Выведеноизнего. 4 страница

Для выяснения того, какого рода предметы выбираются в фетиши и каким образом они связываются в уме дикаря с идеей духовных влияний, может служить рассказ Ремера о Гвинее, относящийся к XVIII столетию. В доме фетишей, говорит он, развешено по стенам и валяется по полу множество всевозможных безделушек и всякого хлама: горшок с красной глиной, в которую воткнуто петушиное перо, деревянные колья, обмотанные шерстью, перья красного попугая, человеческие волосы и т. д. Главные предметы в хижине — стул, на котором мог бы сидеть фетиш, и матрац для его отдыха. Матрац не больше ладони и стул соответственной величины. Кроме того, для него всегда стоит наготове маленькая бутылка водки. В данном случае слово «фетиш» употребляется, как и во многих других, для обозначения духа, живущего в этом примитивном храме. Мы видим, что бесчисленные безделушки, которые мы называем фетишами, связаны здесь с самим божеством храма. Ремер раз заглянул в открытую дверь и увидел старого негра, сидящего среди 20 тысяч фетишей своего частного музея: он совершал таким образом свои молитвы. Старик сказал ему, что не знает и сотой доли услуг, оказанных ему этими предметами. Их собирали его предки и он сам. Каждый оказал им какую-нибудь услугу. Ремер взял в руки камень величиной с куриное яйцо, и хозяин рассказал его историю. Однажды он выходил из дому по важному делу, но, перейдя через порог, наступил на этот камень и ушиб себе ногу. «Ага! — подумал он, — ты здесь», — и он взял камень, который действительно помог ему тогда в его делах.

Даже в настоящее время Западная Африка все еще может быть названа страной фетишей. Путешественник встречает их на каждой тропинке, у каждого брода, на каждой двери. Они висят в виде амулетов на шее у каждого человека, они предохраняют от болезни или, наоборот, причиняют ее в случае пренебрежения к ним, они приносят дождь, наполняют море рыбой, охотно идущей в сети рыбаков, ловят и наказывают вора, придают своему обладателю храбрость и приводят в смятение неприятелей, — словом, нет ничего на свете, чего бы фетиш не мог сделать или уничтожить. Нужно только, чтобы это был настоящий фетиш. Таким образом, односторонняя логика варваров принимает то, что соответствует их желаниям, и оставляет без внимания все, что не подходит под их требования, создает всеобщую фетишистскую философию обыкновенных житейских событий. Влияние этих воззрений так сильно, что европеец в Африке невольно подчиняется верованиям негра и сам, как говорится, «становится черным». Даже и в настоящее время путешественник, смотря на своего спящего белого товарища, может иногда увидать у него кость, коготь или какую-нибудь другую заколдованную вещь в этом роде, тайком повязанную вокруг шеи. В Европе можно также найти явные следы древнего учения о духах или таинственных силах, присущих предметам. Так, средневековый демон мог вселяться в старую свинью, соломинку, ячменное зерно или в ивовое дерево. Дух может быть заключен также в каком-нибудь прочном сосуде, употребляемом в быту. Современный простолюдин знает, что дух должен помещаться в теле какого-нибудь животного или в неодушевленном предмете, например в пере, мешке, кусте и т. д. Тирольцы не употребляют траву в качестве зубочистки, потому что в стеблях может находиться демон. Болгары считают грехом забыть окурить муку, привезенную с мельницы (особенно если мельник турок), чтобы в нее не мог вселиться бес. Амулеты до сих пор еще в ходу в наиболее цивилизованных странах. Необразованные и суеверные люди носят их с подлинно дикарской верой в их таинственную силу, а более образованные — как оригинальные пережитки прошлого. Духовные и физические явления так называемого столоверчения весьма распространены, как мы видели, у примитивных обществ. Последние объясняют их теорией сверхъестественных влияний, в полном смысле спиритуалистической.

