Из истории теории аргументации

Теория аргументации начала складываться еще в древности, в период, названный немецким философом К. Ясперсом «осевым временем» (VII–II вв. до н.э.). В этот довольно продолжительный период в Китае, Индии и на Западе почти одновременно начался распад мифологического миросозерцания, переход от мифа к логосу. Новое, возникшее в эту эпоху в трех упомянутых культурах, сводится к тому, что человек осознает бытие в целом, самого себя и свою конечность. Перед ним открывается беспощадность окружающего мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он задумывается над радикальными вопросами, ищет освобождения и спасения.

Не удовлетворенный объяснением мира в форме мифа, человек все больше обращается к своему разуму. Начинает формироваться наука логика, исследующая законы и операции правильного мышления, а чуть раньше и теория аргументации – дисциплина, изучающая технику убеждения.

Интерес к теории аргументации предполагает определенную социальную среду. Он возникает лишь в обществе, в котором существует потребность в убеждении посредством речи, а не путем принуждения, насилия, угроз и т.п. Реальная практика убеждающих речей должна постоянно подталкивать теорию, описывающую сложную механику воздействия на убеждения людей. Иными словами, развитие теории аргументации предполагает демократическое общество, в котором живое, постоянно меняющееся слово, а не закосневшие пропагандистские штампы, выступает как основное средство воздействия на умы и души людей.

Теория аргументации вплоть до середины XX в. называлась риторикой. Она достигла расцвета в Древней Греции, но уже в Древнем Риме, как только демократия начала постепенно подавляться, риторика довольно быстро пришла в упадок.

Первыми учителями красноречия в Древней Греции были Тисий и Корак. Они ввели в обиход понятие плана ораторской речи, подвергли схематизации ее содержание. Повышенное внимание уделялось использованию жалоб, призванных вызывать сострадание аудитории. Постепенновыработался целый комплекс приемов убеждения. Сократ сравнивал эти приемы с теми, которым обучают в школах борь-

бы. Риторика как обучение способам победить противника в состязании за доверие слушателей рассматривалась как искусство интеллектуальной борьбы.

Особых успехов в исследовании искусства убеждения и в обучении ему добились философы-софисты. Они первыми стали брать за это плату, что шокировало всех тех, кто обучал философии и риторике бесплатно. Софист Протагор в конце концов по уровню богатства превзошел знаменитого скульптора Фидия.

Софисты понимали речь как искусство, подчиняющееся определенным приемам и правилам, и подчеркивали, что она далеко не всегда копирует реальность, но допускает ложь и обман. Протагор настаивал на том, что «человек есть мера всех вещей» и что как кому кажется, так оно и есть на самом деле. Он уверял, что способен заставить слушателей в корне изменить свои убеждения по любому вопросу. Горгий выдвинул идею условности человеческого знания, или мнения. Из того, что убеждения людей неустойчивы, вытекало, что с помощью слов можно менять представления слушателя или читателя в соответствии с намерениями оратора (автора).

Подчеркивая изменчивость человеческих убеждений и их зависимость от множества противоречивых факторов, софисты все более отказывались от идеи, что главное, к чему должен стремиться оратор, – это выяснение истины и добра. Они ставили своей целью научить выдавать слабое за сильное, а сильное – за слабое, совершенно не заботясь о том, как все обстоит на самом деле. По этому поводу с софистами остро полемизировал Сократ.

Противопоставление софистами правдоподобия истине и моральная неразборчивость предложенной ими концепции искусства убеждения заставили Платона задуматься над построением риторики на совершенно иных принципах. Не следует пытаться силой слова заставлять малое казаться большим, а большое – малым, говорить сжато по важным предметам и беспредельно пространно – по пустяковым. Всякая речь, указывал Платон, должна быть составлена словно живое существо, у нее должно быть тело с головой и ногами, причем туловище и конечности должны подходить друг другу и соответствовать целому. В содержании речи главное – постигнуть суть предмета, определить, к какому роду относится то, о чем оратор собирается говорить. Он должен также иметь ясное представление об аудитории, в которой произносится речь, и об основных особенностях человеческой души. Кто не учтет природных свойств своих слушателей, не будет способен разделять сущее по видам и охватывать единой идеей каждый отдельный случай, тот никогда не овладеет искусством красноречия.

Возникновение риторики как особой научной дисциплины, изучающей способы речевого воздействия на убеждения людей, можно связывать с написанием Аристотелем книги «Риторика».

В духе уже сложившейся традиции Аристотель определял риторику как «способность находить возможные способы убеждения относительно каждого предмета». Иными словами, эта наука должна исследовать универсальные, не зависящие от обсуждаемых объектов способы, или приемы, убеждения. Если позорно не быть в состоянии помочь себе своим телом, то не может не быть позорным бессилие помочь себе словом, так как пользование словом более свойственно человеческой природе, чем пользование телом.

