Глава 29. Припарковавшись у тротуара, заглушаю двигатель и кладу голову на руль

Грэйс

Припарковавшись у тротуара, заглушаю двигатель и кладу голову на руль. Рука гладит меня по волосам.

– Паническая атака?

Не поднимая головы, оборачиваюсь, чтобы бросить взгляд на Йена.

– Нет. Просто необъятный страх.

Он качает головой, смеясь.

– После всего, что с тобой случилось, ты позволишь детскому празднику себя сломить?

Пожимаю плечами и делаю упражнения по глубокому дыханию, вдоволь наслаждаясь тем, как пальцы Йена танцуют в моих волосах, после чего наконец-то выпрямляюсь.

– Лучше?

– О, да. – Я наклоняюсь, чтобы нежно его поцеловать. Прошло всего несколько дней после атаки в раздевалке. Ему нельзя садиться за руль, пока доктор не убедится, что у него не будет судорог или приступов головокружения. – Как твои ребра?

Йен не надел поддерживающую шину, но, я знаю, ему до сих пор больно.

– Ребра в порядке. Но, честно? У меня немного кружится голова. – Он морщится; когда я отстраняюсь, чтобы самой его осмотреть, Йен быстро добавляет: – Думаю, я просто сражен тем, как хорошо ты выглядишь.

Я прижимаю руку к своему трепещущему сердцу и пялюсь на него в ужасе.

– О, Боже, ты действительно тащишься по розовому.

– О, да. Это? – Он проводит пальцем по розовому кожаному браслету с шипами. – Милый штрих.

– Ну, он гармонирует с моим свитером-двойкой.

– Ты в розовом свитере. Твой папа сознание потеряет. – Потершись носом о мою щеку, Йен целует ее, и я чувствую, как напряжение уходит из моих конечностей.

– Могло быть хуже, – подмечаю я. – Я могла бы добавить жемчужные бусы.

Он смеется.

– Ты готова?

– Наверно.

Мы открываем дверцы машины.

– Подарок?

Достав коробки в праздничной обертке с заднего сиденья, встаю рядом с Йеном на тротуаре.

– На месте.

– Боевой дух?

Расправляю плечи и разминаю шею.

– На месте.

– Ладно. Прежде чем мы войдем, мне нужно тебе кое-что сказать. – Йен, проведя вверх по моим рукам, кладет ладони мне на плечи. – Мое мнение по поводу всей этой ситуации? Твой папа облажался, и он это знает, но не может смириться.

Я закатываю глаза.

– Брось. Это не ядерная физика.

– Это, своего рода, общая черта парней. Мы как бы... запрограммированы защищать наших девочек. И я знаю, что ты ненавидишь идею собственничества, только ДНК не перебороть.

– Да ну, и? К чему ты клонишь?

– Он не справился, Грэйс. Тебе причинили боль, и твой отец не в состоянии принять это.

Смотрю на него в течение нескольких секунд. О, Боже, парни действительно такие болваны?

– Слушай, я был в больничной комнате ожидания той ночью. Он ворвался туда с криками, требовал назвать ему имена. Одному из детективов пришлось вывести его на улицу, чтобы успокоить немного. Твой отец облажался, Грэйс. И он сам это понимает. Дай ему шанс исправится, как дала шанс мне.

Я пожимаю плечами.

– Хорошо. – Открываю ворота, ведущие в задний двор. – Но если Кристи скажет хоть слово по поводу моего поведения, я ей врежу.

– Вот она, моя боевая женщина.

– Ох, ты сейчас просто напрашиваешься.

Йен лишь улыбается. Мы проходим через ворота; мгновение спустя Коди, взбудораженный от переизбытка сахара, бросается на меня.

– Грэйс! Грэйс! Это для меня? – Он выхватывает коробки из моих рук.

– С Днем рождения, малыш.

Рядом со мной Йен кашляет и быстро качает головой.

– Боже, не называй его так.

– Мне теперь пять, Грэйс. Я уже не маленький. – Коди дуется, а я смеюсь.

– Извини. Давай проверим. – Притягиваю брата к себе, сравнивая его рост с собой. – Ого. Ты определенно подрос. Посмотри, какой ты высокий!

– Ух ты. – Глаза Коди округляются. – Иди, посмотри на змею. Она такая клевая, и нисколечко не скользкая.

– О, Боже.

– Мам! Я новые подарки получил! – Коди убегает со своим сокровищем.