При рассмотрении места, которое занимает в истории развития сознания учение примитивных обществ о вселении духов в предметы или одушевлении предметов каким-нибудь духом или силой, небезынтересно сравнить это учение с философскими теориями цивилизованных народов. Так, епископ Беркли обращает внимание на неясность выражений при описании отношения сил к предметам, обнаруживающим их. Он указывает, что Торичелли уподобляет материю заколдованному сосуду Цирцеи 121, служащему вместилищем силы, и утверждает, что сила и причина движения суть столь тонкие отвлеченности и утонченные сущности, что они не могут быть заключены ни в каком другом сосуде, кроме самой внутренней материальности тел природы. Лейбниц также сравнивал активную первичную силу с душой или субстанциальной формой. Таким образом, говорит Беркли, и самые.великие люди, идя по пути отвлеченных понятий, должны прибегать к словам, не имеющим определенного значения и представляющим лишь одни схоластические призраки. Мы можем прибавить от себя, что подобные примеры показывают, как цивилизованный метафизик снова возвращается к тем же первобытным представлениям, которые до сих пор занимают умы диких туземцев Сибири и Гвинеи. Идя несколько далее, я решаюсь утверждать, что научные представления моих школьных лет о тепле и электричестве как о невидимых жидкостях, выходящих из твердых тел и входящих в них, суть понятия, которые с величайшей точностью воспроизводят учение фетишизма.

В одной главе с фетишизмом, но для удобства отдельно от последнего может быть рассмотрено поклонение камням и кускам дерева. Такие предметы, если они служили лишь в качестве алтарей, не принадлежат к фетишам, и нужно прежде всего убедиться, что поклонение относится прямо к ним самим. Затем возникает трудный вопрос, служат ли эти камни и обрубки только идеальными эмблемами божеств или же их почитатели признают, что божества эти физически слиты с ними, воплощены в них, держатся возле них, действуют через них? Другими словами, следует ли видеть в них только символы или настоящие фетиши? Представления их поклонников иногда бывают весьма ясно выражены, иногда могут быть лишь угаданы и часто остаются сомнительными. Члены примитивного американского племени дакота поднимают с земли круглый булыжник, раскрашивают его и затем, величая его дедом, начинают приносить ему дары и молиться ему об избавлении от опасности. На островах Вест-Индии известны три камня, которым поклонялись туземцы: один приносил богатую жатву, другой облегчал страдания женщин при родах, третий посылал солнце и дождь, когда это было нужно. Мы знаем, что бразильские племена втыкают палки в землю и приносят им жертвы для умилостивления своих богов или демонов. Поклонение камням занимало важное место на стадии сравнительно высокой культуры Перу.- Здесь не только поклонялись особым камням странной формы, но и ставили их в дома в качестве представителей пенатов и божеств, покровительствующих селению. Монтесинос рассказывает, что, когда перестали поклоняться одному священному камню, из него в другой камень перелетел попугай, после чего стали поклоняться последнему камню. Этот писатель, правда, не всегда заслуживает доверия, но он едва ли мог выдумать рассказ, который, как мы увидим, так замечательно соответствует полинезийским представлениям, будто птицы переносят с одного идола на другой воплощенный в нем дух.

На юге Африки поклонение камням и столбам встречается у дамара, которые в дни жертвоприношений вместо своих предков сажают за стол палки, срезанные с деревьев или кустов, посвященных умершим. Яства подносятся прежде всего этим палкам. У динка на Белом Ниле миссионеры видели старую женщину, которая подносила пищу и питье короткой и толстой палке, воткнутой в землю, чтобы умилостивить демона. Галла в Абиссинии имеют определенное учение о божествах и тем не менее поклоняются палкам и камням, а не идолам. На острове Самбава оранг-донг приписывают все сверхъестественные или непонятные влияния солнцу, луне, деревьям и т. д. и в особенности камням: в случае несчастья или болезни они приносят дары известным камням, чтобы умилостивить их духа, или дэва. Подобные же представления встречаются и у обитателей островов Тихого океана, независимо от цвета их кожи. Так, на островах Товарищества грубые камни или обломки базальтовых колонн, покрытые туземными одеждами и вымазанные маслом, служат предметом поклонения и жертвоприношений, так как считаются всемогущими вследствие воплощения в них атуа, или божества. На Новых Гебридах поклонялись галькам, а фиджийские боги и богини жили в черных камнях в виде гладких круглых жерновов и принимали здесь приносимую им пищу. Странное антропоморфическое представление о том, что камни могут быть мужьями и женами и даже имеют детей, знакомо фиджийцам, так же как и перуанцам и лопарям.

