Теоретическое обоснование норм

Классификация, лежавшая в основе анализа аргументации в поддержку описательных утверждений, подходит и для рассмотрения способов аргументации в поддержку норм. Однако строгая параллель между обоснованием описаний и обоснованием норм нарушается в одном важном пункте: эмпирическое обоснование неприменимо в области норм. В отличие от описательных утверждений нормативные утверждения не могут поддерживаться ссылками на то, что дано в непосредственном опыте. Вместе с тем известны такие способы обоснования норм, которые в определенном смысле аналогичны способам обоснования описаний и которые можно назвать поэтому квазиэмпирическими.

К квазиэмпирическим способам обоснования норм относятся различные индуктивные рассуждения, среди посылок которых имеются нормы и заключение которых также является нормой. В числе этих способов неполная индукция, аналогия, ссылка на образцы, целевое подтверждение и др.

Ценности не даны человеку в опыте. Они говорят не о том, что есть в мире, а о том, что должно в нем быть, и их нельзя увидеть, услышать и т.п.

Например, мы встретились с инопланетянином. Мы замечаем, что он маленький, зеленоватый, на ощупь гладкий, слышим, что издает дребезжащие звуки, и т.д. Но мы не способны увидеть или услышать, что он любит своих близких, почтительно относится к старшим по возрасту, любит свою планету или какую-то се часть и т.п. Мы можем анализировать сказанное и сделанное им и путем рассуждения установить ценности, которыми он руководствуется, но нам не удастся непосредственно воспринять эти ценности.

Можно говорить не об экзотичном инопланетянине, а просто о человеке другой культуры, опирающейся на. совершенно иные, чем наша культура, ценности. Сказанное о нормах относится, конечно, и к оценкам.

Поскольку ценности не даны в опыте, процесс приобретения знания о них принципиально отличается от процесса приобретения знания о фактах. Знание о ценностях не может быть эмпирическим, процедуры его получения могут лишь внешне походить на процедуры получения эмпирического знания.

Теоретическая аргументация в поддержку нормативных утверждений во многом похожа на теоретическое обоснование описательных утверждений: почти все способы такой аргументации, применимые к описаниям, могут использоваться и для обоснования норм. Исключение составляет анализ нормативного утверждения с точки зрения возможности эмпирического его подтверждения и опровержения.

Способы теоретической аргументации в поддержку норм включают логическое обоснование, системную аргументацию (в частности, внутреннюю перестройку теории), демонстрацию совместимости обосновываемой нормы с другими принятыми нормами и соответствие ее определенным общим нормативным принципам, методологическое обоснование и др.

Наиболее важным способом является логическое выведение одних норм из других. Если какая-то норма логически следует из уже принятых норм, она обоснована и приемлема в той же мере, что и нормы, используемые в качестве посылок для ее выведения.

Этой проблемой занимается нормативная (деонтическая) логика, рассматривавшаяся ранее. Можно лишь напомнить, что она не санкционирует логических переходов от чисто описательных (фактических) посылок к нормативным заключениям. Ею не считаются логически обоснованными и переходы от чисто нормативных посылок к описательным заключениям. Нормы нельзя вывести из описаний, а описания – из норм.

Приведем пример логического обоснования нормы.

Положим, кто-то, незнакомый с существующими обычаями, в общении с окружающими склонен постоянно отклоняться от темы, говорит длинно, неясно и непоследовательно. Для того чтобы убедить его изменить свою манеру общения, можно сослаться на общий «принцип кооперации», заключающийся и требовании сделать речевое общение соответствующим принятой цели и направлению разговора. Этот принцип включает, в частности, макси-

му релевантности, запрещающую отклоняться от темы, и максиму манеры, требующую говорить ясно, коротко и последовательно. Ссылка на эти максимы будет представлять собой логическое обоснование рассматриваемого требования.

Полная формулировка соответствующего умозаключения может иметь следующий вид;

Должно быть так, что, если вы стремитесь соблюдать принцип кооперации, вы не отклоняетесь в разговоре от темы и говорите достаточно ясно, кратко и последовательно.

