший по болезни Г. Карпов, который будто бы не сумеет их исправить, так как не хочет признавать и критически оценивать.

И. Г. Карпов, возглавлявший Совет с момента его возникновения в 1943 г., действительно решил не сдаваться. 6 марта он направил Е. Фурцевой заявление с просьбой принять его, а 14 марта передал ее помощнику обстоятельное письмо, причем просил не знакомить с его текстом до намеченной встречи аппарат отдела пропаганды ЦК. В письме Г. Карпов сообщал о серьезных недоразумениях в его деле, которые могут привести к неблагоприятным последствиям. Он подчеркивал несколько принципиальных возражений против доклада И. Сивенкова: нормализация отношений государства с Церковью является одной из главных задач Совета, а не политической ошибкой, необходимо сохранять патриотическую позицию Церкви, а не разоблачать " стремление духовенства выдавать себя за активных помощников советской власти" и т. д. Отмечая недопустимость сознательного ухудшения церковно-государственных отношений, Карпов ссылался на важность использования религиозных организаций в государственных интересах СССР за границей: " Из 14 автокефальных православных церквей мира 9 церквей целиком поддерживают начинания Московской патриархии... Сейчас предполагается подготовить и провести в течение 1-2 лет Вселенский собор или совещание всех православных церквей мира... Как же можно проводить эту работу... если мы будем... поощрять грубое администрирование по отношению к церкви и не реагировать на извращения в научно-атеистической пропаганде... Я считаю недопустимыми такие действия, как взрыв церковных зданий". Председатель Совета приводил многочисленные вопиющие факты администрирования, ссылался на массовое недовольство духовенства, размышления Патриарха об отставке и даже предлагал сделать некоторые уступки Церкви, например, разрешить построить здание для Киевской семинарии.

В результате Г. Карпов еще почти на год сохранил свою должность. Наметился временный отход от некоторых крайних форм антирелигиозного наступления. Важную роль здесь сыграло сопротивление самой Православной Церкви. Так, 18 февраля руководство Совета приняло митрополита Крутицкого Николая по его просьбе. Согласно записи беседы, " в раздраженном тоне, нервничая и возмущаясь, Николай заявил, что с осени 1958 г. началось наступление на церковь, равнозначное походу на церковь до войны 1941-1945 гг." Владыка указал, что в этой обстановке он не может посещать дипломатические приемы и уже 2 раза не являлся на них, кроме того, Патриархия хочет отказаться от издания журнала, так как публикуемые там материалы используются для борьбы с религией. 20 февраля по тому же вопросу на прием в Совет пришел Патриарх, он настаивал на снижении налогов, открытии новых храмов и заявил о желании добиваться встречи с Н. Хрущевым. А 31 мая Первосвятитель и митрополит Николай обратились к 1-му секретарю ЦК с письмом: " Мы вынуждены просить Вас, глубокоуважаемый Никита Сергеевич, каким-нибудь актом подтвердить действенность постановления партии от 10 ноября 1954 года. За последние месяцы имеют место многие факты оскорбления религиозных чувств, а также отдельных ничем не опороченных священнослужителей и печатание в прессе заведомой неправды о некоторых явлениях нашей церковной жизни". Далее приводились многочисленные примеры газетной клеветы или грубого администрирования местных властей.

Определенный результат это письмо принесло. В редакционной статье " Правды" от 21 августа " Против религиозных предрассудков" критиковались отдельные органы печати, обращалось внимание партийных организаций на недопустимость " искривления" линии партии в религиозном вопросе. Кроме того, отдел пропаганды ЦК указал редакциям ряда газет на необходимость исключить в дальнейшем оскорбления чувств верующих. Рекомендовалось также не упоминать в атеистических статьях руководителей Патриархии и почитаемые святыни. Правда, данные указания выполнялись не долго.

Наступление на религию в 1959 г. не прекратилось, лишь на время несколько сбавило темпы. 22 апреля Совет по делам РПЦ направил своим уполномоченным инструктивное письмо " О введении регистрации членов исполнительных органов и ревизионных комиссий приходских церквей" (отмененной в октябре 1955 г.), в целях ограничения единовластия настоятелей, ослабления материального положения Церкви и принижения авторитета духовенства. В подобном письме от 12 июня требовалось прекратить продолжавшуюся в широких размерах благотворительную деятельность религиозных организаций, а также принять меры к полному прекращению ходатайств от открытии храмов. 29 августа последовал указ об ограничении совершения треб духовенством в домах верующих и т. д.

К ноябрю 1959 г. было закрыто 13 православных монастырей, на конец года и в 1960 г. была намечена ликвидация еще 17. Вопреки предварительной договоренности Патриарха с Советом по делам РПЦ некоторые обители закрыли не постепенно, а в ускоренном порядке — иногда в 24 часа. Из 1013 насельников лишь 266 перевели в другие монастыри, 26 трудоустроили, 7 отправили в больницы и дома престарелых, остальные были предоставлены самим себе. Не обошлось без эксцессов, особенно при ликвидации Кременецкого и Речульского монастырей. 150-200 инокинь последнего и многочисленные верующие пытались воспрепятствовать закрытию, заняли церковь. 1 июля при их изгнании работники милиции открыли стрельбу, одного богомольца застрелили. А 8 октября в день памяти преподобного Сергия Радонежского на территории Троице-Сергиевой Лавры милиционеры задерживали верующих и не выпускали их из-под ареста несколько суток, требуя расписок, что они никогда больше не придут в Лавру.

