Витя, 2018 год. При слове «тренинг» все напряглись

При слове «тренинг» все напряглись. Я просто кожейпочувствовал, как в классе элекризуется атмосфера.

— Я тут успел заметить, — математик насмешливо посмотрел наменя, — что некоторые до последней секунды готовились к сегодняшнему испытанию.Еле на урок успели. Даже нотик подключить не успели.

Только тут я заметил, что у каждого на столе стоит маленькийкомп, провода от которого уходят куда-то под парту.Провода были и на моей парте, а вот маленький комп…Вдруг я сообразил, что ящичек в рюкзаке — это он и есть! Я полез в рюкзак, ноучитель меня остановил:

— Поздно пить «Боржоми»! Шевченко! К доске!

И сразу напряжение спало, хотя никто ничего не сказал. Я шелк доске и ловил на себе сочувствующие и злорадные взгляды. Это мне совсем ненравилось. Похоже, «испытание» предстояло серьезное. А вдруг спросят что-нибудьпро Инет? Или еще про какие-нибудь экспериментальныештуки? Я дошел к доске и обернулся к классу в надежде, что кто-нибудьчто-нибудь подскажет. Но на меня уже не смотрели. Все сидели, низко нагнувшись, и что-то делали под партами. Мне стало совсем страшно.

— Я болел! — робко сказал я.

— Ничего! Будем повторять пройденное. За год.

И тут я похолодел: «за год»! Это значит — «за шестой класс»!

Но математик почему-то спросил у меня длину окружности. Неверя своей удачи — эту формулу я знал! — я ответил.

— Хм… А площадь круга?

— Пи эр квадрат!

— Ого! — кажется, учитель был удивлен.

Я приободрился. Значит, для пионера, который только чтопопал в эксперимент, я был хорошо подготовлен.

Он начал задавать мне всякие вопросы — а я отвечал на нихвсе бойчее и бойчее. Вопросы-то были совсем не сложные: про положительные иотрицательные числа, дроби и чуть-чуть — про уравнения.

Про себя я радовался, что не дали самостоятельную, потомучто от волнения я мог что-нибудь «напортачить», как говорит папа. А устноотвечать просто. Надо только следить за выражением лица учителя. Как только онначинает хмуриться или хочет что-то сказать, надо тут же быстро в уме найтиошибку и вслух исправиться.

Погоняв меня немного, математик покачал головой.

— Ничего себе… — он повернулся к классу и произнесторжественно. — Вот видите! Ничего сложного тут нет! Вышел и все рассказал!

Теперь на меня смотрели не с сочувствием или злорадством, ас ненавистью. Как будто я выскочка и зубрила какой-то! Просто меня вызвали — яответил! А что, надо было делать вид, что ничего не знаю? Впрочем, несколькодевочек таращились на меня с явным восхищением. Это меня приободрило

— Ладно, девятка, — сказал учитель и поставил оценку вжурнал. — Пару раз оговорочки все-таки были, а то бы десятка была. Садись.

Я так и не понял, пошутил он или по условиям эксперимента насамом деле десятки ставят. Покорно сел. И почувствовал, как завибрировалпортфель — наверное, мама звонила на телефон. Я постеснялся доставать, хотя всевокруг сидели с телефонами в руках и что-то там нажимали. С телефоном я пока слаборазобрался, не хотел позориться после такого триумфа.

— Так, — сказал учитель, — следующий к доске…

Класс не успел испугаться, как он выдал:

— Снежанна Кравчук.

Девочка на первой парте вздрогнула и посмотрела на учителя.

— Давай-давай, — подбодрил он ее. — Шевченко смог, а ты что, глупее?

Девочка нехотя поднялась из-за парты, злобно зыркнула наменя и поплелась к доске.

— Ну что, — учитель прищурился, — чтобы облегчить тебезадачу, буду задавать те же вопросы, что и Шевченко. Длина окружности?

Девочка нахмурилась.

— Давай-давай, вспоминай!

— А варианты ответов какие? — вдруг спросила она.

— Никаких вариантов. Думай давай…

Девочка уставилась на потолок.

Математик вздохнул.

— Ладно, напиши на доске.

Девочка взяла мел и, к моему удивлению, довольно увереннонаписала формулу. Правда, почерк у нее был, как у первоклашки — буквы большие инеровные, и строка уходит куда-то вниз.

— Вот видишь! Ты же знаешь! А слабо теперь словами сказать?

Ученица уставилась на доску и прочитала:

— Эс… равно… два… пэ… эр…

— Не «пэ», а «пи»! — учитель стер формулу. — А теперь?

Девочка снова уставилась в потолок и выдавила из себя:

— Эс… два… пэ… эр…

Дальше пошло не легче. Помучав ее еще немного, учительустало сказал:

— Садись. Все с тобой ясно. Артемов!

Девочка с явным облегчением села, ее место занял пухлыйрыжий мальчишка. У него успехи были еще скромнее. Потом вызвали еще несколькихчеловек — и все они «пэкали-мэкали», хотя вопросы были все те же, чтоспрашивали у меня.

Сначала я гордился — вон какой я умный. Потом задумался. Апотом испугался — может, это из-за эксперимента все так тупеют? Или сюда толькотупых отбирают? Значит, надо поскорее отсюда смываться! Сегодня же поговорю смамой и папой!

Но последняя фраза учителя меня насторожила.

— Как же так!? — сказал он, отправив на место очередногомученика.. — Шевченко, не самый умный в классе, может у доски отвечать, а всенаши хваленые отличники… пузыри пускают! А экзамен никто отменять несобирается, имейте в виду.

Когда прозвенел звонок, все принялись вытаскивать провода изсвоих нотиков, а я спохватился, что так и не подключилего.