Кристи, с графином какого-то красного сока в руке, оборачивается, откинув свои гладкие белокурые волосы назад, и замечает меня у ворот. Улыбка замирает на ее лице, а взгляд быстро перемещается на моего отца, который жарит хот-доги на гриле, переворачивая их огромной вилкой. Он смотрит на Кристи, кладет вилку и присоединяется к нам.

– Коди уже переел конфет. Он очень взволнован. – Папа целует меня в щеку и поворачивается к Йену, не замечая моей неловкой улыбки. – Йен, как ты себя чувствуешь, сынок?

– Лучше, мистер Колье. Голова не болит.

– Хорошо. Ты присаживайся, не перенапрягайся. Если голова закружится, или еще какие проблемы будут, сразу заходи в дом, приляг, если захочешь, ладно?

– Да, сэр.

Папа улыбается, потом смотрит на меня. Улыбка остается, но сейчас она не такая сияющая.

– Рад, что ты смогла прийти, Грэйс.

Я не закатываю глаза, однако поднимаю руки в знак поражения.

– Я знаю, Кристи сказала мне не приходить, но я пообещала Коди, пап. Надеюсь, мое присутствие здесь не в тягость.

Кристи и другие мамаши стоят в кругу, склонив головы друг к другу, и делают вид, будто не смотрят на меня, но я клянусь, что буквально вижу вопросительные знаки в их глазах.

Громко вздохнув, папа качает головой.

– Ладно, пойдем со мной. Положим этому конец сию минуту. – Он хватает меня за руку, тянет к грилю. – Эй, Майк. Сделай одолжение, последи за грилем немного. Мне нужно кое с чем разобраться.

– Конечно, старина. – Майк, лысый мужчина с эспаньолкой, берет свое пиво и поднимает огромную вилку.

– Грэйс, Йен, подождете в доме? Я скоро вернусь.

Переглянувшись с Йеном, киваю. Мы входим через раздвижные двери, неловко садимся на диван в гостиной. Йен меняет позу, поморщившись, а я хватаю несколько подушек и укладываю ему за спину.

– Лучше?

Он пожимает плечами. Мы сидим в тишине, мои колени подскакивают до тех пор, пока Йен не кладет руку на одно из них, чтобы меня угомонить. Проходит минута, потом две. Затем дверь открывается с тихим шелестом.

– Кирк, я не понимаю, почему мы...

– Сделай милость.

В комнату входят папа и Кристи; он держит ладонь на ее спине, практически подталкивая вперед. Она кивает один раз.

– Грэйс.

– Кристи.

Отец подводит ее к двухместному диванчику, после чего придвигает стул, садясь между нами, и облокачивается на колени.

– Дорогая, Грэйс говорит, что ты сказала ей не приходить сегодня.

– Что? – Кристи притворяется удивленной. – Ох, я уверена, это просто недоразумение.

Ну вот.

– Чушь собачья... – Я готова начать скандал, но Йен с силой сжимает мое колено.

– Грэйс.

– Пап, Кристи позвонила мне и сказала, что менеджеры мини-зоопарка допустили ошибку с бронированием и вечеринки не будет. Она якобы собиралась устроить что-то неформальное после уроков среди недели, и я должна строить другие планы. – Безнадежно. Абсолютно пустая трата времени. Он просто поверит ей, начнет ее защищать, как всегда делает.

– Кирк, это не...

– Это так, Кристи. Я тебя слышал, – перебивает ее папа. Кристи поникает, словно сдувшийся шарик, теряя дар речи. – Я был в гараже, когда ты говорила по телефону. Я не сказал ничего, потому что знаю, почему ты так поступила.

Он протягивает руку и сжимает ее ладонь. В сердце щемит так сильно, что я судорожно всхлипываю. Встретившись взглядом с Йеном, киваю головой в сторону двери. Пора уходить. Яснее ясного, что мне не место в папиной новой жизни. В моем имени нет буквы К, и я ужасно выгляжу в свитерах. Однако Кристи смотрит на меня в первый раз с того момента, как она вошла в комнату.

– Грэйс, извини за то, что я солгала тебе, но ты не понимаешь, как плохо твоему отцу и... ну, как он мучается после пережитого тобой нападения.

– Мучается, – повторяю безжизненно. Я не понимаю. Он ничего не сказал по этому поводу, кроме критики моих нарядов.

– Кристи, я...

– Нет, Кирк. Она должна знать. – Кристи поднимает руку, чтобы его остановить, но не сводит глаз с меня. – Он не спит. Его тошнит. А однажды я нашла его рыдающим в гараже.

– Из-за меня? – Я до сих пор не понимаю. Тянусь к Йену; он берет мою руку, держит ее между своих ладоней. Перевожу взгляд на папу. – Но ты ведь винил меня.