Местные власти все меньше считались с Советом по делам РПЦ, уполномоченные которого порой были вынуждены подчиняться решениям областного или республиканского руководства, а не своего непосредственного начальства. 17 сентября Патриарх, возлагая надежды только на помощь лично Г. Карпова, писал ему по поводу рапорта архиепископа Ростовского Иннокентия: " Он просит меня дать ему указаний... Но каких я ему могу дать указаний, когда по ряду пунктов я могу только сказать, что требования уполномоченного по меньшей мере незаконны? Как, например, сочетать требование его о недопущении в храм лиц до 18-летнего возраста с пунктом конституции о признании свободы отправления религиозных культов за всеми гражданами?.. Как оценить его требование священникам " отказаться от Бога" и т. д.?»

Однако и сам Г. Карпов постепенно терял возможность принимать самостоятельные решения. Например, отправляясь 22 сентября в Одессу на переговоры с Патриархом о необходимости увольнения Крымского, Львовского, Ташкентского и Чебоксарского архиепископов за их " нездоровые акции", председатель Совета впервые запрашивал санкции на подобную поездку у ЦК КПСС. Первосвятитель пытался отстоять многих намеченных к устранению архиереев, и в некоторых случаях это удавалось. Так, архиепископа Луку Совет неоднократно настойчиво рекомендовал отправить на покой еще с июня 1959 г., но Патриарх отклонял все " пожелания" вплоть до смерти Владыки в 1961 г. Встретившись с сопротивлением Первосвятите-ля, Г. Карпов в декабрьской беседе с уполномоченным по Узбекистану Н. Ф. Вороничевым пытался смягчить конфликт вокруг Ташкентского архиепископа: " Взамен Еромогена к Вам будет назначен другой епископ, а другой, Вы думаете, лучше будет? Все равно, — сказал товарищ Вороничев, — Ермогена дальше держать в Ташкенте невозможно".

Уполномоченный подчеркнул, что на него оказывает сильное давление руководство Узбекистана, так как архиепископ под видом ремонта фактически построил несколько новых храмов, развернул широкую благотворительную деятельность. Председатель Совета ответил, что поговорит об этом с Патриархом снова только после его возможной встречи с Хрущевым.

Новый импульс активизации антицерковной политики в конце 1959 — начале 1960-х гг. придали некоторые руководящие республиканские и областные партийные работники. Кроме того, свою " лепту" внес и Комитет государственной безопасности. После объявления " войны религии" работники его специальных подразделений воспряли духом, почувствовав свою необходимость, и резко усилили деятельность по сбору данных о " подрывных актах церковников". Так, 18 апреля 1959 г. председатель КГБ А. Шелепин писал в ЦК КПСС об участии некоторых научных работников, профессоров, артистов в церковной жизни и предлагал через администрацию учреждений принять " соответствующие меры воздействия" на них. В начале декабря работники КГБ приказали давно связанному с ними профессору Ленинградской Духовной Академии А. А. Осипову заявить о своем разрыве с Церковью и Богом. Через полторы недели они отправили в отдел пропаганды ЦК два аналитических обзора А. Осипова " Об общем положении православия в СССР" и " Об антирелигиозной работе", написанных им по заданию КГБ^. Всего различными мерами шантажа, подкупа и угроз в конце 1950-х — начале 60-х гг. удалось склонить около 200 православных священнослужителей к отречению от сана. Хотя многих из них затем использовали в агитационных целях, сколько-нибудь существенного воздействия на верующих эта акция не оказала. Ренегаты вызывали лишь презрение, и впоследствии от подобной практики властям пришлось отказаться. Архивные документы свидетельствуют, что многие из отрекшихся от сана уже к середине 1960-х гг. спились, покончили с собой, некоторые просили своих архиереев о прощении. Священный Синод еще 30 декабря 1959 г. изверг из сана и отлучил от Церкви бывших клириков, " публично похуливших Имя Божие». Это открытое осуждение ренегатов вызвало резкую реакцию атеистических пропагандистов.

Руководство Патриархии пыталось остановить нарастание новой антирелигиозной волны. 24 ноября митрополит Николай в разговоре с Карповым жестко поставил вопрос о " фактах физического уничтожения Православной Церкви". По словам Владыки, и " Патриарх считает, что в настоящее время ведется явная линия на уничтожение Церкви и религии вообще и более глубоко и широко, чем это было в 20-х годах".

Начиная с 11 номера " Журнала Московской Патриархии" митрополит запретил печатать свои проповеди. Первосвятитель же, не желая быть ликвидатором Церкви, вновь заявлял о своей возможной отставке. Вскоре Патриарх написал Г. Карпову письмо о 10 самых больных вопросах, которые он хотел бы обсудить с Н. Хрущевым. Но все попытки организовать встречу с 1-м секретарем ЦК КПСС закончились неудачей.