Вы должны соблюдать принцип кооперации.

Следовательно, вы должны не отклоняться в разговоре от темы, говорить достаточно ясно, кратко и последовательно.

Обе посылки этого рассуждения являются нормами, заключение также представляет собой нормативное утверждение.

Неполная индукция и аналогия. Самым простым, но вместе с тем и самым ненадежным способом правдоподобного обоснования норм и оценок является неполная (популярная) индукция. Ее общая схема:

S1, должно быть Р.

S2 должно быть Р.

Sfl должно быть Р.

S1t S2,..., Sn все являются Р.

Все S должны быть Р.

Здесь первые п посылок являются нормами (оценками), последняя посылка представляет собой описательное утверждение; заключение является нормой (оценкой). Индукция называется «неполной», поскольку перечисленные объекты S 1, S2..... Sn не исчерпывают всего класса предметов S. Например:

Суворов должен был быть стойким и мужественным.

Наполеон должен был быть стойким и мужественным.

Кутузов должен былбыть стойким и мужественным.

Суворов, Наполеон и Кутузов были полководцами.

Каждый полководец должен быть стойким и мужественным.

Еще один пример неполной индукции, заключением которой является норма:

Свобода слова должна иметь конституционные гарантии

Свобода печати и иных средств массовой информации должна иметь конституционные гарантии.

Свобода распространения информации любым законным способом должна иметь конституционные гарантии.

Каждая свобода должна иметь конституционные гарантии.

Хотя посылки этогоумозаключения обоснованны, заключение является неверным: не каждая свобода закреплена в Конституции РФ (например, свобода договора).

Популярным способом правдоподобной аргументации в поддержку норм и оценок является аналогия.

В нормативной (оценочной) аналогии сходство двух предметов в каких-то признаках продолжается, и на основании того, что первый предмет имеет определенную ценность, делается вывод, что и второй предмет обладает такой же ценностью.

Общая схема этой аналогии:

Объект A имеет признаки а, b, с и должен иметь место.

Объект В имеет признаки а, b, с.

Значит, объект В также должен, по всей вероятности, иметь место.

Например:

Книга А – антиутопия, написанная хорошим языком, имеющая занимательный сюжет и заслуживающая переиздания.

Книга В также является антиутопией с хорошим языком и занимательным сюжетом.

Значит, книга В также, по-видимому, должна быть переиздана.

Часто аналогия с нормативной посылкой предстает в форме:

Предмет A имеет свойства а, b, с и должен быть d.

Предмет В обладает свойствами a, b, с.

Значит, предмет В, по-видимому, должен быть d.

Например:

Хороший автомобиль имеет колеса, двигатель и должен быть экономичным.

Хороший трактор имеет колеса и двигатель.

Значит, хороший фактор тоже, вероятно, должен быть экономичным.

Заметим, что только в самых редких случаях нормативная аналогия выступает в такой прозрачной форме, как в приведенных примерах.

Приведем более сложные примеры и прокомментируем их.

«Подобно тому, как ребенок постигает то, что он сам бы не мог обнаружить, но чему его учит учитель, – пишет французский философ и теолог Э. Жильсон, – так и человеческий разум без труда овладевает учением, истинность которого гарантирована ему авторитетом сверхчеловеческим».

Здесь из того, что ребенок должен в процессе обучения опираться на авторитет учителя, делается вывод, что человек, подобно ребенку, должен опираться на более высокий, «сверхчеловеческий» авторитет.

Ж. Лабрюйер подчеркивает скрытность, механический характер и нередкую пустоту деятельности придворного, сравнивая ее с ходом часов: «Взгляните на часы: колесики, пружины, словом, весь механизм, скрыты; мы видим только стрелку, которая незаметно совершает свой круг и начинает новый, – таков и образ придворного, тем более совершенный, что нередко, продвинувшись довольно далеко, он оказывается у отправной точки».

Убедительность этой аналогии, конечно, невысока.