У туранских племен Северной Азии существует поклонение столбам и камням. Камни, в особенности странной формы или напоминающие своим очертанием людей или животных, служат предметом почитания потому именно, что в них живут могучие духи. Примером могут служить самоедские сани с двумя божествами, из которых одно имеет каменную голову, а другое представляет собой просто черный камень. Они одеты в зеленое платье t красными застежками и вымазаны кровью жертв.

Что касается остяков, то, если бы знаменитый царь Чурбан явился между ними, они без дальних объяснений одели бы его священную особу в лохмотья и выставили для поклонения на вершину горы или среди леса. Поклонение камням и кускам дерева, столь обыкновенное в современной Индии, распространено преимущественно между племенами неиндусского или только отчасти индусского происхождения. Примером такого поклонения может служить изображающий бодосскую богиню Майну бамбук, принимающий вместо нее ежегодное приношение в виде свиньи и ежемесячные приношения яиц от туземок. Под большим хлопковым деревом в каждом кондском селении стоит большой камень — вместилище деревенского божества Надзу-Пенну. В Бегаре камень или глыба земли под деревом изображают обоготворенную душу какого-нибудь умершего человека, который вдохновляет прорицателей и принимает поклонение. У племен бакадара и бетадара в каждом доме имеется камень, изображающий их бога Бута, которого они жертвами побуждают удерживать демонические души умерших, способные вредить им. Два грубых камня под навесом представляют посредников, через которых великие боги и богини принимают жертвоприношения шанаров в Тинне-велли. Но их выбрасывают или забывают, когда эта церемония окончена.

Замечательные группы вертикально стоящих камней в Индии изображают или заключают в себе богов, по одному в каждом камне. Гислоп замечает, что в Южной Индии можно повсеместно видеть на полях по четыре или по пять камней, поставленных в ряд и выкрашенных красной краской: это — хранители поля, называемые пять Панду. Автор полагает, что это индусское название заменило более старое туземное наименование. В индийских селениях существует обычай покрывать каждый камень красной краской, делая как бы большое кровавое пятно на том месте, где у настоящего идола находилось бы лицо. Обычай почитания камней встречается и у коренных индусов. Шашти, покровительница детей, принимает поклонение, обеты и дары преимущественно от женщин. Тем не менее у нее нет храмов или идолов, и представителем ее служит грубый камень величиной с человеческую голову, выкрашенный красной краской и положенный у подножия священного дерева. Даже Шиве 122 поклоняются под видом камня, в особенности тому Шиве, который, насылая на ребенка падучую болезнь, объявляет затем его голосом, что он — Панчана Пятилицый и наказывает ребенка за непочтение к его изображению. Этому Шиве в образе глиняного идола или камня у священного дерева приносят в дар не только цветы и плоды, но и кровавые жертвы.

Поклонение камням у индусов представляет собой, по-видимому, пережиток культа, принадлежащего низшей цивилизации, вероятно культа диких туземцев, религия которых, тесно слившись с религией арийских завоевателей, в столь значительной степени способствовала образованию индуистской религии наших дней. Изучение обожения камней и кусков дерева на ранних ступенях культуры является особенно интересным потому, что таким путем мы получаем возможность с помощью теории пережитков объяснить, каким образом в Старом Свете, в самых недрах классических учений и классического искусства, могло возникнуть поклонение тем же грубым предметам, почитание которых, без всякого сомнения, относится лишь к отдаленным варварским векам.

Грот, упоминая о предметах поклонения греков, говорит: «Первобытный памятник, воздвигнутый божеству, не претендовал на сходство с человеческой фигурой и представлял собой часто простой столб, доску, неотесанный камень или бревно, которому ближайшая окрестность поклонялась и приносила дары. Таковы были: чурбан, представлявший Артемиду в Эвбее, столб, изображавший Афину Палладу, неотесанный камень в Гиетте, который, по древнему обычаю, изображал Геркулеса, 30 подобных же камней, которые фарейцы чтили как богов, и камень, пользовавшийся столь большим почетом на беотийских празднествах и изображавший феспийского Эроса. Теофраст описывает в IV в. до н. э. суеверных греков, которые, идя по улице мимо умащенных маслом камней, вынимали свой фиал и тоже возливали на них масло, затем преклоняли перед ними колени и шли своей дорогой. Шесть столетий спустя Ар-нобий мог описывать на основании своего опыта состояние умов поклонников камней и палок. Он рассказывает, как при виде одного из таких умащенных камней он обращался к нему с льстивыми речами и просил помощи у бесчувственного предмета, как будто в нем заключалась действительная сила.