9 января 1960 г. было принято постановление ЦК КПСС " О задачах партийной пропаганды в современных условиях", в котором с неудовольствием отмечалось, что руководители некоторых партийных организаций занимают пассивную позицию по отношению к враждебной марксизму-ленинизму религиозной идеологии. Еще более жестко прозвучало постановление ЦК КПСС от 13 января " О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах". Антирелигиозная война вышла на новый уровень. Речь шла уже об изменении самих основ деятельности Русской Православной Церкви. В постановлении указывалось, что " вопреки советскому законодательству о культах, предоставлявшему право управления религиозными общинами, органам, выбранным из числа самих верующих, церковнослужители сосредоточили все руководство приходами в своих руках и используют это в интересах укрепления и распространения религии". Сильное негодование и тревогу партийного руководства вызывал тот факт, что несмотря на все антицерковные акции и атеистическую пропаганду религиозная активность в СССР не снижалась. Так, в апреле 1960 г. Совет по делам РПЦ извещал ЦК КПСС, что по всей стране верующих присутствовало на пасхальных службах в целом больше, чем в прошлом году. В Москве, в частности, " на богослужениях было много мужчин и женщин, особенно молодежи — значительно больше, чем в " пасху" 1959 г. Все церкви города были переполнены народом. Кроме того, десятки тысяч людей находились в ограде церквей, на прилегающих улицах и многие из них — с горящими свечами в руках». Ставка была сделана на дальнейшее усиление антирелигиозного натиска.

Г. Карпов не слишком подходил на роль церковного гонителя, хотя в соответствии с новыми требованиями он и пытался перестроиться. 22 января председатель Совета повел беседу с митрополитом Николаем в небывалом прежде жестком тоне, заявив, что вскоре с ним и Патриархом состоится большой разговор о невыполнении Русской Церковью советского законодательства о культах и, очевидно, произойдут некоторые изменения в Положении о Церкви. Г. Карпов резко поставил вопрос о проповедях Владыки против массированной атеистической пропаганды в московских храмах и указал, что она будет вестись и впредь, а всякие попытки сопротивления этому найдут соответствующее реагирование». Но 16 февраля последовало беспрецедентное публичное выступление Патриарха с речью на конференции советской общественности за разоружение. Начав с перечисления заслуг Православной Церкви за тысячелетнюю историю русского народа, Первосвятитель достаточно ясно заявил и о нынешних гонениях: " Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адовы не одолеют Церкви Его». После такого провала карьера Г. Карпова закончилась. 21 февраля он был отправлен на пенсию, а председателем Совета по делам РПЦ назначен партийный функционер, в прошлом идеологический работник, зарекомендовавший себя старательным исполнителем указаний начальства, В. А. Куроедов.

Хотя в дальнейшем отношение В. Куроедова к Церкви претерпело определенную эволюцию, начало оказалось очень жестким. 11 марта, впервые встретившись с руководством Патриархии, новый председатель Совета заверил, что курса на уничтожение Церкви не существует, но органы власти будут значительно строже, чем раньше, контролировать выполнение духовенством законодательства о культах. Фактически это означало волну дополнительных запретов и стеснений. В апреле на Всесоюзном совещании уполномоченных Совета В. Куроедов заявил: " Давайте, товарищи, будет откровенно говорить, у нас в ряде республик и областей имеется слишком густая сеть церковных учреждений, не вызываемая никакой практической необходимостью". И после такого вступления предложил перейти к плановому сокращению церквей, монастырей, духовных учебных заведений и духовенства, епархий и епархиальных центров.

Для осуществления намеченного плана необходимо было преодолеть сопротивление ряда открыто враждебных новой религиозной политике властей иерархов и прежде всего самого активного и влиятельного из них — митрополита Крутицкого и Коломенского Николая. Это был сложный и противоречивый деятель, но в тот трагический для Церкви период он порой проявлял незаурядное мужество. Власти не без оснований опасались, что Владыка станет знаменем, лидером всех недовольных в Патриархии и может сплотить некую внутрицерковную оппозицию, что усложнит ситуацию в стране. Кроме того, их не устраивала и внешнеполитическая позиция митр. Николая. В начале июня 1960 г. КГБ и Совет по делам РПЦ вошли в ЦК КПСС с предложением отстранить его от активной церковной деятельности и участия в работе общественных организаций, так как митрополит неоднократно высказывал " крайне реакционные настроения", фактически отказался руководить отделом внешних церковных сношений (ОВЦС), " допускал двурушничество" и т. д. ЦК полностью одобрил их предложения.

15 июня состоялась соответствующая беседа В. Куроедова с Первосвятителем. Председатель Совета заявил, что внешняя работа Церкви " поставлена совершенно неудовлетворительно... Патриархия за последние годы не провела ни одного крупного мероприятия по объединению православных церквей вокруг Русской православной церкви... мероприятий, связанных с разоблачением реакционных действий папы Римского и усилением борьбы за мир. Патриархия не использует всех тех огромных возможностей, которыми она располагает; не проведено ни одной крупной акции за рубежом... Совет рекомендовал митр. Николаю разработать и дать предложения об усилении внешней работы. Однако митр. Николай не выполнил эту просьбу... ". Указав также, что Владыка по существу не согласен с " оценкой агрессивных действий США", данной Н. С. Хрущевым на Парижском совещании, и, кроме того, распространяет слухи об изменении государственной политики по отношению к Церкви, которую " якобы" ждет физическое уничтожение, В. Куроедов предложил снять митр. Николая с занимаемого поста. Некоторые сомнения Патриарха были быстро преодолены. Нужно отметить, что руководство Совета, не гнушалось и клеветой, всячески множило и подогревало разногласия первого и второго лиц в церковной иерархии. В итоге 21 июня на посту председателя ОВСЦ митр. Николая сменил его заместитель архимандрит Никодим (Ротов), возведенный в сан епископа.