Аристотель выделял три фактора, определяющих убедительность речи:

– характер самой речи;

– особенности говорящего (оратора);

– особенности слушающих (аудитории).

Первый фактор можно назвать внутренним, два других – внешними.

В «Риторике» Аристотель обсуждал такие темы, как счастье, благо (ценность), прекрасное, справедливость, удовольствие и т.д. Он говорил также об особенностях аудитории и основных требованиях к оратору. Можно сказать, что речь шла преимущественно о внешних факторах убеждения и почти не рассматривались внутренние факторы, связанные с самой речью. Но как раз исследование этих факторов должно быть определяющим в риторике. Неудивительно, что исходное определение риторики как науки о способах убеждения оказалось реализованным Аристотелем лишь частично. Внутренние факторы убеждения он отнес к компетенции только логики, что было существенным упрощением реальных процессов убеждения.

Подобная односторонняя трактовка риторики была обусловлена особенностями античного стиля мышления, за рамки которого не мог выйти и Аристотель. Античность настаивала на исключительном значении для убеждения логического доказательства. Способ убеждения, утверждал Аристотель, есть некоторого рода доказательство, ибо мы тогда более всего в чем-нибудь убеждаемся, когда нам представляется, что это доказано. Другая ограниченность античного мышления – пренебрежение опытным, эмпирическим подтверждением выдвигаемых идей. Аристотель говорил вскользь об «оружии фактов» и о необходимости вероятностных рассуждений, если нет твердых доказательств. Но эти ссылки на опыт не играли сколько-нибудь существенной роли в его трактовке риторики. Основной способ убеждения – логическое

доказательство, опыт же, к которому иногда приходится прибегать, не дает ни надежного знания, ни твердого убеждения.

В дальнейшем эти две особенности античной риторики – стремление свести все надежные способы убеждения к доказательству и принципиальное недоверие к опыту – долгое время принимались как сами собою разумеющиеся. В итоге они привели к многовековому застою риторики.

Со времен Цицерона, написавшего три интересных трактата об ораторском искусстве, риторика как наука об убеждении почти остановилась в своем развитии. Во всяком случае, она не породила ни одной сколько-нибудь заметной идеи. Материал, накопленный риторикой, начал использоваться стилистикой и поэтикой, являющимися разделами лингвистики.

Уже у Квинтиллиана убеждение выступает в качестве возможной, но отнюдь не главной цели речи оратора. Из искусства убеждающей речи риторика все более превращалась в искусство красноречия. Построение искусственных, опирающихся на неясные посылки доказательств и красивость выражения на долгое время стали самоцелью риторической практики.

В Средние века широко использовались аргументы к традиции и к авторитету («классике»). Тем не менее в теории риторики по-прежнему говорилось о том, что убедительность речи определяется количеством приведенных в ней логически правильных доказательств и используемыми словесными украшениями.

Возрождение риторики началось только в середине XX в., прежде всего под влиянием логического исследования естественного языка. Новая риторика восстановила то позитивное, что было в античной риторике, отбросила предрассудок, будто процедура убеждения всегда сводится к построению логического доказательства, и стала уделять особое внимание эмпирическому обоснованию, а также обоснованию путем ссылки на традицию, здравый смысл, интуицию, веру, вкус и т.п.

В формировании идей новой риторики, все чаще называвшейся теорией аргументации, важную роль сыграли работы X. Перельмана, Г. Джонстона, Р. Гроотендорста, Ф. ван Вемерена и др. Однако и в настоящее время риторика лишена единой общей теории или немногих, конкурирующих между собою концепций и представляет собой едва ли обозримое поле различных мнений на предмет этой теории, ее основные проблемы и перспективы развития.

Таким образом, в течение почти двух тысячелетий основное содержание риторики мало чем отличалось от того, что было сделано в ан-

тичности. Новая риторика, или теория аргументации, в корне изменила положение. В итоге старая риторика сделалась частным, не особенно существенным фрагментом новой.

Как уже отмечалось, в классическом своем смысле слово «риторика» означает теорию способов убеждения. Если это слово понимается более широко и включает также формирование практических навыков убеждения, оно означает искусство убеждения.