Древнее красноречивое изречение в книге Исайи ясно доказывает, что поклонение камням существовало и у семитических народов: «В гладких камнях ручьев доля твоя; они, они жребий твой; им ты делаешь возлияние и приносишь жертвы...» Много времени спустя в числе местных божеств, которые Мухаммед нашел в Аравии и которые он, по мнению Шпренгера, считал божествами одно время, когда его карьера была под угрозой, находились Манат и Аллат: первая была скалой, а вторая — камнем, или каменным идолом. Поклонение черному камню в Каабе 123, который капитан Бёртон считает аэролитом, было, без всякого сомнения, местным обычаем, перенесенным пророком в его новую религию, где он сохранился и до сих пор. Любопытное место у Санхониатона, где говорится о небесном боге, создавшем «бетили, одушевленные камни», относится, быть может, к метеоритам или мнимым громовым стрелам, упавшим с облаков. В древней финикийской религии, столь тесно связанной, с одной стороны, с еврейским миром, а с другой — с греческим и римским, мы находим каменные столбы Ваала |24, деревянные конусы Ашеры, но для нас остается загадкой, имели ли эти предметы значение алтарей, символов или фетишей. Мы все еще можем сказать, вслед за Тацитом, описывавшим конические столбы, поднимавшиеся вместо идолов для изображения пафийской Венеры: «Смысл остается темен».

Нам известны существовавшие в Англии и во Франции формальные запрещения поклонения камням христианами. Это показывает, что варварский культ сохранялся здесь до того времени в народном веровании. Связывая этот факт с описаниями групп вертикально поставленных камней, изображающих божества Южной Индии, мы находим вероятное решение одной из интересных задач доисторической археологии в Европе. Были ли древние менгиры, кромлехи, т. е. отдельные идолы или идолы, стоящие кругом или рядами, предметами поклонения для древних обитателей страны как воплощения их богов? Этот вопрос еще требует обсуждения. Идеи, ведущие к поклонению камням, у различных народов весьма разнообразны, и потому внешняя аналогия может легко привести к ошибке. Удивительно, что до столь позднего времени в Европе сохранилось поклонение камням. Крестьяне в некоторых горных частях Норвегии еще в конце прошлого столетия собирали круглые камни, мыли их каждый четверг вечером (это показывает, что камни имели для них известную связь с Тором |25), смазывали коровьим маслом перед огнем, клали на почетное место на свежую солому, а в определенные дни года купали в пиве, чтобы они послали дому счастье и довольство. В одном описании, относящемся к 1851 г., говорится, что жители острова Инниски бережно завертывают камни в кусок фланели, выставляют их для поклонения в известные дни, а когда собирается буря, просят о кораблекрушении на их берегу, чтобы поживиться на этом. Никакой дикарь не мог бы своим обращением к фетишу показать, что он считает его одушевленным существом, с большей ясностью, чем эти норвежцы и ирландцы.

Этнографические свидетельства в пользу существования поклонения палкам и камням среди столь многих сравнительно высоко цивилизованных народов имеют, на мой взгляд, большое значение в вопросе о религиозном развитии человеческого рода. Едва ли вероятно, что народы, искусные в обработке дерева и камня и употреблявшие свое искусство для выделывания идолов, придумали обычай поклоняться палкам и камням. Но, с другой стороны, если принять во внимание, что такие грубые предметы служат нецивилизованным людям символом или вместилищем божества, то легко понять, каким образом остатки древнего варварства могли сохраняться в века развивающейся цивилизации среди более искусных изображений в силу традиционного чувства благоговения по отношению к пережиткам отдаленных эпох.