Но митрополит Крутицкий не отказался от избранного пути. Он разрешил передачу по Би-Би-Си своей проповеди в Голландии об антицерковных гонениях в СССР. В июле приехавшему в Москву епископу Брюссельскому и Бельгийскому Василию (Кривошеину) Владыка заявил, что его уволили за борьбу с безбожием и привел многочисленные факты надругательств над чувствами верующих: "... по всей России на Пасху прокатилась волна грубейших и безобразных антирелигиозных демонстраций. Мне даже неловко описывать их... В одном из городов на Украине во время службы в церковь ворвалась толпа молодых людей, они несли на руках обнаженную девушку, направились к алтарю и пытались через царские врата войти в него и положить девку на престол. Конечно, это им не удалось, верующие вмешались и помешали, произошла общая драка и свалка... милиция в подобных случаях просто исчезает и появляется только по окончании бесчинств" и т. д. Действительно, пытаясь сорвать Пасхальные богослужения, в 1960 г. хулиганствующая молодежь врывалась в кафедральные соборы Киева, Таллина, Риги, во многих храмах били стекла, стреляли в окна из ружей. Причем чувствовалось явное попустительство, а то и содействие властей. На вопрос епископа Василия, нужно ли сделать за границей известным рассказанное ему, митр. Николай заявил: " Можно и даже полезно». Подобные же сведения Владыка пытался распространять в августе через председателя Христианских мирных конференций чехословацкого профессора-богослова И. Громадку, главу американского экзархата митр. Бориса и др. Опальный митрополит явно стремился привлечь внимание мировой общественности к положению Церкви в СССР, рассчитывая с ее помощью остановить нарастание антирелигиозной кампании в стране. К сожалению, находясь под впечатлением хрущевской оттепели после сталинских " лютых холодов", влиятельные зарубежные политики и общественные деятели далеко не сразу стали прислушиваться к свидетельствам о трагедии Русской Церкви. Вскоре митр. Николай, которого изолировали от общения с иностранцами, подвергся новым преследованиям. В конце августа В. Куроедов поставил вопрос об устранении его от руководства Московской епархией. Патриарх предложил перевести Владыку на Ленинградскую кафедру. Митр. Николай ответил категорическим отказом. 9 сентября он послал письмо Н. Хрущеву: " Пощадите меня ради этой моей посильной многолетней работы для Великой Родины, верным сыном и патриотом которой я был и буду до моего издыхания». Ответа не последовало. 15 сентября Патриарх, известив Куроедова об отказе митр. Николая, который, " видимо, решил идти ва-банк", предложил в связи с поступлением заграничных материалов о гонениях на него не принимать сейчас решения об освобождении Владыки, а предоставить ему полугодовой отпуск. Однако, в очередной раз оклеветав митр. Николая, В. Куроедов настоял на немедленном полном отстранении его от руководящей работы в Патриархии. Через 4 дня Священный Синод принял решение освободить Николая от поста митрополита Крутицкого и Коломенского с увольнением на покой. А 13 декабря 1961 г. Владыка умер в больнице при странных обстоятельствах. По свидетельству очевидцев, близкие потребовали медицинского свидетельства о смерти. Было сделано врачебное заключение, что болезнь усопшего якобы объясняется " переменой климата". У морга собралась большая толпа верующих, кричавшая людям, приехавшим за телом: " Убийцы". Сохранились анонимные письма в адрес Верховного Совета и правительства СССР с требованием расследовать это " несомненное убийство", все они передавались для выявления авторов в КГБ. Кроме того, вскоре был снесен дом, где жил митр. Николай, и закрыт храм, в котором он служил.

Репрессии коснулись и других неугодных иерархов. 31 мая 1960 г. был перемещен на Оренбургскую кафедру архиепископ Львовский Палладий, 15 сентября освобожден с предоставлением отпуска архиеп. Ермоген. " Отпуск" затянулся на 1, 5 года, и Владыке пришлось писать лично Н. Хрущеву, чтобы Совет перестал противиться его назначению на новую кафедру. С целью запугать архиереев, которые боролись с наступлением на Церковь, в 1960 г. был арестован и осужден на 3 года архиепископ Казанский Иов. Его обвинили в неуплате налогов с расходов на представительство, которые ранее налогом не облагались. Таким образом, все иерархи предупреждались, что они могут быть осуждены на основе аналогичного обвинения, если окажутся неугодны. В 1961 г. арестовали архиепископа Иркутского Вениамина, который через 2 года скончался в заключении, и т. д. Отстранялись от служения и наиболее активные священники. Так, только уполномоченный по Минской области в 1960 г. снял с регистрации " в порядке наказания" 6 священнослужителей.