Аналогия обладает слабой доказательной силой, поскольку продолжение сходства может оказаться поверхностным или даже ошибочным. Однако доказательность и убедительность – разные вещи. Нередко строгое, проводимое шаг за шагом доказательство оказывается неуместным и убеждает меньше, чем мимолетная, но образная и яркая аналогия. Доказательство – сильнодействующее средство исправления и углубления убеждений, в то время как аналогия подобна гомеопатическим лекарствам, принимаемым ничтожными дозами, но оказывающими во многих случаях заметный лечебный эффект.

Образец. Еще одним способом аргументации в поддержку ценностей, и в частности норм, является обращение к образцу.

Образец представляет собой поведение лица или группы лиц, которому надлежит следовать.

Образец принципиально отличается от примера: пример говорит о том, что есть в действительности и используется для поддержки описательных высказываний, а образец – о том, что должно быть и употребляется для подкрепления общих оценочных утверждений. В силу своего особого общественного престижа образец не только поддерживает оценку, но и служит порукой выбранному типу поведения: следование общепринятому образцу гарантирует высокую оценку поведения в глазах общества.

Образцы играют исключительную роль в социальной жизни, в формировании и укреплении социальных ценностей. Человек, общество, эпоха во многом характеризуются теми образцами, которым они следуют, и тем, как эти образцы ими понимаются. Имеются образцы, предназначенные для всеобщего подражания, но есть и рассчитанные только на узкий круг людей. Таким является Дон Кихот: ему подражают именно потому, что он был способен самоотверженно следовать образцу, избранному им самим. Образцом может быть как реальный человек, взятый во всем многообразии присущих ему свойств, так и поведение человека в определенной, достаточно узкой области: есть образцы любви к ближнему, любви к жизни, самопожертвования и т.п. Образцом может служить вымышленное лицо: литературный герой, герой мифа и т.д. Иногда такой герой выступает не как целостная личность, а демонстрирует своим поведением лишь отдельные добродетели. Можно, например, подражать Петру Первому, но можно также стремиться следовать в своем поведении альтруизму доктора П.Ф. Гааза, любви к человеку и независтливости князя Мышкина из «Идиота» Ф.М. Достоевского и т.п.

Безразличие к образцу само способно выглядеть как образец: в пример иногда ставится тот, кто умеет избежать соблазна подражания. Если образцом выступает целостный человек, имеющий обычно не только достоинства, но и известные недостатки, нередко бывает, что его недостатки оказывают на поведение людей большее воздействие, чем его неоспоримые достоинства. Как замечал Б. Паскаль, «пример чистоты нравов Александра Македонского куда реже склоняет людей к воздержанности, нежели пример его пьянства – к распущенности. Совсем не зазорно быть менее добродетельным, чем он, и простительно быть столь же порочным».

Наряду с образцами существуют также антиобразцы. Задача последних – дать отталкивающие примеры поведения и тем самым отвратить от такого поведения. Воздействие антиобразца в отношении некоторых людей оказывается даже более эффективным, чем воздействие образца. В качестве факторов, определяющих поведение, образец и антиобразец не вполне равноправны. Но все, что может быть сказано об образце, в равной мере приложимо к антиобразцу, который является, как правило, менее определенным и может быть правильно истолкован только при сравнении его с определенным образцом. Что значит не походить в своем поведении на Санчо Пансу, понятно лишь тому, кому известно поведение Дон Кихота.

Рассуждение, апеллирующее к образцу, по своей структуре напоминает рассуждение, обращающееся к примеру:

Если должно быть первое, то должно быть второе.

Второе должно быть.

Значит, вероятно, должно быть первое.

Это рассуждение идет от утверждения следствия условного высказывания к утверждению его основания и не является правильным дедуктивным умозаключением.

Одновременно с образцами человеческих действий имеются также образцы иных вещей: предметов, событий, ситуаций и т.д. Первые принято называть идеалами, вторые – стандартами. Для всех объектов, с которыми регулярно сталкивается человек, будь то молотки, адвокаты, лекарства, судебные процессы и т.д., существуют свои стандарты, говорящие о том, какими должны быть объекты данного рода. Ссылка на эти стандарты – частый прием аргументации в поддержку оценок.