Итак, мы переходим в область идолопоклонства. Нескольких мазков или царапин достаточно для превращения грубого столба или камня в идола. Затруднения, осложняющие изучение поклонения камням и чурбанам, исчезают при анализе обожения даже самых грубых и темных изображений, которые уже не могут быть простыми алтарями, а в случае символического значения должны, по крайней мере, быть символами какого-либо личного существа. Идолопоклонству принадлежит весьма замечательное место в истории религии. Оно почти не относится к наиболее низко стоящим дикарям, которые не могли еще подняться до его уровня, но оно едва ли может быть отнесено и к высокой цивилизации, которая уже отвергла его. Итак, идолопоклонство занимает промежуток между высшей стадией дикости, где оно впервые ясно проявляется, и средней цивилизацией, где оно достигает своего наибольшего развития, выступая затем лишь в форме пережитка и иногда вновь распространяющегося рецидива. Но положение его, изображенное здесь в общих чертах, крайне трудно охарактеризовать с полной отчетливостью.

Идолопоклонство проявляется далеко не одинаково у высших дикарей. Оно, например, вполне развилось на островах Товарищества, а у тон-ганцев и фиджийцев нет. У цивилизованных народов наличие или отсутствие идолопоклонства не связано с родством национальностей или близостью уровня культуры. Стоит для примера сравнить только идолопоклонника-индуса с его этническим собратом парсом, ненавидящим кумиров, или идолопоклонников-финикиян с их этническими родичами израильтянами, у которых временный возврат к запрещенному поклонению идолам рассматривался впоследствии как падение. Кроме того, большое затруднение для этнографа представляет склонность идолопоклонства к возрождению. Ведическая религия '26 не допускает, по-видимому, идолопоклонства, но современные брахманы, признанные последователи этого учения, принадлежат к величайшим идолопоклонникам в мире. Первоначальное христианское учение никогда не уклонялось от запрещения Ветхого завета поклоняться кумирам, но все же культ изображений богов был и остался широко распространенным и глубоко укоренившимся в христианстве.

Старое и величайшее затруднение при изучении идолопоклонства вообще состоит в том, что изображение божества даже для двух поклонников, стоящих на коленях перед ним, может иметь совершенно различный смысл: для одного кумир может быть только символом, изображением, напоминанием, для другого — разумным и деятельным существом вследствие присущей ему самому жизни или вследствие пребывающего в нем и действующего через него духа. В обоих случаях идолопоклонство связано с верой в духовное существо и представляет, следовательно, ветвь анимизма. Но оно приближается к фетишизму, собственно, лишь настолько, насколько кумир по своему характеру приближается к вещественному предмету, пригодному для духа. С этой точки зрения я и намерен проследить здесь значение идолопоклонства и его место в истории. Идол с точки зрения теории вселения духов должен соединять в себе характер изображения и фетиш. Имея это в виду и сохраняя в памяти, что на идола большей частью смотрели как на предмет, деятельный сам по себе, или как на вместилище духовного божества, посмотрим, в какой мере на протяжении развития цивилизации в умах идолопоклонников господствовало понятие, что само изображение заключает в себе известную силу или одушевлено личным присутствием высшего существа.

Что касается начала идолопоклонства, то нет причины предполагать, что первые идолы, сделанные человеком, казались своему творцу живыми и даже деятельными предметами. Весьма вероятно, что первоначально идолы имели своим назначением служить изображением какого-нибудь духовного существа, делались для напоминания о нем, и этот первоначальный характер идола в большей или меньшей степени сохраняется всюду и проходит через всю историю поклонения кумирам. Можно предположить, что в период, последовавший за этим первобытным состоянием, стремление отождествлять символ с представляемым им существом, стремление столь сильное в детях и необразованных людях вообще, побудило людей смотреть на идола как на живое, могущественное существо и затем привело даже к появлению учения о способе проявления его силы, или одушевлении. Здесь, в этой второй стадии, где первоначальное, чисто символическое, изображение принимает мало-помалу свойства деятельного олицетворения фетиша, ясное понимание предмета для нас особенно важно. Здесь об идолопоклоннике следует судить по его действиям и верованиям.