На время ослабив церковное сопротивление, власти приступили к осуществлению намеченных планов. К ноябрю 1960 г. по заданию ЦК КПСС была разработана " Инструкция по применению законодательства о культах", утвержденная в марте 1961 г., которая запрещала религиозным центрам организовывать детские и женские собрания, кружки, паломничество, благотворительность, санаторную и лечебную помощь, экскурсии, библиотеки, использовать средства для возрождения затухающих церквей и монастырей, принудительно взыскивать сборы, применять к верующим меры принуждения и наказания. Запрещение благотворительности дошло до того, что с 1960 г. власти стали оказывать давление на священников и церковные советы, вынуждая их изгонять нищих из храмов. Во многих городах начали препятствовать проведению крестных ходов и в церковной ограде, в ноябре В. Куроедов впервые внес в ЦК КПСС предложение о запрещении колокольного звона. Значительно выросло количество закрываемых церквей: если в 1959 г. власти сняли с регистрации 364 православные общины, то в 1960 г. — 1398.

Сильный удар был нанесен по духовным учебным заведениям. К 1958 г. они достигли пика своего развития за все послевоенное время. В 8 семинариях и 2 Академиях обучалось свыше 1200 человек на дневном отделении и более 500 на заочном. Но с этого времени государство начало прилагать усилия к тому, чтобы сократить количество учащихся духовных школ. С юношами, подавшими прошения в семинарии о приеме на учебу, встречались местные уполномоченные, партийные и комсомольские деятели, работники КГБ и военкомата и различными способами, вплоть до отбирания паспортов, удерживали их от поступления. Кроме того, оказывалось давление на приходских священников, дававших рекомендации абитуриентам. Поступающих часто брали на срочные военные сборы на период сдачи вступительных экзаменов, иногда уже принятым отказывали в прописке. С 1959 г. отсрочка от призыва в армию перестала даваться даже учащимся выпускных курсов, в семинарии стали приниматься только отбывшие воинскую службу. Время подачи заявлений абитуриентам было ограничено 1 августа. За месяц, остававшийся до вступительных экзаменов, списки их пересылались в Совет по делам РПЦ, а оттуда заинтересованным уполномоченным на места для обработки юношей. В начале 1960-х гг. эти акции переросли в настоящую охоту за каждым желающим поступить в семинарию или Академию. Особые усилия направлялись на то, чтобы не допустить в них лиц с высшим образованием. В результате принятых мер количество учащихся духовных школ стало уменьшаться. Например, в октябре 1962 г. Совет по делам РПЦ с удовлетворением сообщал ЦК КПСС, что из 560 юношей, подавших в 1961-1962 гг. заявления о приеме в семинарии, 490 в результате " индивидуальной работы" их забрали.

Таким образом была подготовлена почва для ликвидации духовных учебных заведений, перекрытия канала " воспроизводства" кадров духовенства. Краткосрочные пастырские курсы, частично выполнявшие эту задачу в 1940-1950-е гг., также были окончательно запрещены. 17 июля 1959 г. под нажимом Совета учебный комитет Патриархии принял решение о постепенном закрытии единственного существовавшего заочного сектора Ленинградских Духовных школ. Архиереям не рекомендовалось делать взносы на содержание конкретных Академий и семинарий. 4 мая 1960 г. Патриарх был вынужден согласиться с предложением В. Куроедова закрыть Киевскую, Саратовскую и Ставропольскую духовные семинарии. На ликвидацию же Минской и Волынской не было получено согласия руководства Патриархии, и они прекратили свое существование исключительно в результате принятых административных мер. Минская семинария из-за открытого противодействия местных властей не могла с 1959 г. произвести набор воспитанников и поэтому после выпуска 1963 г. последних 5 учащихся фактически перестала функционировать. Подобным же способом в соответствии с постановлением ЦК Компартии Украины должна была в 1963 г. прекратить существование и Волынская семинария.

Но все усилия республиканского руководства оказались тщетны, полностью сорвать набор новых учащихся не удалось. Тогда горисполком изъял у семинарии второй этаж здания, снял номерные знаки с ее автомашины и т. п. В 1964 г., утратив возможность нормально функционировать, она была вынуждена прекратить свою деятельность.

В 1961 г. встал вопрос уже о существовании Ленинградской Духовной Академии и семинарии. Местная газета " Смена" целый номер посвятила " гнезду контрреволюции" в городе трех революций. В Академию перестали пускать посетителей, верующим запретили посещать ее храм. Казалось, что крупнейший центр духовного образования обречен. Но он не сдавался и в декабре 1962 г. даже ходатайствовал о возобновлении приема на заочный сектор. Помог Академии выстоять назначенный в октябре 1963 г. главой Ленинградской епархии митрополит Никодим (Ротов). Как Председатель Отдела внешних церковных сношений он энергично стал включать Академию в международную деятельность, зачастили иностранные делегации, профессора начали значительно активнее посещать различные богословские конгрессы. Зная о ярко выраженных симпатиях Н. Хрущева к развивающимся африканским странам, митрополит смог пригласить на учебу 7 африканцев из Уганды и Кении. Еще больше представителей государств " третьего мира" обучалось в Московской Духовной Академии. Под предлогом необходимости иметь подготовленные кадры для международной деятельности Патриархии удалось открыть в ней в 1964 г. небольшой заочный сектор и аспирантуру.