У слова «риторика» имеется, однако, и другой смысл, не связанный непосредственно с убеждением. И с этой точки зрения она является не междисциплинарным исследованием убеждающих речей, а разделом лингвистики, изучающим интенциональную, направленную на слушателя речь. Такая речь вызывает разнообразные реакции слушателя: пробуждает чувства радости или огорчения, одобрения или неодобрения, ликования или негодования и т.д. Лингвистическая риторика изучает приемы вызывания желаемой реакции на сообщение у аудитории. Этот раздел лингвистики имеет дело прежде всего с литературными текстами и иногда называется на этом основании «литературной риторикой». Лингвистическая риторика, изучающая так называемую «поэтическую (риторическую)» функцию языка, не выходит за пределы лингвистики и в последние десятилетия все более отчетливо вливается в интенсивно развивающийся раздел филологии – теорию текста, или лингвистику текста.

Классическую риторику, занимавшуюся способами убеждения, иногда путают с возникшей позднее лингвистической риторикой. Это ведет к туманным рассуждениям о риторике в узком смысле, описывающей только приемы изменения убеждений, и риторике в более широком смысле, изучающей любые выразительные и побудительные возможности языка.

Классическая риторика и ее преемница – теория аргументации не входят, однако, в лингвистическую риторику. Убеждение стоит в ряду таких понятий, как знание вера, факт, ценность, истина, традиция, здравый смысл и т.п. Это совсем иной ряд, чем тот, которым интересуется лингвистическая риторика: радость, одобрение, ликование, восхищение и т.д.

В отличие от чистого знания убеждение действительно эмоционально насыщено. Но эмоциональная составляющая не является в убеждении главной и мало интересует классическую риторику. Ее внимание сосредоточивается на содержании убеждений, а не на том эмоциональном фоне, на котором они возникают и существуют.

Лингвистическая риторика не занимается техникой убеждения. Теория аргументации не интересуется «поэтической» функцией язы-

ка. Это две разные научные дисциплины, различающиеся не только по своему предмету, но и по используемым методам.

Роль логики в аргументации. Аргументация обращена в первую очередь к разуму человека, его мышлению, а уже затем к его чувствам, воле, подсознанию.

Существенную роль в процессах аргументации играет логика – система законов и операций, гарантирующих правильность, определенность и доказательность человеческого мышления. Участие логики в каждом, даже кратком фрагменте аргументации находит свое выражение в таких постоянно используемых в ходе аргументации словах, как «следовательно», «значит», «поэтому», «таким образом» и т.п. Они указывают на связь логического следования, существующую или предполагаемую между утверждениями, высказываемыми в ходе аргументации. В процессах аргументации постоянно применяются не только логические законы, определяющие логическое следование, но и такие логические операции, как определение и деление (классификация), доказательство и опровержение.

При обсуждении правдоподобных рассуждений речь шла о косвенном подтверждении – выведении из обосновываемого положения логических следствий и последующем подтверждении их в опыте. Такое правдоподобное подтверждение является наиболее важным и вместе с тем универсальным способом обоснования положений, требующих эмпирической проверки. «Логические следствия» и «правдоподобное рассуждение» – это термины логики.

Среди способов теоретического обоснования центральное место занимает логическое обоснование – логическое выведение обосновываемого положения из уже установленных истин.

Эти простые примеры показывают, что одним из необходимых требований к аргументации является соблюдение требований логики. Знание логики аргументирующим и аудиторией может быть имплицитным или эксплицитным, почерпнутым из практики мышления или из теоретических источников, но оно должно обеспечивать необходимый минимум определенности, последовательности и доказательности в процессе аргументации. Человек, плохо владеющий логикой, не способен рассуждать аргументированно. Слушателю, не умеющему мыслить логично, любая аргументация покажется бессвязным набором фраз.

Необходимость соблюдения основных требований логики не означает, конечно, что процесс аргументации разворачивается как доказательство или что-то подобное ему.

Владение логикой, требуемое и от аргументирующего, и от аудитории, предполагает прежде всего умение выводить заключенияиз посылок; соглашаться с заключениями в случае согласия с посылками; выявлять и устранять логические противоречия. Обе стороны процесса аргументации должны иметь представление о доказательстве и типичных ошибках, допускаемых в доказательствах. Необходимо также ясно представлять, чем необходимое (дедуктивное) рассуждение отличается от правдоподобного (индуктивного) и как можно повысить вероятность заключения последнего. Нужно, наконец, иметь представление об определениях и требованиях, предъявляемых к ним, о делении и тех требованиях, которым оно подчиняется. Этот перечень не является, конечно, исчерпывающим.

Теория аргументации не считается частью или разделом логики. Она не может рассматриваться и как некая «прикладная логика». Убеждение путем выведения логических следствий из принятых посылок эффективно преимущественно при доказательстве математических теорем. Но даже в математике логическое доказательство – это далеко еще не все, что необходимо для убедительности нового результата. Во всех других областях сфера логических доводов существенно уже. Можно вспомнить, в частности, что в художественной литературе – при всей ее убедительности – вообще нет никаких логических доказательств.