Ряд пояснительных примеров покажет нам существо идола на всех последовательных ступенях цивилизации. Из примитивных племен такие представления проявляются у жителей Курильских островов, бросающих своих идолов в море для успокоения бури. Негры приносят изображениям предков пищу и даже долю своих барышей, но, с другой стороны, бьют идолов и бросают их в огонь, если они не дают им счастья или не избавляют от болезни. На Мадагаскаре мы находим замечательных идолов, один из которых ходит сам или руководит своими носильщиками, а другой отвечает на предлагаемые вопросы; оба идола долго творили эти чудеса, пока хитрость их не была наконец изобличена. Между племенами Северной Азии и Европы подобные представления обнаруживаются у остяков, которые наряжают своих идолов и кормят их похлебкой, но, если последние не исполняют своих обязанностей, их хорошенько проучивают розгами, после чего снова наряжают и кормят. Лопари полагают, что их безобразные истуканы могут свободно двигаться, а эсты дивились, что из идолов не лилась кровь, когда Дитрих, христианский священник, изрубил их. Перейдем к цивилизованным азиатским народам. Что может быть антропоморфичнее обрядов современных индусов, плясок молодых девушек перед идолами, торжественного поднимания Джаганата для поклонения верующих или обычая прясть перед Кришной для его увеселения?

Буддизм в своей основе религия, мало благоприятствующая идолопоклонству. Тем не менее выставление в храмах изваяния Гаутамы и других святых повело к настоящему поклонению кумирам, и притом кумирам, которые благодаря скрытым в них пружинам и полостям, говорили, и двигались, как и в Западной Европе в средние века. В Китае поклонники издеваются над идолами, не исполнившими своего долга: «Что это такое, — говорят они, — мы дали тебе место в великолепном храме, мы позолотили тебя, кормим и окуриваем тебя фимиамом, а ты, собака, так неблагодарен, что даже и слушать не хочешь, когда мы просим тебя о чем-нибудь!» Затем они топчут его и, если получат то, чего хотели, снова обмывают, извиняются перед ним и обещают вызолотить и одеть в новое платье. Существует, по-видимому, достоверный рассказ про китайца, который заплатил жрецу известного идола, чтобы тот вылечил его дочь. Несмотря на это, его дочь умерла, и обманутый подал в суд жалобу на идола, который за обман был изгнан из этой провинции.

Классические примеры этого же рода — верх совершенства: статуи одевают, умащают елеем, осыпают лакомствами, развлекают потешными зрелищами, призывают в свидетели. Всем известен рассказ про аркадских юношей, которые, вернувшись после неудачной охоты, выместили свою досаду на статуе Пана, и другой рассказ о статуе, упавшей на человека, который оскорбил ее. Стоит вспомнить также, как жители Тира надели цепи на статую бога солнца, чтобы оно не покинуло их город, как Август наказывал непокорного Нептуна, как статуя Аполлона двигалась, давая прорицания, как другие статуи размахивали оружием, плакали или потели в доказательство своей сверхъестественной силы. Подобные идеи сохранились и в христианстве, что вполне естественно, если иметь в виду, что иконы и статуи христиан заменили домашних богов и могущественных идолов в храмах. Известно, например, что славяне когда-то закрывали иконы, чтобы они не видели плохого поступка, что мегрелы занимали у соседей иконы святых, приносящие урожай, и т. д.

Появление идолопоклонства на первой ступени, следующей за низшей человеческой культурой, его распространение и дальнейшее усиление на более высоких ступенях цивилизации могут быть лучше всего изучены на туземных племенах Америки. Отсутствуя у многих низших племен, поклонение изображениям резко проявляется у высших дикарей, как, например, у бразильских туземных племен, которые ставили в своих хижинах или лесных убежищах крошечные, будто бы сошедшие к ним с неба деревянные или восковые фигуры, у манданов, с воем и плачем творивших молитвы перед истуканами из травы и кож, у алгонкинов, духовные существа которых «маниту» — или у гуронов — «оки» — изображались в виде деревянных голов или еще сложнее. У виргинцев и других более культурных южных племен эти идолы имели даже свои особые храмы.