В целом же к осени 1964 г. количество учащихся духовных школ по сравнению с 1958 г. сократилось более чем вдвое — в 3 семинариях и 2 академиях числилось 411 человек на дневном отделении и 334 заочника. В результате с каждым годом все острее в Церкви стала ощущаться нехватка священнослужителей. Умирали последние представители дореволюционного духовенства. Архиереи вынуждены были рукополагать лиц не только без духовного образования, но часто просто малограмотных. К худшему изменилась ситуацию и в уцелевших духовных школах. Не сумев до конца их ликвидировать, государство пошло по пути жесточайшего контроля над ними. Уходила из жизни старая профессура, новым же талантливым преподавателям ставились всяческие препятствия. Запрещалось издавать учебные пособия, преподавать общеобразовательные дисциплины (психологию, логику, историю философии, историю литературы), необходимые для усвоения богословия. Власти опасались всесторонне подготовленных священнослужителей. Именно с конца 1950-х гг. начала осуществляться целенаправленная кадровая политика по качественному изменению состава духовенства.

В 1961 г. наступление на Церковь продолжалось. 16 марта Совет Министров СССР принял закрытое постановление " Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах", подписанное Н. Хрущевым. Теперь к обеспечению " контроля" в обязательном порядке привлекались местные органы власти. При райисполкомах, поселковых и сельских советах начали создаваться комиссии содействия по наблюдению за выполнением законодательства о культах. Зачастую их деятельность сводилась к слежке, доносам, вмешательству во внутрицерковную жизнь. Важным пунктом принятого постановления было разрешение закрывать молитвенные здания по решениям не Советов Министров союзных республик, а областных (краевых) исполкомов, при условии согласования с Советами по делам РПЦ и религиозных культов. Это ускорило и облегчило процедуру ликвидации храмов. В результате в 1961 г. было снято с регистрации 1390 православных обществ, а в 1962 г. еще 1585. Согласно постановлению от 16 марта все священнослужители и церковнослужители, а не только приходское духовенство, как ранее, облагались подоходным налогом по статье 19 соответствующего указа Верховного Совета. Кроме того, предусматривалось ограничение колокольного звона, " если это вызывается необходимостью и поддерживается населением". Подобная формулировка заставила на несколько десятилетий замолчать колокола большинства храмов в стране. Так, например, в Ленинградской области 31 марта 1961 г. Гатчинский горисполком, а 29 августа Всеволожский райисполком приняли решения о запрещения церковного звона и т. д.

Довольно скоро ощутив последствия мартовского постановления правительства, многочисленные представители духовенства начали обращаться к Патриарху с просьбой, чтобы он добился отмены или хотя бы смягчения отдельных пунктов. В апреле-мае 1961 г. Первосвя-титель направил в Совет и правительство несколько писем с просьбой пересмотреть религиозную политику государства, одернуть представителей власти на местах, " увлекшихся" закрыванием церквей, открыто притеснявших духовенство и мирян. Однако эти письма, как и многочисленные ходатайства Патриарха Алексия об организации его встречи с Н. Хрущевым, остались без внимания^. Более того, Патриарху пришлось пойти даже на изменения " Положения об управлении Русской Православной Церкви".

31 марта В. Куроедов заявил руководству Патриархии о необходимости проведения " церковной реформы". Суть ее заключалась в отстранении священнослужителей от руководства приходами. Роль главы общины переходила от настоятеля к исполнительному органу — приходскому совету, которому передавалась вся финансово-хозяйственная деятельность. " Реформа" во многом разрушила традиционное управление Церкви, ее организация юридически расчленялась. Священнослужители отделялись от приходской жизни и должны были наниматься общиной по договору для " исполнения религиозных потребностей". Духовенство не допускалось на собрание, избиравшее церковный совет, куда власти, имевшие законное право отвода его членов, постепенно вводили своих людей. Фактически же руководителями приходской жизни становились старосты, назначавшиеся райисполкомами из людей, часто совершенно нецерковных и иногда даже неверующих, морально весьма сомнительных. Без их согласия священник или епископ не могли принять на работу или уволить даже уборщицу в храме. Юридический статус архиереев и Патриарха вообще никак не оговаривался, в правовом отношении их как бы не существовало, и они не имели никакой законной формы связи с приходской жизнью.

18 апреля Священный Синод принял навязанное Советом постановление " О мерах по улучшению существующего строя приходской жизни". Утвердить его должен был намеченный на 18 июля Архиерейский Собор. В. Куроедова беспокоило, как бы он не " вышел из-под контроля" и не отверг бы проводимой им " реформы". Трех архиереев, которые высказались отрицательно о постановлении Синода, не пригласили на Собор, а архиепископа Ермогена, который явился без приглашения, не допустили к заседанию. Собор утвердил изменения в " Положении об управлении Русской Православной Церкви", а также увеличил число постоянных членов Синода, принял решение о вступлении во Всемирный Совет Церквей и одобрил участие во Всемирном общехристианском конгрессе в защиту мира.

Последствия " церковной реформы" проявились быстро. Уже в июле в Ленинградской епархии власти попытались провести тотальную " чистку" духовенства, сократив его почти на 40% и изгнав наиболее бескомпромиссных. Митрополит Гурий не стал в этом участвовать и не издал ни одного указа, но через церковные советы удалось уволить 29 из 60 намеченных священнослужителей^. Это было вопиющим нарушением канонического права. Ситуация в Ленинграде оказалась очень тяжелой. Митрополит не мог служить без особого, каждый раз, разрешения уполномоченного, духовенство не имело права проповедовать без предварительного просмотра текста проповедей. Для того, чтобы якобы не отвлекать людей от работы, запретили ранние литургии в будние дни. В июле 1961 г. здание епархиального управления в Александре-Невской Лавре было передано вечерней школе, уникальную библиотеку вытащили во двор и частично уничтожили. Состав управления сократили в несколько раз, а 25 августа из его бывшего здания перезахоронили в склеп под Троицким собором прах Ленинградских митрополитов Григория и Елевферия с указанием " в него никого не допускать".