Стандарт, касающийся предметов определенного типа, обычно учитывает их типичную функцию. Помимо функциональных свойств он может включать также некоторые морфологические, связанные со строением предмета признаки.

Например, никакой кодекс не может быть назван хорошим, если с его помощью нельзя вершить правосудие. Кодекс не будет также хорошим, если он, позволяя делать это, имеет все-таки плохую структуру и содержит неясные определения.

.Использование образцов обычно в юридической и особенно в моральной аргументации. Нужно, однако, учитывать, что ссылка на образец обладает не особенно высокой убедительной силой.

Целевое обоснование. Целевое обоснование представляет собой обоснование нормы, требующей реализации какого-то объекта, ссылкой на то, что с его помощью может быть получен другой объект, который должен иметь место.

Например, следует укреплять законность и правопорядок, поскольку это способствует стабильности общества; нужно отвечать добром на добро, так как это ведет к справедливости в отношениях между людьми, и т.п.

Целевое обоснование широко применимо также в случае оценок. Его иногда называют мотивационным; если упоминаемые в нем цели не являются целями человека, оно обычно именуется телеологическим.

Существуют две основные схемы целевого обоснования норм (оценок). В одной из них используется понятие логического следования, в другой – понятие причинной (каузальной) связи.

Общая схема целевого обоснования норм (оценок), использующая понятие логического следования:

(1) Из А логически следует В.

В должно иметь место (является позитивно ценным). Значит, вероятно, А также должно иметь место (являться позитивно ценным). Например:

«Если мы пойдем завтра в кино и пойдем в театр, то мы пойдем завтра в театр; мы должны пойти завтра в театр; значит, по-видимому, мы должны завтра пойти в кино и пойти в театр». Это правдоподобное рассуждение, обосновывающее одну норму («Мы должны завтра пойти в кино и пойти в театр») ссылкой на другую норму («Мы должны завтра пойти в театр»).

Схема причинного целевого обоснования норм:

(2) А является причиной В.

Следствие В должно иметь место.

Значит, вероятно, причина А также должна иметь место.

Например:

«Доброжелательность людей и их готовность прийти на помощь друг другу являются необходимыми условиями совершенствования гражданского общества; гражданское общество должно совершенствоваться; следовательно, в социальных связях должны доминировать доброжелательность людей и их готовность прийти на помощь друг другу»

По аналогичной схеме осуществляется целевое обоснование оценок. Например:

«Если в начале лета идут дожди, урожай будет большим; хорошо, что будет большой урожай; значит, судя по всему, хорошо, что в начале лета идут дожди».

Это – правдоподобное рассуждение, обосновывающее одну опенку («Хорошо, что в начале лета идут дожди») ссылкой на другую оценку («Хорошо, что будет большой урожай») и определенную причинную связь («Если вначале лета идут дожди, урожай будет большим»),

В случае схем (1) и (2) речь идет о квазиэмпирическом обосновании, поскольку в число посылок входит норма (оценка), так что посылки не являются чисто эмпирическими (описательными) утверждениями.

В схеме (2)посылка «Л является причиной В» представляет собой описательное утверждение, устанавливающее связь причины Л со

следствием В. Если утверждается, что данное следствие должно иметь место (является позитивно ценным), связь «причина – следствие» превращается в связь «средство – цель». Эту схему можно переформулировать таким образом:

А есть средство для достижения В.

В должно иметь место.

Значит, вероятно, А также должно иметь место.

Рассуждение, идущее по этой схеме, оправдывает средства ссылкой на позитивную ценность достигаемой с их помощью цели. Оноявляется, можно сказать, развернутой формулировкой хорошо известного и всегда вызывавшего споры принципа: «Цель оправдывает средства». Споры объясняются правдоподобным, проблематичным характером скрывающегося за этим принципом целевого обоснования: цель вероятно, но вовсе не всегда и не с необходимостью оправдывает средства.

Еще одной схемой целевого обоснования норм является следующая:

(3) Не-А есть причина не-В.