Первые европейские посетители Нового Света застали у островитян Вест-Индии идолопоклонство в качестве господствующей религии. Эти строгие анимисты делали своих маленьких идолов по образу духов, являвшихся им, причем некоторые человеческие фигурки носили имена предков. Изображения таких «цеми», или духов, имевшие иногда сходство с животными, а чаще человеческий облик, обнаруживали тысячами. Имеются сведения о том, что все население одного острова близ Гаити занималось изготовлением идолов, преимущественно изображений ночных духов. В местных описаниях жертвоприношений, оракулов и чудес божество и идол смешивались друг с другом, что ясно указывает на тесную связь между ними в умах туземцев. Переходя к гораздо более высокой культуре Перу, мы узнаем, что идолы там были в величайшем почете: некоторые из них имели человеческие формы, но великие боги, Солнце и Луна, были простыми кружками с человеческими лицами, похожими на те, которые употребляются у нас до сих пор для символического изображения этих светил. Что касается покоренных соседних племен, подпавших под власть инков, то их идолы (частью как трофеи, частью как заложники) были перенесены в Куско и поставлены между низшими божествами перуанского пантеона.

В Мексике идолопоклонство достигло наиболее полного развития среди варваров. Поскольку в представлениях ацтеков мир был наполнен духовными божествами, вещественные изображения последних — идолы — встречались всюду — в домах, на перекрестках улиц, любом возвышении, на каждой скале. Все они получали дары от проходящих: пучок цветов, кусочек ладана, две-три капли крови. Кроме того, в храмах стояли большие и старательно сделанные истуканы, в честь их совершались процессии, им приносились в жертву люди и животные, они принимали дань и поклонение, подобающие великим национальным богам.

Такие факты важны для выяснения занимающего нас вопроса. Мы узнаем, что туземные общества Нового Света имели идолов, что эти идолы изображали души предков или другие божества и принимали вместо них поклонение и жертвоприношения. Но потому ли, что представления туземцев о связи между духом и идолом были темны, или потому, что иностранные наблюдатели не сумели открыть этой связи, или по обеим этим причинам вместе мы до сих пор не имеем точных сведений, играли ли американские идолы роль простых символов, или изображений, и насколько их признавали за одушевленные вместилища богов.

Впрочем, это повторяется не везде. На островах Южного полушария идолопоклонство едва проявляется у жителей Андаманских островов, тасманийцев и австралийцев. Оно отсутствует или слабо выражено в различных папуасских и полинезийских областях, но весьма распростра-него у большинства островных племен, достигших средней или высшей ступени дикости. На полинезийских островах, где идолопоклонство среди туземного населения было тщательно изучено, в основе его лежит отчетливо выраженная теория вселения духов. Новозеландцы выставляют изображения умерших людей у их могил в память о них, разговаривают с ними, как с живыми, дарят им платья и хранят в своих домах маленьких деревянных идолов, посвященных духам предков. Они совершенно определенно признают, что такой «атуа», или дух предка, входит в самое существо идола для общения с живыми. Жрец многократными заклинаниями может заставить духа войти в идола, которому иногда набрасывает на шею веревку, чтобы привлечь его внимание. Это тот самый «атуа», или дух, который иногда входит не в идола, а в самого жреца, повергает его в судороги и изрекает пророчества его устами. При этом новозеландцы ясно понимают, что предметы их поклонения суть не самые изображения, что последние сами по себе не имеют никакой силы и освящаются только временным присутствием в них духов. Капитан Кук заметил на островах Товарищества, что деревянные фигуры на кладбищах служили не только простыми памятниками, но и жилищем, в котором укрывалась душа умершего.

У Эллиса в описании полинезийского идолопоклонства, которое, по-видимому, относится к той же группе островов, говорится, что священными предметами для местного населения могут быть простые палки, камни и деревянные изображения высотой от шести до восьми футов или стольких же дюймов. Некоторые из этих фигур изображали «тии», божественных духов умерших, другие же «ту», богов высшего разряда и более сильных. В определенное время года или вследствие заклинания жрецов эти духовные существа вселялись в идолов, которые приобретали, таким образом, большую силу. Когда же дух отлетал, идол оставался только священным предметом. Иногда бог, войдя в идола, переселялся из него в тело птицы. Тогда духовное влияние идола могло передаваться ее драгоценным перьям. Последние, приобретая таким путем большую силу, могли переносить ее на других идолов. В сходстве способов, которыми души и другие духи воплощаются в изображения (идолы), а также, по поверьям этих племен, и в человеческие тела, мы видим доказательство тождества души и других духов. Кроме того, здесь описаны настоящие фетиши: перья, камни или чурбаны, а также тщательно сделанные человеческие фигуры — и все это имеет прямое отношение к учению о воплощении духов.