Он открывает рот, собираясь возразить, но не может, потому что это чистейшая правда, и ему это известно.

– О, Боже, это так, и я очень сожалею, Грэйс. Знаю, ты не виновата. Я это знаю. – Папа соскальзывает со стула, становится передо мной на колени, отбирает у Йена мою руку и сильно сжимает ее. – Это моя вина, Грэйси. Моя. Меня не было рядом. Меня очень давно не было рядом. – Он смотрит на меня; я вижу сожаление в его глазах, но какая к черту польза от сожалений? Мне бы хотелось просто протянуть руки, чтобы папа мог поднять меня высоко, где в его объятиях я всегда чувствовала себя защищенной и обожаемой, только я не могу, потому что те дни давно минули, и мы оба это понимаем.

– Ты даже смотреть на меня не мог. – Мой голос надламывается.

– Ты права, Грэйс. Я не мог на тебя смотреть. Но не потому, что стыжусь тебя или того, как ты одеваешься. А потому, что в твоих глазах так много боли, милая. Когда Киту снятся кошмары или когда Коди набивает себе шишку, я могу поцеловать их, обнять и сказать, что все будет хорошо. Но это... Грэйс, я не знаю, как исправить случившееся с тобой. Я ничего не могу сделать, чтобы тебе стало лучше, и это меня убивает. Это убивает меня. – Он сжимает обе мои руки в своих. Я чувствую, как они дрожат.

Проходит немало времени, прежде чем ко мне возвращается способность говорить.

– Неправда, – наконец произношу. – Ты можешь сказать мне, что по-прежнему меня любишь, и ничто этого не изменит, никогда – ни Кристи, ни мальчики, ни мой стиль одежды, ни то, что со мной случилось.

Его глаза, копия моих, расширяются за линзами очков.

– Ты... ты думала... ох, милая, пожалуйста, скажи, что ты не думала, будто я разлюбил тебя.

Пожимаю плечами. Я не могу это сказать, потому что именно так думала. И думала довольно давно. Как тут не подумать? Меня ведь заменили.

Папа испускает странный сдавленный всхлип, будто задыхается, и внезапно сгребает меня в охапку.

– Нет. Ох, нет, нет, детка, нет. Я любил тебя с той секунды, как стало известно, что ты появишься на свет, с той самой секунды.

Красивые слова, однако, действия говорят громче. Пытаюсь заставить его понять, но из-за кома в горле чертовски трудно говорить.

– Пап, брось. Ты критикуешь меня за все, начиная с моей одежды, заканчивая оценками и планами на колледж. Мне нельзя сюда приходить без разрешения. Ты тренируешь футбольную команду и координируешь отпуск согласно планам своей семьи, а мне достается лишь пятиминутный телефонный разговор раз в неделю. Даже мое приглашение на сегодняшний праздник отменили. Я больше не важна для тебя, поэтому, о чем еще я должна думать?

Папа отпускает меня, падает на диван. Он выглядит разбито.

– Ты важна. Всегда была, и всегда будешь. – Он поворачивается к Кристи, которая сидит, опустив голову, с глазами на мокром месте. – И ты права. Звонок раз в неделю делает меня... ну, телемаркетологом, а не отцом. Мы будем больше времени проводить вместе... только ты и я. – Папа бросает многозначительный взгляд на Кристи. Я фыркаю. Он никогда не защищал меня перед ней, ни разу за годы их совместной жизни.

Кристи переводит взгляд с него на меня, с трудом сглатывая.

– Грэйс, я знаю, ты меня ненавидишь. Я не собираюсь оправдываться за то, что уже произошло. Но я очень люблю твоего отца и знаю, что ты тоже его любишь. Мы можем начать все сначала ради него? – Она умудряется послать мне полуулыбку, протягивая свою руку.

Смогу ли я? Просто простить все прошлое дерьмо? Смотрю на свою ладонь, представляя, будто каждое хмурое выражение лица, вся критика, все обиды сыпятся с пальцев, подобно песку. Когда ничего не остается, пожимаю ей руку.

– Хорошо, мы можем попробовать. Начнем с того, что вы перестанете пытаться изменить мой стиль. – Одергиваю свой свитер. – Я правда ненавижу кардиганы. И розовый цвет.

Ее глаза округляются, она улыбается сквозь слезы.

– Жди тут. Я сейчас вернусь. – Кристи убегает на второй этаж. Я бросаю вопросительный взгляд на отца, но он лишь пожимает плечами. Минуту спустя она спускается по лестнице, неся пакет. – Я купила ее несколько недель назад, но боялась тебе отдать, потому что не хотела расстраивать твоего папу.