Но В должно быть.

Значит, вероятно, А также должно быть.

Например:

«Если вы не поторопитесь, то мы не придем к началу судебного заседания; мы должны явиться к началу судебного заседания; значит, по-видимому, нам следует поторопиться».

Иногда утверждается, что целевое обоснование норм (оценок) представляет собой необходимое рассуждение, опирающееся на закон логики и дающее заключение столь же обоснованное, как и посылки. Однако это не так. Целевое обоснование, и в частности известный со времен Аристотеля так называемый практический силлогизм, представляет собой правдоподобное рассуждение. Пример практического силлогизма:

Если в доме не протопить печь, в доме не будет тепло.

В доме должно быть тепло.

Значит, в доме следует протопить печь.

Это – не необходимое, а правдоподобное рассуждение, дающее только проблематическое, нуждающееся в дальнейшем обосновании заключение. Верно, что, если не протопить печь, в доме не станет тепло. В доме должно быть тепло. Но из этих посылок логически не вы-

текает, что в доме непременно следует протопить печь. Нужно, чтобы в доме стало тепло. Но, возможно, печь в таком состоянии, что лучше ее не топить, иначе, хотя и станет теплее, в доме нельзя будет находиться из-за обильного дыма.

Целевое обоснование норм (оценок) находит широкое применение в самых разных областях нормативных (оценочных) рассуждений, начиная с обыденных, правовых, моральных, политических дискуссий и кончая методологическими, философскими и научными спорами.

Некоторые философы Нового времени, занимавшиеся этикой, считали удовольствие несомненным благом. Их противники, наоборот, презирали удовольствие и склонялись к иной системе этики, которая казалась им более возвышенной." В частности, Т. Гоббс высоко ценил силу, в этом отношении с ним соглашался Б. Спиноза. Разные системы принимавшихся исходных ценностей вели к различиям в целевых обоснованиях. Скажем, рассуждение «Взаимная благожелательность доставляет удовольствие и потому должна приветствоваться" было бы неприемлемым для Гоббса и Спинозы.

Вот несколько характерных примеров, взятых из истории социальной мысли и обосновывающих оправдание или осуждение войны:

· война есть проявление героизма, она воспитывает презрение к комфорту и покою; героизм и презрительное отношение к комфорту и покою должны иметь место; значит, война также должна иметь место;

· война не только не способствует общему счастью, но, напротив, самым серьезным образом препятствует ему; общее счастье – это то, к чему следует всячески стремиться; значит, войны нужно категорически избегать;

· война мешает торговле; активная торговля должна иметь место; значит, война недопустима.

Некоторые высказывания английского философа Дж. Локка звучат несколько странно, так что не вполне понятно, как он мог бы обосновать их. Локк утверждает, например, что человек не должен иметь такого количества слив, которое не могут съесть ни он, ни его семья, так как сливы испортятся. Но человек может иметь столько золота и бриллиантов, сколько может получить законным образом, ибо золото и бриллианты не портятся. Локку не приходит в голову, что обладатель слив может избавиться от них прежде, чем они испортятся.

По-видимому, он рассуждал так: «Если у человека слишком много слив, то часть из них непременно испортится; сливы не должны портиться; значит, нельзя иметь чересчур много слив». Это рассуждение является попыткой целевого обоснования нормы «Нельзя иметь слишком много слив». Данное рассуждение неубедительно: первая

его посылка не является истинным утверждением: человек, у которого много слив, может продать их или подарить кому-то, не дожидаясь, пока они испортятся.

Убедительность целевого обоснования существенным образом зависит от трех обстоятельств: 1) насколько эффективной является связь между целью и тем средством, которое предлагается для ее достижения; 2) является ли само средство в достаточной мере приемлемым; 3) насколько приемлема и важна та ценность, которая выдвигается в качестве цели. В разных аудиториях одно и то же целевое обоснование может обладать разной убедительностью.

Это наглядно показывает, что целевое обоснование относится к контекстуальным, или неуниверсальным, способам аргументации, эффективным не во всех аудиториях.