Во многих других епархиях было не легче. Духовенство лишили права выезжать в соседние населенные пункты, отправлять требы в домах граждан, запрещали посещать квартиры мирян под каким-либо предлогом, кроме тяжелой болезни. С 1961 г. относительно широкое распространение получила " индивидуальная работа" с верующими, напомнив практику конца 1930-х гг. Комсомольские, партийные, профсоюзные организации, отделения общества " Знание" назначали своих членов персональными проводниками атеизма к известным им верующим. Если методы убеждения не помогали, они привлекали внимание своих коллективов, и эти факты " религиозной отсталости" обсуждались на собраниях. В случае неудачи далее следовали административные санкции, часто означавшие понижение в должности или исключение из института. Нередко встречались и физические наказания верующих учеников их учителями.

Продолжалась ликвидация монастырей. Вся Русская Церковь оплакивала потерю Киево-Печерской Лавры — колыбели христианства на Руси. Власти же расценили ее закрытие, как важную победу. Отличившийся в этой акции местный партийный работник И. И. Бражник за " особую лихость" был вскоре взят в отдел пропаганды ЦК КПСС на должность инструктора, курировавшего религиозные вопросы. К ликвидации монастырей готовились, как к серьезной военной операции. Например, для выполнения постановления Совета Министров УССР от 16 июня 1961 г. о закрытии Глинской Пустыни выделили 250 милиционеров, дружинников, сотрудников КГБ, партийных активистов, 23 автомашины. Помимо этого, специальные группы полностью изолировали усадьбу монастыря и дополнительные посты с задачей не пропускать посторонних были выставлены на всех прилегающих дорогах^. Но даже в этих условиях противостояния государственному аппарату подавления верующим, монахам иногда удавалось отстоять обители.

Настоящее сражение с 1961 г. развернулось за Почаевскую Лавру. С самого начала власти избрали административные методы. Монахов запугивали, вызывая в милицию и КГБ, лишали прописки и угрожали отдать под суд за нарушение паспортного режима, здоровых иноков согласно медицинскому " освидетельствованию" отправляли в психиатрические больницы. 28 февраля 1962 г. Тернопольский обком КПСС докладывал секретарю ЦК Л. Ф. Ильичеву, что за год количество монахов удалось сократить со 130 до 75, в Лавре ликвидировано производство утвари, свечей, уволены наемные работники, отобрана вся земля, сад, часть жилых помещений, транспорт. Казалось, победа близка, однако обитель не сдавалась. Тогда власти взяли на вооружение тактику насильственных выселений. Было совершено несколько варварских нападений, с разгоном помогающих монахам мирян пожарной водой. Каждый верующий житель Почаева состоял в государственных органах на специальном учете. В октябре 1962 г. даже Совет по делам РПЦ писал в ЦК, что " лавра превратилась в очаг разного рода беззаконий". Вместо " умелой работы" сотрудники МВД и КГБ принудительно вывозили монахов за пределы области. В результате же в Лавру " резко увеличился приток верующих". Если 10 сентября 1961 г. в праздник преподобного Иова было 2 тысячи паломников, то через год — 5 тысяч. Доводы Совета не подействовали, прежняя тактика продолжалась, и в первой половине 1963 г. 19 июня милиционеры устроили избиение паломников, отобрали у них паспорта. Монахов сажали в тюрьму, в том числе настоятеля архимандрита Севастиана, одного послушника замучили насмерть, но десятки иноков проявляли невероятное упорство. Так, иеромонах Аркадий (Копылов) 26 июля 1963 г. писал Патриарху: " Пусть что хотят, то и делают, я с Лавры не пойду и под видом расстрела". Первосвятитель не давал согласия на закрытие обители, но и реально помочь ничем не смог. Определенную роль сыграли заявления защитников Лавры руководителям страны и прежде всего в различные международные организации. На Западе стали известны их обращения к Н. Хрущеву и Генеральному прокурору СССР Р. А. Руденко: " В Лавре за все время не было ни одного такого агитатора, который смог бы научно доказать, что Бога нет, а только доказывают угрозами, насилиями, высылкой и расправой в тюрьму. Известно всем, что десять монахов за веру Христову сидели в тюрьме, один даже вторично сидит"; " Власти... с дубинами в руках разрушают нашу духовную культуру, разрушают и оскверняют наши церкви, святые места... Унижения до невозможности. Вернулась история гонения на христианство первых веков". Оборона монастыря стала приобретать международную известность. В ноябре 1963 г. председатель КГБ В. Семичастный извещал ЦК КПСС, что во Всемирный Совет Церквей и ООН поступила жалоба монахов Почаевской Лавры на гонения органов власти с требованием обсудить этот вопрос перед мировой общественностью. И гонителям пришлось отступить. Лавра выстояла. Удалось сохранить и намеченные было к закрытию Псково-Печерский и Пюхтицкий монастыри.