Открываю пакет, достаю черную футболку. Ворот и рукава скреплены металлическими кольцами по кругу. Она идеальна.

– Почему отдаешь сейчас?

– Это твой стиль, Грэйс. Это твое, – говорит Кристи, слегка пожимая плечами в качестве извинения, направленного в адрес папы.

– Футболка классная. Спасибо.

– Отлично, могу я одолжить это? Он мне очень нравится. – Она проводит рукой по моему свитеру. Мы смеемся искренне, впервые после тех давнишних уроков танцев.

Папа обнимает нас обеих.

– Я люблю тебя. Я очень люблю вас двоих. – Мы стоим так довольно долго, затем он отстраняется, утирая слезы. – Нам пора возвращаться. – Папа берет Кристи за руку, а мне протягивает другую ладонь.

– Мне нужна минутка, – говорю ему. Улыбнувшись, они оставляют нас.

Йен медленно аплодирует мне, после чего разводит руки, приглашая меня. Я приближаюсь, обнимаю его – не очень крепко. Отпускаю все – каждую обиду до последней толики.

– Теперь готова вернуться к гостям? – спрашивает он после долгого объятия и поцелуя в лоб, от которого у меня до сих пор подкашиваются колени.

– Практически. – Снимаю свой кардиган, надеваю подаренную Кристи футболку поверх свитера и срываю ярлыки. – Вот. Теперь готова.

Йен оглядывает мое тело сверху-вниз.

– Мило. Было бы лучше без этого розового свитера.

Пожав плечами, хватаю его за руку и беру кардиган с собой.

– Слишком холодно. Идем.

Выйдя на улицу, останавливаюсь на веранде, достаю свою камеру – собственную, не школьную. Снимаю мельтешащих и орущих детей, смеющихся взрослых и множество странных животных. Коди утягивает меня погладить змею. К столу подставляют стулья для нас. Папа вручает Йену полную тарелку. Кристи восхищается изменениями моего гардероба. Йен забирает у меня камеру и фотографирует меня с папой как раз в тот момент, когда он говорит своим друзьям:

– Это моя дочь. Вы знали, что она как-то надела паранджу в школу?

Я шокировано моргаю. Понятия не имела, что отец вообще об этом слышал.

Рассматриваю фото на дисплее – я выгляжу яростно в своей крутой футболке и розовом свитере, а папа смотрит на меня с гордостью во взгляде.

Едва вернувшись домой, распечатываю этот снимок и вешаю на зеркало, рядом с тем, на котором Йен целует меня в лоб.

Улыбаюсь своему отражению. Я не сломалась.

От автора:

Во время подготовки к написанию этой книги я узнала об отважном фотографе, чьи работы одновременно терзали и вдохновляли меня, поэтому я назвала свою героиню Грэйс в ее честь. Посетите сайт project-unbreakable.org, чтобы узнать больше о Грэйс Браун и увидеть ее убедительную работу. Ее фотографии заставили меня понять, что жертвы изнасилований - не просто жертвы изнасилований. Они жертвы травли, пристыживания и даже системы правосудия.

Я написала " Некоторые парни", чтобы пролить свет на тенденцию оправдывать изнасилования, потому что мужчины и, порой, женщины, которые их совершают, не являются монстрами в масках, прячущимися в кустах. Больше нет таких преступлений, после которых общество ополчается против жертв, как бывает после изнасилований. А с шумихой в медиа обвинение жертв распространяется с невероятной скоростью. Я очень надеюсь, что читатели узнают мифы об изнасиловании, в которые они верили и считали фактами, и изменят свои взгляды и манеру обсуждать подобные преступления.

Юная девушка идет на вечеринку, выпивает лишнего и становится жертвой изнасилования. Ей приходится перенести медицинский осмотр для сбора доказательств. Она называет насильника. И линии фронта прочерчены. Полицейские задают ей унизительные вопросы о ее привычках, ее предыдущих отношениях, ее поведении. Если насильник не психопат в маске, его друзья, учителя или тренеры объединяются, чтобы защитить его, называют девушку шлюхой, издеваются, угрожают и даже причиняют ей вред.

Это не фантазия. То, что случилось в книге " Некоторые парни", можно увидеть в новостях каждый день. Это происходит с 20% девушек и с 4% мужчин студенческого возраста. Это происходит с кем-то в Америке каждые две минуты.

Если вы стали жертвой сексуального насилия, призываю вас обратиться за помощью в местную горячую линию или на сайт rainn.org.

Вы не одни.

Это не ваша вина.