Состоявшийся в октябре 1961 г. XXII съезд партии расширил антирелигиозное наступление, подняв его на новую ступень большей интенсивности и нетерпимости принятием Программы КПСС, провозгласившей построение коммунизма в основном за 20 лет. Во всех своих докладах и выступлениях на съезде Н. Хрущев чрезвычайно актуализировал задачи борьбы с религией. Лидер партии настаивал на организации атеистической работы среди всего населения страны, в том числе и среди верующих. Съезд внес в Устав КПСС категоричную формулировку, обязывавшую члена партии " вести решительную борьбу с религиозными предрассудками". Естественно, что в казавшееся таким близким коммунистическое общество Церковь никак не вписывалась. Известно печально " знаменитое" обещание Н. Хрущева как музейную редкость показать по телевидению " последнего советского попа». Здесь явно сказалось свойственное 1-му секретарю нежелание считаться с действительностью, хотя особенной ненависти к Церкви он, вероятно, не испытывал. Некоторые другие руководители партии отличались большей нетерпимостью. Особенное неистовство в борьбе с религией проявлял секретарь ЦК Л. Ильичев. Н. Хрущев впоследствии отмечал, что тому был нужен " пропуск в Политбюро", поэтому он и старался со всякого рода шумными пропагандистскими кампаниями. Так, в декабре 1961 г. на Всесоюзном совещании по идеологическим вопросам Ильичев утверждал, что формирование научного мировоззрения и коммунистической морали немыслимо без борьбы с религиозной идеологией.

Но несмотря на все усилия по " совершенствованию общественного сознания", данные статистики свидетельствовали об отсутствии сколько-нибудь значительного сокращения " религиозных пережитков". Так как применение широкомасштабного террора подобно сталинскому было уже невозможно, власти пошли по пути усиления административного нажима, добавив локальные репрессивные акции. В 1961-1964 гг. было осуждено по религиозным мотивам 1234 человека. Многих отправили в лагеря, ссылки, на поселения^. Крупная административная акция в соответствии с постановлением Совета Министров была проведена по всей стране в конце 1961 г. — " единовременный учет религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества, находившегося в пользовании религиозных организаций". Учет проводился с целью получить всестороннюю и точную информацию о Церкви, в том числе " самовольно" приобретенном имуществе, незарегистрированных группах верующих, всех постоянно или временно прислуживавших в храмах, для дальнейших мер по ослаблению Патриархии. В справке об итогах учета, составленной Советом по делам РПЦ, уполномоченным предлагалось не выдавать религиозным обществам разрешений на строительство или приобретение каких-либо строений и транспортных средств. В последующие несколько месяцев у приходов и епархиальных управлений была изъята большая часть машин, хозяйственных построек и жилых домов, причем священники нередко выселялись прямо на улицу. Весной 1962 г. все православное духовенство в стране, несмотря на упорное сопротивление, перевели на твердые оклады, а получавших плату непосредственно от верующих десятками снимали с регистрации. С июля была также введена регистрация 5379 учтенных в СССР штатных псаломщиков. Приходские советы всеми мерами " очищались" от членов клира, молодежи, " религиозных фанатиков". В соответствии с постановлением комиссии по текущим делам Президиума Совета Министров СССР от 3 июня ВЦСПС пересмотрел и значительно сократил круг лиц, работавших в религиозных организациях, на которых распространялись трудовое законодательство, права членов профсоюзов. Была введена рабочая неделя со скользящим выходным днем, лишавшая верующих возможности присутствовать на воскресных богослужениях. В 1962 г. выходной день с Пасхального воскресенья 29 апреля перенесли на понедельник и т. п.

Особенно сильный удар по Церкви был нанесен введением к лету 1962 г. жесткого контроля над совершением треб — крещений, венчаний, отпеваний. Все они заносились в специальные книги с указанием фамилий, паспортных данных, адресов участников. Для крещения ребенка требовалось обязательное присутствие обоих родителей, а кое-где и письменные заявления, выдавались квитанции. В некоторых областях пытались ввести регистрацию проскомидийных записок, причащений и т. п. Эта акция преследовала сразу несколько целей. Резко усилился налоговый контроль. Деньги за требы стали поступать исполнительным органам, которые сдавали " излишки" их в фонд Мира. Информация об участии в церковных обрядах нередко передавалась советским официальным лицам и могла служить причиной преследований по месту работы или учебы. Так, в июне 1963 г. на Всесоюзном совещании в Совете по делам РПЦ уполномоченный по Ростовской области в своем докладе подчеркивал: " При проверке данных о лицах, совершающих обряды, есть возможность точно определить, кто именно совершал их. Так, Батайский горисполком в 1963 г. выявил, что своих детей окрестили 11 коммунистов. 7 из них обком КПСС исключил из рядов КПСС. Характерно, что 4 человека вначале отрицали, что они давали согласие на крещение, но были уличены подписями на заявлениях, сохранившихся в делах церкви». Таким образом, религию пытались уничтожить руками самой Церкви, чтобы она при этом сама себя еще и компрометировала. Именно введение обязательной регистрации совершения таинств и обрядов вызвало снижение их количества в некоторых районах страны, в первую очередь в крупных городах